Фрагменты нашей маленькой жизни

      Сяо Чжань ставит перед ним тарелку. Ибо, склонив голову на плечо, задумчиво тянет, разглядывая с опаской присыпанные чем-то белым нарезанные ломтики. Принюхивается — вроде вкусно.              — Что это? — все же спрашивает он, так и не решившись попробовать.              Сяо Чжань, в отличие от него, спокойно подцепив палочками один кусочек, отправляет его в рот, прожевывая, и только потом отвечает.              — Манго в сахарной пудре, — и пожимает плечами. — Не нравится?              Ибо кривится: не то чтобы он не любит манго, но сладкое ему нельзя — строжайшая диета говорит сама за себя, и Сяо Чжань вроде бы должен об этом знать, потому что сам сидит на подобной, но, видимо, ему все равно, раз сегодня перед Ибо оказывается миска с подобным лакомством.              — Ты забыл? — спрашивает он, отодвигая тарелку. — Я не ем сладкое.              Сяо Чжань прищуривается. Хитрый взгляд ловит Ван Ибо в ловушку, он сглатывает, чувствуя себя какой-то препарируемой лягушкой: столь пристально Сяо Чжань смотрит только в одном случае — когда хочет его поддразнить.              — Ну же, БоБо, это всего один разочек, — смешинки в его взгляде не обещают ничего хорошего. — Никто не узнает, что ты съел немного.Иногда нужно позволять себе расслабиться.              — Я располнею, — приводит еще один аргумент Ибо. — Стану толстым и некрасивым. С огромными щеками, как хомяк.              — Твои щеки милые, Ибао, — Сяо Чжаня не переубедить. У него на каждое возражение найдется свой ответ. — Ну же, БоБо, не упрямься.              Ибо закатывает глаза. Вот уж. Он не поведется на это, ясно? У него иммунитет на всякие такие милые словечки Сяо Чжаня, его вкрадчивый голос и совершенно притягательную улыбку. Ван Ибо — кремень, его не сокрушить подобными трюками.              — Вот, — он тычет пальцем себе в лицо, надув щеку. — Смотри!              Сяо Чжань откровенно хохочет, продолжая есть, разламывая кусочки напополам. Воздух тут же пропитывается сладким ароматом, живот урчит, предавая — Ибо в последний раз ел только в самолете, а это было еще вчера.              Конечно же, Сяо Чжань слышит.              Улыбка на его лице становится шире, Сяо Чжань подносит палочки ко рту Ибо, и тот морщится.              — Попробуй кусочек! — настаивает он, посмеиваясь. Глаза просящие, практически умоляющие, и сердце Ибо предательски сбивается с ритма.              — Чжань-гэ!              — Ибао, — нежно и ласково. — Всего один кусочек, пожалуйста.              Ибо знает, что пожалеет. Что даже одного маленького кусочка будет достаточно, чтобы следующие дни усиленно ограничивать себя диетой, но когда Сяо Чжань так смотрит на него, просит, заставляя Ибо чувствовать себя немного неловко и виновато, то отказать ему слишком трудно.              Что ж, он прекрасно знал, что так будет. Ну, догадывался уж точно, так что…              — Доволен? — спрашивает он, глотая. Запивает сладость во рту водой, вздыхая.              Сяо Чжань кивает, чмокает его в щеку и уходит на диван, прихватив с собой тарелку. Усевшись, он подбирает под себя ноги и принимается за читку сценария.              Невозможный человек.              Ибо наблюдает за ним из-под ресниц — теперь уж не до сборки Лего! — и думает, что съел бы все оставшиеся кусочки, и Сяо Чжаню не стоило бы просить его об этом, только поцеловать, но ему Ибо, конечно же, ничего не скажет.              Все-таки иногда хочется повредничать.              

****

             — Не знал, что ты умеешь играть.              В их районе на удивление тихие ночи. Никакого шума неспящего мегаполиса, лишь едва уловимый стрекот цикад и легкое шуршание тентов на крыше, где они любят проводить летние вечера. Получается это, правда, не всегда, но тем ценнее подобные моменты. Для каждого из них.              Сяо Чжань отвлекается, и песнь гитары затихает. Ибо подходит ближе, ставит перед ним поднос с легким ужином и усаживается рядом, прислоняясь своим боком к Сяо Чжаню.              — Немного, — мягко улыбается он в ответ. — Сносно.              Небо над ними покрыто дымкой, сквозь которую можно разглядеть изредка виднеющиеся звезды. Или Ван Ибо они лишь чудятся, когда он запрокидывает голову вверх, разглядывая над ними темное полотно. Ветер теребит его рубашку, легкий и теплый, он ласкает волосы, превращая прическу в полный беспорядок. И стоит Сяо Чжаню коснуться затылка Ибо, перебирая пальцами пряди, как тот издает довольный звук.              — Опять мурчишь? — сухие губы мажут по кромке роста волос, и по спине тут же бегут мурашки. Ибо выдыхает, «мурчит» снова, и Сяо Чжань тихо хихикает. — Кот.              Прикрыв глаза, Ибо несколько минут просто слушает окружающие их звуки. Они убаюкивают, усталость накатывает на него, делая тело тяжелым и неповоротливым. Ибо практически засыпает так, убаюканный окружающими звуками и дыханием Сяо Чжаня, касающегося его кожи, как слышит робкое: «Хочешь, сыграю?». Кивнув, он довольно выдыхает, когда звучат первые ноты.              Сяо Чжань перебирает струны, а потом начинается песня. Он не знает ее, никак не может вспомнить, но слова кажутся до боли знакомыми, проходят сквозь него так сильно и мощно, что словами не передать все, что он чувствует. Слишком много и прекрасно одновременно, Ибо улыбается — не может не улыбнуться, потому что вы вообще слышали, как Сяо Чжань поет под гитару?              У Ван Ибо где-то внутри трепещет от сильных эмоций. Не мешая, наслаждаясь больше, он ложится на плед и практически проваливается в сон, завороженный моментом, но потом очарование разрушается удивленным:              — Ты принес манго в пудре?              Угукнув, Ибо бодает Сяо Чжаня в бедро — мол, продолжай играть. Сяо Чжань затихает, выдыхает шумно, кладет ладонь ему на щеку и сминает пальцами. Ибо шикает от легкой боли, немного неприятно и неожиданно, но терпимо.              — Чжань-гэ!              — Съешь кусочек?              — Если ты доиграешь, — хитро предлагает сделку Ибо. — Только так.              Сяо Чжань бьет его по плечу, несильно, дурачась, но соглашается.              Проходит несколько часов, наверное, даже вечность, — на самом деле, нет, всего около получаса, — когда на подносе в тарелке не оказывается ни одного кусочка манго в пудре. Ибо слизывает сладость с чужих губ, улыбаясь и слушая пение гитары, больше мешая, и Сяо Чжань то и дело прерывается, смеясь вместе с ним.              «Пожалуйста, время, замри, — думают они оба, переплетая пальцы. — Больше ничего не надо».              Ветер все так же шуршит тентами, где-то над ними небо в дымке скрывает звезды и звучит незнакомо-знакомая песня гитары, от которой ком в горле, слезы в уголках глаз, потому что чувство — прекрасное, самое-самое, — наполняет до краев и переливается через, проникая в мир с разделенным дыханием на двоих.              — Вкусно, — наконец признается Ибо.              Уже утром разглядывая опухшее лицо, Ван Ибо понимает: не надо было делать этого. От сладкого у него опухает лицо и отекают лодыжки, но такое случалось раньше только от большого количества сахара в крови, и Ибо не думал, что такое случится, если он съест несколько кусочков.              Черт.              — Прости, — Сяо Чжань подходит к нему сзади. — Черт, Ибо, прости, я совсем не думал, что так получится. Ты же съел всего ничего.              Ибо вздыхает, соглашаясь.              — Я тоже, — он прищуривается. — Теперь я похож на хомяка?              Обнимающий его со спины Сяо Чжань только закатывает глаза, покрывая щеку поцелуями. И смеется, когда Ибо вскрикивает, продолжая.              — Чжань-гэ! — возмущение и в голосе, и во взгляде.              Сяо Чжань невозмутимо пожимает плечами.              — Всегда хотел сделать это, — отвечает он просто. — И теперь могу похвастаться: я кусал Ван Ибо за его прелестные щеки.              — Сяо Чжань!              — Не ворчи, — поймав лицо Ван Ибо руками, Сяо Чжань коротко целует того в нос и щипает за щеки. — Ты все равно красивый. Самый-самый красивый.