Фрагменты нашей маленькой жизни

      Сяо Чжань помнит, как все начинается: с улыбки, что дарит ему Ван Ибо, такой озорной и искренней, появившейся на мальчишеском лице, когда они впервые встречаются глазами. В тот самый миг изнутри словно что-то дергает, невидимая чужому взору нить натягивается и соединяет их сердца.              Навечно.              Ван Ибо говорит, что это до жути романтично. Стоит Сяо Чжаню поделиться своими мыслями на этот счет, спрашивая его, чувствует ли он то же, что и сам Сяо Чжань, как Ибо, закончив одну из связок в танце, восклицает:              — Ну серьезно, гэ!              Сяо Чжань смеется, устраивается поудобнее в кресле и наблюдает за маленьким представлением, устроенным Ван Ибо специально для него. Расстояние в который раз разъединяет их по разным точкам страны, и вечерние видеозвонки с разговорами ни о чем и обо всем сразу — единственное, что они могут себе позволить.              Обычно Сяо Чжань звонит почти под самую ночь. Перед сном, считай, чтобы пожелать доброй ночи и спросить, как проходят монотонные дни сурка — репетиции, съемки, записи рекламы или фотосессии. В последние полгода для них не находится спокойных дней и о совместных выходных приходится мечтать — график не позволяет им пересечься в одном городе больше, чем на пару часов.              Не то чтобы они жалуются, конечно. Выход находится даже и в такой ситуации: короткие встречи слаще, чем мед, а поцелуи и прикосновения друг к другу ценнее и желаннее, усиливают чувства и дают обещания.              Конечно же, порой это очень сложно и хочется послать все к чертям, прямо в самую бездну, но до истечения очередного контракта остается всего ничего, последний рывок, так что они просто делают свою работу. Пусть и хочется совершенно иного. Оба знают, что после — долгожданный отдых и несколько недель совместной тишины, безделья и вкусных завтраков с утра или же в обед, прямо в постель, без всяких мыслей о том, что нужно куда-то торопиться и бежать.              «Поскорее бы это закончилось», — думает Сяо Чжань, прогоняя из головы всевозможные мысли о том, что у них ничего не получится. Как-то уж раньше получалось, так что и тут не стоит опускать руки.              — У тебя сейчас такое выражение лица, будто бы перед тобой миска с баклажанами, — вырывает Ибо его из мыслей, привлекая к себе внимание громким окриком.              Сяо Чжань вздыхает, улыбается очаровательно — ну, он надеется! — и отшучивается.       — У тебя такое же, когда рядом жуки.              Ибо фыркает, зачесывает волосы назад. Этот небрежный жест заставляет Сяо Чжаня закусить щеку изнутри и посильнее сжать телефон — фантомное ощущение мягкости чужих волос под пальцами вспыхивает внезапно и совершенно не к месту, пробуждая в груди слабые отголоски тоски.              Сяо Чжань глушит их в зародыше. Они договаривались поменьше напоминать себе о том, что находятся далеко, осознавая одну простую истину: если кто-то из них скажет хотя бы слово, то сорвутся оба, подставляя не только себя, но и других. Так уже случалось пару раз, и командам приходилось с трудом подавлять слухи и не порождать новые.              Они справятся. Они уже справляются.              — Чжань-гэ, — Ибо достает из кармана маленький блокнотик, — еще сто одиннадцать дней.              Сто одиннадцать дней перелетов, встреч украдкой и сбивчивых признаний. Сто одиннадцать дней в разных постелях, видеозвонков, переписок и разговоров, от которых потом подолгу нельзя уснуть и болит сердце. Сто одиннадцать дней, когда каждый из них желает оказаться в совершенно другом месте.              — Уже сто десять, — поправляет Сяо Чжань, и Ибо непонимающе хмурится, так что приходиться уточнить: — Уже далеко за полночь.              Ибо выпячивает губы, его милое лицо теперь еще более очаровательное, чем было прежде, и Сяо Чжань давит в себе совершенно возмутительно девчачий порыв тихо пискнуть от умиления.              «Ладно, — признается он сам себе, — ты просто сильно соскучился».              Ибо гладит себя по коленкам, оттягивая ткань тренировочных штанов. Когда он потягивается, задирая футболку, съехавшая вниз резинка оголяет живот настолько, что видна светлая дорожка паховых волос.              Сяо Чжань с трудом отводит взгляд, давая себе мысленную затрещину: не смотреть же.              — О, — в голосе Ибо слышно довольство. Он прищуривается, ухмыляется чуть хитро, заискивающе, и у Сяо Чжаня нет и шанса: по телу проходит резкая вспышка возбуждения, так быстро, отчего Сяо Чжань резко выдыхает и сводит ноги вместе. — Я знаю этот взгляд.              — Не понимаю, о чем ты, — для достоверности Сяо Чжань даже пожимает плечами.              — Да? — Ибо вдруг поднимается и закрепляет телефон таким образом, чтобы его было видно во весь рост. Тон его голоса, когда он начинает говорить, не обещает ничего хорошего. — Посмотришь еще раз?              Сяо Чжань заторможено кивает, уже понимая: ему пиздец.              Ван Ибо отходит на пару шагов назад, полностью помещаясь в кадре. Он нажимает кнопку на пульте, и тут же звучит знакомая мелодия.              Сяо Чжань знает ее так хорошо, что может сам повторить всю хореографию, если у него попросят. Ван Ибо об этом, естественно, знать не обязательно.              — Чжань-гэ, — зовет его Ибо, тихо и проникновенно. Мурашки от его тона идут по телу, внизу живота спираль возбуждения лишь закручивается сильнее. — Посмотри на меня.              Только услышав просьбу, он понимает, что глаза его закрыты. Сделав над собой усилие — черт, он знал, что так будет, уже было, они занимались чем-то подобным пару раз, но тогда оба находились в постелях и никто не мог застать их, поймав за…              «Пиздец, — выдыхает Сяо Чжань, наблюдая, как Ибо начинает первые движения. — Полнейший».              Плавно и неторопливо, но уверенно Ибо повторяет заученное, изредка бросая на него томные взгляды. Он погружается в танец, становится частью музыки, сливаясь с ней в нужных переходах, и перед глазами у Сяо Чжаня мутнеет.              Жарко. Будто бы в самом пекле под знойным солнцем. Ибо не сделал даже и половины движений, а внутри Сяо Чжаня уже все переворачивается и тяжелеет, разливаясь вулканической лавой. Вязкой, густой-густой, такой обжигающей, что немного больно.              Ван Ибо завораживает, слова песни чаруют и не отпускают, будоража воображение. Сяо Чжань повторяет их одними губами, жадно глотая воздух, облизывает пересохшие губы и желает всем своим естеством оказаться по ту сторону экрана. Желает повторить отпечатанные на подкорке движения вместе с Ван Ибо, прижимаясь к нему близко-близко, касаться разгоряченной и чуть влажной от пота кожи, немного сходя с ума от ощущений.              Танец идет дальше, становится более резким, движения — грубыми и хаотичными. Запоздало он понимает: Ибо немного изменил хореографию. Теперь она выглядит иначе, более откровенно и чувственно.              Когда Ибо ведет ладонями по телу, откровенно пошло вращает бедрами, цепляет подол футболки и тянет ее вверх, зажав зубами, Сяо Чжань сглатывает. Спираль внутри распрямляется, и его прошибает чистой похотью. Ван Ибо смотрит в камеру, провокационно и дерзко, у Сяо Чжаня действительно нет шансов избежать происходящего, потому что даже если он сейчас бросит трубку, то память учтиво подбросит ему все моменты заново.              Он откидывается на подушках, наблюдая за Ван Ибо и проделывая свободной рукой тот же путь по собственной груди, который Ибо прокладывает по своей. Один в один, не ошибаясь. Кровь стучит в висках, член оттягивает домашние штаны явным возбуждением, и Сяо Чжань подбрасывает бедра вверх, не удержавшись, чисто машинально действуя, как Ибо.              Дыхание сбивается окончательно, Сяо Чжань сдерживает себя от стонов — громких, томных и чувственных. Сдерживает до тех пор, пока танец не обрывается на высокой ноте, а Ибо не вскидывает кулак вверх, дыша тяжело. Тогда-то он выдает этот восхитительный, по словам Ван Ибо, звук, мечтая как никогда впиться поцелуем в пухлые губы.              — Я поменял пару движений, — говорит Ибо секунду спустя. — Тебе нравится?              Только Сяо Чжань слышит его голос будто бы через одеяло: в ушах гудит от возбуждения, все его внимание приковано к влажной и блестящей от пота шее, к тому, как вздымается хаотично грудь, как движется кадык и Ибо облизывает свои губы.              Как же Сяо Чжань хочет поцеловать их, черт.              — Да, — наконец выдавливает он хрипло. — Хорошо получилось.              — С тобой все в порядке?              «Негодник, — ругает его Сяо Чжань, просовывая руку в штаны и сжимая член через белье. — Видишь же, что нет».              Они смотрят друг на друга несколько секунд, а потом Сяо Чжань гладит себя по члену, пробравшись через белье, прикрывает глаза от наслаждения, медленно нарастающего в теле, и кивает.              — В полном, — облизнув кончиком языка нижнюю губу, он расплывается в соблазнительной улыбке, наблюдая за тем, как чернеют глаза напротив. — Просто жара.              По взгляду, которым его одаривает Ван Ибо, эти последние сто десять дней будут очень интересными.