Хищник

Ночь. Темная, холодная, непривычно терпкая. Задний двор дома отца в одном из частных секторов Бухареста казался непривычно отталкивающим, зловещим даже, рядом — ни души, лишь фонари, светящие теплым желтым светом на дорогу, припаркованные автомобили на обочине которой давали хоть какую-то иллюзию присутствия людей рядом, что немного успокаивало меня. Все было подозрительно, будто бы вовсе не по-настоящему, наигранный покой. Атмосфера липкая, вязкая, сродни болоту или трясине — неприятная, отчего мое сердце непроизвольно пропускало несколько ударов от ощущения чего-то неминуемого, чего-то такого, что непременно должно произойти. Будто бы вопреки, назло всему. Я стояла на газоне в нескольких десятках метрах от двухэтажного дома, в окнах которого не горел свет, что отчасти тоже было довольно подозрительно. Нагнетающе тихо — не слышно ни сверчком, ни звуков засыпающего города, ни-че-го, кроме моего собственного сердцебиения. Что-то внутри кричало, хотя скорее даже орало о том, чтобы я даже не думала, не смела, приближаться к собственному дому, в котором прожила восемнадцать лет. Но слушать свой внутренний голос я отнюдь не торопилась, хотя в этой ситуации ноги сами вели меня вперед. Липкое, мерзкое, буквально тошнотворное чувство страха засело глубоко внутри, формируя где-то на уровне ключиц неприятный ком. Вдруг в окне я увидела мужской силуэт, стоящий лицом ко мне. Отец. Мысленно обрадовавшись, я продолжила уверенно шагать вперед, но что-то во всем этом было не так. Почему он стоит в темном доме и смотрит на меня? По мере приближения я начинала понимать, что конкретно меня так смущало — выражение лица, а если быть точнее, улыбка. Дикая, безжизненная улыбка, будто бы вовсе нечеловеческая. Сердце невольно вновь пропустило несколько ударов, когда он начал опускать голову вниз, улыбаясь шире. — Пап? — робко вскрикнула я, смотря на по-настоящему пугающую меня картину. Он стоял сгорбившись, несуразно, словно бы с его костями что-то было не так, и улыбался. Жутко. Ноги продолжали вести меня вперед, и я невольно видела еще более страшные детали его образа: вместо радужки белая пелена, а на лбу глубокие морщины, хотя ему всего сорок три года. — Пап?! — в моем голосе начали преобладать истерические нотки, на что его улыбка расширилась. Ноги задрожали, подкашивались, пульс зашкаливал. — Пап, что происходит? — улыбка шире, на моих глазах выступили слезы, а ноги неминуемо продолжали вести меня вперед. — Пап, ответь мне! — Казалось, что его рот сейчас буквально разорвется, как у Джокера, потому что его губы были буквально растянуты от уха до уха. Не может так улыбаться человек. Не может… — Папа, ты слышишь меня? — От подкатывающей к горлу истерики говорить нормально не получалось — лишь шепотом: — Папа! — проорала из последних сил я, после чего произошло немыслимое, жуткое, безумное. Словно кузнечик он прыгнул на подоконник не переставая улыбаться, его колени были вывернуты в обратную сторону, лицо уже вовсе не походило на человеческое, а слюни крупными каплями стекали изо рта. Из ступора меня вывел его резко открывшийся рот, наполненный тонкими острыми, как бритва зубами в несколько рядов. — А-а-а! Я резко распахнула глаза, как ошпаренная подпрыгивая с кровати. Сердце колотилось бешено, и казалось, что оно вовсе сейчас из груди выпрыгнет, ну или так и останется где-то на уровне пяток. Животный ужас поселился где-то глубоко, отчего дыхание спирало и в висках больно пульсировало. Сон, сон, сон, это всего лишь сон. На успокоение мне потребовалось около получаса, в течение которого я успела помыть голову и переодеться, приметив, что стрелки часов давно уже перевалили за полдень. Неплохо я поспала… Единственными желаниями сейчас было вновь выпить воды и пройтись развеяться по улице, потому что неприятный осадок приснившегося преследовал меня до сих пор. В гостиной меня ждала уже достаточно привычная картина: Виктория, как самый настоящий зайчик, мило со всеми беседовала о чем-то неважном, обыденном, смеясь с хрипотцой так заразительно, что даже ледышка Дамиано периодически улыбался на ее очередные всплески. Арон вальяжно варил кофе в турке, восклицая, что как раз хочет на кофейной гуще погадать и, что слушать Германа о том, что это брехня, не хочет, он, видите ли, сын самого сатаны и лучше знает; Ясон же абсолютно бессовестно дрых на подоконнике, свесив с него передние лапы. Ну прямо-таки идиллия! Воспоминания прошлой ночи в совокупностью со всеми остальными искорками между мной и котоподобным неприятно резанули где-то внутри, как бы говоря о том, чтобы я и думать не смела о каком-либо шансе или о даже гипотетической влюбленности в него. Хотя отрицать это было с каждым разом все сложнее, уж больно тепло его руки гладили меня по волосам и слишком обжигающи были его поцелуи. Но глубоко-глубоко внутри, в голове, я искренне понимала абсолютный абсурд всего происходящего в целом, может быть, именно поэтому я до сих пор держалась молодцом против чертовски очаровательных чар, от него, прекрасного, исходящих. Гребаное произведение искусства, будто бы посланное, чтобы сердца девичьи разбивать. Хотя, скорее, не только девичьи, ибо где-то в сторонке плачет один Арон, которому все еще не перепало. — Доброе утро! — сонно потягиваясь, воскликнула я на подходе к комнате, чем, собственно, и привлекла внимание всех присутствующих. Арон ехидно уставился на меня, осматривая с головы до ног, а я мысленно порадовалась тому, что все-таки решила переодеться и сейчас на мне были черные джинсы прямого кроя, которые, к моему величайшему сожалению, были мне не по размеру в талии, а так как ремень купить я не успела, то приходилось терпеть их перемещение ниже, и черный топ вместо огромной футболки Дамиано. Он, к слову, посмотрел на меня исподтишка с еле видимым прищуром и чуть улыбнулся одной стороной рта. — Доброе, доброе! — хором воскликнули Виктория с Германом, после чего они, миленько переглянувшись, уставились на меня. — Агата, хадина ты бессовестная! — вдруг смеясь проговорил мой друг, а я с непониманием посмотрела на него. — В смысле? — выпучив глаза, ответила я достаточно комичным голосом, на что Виктория с Ароном синхронно усмехнулись. — Что я сделала? — Ты, милая моя, использовала меня в качестве кровати. — Я невольно перевела взгляд на вампиршу, которая сидела с видом «знаю я все, знаю, мне уже пожаловались», а вот Дамиано заинтересованно слегка приподнял левую бровь, на что Ара шумно усмехнулся. Ситуация из серии «н-да», с одним сплю, на другом сплю. — Я как бы уже привык к твоей любви закинуть ногу, руку и все такое, но, Агата, этой ночью ты превзошла сама себя. Мало того, что ты спиздила одеяло и закуталась в него, как в кокон, так ты еще в этом коконе на меня умудрилась залезть, но добило меня другое. — Он интригующе поднялся с дивана и подошел ко мне, чуть присаживаясь и утыкаясь носом в мою щеку, дыша настолько громко, будто он кросс пробежал, не меньше. — Проснулся я вот именно от этого. — Ара вновь усмехнулся, в то время пока Виктория сидела с улыбкой во все тридцать два, смотря на меня тепло, по-родному даже. — Ору, Агата: я люблю личное пространство, не нужно ко мне лезть. Также Агата… — Джерман вновь повторил фокус с дыханием, на что я громко цокнула, недовольно морщась. — Я тебя ща выселю из комнаты, понятно? — комично прошипела я ему в лицо, в глубине души чувствуя смущение, будто бы мне вновь семнадцать и какой-то парень рассказывает историю про меня при «том самом» парне. И хоть я всеми силами убеждала себя в том, что Дамиано эта характеристика абсолютно никак не касается, данное ощущение преследовало меня. — А, так ты уже, — котоподобный продолжал наблюдать за нашим диалогом заинтересованно, в то время, пока мой ненаглядный товарищ продолжал капать мне на нервы, — когда я попытался стряхнуть тебя с себя, ты так злобно посмотрела на меня, как горгулья какая-то, а потом демонстративно выпихнула с кровати, благо уже было девять утра… — Ага, а нашла его я — спящего калачиком на диване, — озорно перебила его Вик, вновь заразительно смеясь, на что я не смогла сдержать улыбку и поддалась ее чарам. — Агата, ну ты прям абьюзер! — заваривая кофе в своем вчерашнем наряде, воскликнул Арон, косясь на меня довольно, хитро даже, будто бы шутку какую-то придумал. — Так, все! — ответила я резко, не прекращая улыбаться.

***

Когда мои тараканы в голове объединили свои силы и пришли к массовому соглашению, что они хотят мак, я с горем пополам уговорила Германа отправиться за ним со мной, потому что после последнего происшествия одну на улицу меня не пускали, и я невольно вспоминала времена, когда отец отпускал меня ночевать только с Герой. Естественно, саркастических замечаний от котоподобного, который подстебнул моего товарища фразой «Агата, я надеюсь там, куда вы идете, нет деревьев» был вагон и маленькая тележка, только на этот раз Гера особо не отвечал, видимо, хватило ему в прошлый раз. Также мой товарищ не смог промолчать, когда увидел мои чуть спадающие штаны, и прокомментировал это настолько комично, что хоть я и пришла мгновенно в бешенство, но решила не отставать от него, и, радуясь, что он таки изволил переодеться и теперь на нем были черные джинсы облегающего кроя и огромный серый худак, я демонстративно задрала последнюю, подмечая, что ремень на нем как раз тот, который я давно хотела стырить, после чего всеми правдами и неправдами вытащила из него согласие на мое временное пользование его ненаглядным и даже специальную дырку для меня пробурить ножом заставила, что, естественно, не осталось незамеченным моими новыми друзьями и вызвало у Арона подобие истерического припадка. Также Герману досталось, когда он наклонился, чтобы завязать шнурки на новеньких джорданах, а я в этот момент с абсолютной наглостью прыгнула ему на спину, жаль только сил не рассчитала, ибо мы с ним вместе с моим смехом и его недовольной рожицей грохнулись вперед в попытках сохранить равновесие, сваливая обувную полку, предположительно, Дамиано, ибо его выражение лица в этот момент нужно было видеть. Сегодня Париж не отличался теплотой — многие горожане нацепили на себя ветровки или легкие тренчи в попытках согреться. Герман заботливо дал мне свою толстовку, которая доставала мне практически до середины бедра и подметил, что ремень мне в этом образе абсолютно не нужен и потянул за веревки, торчащие из капюшона, тем самым стягивая его вокруг моего лица. На это я, недовольно пискнув и исправив этот беспредел, взяла под руку своего ненаглядного, и мы летящей походкой побрели в сторону макдака, периодически шпыняя друг друга. Когда мы вернулись, на город уже начали стремительно опускаться сумерки, а я проклинала всех и вся за настолько сбитый режим, потому как проснуться раньше двух часов дня для меня было явной проблемой. Также я все-таки решила посвятить Германа в свои вчерашние похождения, на что он выдал, что я ему не Америку открыла, ибо, оказывается, я его умудрилась разбудить в тот момент, когда думала, что крадусь как мышка. — Ну тебе всегда нравились «дэдинсайдики», — шутливо говорил он, пока мы поднимались по лестнице, в то время когда я уплетала наггетсы за обе щеки. — Хотя в его случае можно оставить просто «дед». — На подобную шутку я уже отмолчаться не смогла и засмеялась звонко, параллельно ударяя локтем моего ненаглядного шутника. — Что? — в своей манере короля подколов, продолжил он, смотря на меня наигранно удивленно, будто вовсе не понимает за что получил. — Ну мужчины постарше — это, конечно, вкус, да, Агатка? — Герман, иди в задницу! — воскликнула я, заходя в уже привычную для меня шикарную квартиру, находящуюся на пятом этаже исторического здания в самом центре Парижа. Нужно было вчера спрашивать за какие-такие заслуги ему такая прелесть перепала…

***

Арон с абсолютной наглостью украл у меня чизбургер, после чего деловито заявил, что он вообще-то любит цезарь ролл. Виктория чревоугодничала немного иной едой, стоя у окна и поглаживая развалившегося кота, смотрящего на нее влюбленно, хотя, конечно, не настолько, как на котоподобного, но все же. А Дамиано сидел элегантно в кресле, что-то читая. Его волосы были собраны в высокий хвост, из-за чего брови чуть натягивались, придавая его лицу еще пущей стервозности. Когда мы зашли, он одарил нас испепеляющим взглядом — а особенно Германа, будто бы специально подчеркивая то, как его раздражают охотники, коих он называл примитивными, — на что Вик аккуратно толкала его в бок, тем самым говоря, чтобы успокоился, ибо моему товарищу все равно с этой лодки уже никуда не деться, а перспектива перевернуть ее в процессе очередной ссоры уже не казалась чем-то невозможным. — Сына! — воскликнул Герман, подходя к коту и сгребая его в охапку под одновременно удивленный и миловидный взгляд вампирши. От подобного заявления я громко хмыкнула, а Дамиано недовольно покосился на моего товарища. Замечательно, кота ревнуют, а меня нет, что за беспредел? На удивление волосатая скотина была даже рада такому вниманию к своей персоне и довольно уселась на руках моего товарища, но такое спокойствие и идиллия, к сожалению, длились отнюдь не долго. — С какого перепугу? — улыбаясь, ответила я, смотря, как мой друг начал драконить бедное животное, на что Ясон недовольно мяукал, что больше было похоже на нытье. — Герман, оставь бедное животное в покое! — C такого, что мы вместе его нашли и доставали, забыла? — Я невольно вспомнила ситуацию трехлетней давности, когда мы с Германом перед переездом в другие города жахнули хорошенько с друзьями в родном Бухаресте и решили пойти встречать рассвет, однако наши планы разрушил писк котенка, доносившийся из-под крыши одного из домов. Наши пьяные разумы сгенерировали одно и то же, и уже буквально через минут десять я залезала на дом — благо он был одноэтажным, — а Герман истерически смеялся внизу. — Точно, ща покажу! — воскликнул он радостно, с неохотного разрешения Дамиано подключаясь к телевизору и ища среди миллиона его актуальных историй в инстаграме название «не пейте, господа». — Внимание на экран! — Агата, ебаный блядь нахуй блядь! — в темноте ночи под истерический хохот Германа раздался недовольный шепот Алекса — его лучшего друга и по совместительству человека, которому я случайно зарядила ногой, пока он подсаживал меня, чтобы достать до крыши, из-под которой доносилось еле различимое пищание котенка. — Я только вчера эту футболку постирал! Прекрати так размахивать ногами! — А ну-ка не ори на меня! — воскликнула я, пытаясь ухватиться поудобнее за крышу, чтобы можно было одну руку туда просунуть, что никак у меня не получалось. — Что, жопа перевешивает? — Алекс чуть оживился, смотря на мои несчастные попытки совершить что-то вразумительное, на что кряхтя, как старый дед, подсадил меня еще выше. — Да хватит ржать, давай быстрее, я тут ща скокошусь! — вспышка резко стала ярче. — Итак, сейчас вы можете наблюдать чудесное спасение… — Герман перевел камеру на себя, встав впереди нас, чтобы во всех красках продемонстрировать происходящее. Его жесткие волнистые волосы заканчивались на уровне мочек ушей создавая вокруг головы подобие солнышка, а широкая черная оправа очком придавала неповторимый шарм его образу. — Герман! — синхронно с Саньком проорали мы, на что Гера раскатисто засмеялся. — Блогер хуев, ты заебал! — продолжил без меня уже русоволосый коротко стриженный не под свой пацанский образ красивый парень, держащий мою пятую точку на своем плече и фиксируя меня руками, чтобы я не грохнулась. — Почти достала! — пропищала я, еще больше подавшись, отчего Алекса знатно зашатало и я с писком вцепилась одной рукой в его голову, за чем последовал истерический смех Германа и отборный мат первого. — Вот он, здесь, Герман быстро бери, я ща грохнусь! — пропищала я, доставая орущий маленький чумазый комочек, который, оказавшись на руках моего бессовестного друга, вдруг резко замолчал и смотрел завороженно на прям в камеру, несмотря на вспышку. — Это Ясон! — довольно воскликнул Джерман, держа милипиздрическое животное в одной ладони. — Сына! Герман самодовольно поднял десятикилограммовое создание, как Симбу, на что Виктория умильнулась, а Арон схватил вдруг бесхозно лежащий пульт, восклицая «ну-ка, что там еще интересненькое есть, чего я не видел» и будто бы специально наткнулся на одной из самых позорных актуальных этого товарища со мной под кодовым названием «лето, море, злющая Агата». — Это вот просто мое любимое! — Арон хитро посмотрел на меня. — Арон, нет, прошу, пожалуйста, не надо! — заверещала я, на что Дамиано с видом «так, теперь даже мне интересно, что там такое», выжидающе осмотрел меня, переводя заинтересованный взгляд на демона. — Ой, ну так уж и быть малыш, сейчас мы посмотрим твои танцульки! — еще веселее воскликнул Арон, выходя из актуальных и листая ленту Германа вниз, на что я вновь напряглась, ибо там тоже много всякого разного. — Опа, вот это интересно! — воскликнул он, нажимая на видео, которое Герман вместе с его старшей сестрой Мари снимали, когда мы вместе с его семьей поехали в Италию.

E adesso giuro faccio le valigie

Scappo via in un'altra dimensione

Son stanco delle vostre facce grigie

Voglio un mondo rosa, pieno di colore

Приятные итальянские мотивы, играющие на фоне, передавали окружающую нас атмосферу дивно: красочные улицы Милана идеально сочетались с подобным звучанием и со мной, держащей в руке рожок с неминуемо таящим мороженым «страчателла», струйки которого я ловила языком под заразительный смех и забавные комментарии Германа. Мои волосы тогда еще были натурального пепельно-русого цвета, длинные, практически до поясницы, густые, а мой товарищ выглядел как звезда всех дамских сердец тех, кому до четырнадцати: до невозможности смазливый, с кудрявыми волосами, которые были еще длиннее, чем на прошлой серии историй. Две тысячи восемнадцатый год был по-настоящему прекрасен: все вокруг было такое беззаботное, мы закончили школу меньше полугода назад и в начале октября сорвались в Италию, — что может быть лучше? В воздухе царила атмосфера праздника, юности и беззаботности, а песня чудесно передавала все это. Мы бродили по старинным городским улицам, по паркам, скверам и максимально музыкально ворвались в «припев» песни.

Il ballo della vita

Кадр резко переключается на то, как мы с Германом и его сестрой старшей танцуем в одном из известных клубов просто до одури счастливые, до невозможности. Поностальгировав сполна, мы с Герой чуть печально переглянулись, однако наши соквартирники, так сказать, выглядели максимально странно: Виктория с выпученными глазами смотрела на Дамиано, который изо всех сил напрягал мышцы щек, чтобы сдержать улыбку, Арон же в открытую усмехнулся, чем привлек наше внимание к себе. — Клевая песня, заи, где нашли? — озорно смеясь и хитро щуря глаза спросил демон, Дамиано отчего-то самодовольно уставился на нас с моим другом, а Виктория, улыбаясь и сияя, как солнышко, переводила взгляд от нас до Арона или котоподобного. — Услышали в Милане из какого-то бара, зашазамили и как-то так, — ответил Гера, все еще тиская моего маленького теленочка в виде гладкошерстного кота. — Да, кстати, мы больше ни одной песни не нашли, ровно так же, как и исполнителей. — Было чувство, будто я сейчас стою у директора в кабинете и оправдываюсь за что-то, уж больно странно на нас пялились три пары глаз. — А вы, что, знаете эту песню? — Нет, — подозрительно медленно проговорил Дамиано, улыбаясь и качая головой. Арон тихо засмеялся ехидно отчасти как-то, а мы с Джерманом переглянулись с непониманием, пожимая плечами. — Ну ладно… — тихо проговорил Герман, косясь в сторону котоподобного, на что тот резко изменил свой взгляд с достаточно дружелюбного на резкий и тяжелый, он смотрел исподлобья, чуть сощурив глаза, отчего мой друг резко опустил глаза в пол.

***

Часы пробили полночь, а мы впятером продолжали смотреть очередные видео из профиля Германа, только уже с пометкой «для близких друзей», ибо Арон настойчиво доставал этим парня несколько часов, и тот в итоге сдался, хотя я была ужасно против. Обстановка на удивление казалась вполне дружелюбной: я сидела рядом с Джерри, по-хозяйски закинув на него одну ногу и удобно расположившись на его плече, Дамиано, как и следовало ожидать, курил у окна рядом с сидящим на подоконнике Ясоном, которого он беспардонно «отбил» у моего товарища элементарным «кс-кс», Виктория плела Арону косички, пока тот со словами «пользуйся, пока я добрый» внимательно смотрел в зеркало, следя за процессом. — Малыш, мне кажется или у тебя нос кривой все-таки стал, посмотри! — спустя долгое время слежки за Джерманом вдруг выпалил демон, протягивая ему зеркало под его офигевшее выражение лица. — Кажется, я тебя наебал с тем, что у тебя перелома нет… Без обид! Синяк на носу Германа потихоньку сходил, а вот отек все еще присутствовал, превращая изящный римский нос в самую настоящую картоху. Молодой человек недовольно взял зеркало в руки, начиная въедливо рассматривать каждую деталь своего лица, периодически недовольно смотря на демона, который с видом «А я что? А я ничего!» поднимал ладошки вверх. — Ну, твой вердикт? — Герман резко повернулся на меня, смотря выжидающе чуть раздраженно и грустно, а я с некой толикой печали подметила, что носик ему действительно деревом подправило. — Ну-у, — чуть прищурившись, протянула я, на что Гера цокнул с видом «ой, ну все понятно!», — кривенько, но… зато с душой! — улыбаясь ответила я, на что он чуть грустно усмехнулся, вновь цокая. — Человек ты хороший — это самое главное! — Пасиба, ма хорошая… — ехидненько ответил он, смотря на Викторию, которая в этот момент изо всех сил старалась не рассмеяться. — Ну зато теперь ты на дедушку похож, а то из «грузинского» у тебя только волосы темные и брови с ресницами густые были, с бородой как-то не пошло… — смеясь проговорила я, на что рот парня озорно, но при этом чуть недовольно приоткрылся. — Ты все равно у меня самый красивый мужчина на планете Земля! — заключив чуть развеселившегося юношу в объятия, я чмокнула его в щечку много раз и буквально нутром почувствовала тяжелый взгляд котоподобного, стоящего позади нас у окна. Что ему больше не понравилось: то, что я не его на пьедестал поставила, или что прямо в его доме охотника какого-то там в щеку изволю чмокать? — После папы! — на миг я замерла, складывая в голове цепочку из всех прошедших событий. — Так стоп… Мой отец тоже охотник? — Ара вдруг поднялся с кресла и сел около меня на диван, что было максимально подозрительно. — Котик, — начал он, укладывая свою руку мне на плечо. — Как бы помягче сказать… Не биологический.