Фрагменты нашей маленькой жизни

      Скандалы в индустрии не редкость. Однажды вскользь брошенное по неосторожности слово или же слитое случайно фото могут взорвать бомбу таких масштабов, что последствия окажутся фатальными. Самое главное в этот момент сохранить трезвую голову, не поддаваться эмоциям, давая своей команде сделать то, что нужно.              Уж Сяо Чжань знает не понаслышке, да.              — Ничего не было, — Ибо упрямо поджимает губы. Его пальцы добела сжимают телефон, он с шумом втягивает носом воздух и в который раз повторяет: — Я их даже не знаю.              На том конце Ибо что-то говорят. Он раздраженно фыркает, заканчивая разговор, и бросает телефон куда-то на диван, усаживаясь рядом. Сяо Чжань сгребает его в объятья и успокаивающе гладит по спине. Пару минут они сидят в абсолютной тишине.              — Хочешь чего-нибудь?              Сяо Чжань знает, что лучше отвлечься. У него не получалось сразу: мысли накатывали потоками рек, вышедших из берегов, мощно так, потопляя всю невозмутимость, и ничего не хотелось. Только не двигаться, не дышать, потому что сразу казалось — все.              Чувство такое омерзительное.              Ибо вздрагивает. Тяжелое дыхание касается щек, Сяо Чжань осторожно целует его в висок и пытается снова:              — Хочешь дособерем тот замок, который подарил Хань-гэ?              Ибо отрицательно качает головой. Пальцы сжимаются у Сяо Чжаня на рубашке с такой силой, что ворот сдавливает горло. Больно немного, но терпимо, Сяо Чжань понимает: Ибо нужно время.              Иногда он ведет себя иначе. Не замыкается, как сейчас, а выплескивает агрессию наружу, взмыленный и недовольный настолько, что буря не утихает несколько часов. В такие дни с ним практически невозможно совладать, эмоции берут над ним верх, и он выглядит таким непохожим на себя самого, что в первый раз с непривычки Сяо Чжань чуть было не ссорится с ним. Хорошо, что Ибо в тот раз быстро прекращает, а после уже становится легче перенести такие вот его вспышки.              Которые, к слову, пережить помогает самое простое: нужно чем-то отвлечь Ван Ибо. Настолько, что у того просто не хватит сил на что-либо другое, кроме как занятия, в которое его втянули. Условно, это стандартная схема, помогающая многим, — к примеру, самому Сяо Чжаню в те нелегкие месяцы, — и с Ван Ибо она срабатывает на ура.              Лучше всего помогает йо-йо. Не Лего, которое словно панацея, не что-то другое, а именно маленькая детская игрушка, хранящаяся на одной из полок в их гостиной.              Дело, скорее всего, в ритмичности и монотонности движений. Бросить и поймать — больше ничего не требуется. Легко, свободно, отвлекает быстро.              Сяо Чжаню самому иногда нравится это занятие.              Но порой бывают моменты, когда даже это не срабатывает. Напряжение остро ощутимо, давит и давит, и ничего не помогает — ни йо-йо, ни Лего, ни разговоры.              Вот как сейчас.              Ибо по-прежнему молчит, дышит шумно и немного поспешно. Выглядит потерянным, совершенно сбитым с толку, и Сяо Чжань очень хорошо понимает его: когда хищник бросается на тебя со спины, совершенно неожиданно, шок затмевает сознание, и дать отпор практически нереально.              Хотя очень хочется.              Слушать и читать о себе ложь в сети тяжело. Сколько бы подготовки ни было, сколько бы мыслей по этому поводу ни крутилось в голове, все это оказывается ненужным, когда в хотпоиск врывается громкий заголовок, порочащий и репутацию, и имя.              Новости разные: и абсурдные до невозможности, немного даже смешные, вроде «Ван Ибо чихнул во время передачи» или же «Ван Ибо разбрасывает по студии грязные носки»; и отвратительно пошлые, грязные, что трясет — «Бывшие любовники Сяо Чжаня охотно делятся историей переписки и откровенными фото». Их много, все они приносят лишь негатив и вводят общественность в заблуждение, а та — верит, глотает и требует добавки, нисколько не скрываясь и написывая комментарии.              Комментарии, забыть которые тоже никак не получается.              Наконец, Ибо отмирает. Хватка его рук ослабевает, он выпрямляется и проводит по лицу ладонями. Сяо Чжань не трогает его, не зовет — наблюдает.              — Знаешь, — голос у Ван Ибо севший абсолютно, — хочу мороженого.              Он не говорит о случившемся. Маленький тревожный звоночек внутри Сяо Чжаня становится громче, потому что это первый раз, когда Ибо не делится с ним своими мыслями. А они ведь обещали друг другу.              Поднявшись, Ван Ибо проходится по гостиной. Взгляд его блуждает от предмета к предмету, потерянный совсем, и это на него так не похоже, так чертовски непривычно для Сяо Чжаня, что где-то под сердцем начинает тянуть и ныть.              Ему не нравится это чувство.              — Ибо, — он поднимается следом. Касается спины, ведет по ней несмело, словно боясь причинить боль. Ибо напрягается, но когда слышит тихий шепот Сяо Чжаня, то расслабляется. — Мне все равно, что они пишут там. Ты ведь знаешь?              — Да, — глухо и горько. — И мне тоже все равно, что они думают.              Сяо Чжань знает, что он не врет. Только вот что-то все равно есть в его словах, заставляющее усомниться. Зыбкое чувство не дает покоя, требуя правды, о которой Ибо вряд ли хочет говорить.              — Ты не сделал ничего плохого.              Сяо Чжань его все же обнимает. Просто не может не обнять, стоит услышать тихий смешок. Ибо ведет плечами, то ли пытаясь сбросить с себя руки Сяо Чжаня, то ли наоборот устраиваясь удобнее.              — Это все равно больно. Ты не сделал ничего плохого, а люди пишут о тебе то, чего не знают. Придумывают, будто бы это именно та правда, которую всем нужно знать. Бесит.              О, Сяо Чжаню знакомо это чувство. И все эти вопросы тоже знакомы. Он задавал себе их бесчисленное количество раз, пока его команда усердно работала, пока Ибо отвлекал его от ситуации всеми доступными способами.       — Знаю, бао, — Сяо Чжань целует Ибо в шею. Прямо под ростом волос, в так любимую родинку. Вдыхает его запах, чувствуя, как внутри просыпается вся та любовь, которую с каждым днем все сложнее и сложнее контролировать. Сяо Чжань целует родинку еще несколько раз, а потом отстраняется. — Но мы есть друг у друга, верно?              Ибо, обернувшись, кивает. Улыбка на его губах похожа на маленький лучик солнца, наконец выглянувшего после непогоды. От нее теплеет в груди и дрожат кончики пальцев.              Сяо Чжань никогда не устанет смотреть на нее и думать: «еще немного, ну пожалуйста, еще чуть-чуть улыбнись так, баобэй, и все станет хорошо, знаешь?»              — Да, — ему дарят короткий поцелуй, а чужие пальцы сжимают его собственные. — Так что насчет мороженого?              Мягкий, ласковый взгляд касается Сяо Чжаня. Улыбка не сходит с губ Ван Ибо еще долго, даже когда заканчивается это самое мороженое, и они, утомившись, просто лежат на диване и смотрят одно старое кино. Орешек лежит у Ван Ибо на животе, мурчит, довольная, и Ибо чем-то смахивает на нее. Особенно, когда он наклоняется к ней и шепчет:              — Моя самая красивая девочка.