Фрагменты нашей маленькой жизни

      Орешек тычется ему в лицо, задевая мокрым носиком щеку, пытаясь разбудить. Ибо со стоном отпихивает ее, аккуратно, без всякой грубости, но она лишь трется мордочкой о ребро его ладони, когда Ибо прикасается к ней. В тишине спальни слышится ее довольное мурчание.              У него нет сил открыть глаза или же подняться с постели — всю прошлую ночь Ибо собирал очередной набор Лего, потому что хотелось, это же Сяо Чжань привез ему подарок. И пусть это немного глупо, но Ибо не терпелось поскорее узнать, как именно будет смотреться очередное воплощение его маленького хобби.              Кажется, он даже засыпает в гостиной, прямо за столом: последнее, что Ибо помнит, прежде чем проснуться, — в его руках инструкция и несколько деталек, которые все никак не хотели находить свои пазы.              Орешек настойчива. Взобравшись ему на грудь, она усаживается почти на шею, упираясь лапками Ибо в лицо. Легкое давление ее нежных подушечек заставляет Ибо недовольно проворчать, открыв глаза:              — Малышка, мама хочет спать.              Орешек издает капризный мявк, будто бы попрекая. Взгляд ее глаз словно бы говорит: вот, человек-мама, хочу кушать, покорми. Когда от Ибо не следует никакой реакции и он закрывает вновь глаза, Орешек выпускает маленькие коготочки.              — Орешек!              С правой стороны слышно недовольное кряхтение, затем стон. Ибо чувствует, как его пихают в бок острым локтем, и стонет уже сам — он так хочет спать, почему именно он?              — Бао, твоя очередь.              Орешек, услышав эти слова, опять мяукает — громко, не переставая, и ее коготки впиваются в подбородок Ибо будто бы маленькие иголочки.              — Встаю, — со стоном проговаривает он, пытаясь не зевать. Орешек спрыгивает на пол и ждет, пока Ибо не сползет — на большее он не способен, правда, — с кровати и не направится в кухню. Когда ему все же это удается, он поднимает кошку на руки и тихо ворчит: — Почему ты не можешь сама взять свою еду? Ты же взрослая девочка.              В ответ кошка смотрит на него таким взглядом, что Ибо чудится, будто бы она думает: мама-человек — идиот.              На кухне Ибо проводит всего пять минут. Автоматически находит корм, проверяет воду, правда, не с первой попытки — несколько секунд он просто тупо пялится в мусорное ведро, спросонья решив, что это холодильник. Но когда искомых кошачьих лакомств не оказывается под рукой, на привычной полке, Ибо понимает свою оплошность.              Орешек трется вокруг его ног, вьется и ластится к ним, не переставая мурчать. Если она и заметила что-то, то явно не скажет: кошки же не умеют говорить.              — Вот, — Ибо ставит перед ней миску с жидким кормом. Прикрывает ладонью рот, хотя бы так сдерживая зевок. Ясные кошачьи глаза заставляют его поджать губы и показать ей язык. — Ешь!              Разумеется, его не слушают. Пушистый хвост лениво скользит по паркету, а сама Орешек принимается умываться. Ибо стонет и идет обратно в спальню.              Вернувшись в комнату, он снова укладывается в постель, натягивает на себя одеяло, прячась в импровизированном коконе, и мечтает проспать хотя бы еще часов шесть — так, чтобы наверняка.              — Бао, — одеяло тащат в сторону. — Проснись.              Ибо хнычет.              — Чжань-гэ, — вцепившись пальцами в край, Ибо пытается держать оборону. Выходит, если честно, так себе: Сяо Чжань как-то умудряется пробраться под его маленький щит и обхватить пальцами его запястья. — Чжань-гэ.              К его губам прикасаются чужие — теплые, мягкие, настойчивые. Ибо тихо выдыхает, звук выходит очень сладким и томным, почти как Орешек мяукает. Сяо Чжань гладит венки у него на запястьях подушечками больших пальцев, не углубляя поцелуй.              — И все равно нет, — заверяет Ибо, когда они прекращают целоваться. Он лениво щурится, широко зевая. Руки Сяо Чжаня давно у него на бедрах, сжимают сильно, и в низу живота от этих прикосновений и поцелуев начинает знакомо тяжелеть.              — Нет? — Сяо Чжань двигает бедрами и трется о бедра Ибо.              Ибо пихает Сяо Чжаня в лицо ладонью, когда тот проделывает этот запрещенный прием снова, потому что уснуть теперь вряд ли получится.              К тому моменту, когда приходит время окончательно выбраться из постели, на часах давно уже полдень. Ибо лениво размазывает пену по телу, с наслаждением облокотившись о Сяо Чжаня — совместный прием душа экономит время, конечно, но больше всего он нравится Ван Ибо именно за возможность дарить короткие и немного игривые поцелуи, полные нежности.              — Что будешь на завтрак? — спрашивает его Сяо Чжань уже на кухне. Ибо забирается с ногами на стул и пожимает плечами. –Булочки?              — Любишь есть хлеб?              На Ибо шикают. Дурачась, они разбрасывают посуду по столу, но не обращают на это никакого внимания: счастье между ними так хрупко и так трогательно, что становится не до этого.              — Обожаю, — шепчет Сяо Чжань ему в губы, не переставая улыбаться. — Он погубит меня окончательно.              — Жаль, — только и успевает сказать Ибо, прежде чем ему снова подарят поцелуй.              В итоге они проводят ленивый день. Ничего не делают, только смотрят старые фильмы. Сначала Ибо противится и капризничает — у него всегда такое состояние по дням, когда не удается выспаться. Сяо Чжань тихо смеется, смешинки в его глазах сияют, провоцируя, и Ибо начинает между ними маленькую потасовку: шутливо бьет Сяо Чжаня по рукам всякий раз, когда тот пытается его коснуться или же поцеловать.              Кажется, Орешек не нравится их поведение и смех. Она с укором смотрит на них и недовольно машет хвостом, когда кто-то из них — Ибо уверен, что это Сяо Чжань! — спихивает ее с дивана.              — Прости, родная, — извиняется Сяо Чжань, протягивая к кошке руки. Орешек воротит мордочку и тихо фыркает.              Ван Ибо громко смеется.              — Ибо, — немного с укором и обиженно, — ты тоже виноват!              Хмыкнув, Ибо укладывается на подушках и категорично заявляет:              — Я здесь не при чем.              Сяо Чжань дарит ему такой возмущенный взгляд, что Ибо не выдерживает и бросает в него подушкой. Та попадает Сяо Чжаню в голову, упав совсем рядом с ним и, кажется, отдавив Орешек хвост.              Упс?..              Орешек скрывается за дверью, и до самой поздней ночи они не слышат и не видят ее.              — Она обиделась, — шепчет Ибо пару часов спустя после инцидента. Обдает горячим дыханием ухо Сяо Чжаня, отчего у того идут мурашки.              — Мы ужасные родители, — сокрушается тот. Он бросает взгляд в дверной проем, а потом громко зовет: — Орешек, милая, иди к папе! Папа уже наказал плохую маму, иди сюда!              — Эй! — Ибо поднимается на локтях. — Это почему это «мама плохая»?              Сяо Чжань шикает на него.              Нахмурившись и поджав губы, Ибо вдруг, чуть сползая вниз по дивану, пробирается под футболку Сяо Чжаня пальцами. И щекочет.              Сяо Чжань взвизгивает, — он боится щекотки просто неимоверно — и от его почти неконтролируемого смеха вперемешку с мольбами о пощаде Ибо чувствует легкое удовлетворение.              — Чжань-гэ, — Ибо прекращает так же внезапно, как и начинает. Сяо Чжань шумно дышит, футболка задрана почти до горла, и стоит больших усилий не провести по его торсу ладоням. Ибо, впрочем, не привык отказывать себе в своих же желаниях. — Так вот, — он насмешливо играет бровями, — знаешь, что люди, боящиеся щекотки, самые ревнивые на свете?              — Бао!              Ван Ибо ловит его руки и счастливо улыбается, когда через пару тычков Сяо Чжань все же тихо говорит «Знаю».              Сяо Чжань в этот раз засыпает первым. После поцелуев и ласк — все таких же ленивых, нежных-нежных, но безумно восхитительных, — Ибо уходит на кухню за водой и, вернувшись, застает милую картину: свернувшись клубочком на груди у Сяо Чжаня, мерно спит Орешек. Ибо укладывается Сяо Чжаню под бок и решает досмотреть кино — зря что ли он отвоевывал простую комедию?