Фрагменты нашей маленькой жизни

      На Ван Ибо смешная шапочка, когда Сяо Чжань видит его спустя несколько недель разлуки. Почему-то именно она бросается ему в глаза и не отпускает до тех пор, пока Ибо не равняется с ним. Он останавливается в одном шаге, подмигивает, мальчишка мальчишкой.              В этот час улицы пусты. Предрассветные сумерки Шанхая позволяют им покинуть город незамеченными, будто бы преступниками. Сяо Чжань и чувствует себя им, когда паркуется возле нужного отеля и набирает лаконичное «Черный ход». Несколько минут проходит в тревожном ожидании ответа, а потом Ван Ибо перед ним, и все, чего так сильно хочется — целовать его на рассвете, забираясь холодными пальцами под его куртку.              — Привет, — у Ибо немного удивленный голос. Шапочка надвинута на лоб, лицо скрыто маской, но глаза выдают — радость плещется в них, очевидная и нисколько не скрываемая.              Сяо Чжань знает, что Ибо не ожидает его здесь увидеть: для всех у него официально еще незакончены съемки драмы, и вечером он ловко входит в лобби хэндяньского отеля, подтверждая свое прибытие. Входит, здоровается с персоналом, чтобы через полчаса обмануть всех, даже менеджера, сговорившись с водителем, понимая, что поступает глупо и совершенно необдуманно. Вряд ли менеджер Ян оценит его желание провести пару часов за рулем, чтобы увидеть рассвет за несколько сотен километров в городе, где ему не стоит быть.              В городе, где обитает его сердце.              Молча Сяо Чжань надевает солнечные очки и тянет Ван Ибо к машине. Только оказавшись внутри, стягивает маску и притягивает Ибо к себе за ворот куртки. Хмыкнув, тот обхватывает Сяо Чжаня за шею и дарит короткий поцелуй. Лишь одно касание в секунду, но этого достаточно.              «Безумцы», — думает Сяо Чжань.              Совершенно правильно думает: опасно не то что целоваться, но и находиться рядом, но тоска сильнее всего на свете, ей невдомек, что нельзя показывать любовь. Так что остается надеяться, что их никто не увидит и не узнает. И еще мысленно просить у менеджера Ян прощения — не одну сигарету ей придется выкурить, если что-то вдруг случится.              — Привет, — наконец здоровается он, поворачивая ключ.              — Ай, Сяо Чжань, это рискованно, — фыркает Ибо, пристегиваясь. Ворчливо что-то бормочет, опуская свободную руку и сжимая колено Сяо Чжаня. Рисует какие-то абстрактные фигуры, заразительно улыбаясь. — Знаешь, что будут проблемы, если нас поймают?              — Скажу, что Ван Ибо похитил меня.              — Разве не наоборот? Ай-ай, врать не хорошо, гэ.              — Кто докажет? — смеется он. — Ван Ибо крадет женские сердца, разве он не может украсть и человека?              Ибо щипается. Больно щипается, возмутившись его словами, мальчишка мальчишкой.              «Мой, — думает Сяо Чжань. — Мой мальчишка».              От мыслей становится тепло и приятно, немного горят щеки, но в полутьме должно быть невидно. По крайней мере, Сяо Чжань очень на это рассчитывает.              Они выезжают на магистраль через лабиринт маленьких улочек. Ибо растекается на сидении, рассматривая в окно мелькающую то тут, то там рекламу — реклама сигарет, собственное лицо, лицо Сяо Чжаня, самодельные вывески магазинчиков. Все это заканчивается быстро, и за окном простирается мягкий полусумрак.              Ибо успевает подремать, пока Сяо Чжань везет их в неизвестность. Менеджер Ян присылает ему сообщение, приходится заверить, что все в порядке и свой законный выходной он проведет в безопасности. Ей, конечно же, не понравится, но он, остановившись на одной из заправок, делает фото спящего Ибо, укрытого курткой, и отправляет менеджеру. Она присылает короткое «окей», и Сяо Чжань продолжает путешествие.              Солнце восходит на горизонте, разливаясь по черному небу яркими кляксами. Местечко, в котором они оказываются как раз в тот самый миг, когда желтый круг появляется на небосводе, разрушая его будто бы осколки миров, будто бы светится. Красивое и завораживающее зрелище.              Осторожно коснувшись родного лица пальцами, Сяо Чжань тихонечко толкает Ибо в плечо, и тот недовольно морщится, закрываясь ладонями. Опухший после короткого сна, он выглядит мило, что хочется убрать его руки, закрывающие столь восхитительный вид. Что, собственно, Сяо Чжань и делает, наклонившись и осторожно прикасаясь губами к мягкой щеке.              — Посмотри, — просит он, и шепот звучит почти интимно. Ибо хмурится, не понимая, и Сяо Чжань указывает на линию горизонта. — Красиво?              — Ты привез меня сюда посмотреть на рассвет?              — Тебе не нравится?              — Я такого не говорил.              Во взгляде Ван Ибо играют черти. Он потягивается, сбрасывая с себя куртку, и разглядывает розово-фиолетовые всполохи горизонта. Пухлые губы изгибаются в улыбке, Ибо держит его за руку и сжимает пальцы.              В голове ни одной связной мысли. Улетучились в одночасье, оставив после себя легкость. Такое хорошее чувство, от него дрожат кончики пальцев и немного болит в груди. Или это от чужой близости? Честно, Сяо Чжаню все равно: он наслаждается.              Ван Ибо перебирается к нему на колени. Хорошо, что салон большой и вместительный, провернуть подобный трюк можно без всяких сложностей. Сомкнув ладони у него на талии, Сяо Чжань утыкается носом ему в шею и вдыхает знакомый аромат геля для душа и парфюма.              Спокойно и тепло.              Тихое дыхание Ван Ибо согревает. Невольно, глаза закрываются сами, погружая Сяо Чжаня в легкую полудрему. Ему хочется потеряться в этой крохотной вечности, вырванной у реальности в самый последний момент. Возможно, его мысли излишне эмоциональны, но Сяо Чжань — чувствует, и от этого никуда не убежать.              — Чжань-Чжань, — Ибо трется носом о его щеку. –Кто еще из нас крадет чужие сердца.              Он вопросительно мычит, не желая говорить. Слова — ну их, может быть, чуть позже, когда чувства отступят и не будут такими тяжелыми и огромными, будто бы большие булыжники, сходящие с гор при камнепаде. Сяо Чжань желает слушать.              Голос Ван Ибо — хорошо, пусть он говорит, ворча или радостно и проникновенно шепча ему милости на ухо. С него станется, Ибо такой мальчишка, любимый и самый-самый лучший.       «Ох, — вздыхает Сяо Чжань. Усиливая хватку. — Ну и мысли, а?»              — Чжань-Чжань, что такое?              — Ничего, — улыбнувшись, касается губ Ван Ибо в поцелуе. — Просто люблю тебя.              В ответ Ибо так ему улыбается, что опять Сяо Чжань думает: самый-самый лучший, мальчишка мальчишкой.              «Мой», — четко и твердо, несокрушимо.              Ибо кладет ему ладони на лицо, гладит шею и скулы. Они соприкасаются лбами.              — Спасибо, что приехал, — одними губами, задевая губы Сяо Чжаня.              — И украл тебя? Или только сердце? — удержаться и не поддеть просто невозможно.              — Почему же украл? — сладко выдыхая. — Я сам отдал.              Они целуются, неспешно и чувственно. Одними губами, без языка, словно дети, впервые и неумело в какой-то мере. Робко. Но так восхитительно от этого, что никто из них и не думает прекращать.              А где-то на горизонте полностью встает солнце.