***
После завтрака все постепенно расходились на работу, и только Похоть нервно мерила шагами коридор. У неё работы часа на два, три — максимум, и она совершенно не знала, чем себя занять. В последнее время списки всё сокращались, но Похоти было абсолютно всё равно почему, её волновало только то, что работы, приносящей ей столько удовольствия, становится всё меньше. Дойдя почти до конца коридора и круто развернувшись, она врезалась в Обжорство и чуть не упала на своих высоких каблуках — парень успел поддержать её в последний момент. — Ты не ушиблась? — обеспокоенно спросил он, поддерживая подругу. — Нет, — протянула та, с тихим шипением переминаясь с ноги на ногу — от резкого недопадения заболел голеностоп. — Что-то случилось? — Обжорство внимательно смотрел на Похоть, его интуиция подсказывала ему, что что-то не так. — Ничего, — вздохнула девушка. — Просто… просто не знаю, чем заняться, вот и всё. — Опять мало работы, да? — ободряюще улыбнулся парень. — Ну, ты всегда можешь пойти с кем-нибудь за компанию. Поверь, никто не будет против, кроме разве что Гордости, ну, ты понимаешь. — Он замялся, неловко рассмеявшись, и Похоть усмехнулась. — И испортить кому-нибудь рабочий день? Ну уж нет. — Да почему сразу испортить? — с удивлением спросил Обжорство, и девушка с любопытством посмотрела на него. — Помнишь, вчера за завтраком Зависть говорила, что у неё работы выше крыши? Так почему бы и не помочь ей? — Ох, я ей даже завидую. Иронично, правда? — Похоть вздохнула, и на её лице появилась лёгкая, чуть грустная улыбка. — А знаешь, ты, наверное, прав. Мне не дали работу, значит, я найду её себе сама. — Вот это другое дело, — довольно кивнул Обжорство, и Похоть, коротко чмокнув его в щёку, побежала в комнату Зависти. — Удачного дня, булочка моя!***
Неожиданный стук вывел Лень из дремоты, и он бросил короткий взгляд на часы. Рабочий день начинается совсем скоро, а ему ещё надо переодеться, собраться, найти список… Он же не успеет, верно? С этой мыслью Лень накрылся одеялом с головой, собираясь со спокойной совестью проспать очередной рабочий день, но стук повторился, и парень страдальчески застонал. — Кто там? — спросил он, откинув одеяло. — Это Апатия. — Жизнерадостный, звонкий голос показался Лени горечью, и он недовольно поморщился. — Чего тебе надо? — Я должна проходить стажировку с вами. С тихим стоном Лень сел на кровати, ненавидя утро за то, что оно существует, и неспешно зевнул. — Входи. — Спасибо! — На пороге появилась Апатия. Два пучка на её голове были украшены белыми лентами, на ней красовалась серая юбка в складку, как у школьниц, из-под чёрной жилетки с белой строчкой виднелась тщательно выглаженная блузка, а в руках были аккуратно подписанная тетрадь и пенал. Совсем как маленькая девочка, как показалось Лени. — Садись. — Он махнул рукой в сторону стула, на спинке которого висело несколько футболок, и девушка осторожно села на самый его край. — Скажи мне, — протянул Лень, прикрывая глаза, — зачем вообще эта стажировка? — Чтобы я набралась опыта в работе, — с готовностью ответила Апатия. — Ага, — медленно кивнул парень, потирая бледной ладонью заспанные глаза. — А зачем тебе это? — Чтобы потом пойти на работу. — Ага. А это зачем? — Ну, чтобы работать, — замялась Апатия, не совсем понимая, к чему клонит её наставник. — Но зачем? — зевнул Лень. — Зачем вообще работать? Зачем делать что-либо? — Но нельзя же ничего не делать, — нахмурилась девушка. — Ещё как можно. Лень с трудом поднялся с кровати и ногой отпихнул тапки под кровать, расчищая пол. С тихим вздохом опустившись на него, он пару раз похлопал по месту рядом с собой, предлагая девушке к нему присоединиться, что самой Апатии не казалось очень хорошей идеей: всё-таки пол был далеко не идеально чистым. Но идти против наставника, у которого она собиралась научиться всему, чему только возможно, она не решилась, а потому, положив свои вещи на стол, осторожно села на пол рядом с Ленью. Тогда парень кивнул и лёг, закинув одну руку за голову, и Апатия повторила за ним, пусть и чувствовала себя не в своей тарелке. — Что мы делаем? — тихо спросила она, скосив глаза на наставника. — В этом и смысл, — улыбнулся тот, — ничего. — И долго мы будем так делать? — Не делать, — поправил её Лень. — До тех пор, пока ты не привыкнешь. Разве не здорово, мм? Просто лежать на полу, смотреть в потолок и ни о чём не думать — вот истинное счастье. У Апатии не было ответа, и она молчаливо поджала губы, слегка ёрзая. У неё было столько энергии, она была готова идти хоть на край света, учиться, работать — всё что угодно, а потому просто лежать и смотреть в потолок для неё было сложно. Всё время хотелось подвигаться, что-то сделать, она никак не могла устроиться поудобнее, и её тихая возня раздражала Лень. — Расслабься, — сказал он, повернув голову в сторону Апатии. — Твои действия ничего не изменят. Неважно, сделаешь ты сегодня тысячу дел или пролежишь так весь день, во вселенной ничего не изменится. — Девушка посмотрела на своего наставника задумчивым взглядом, и Лень поднял руку к потолку, где стал вырисовывать одному только ему понятные фигуры. — Ты знаешь, насколько велика вселенная, знаешь, насколько мы малы. Так зачем стараться? Мы же совсем как муравьи. Даже если перебить половину, муравейник останется цел, а работа не прекратится. Понимаешь? Медленно выдохнув через нос, Апатия кивнула, переводя взгляд на потолок. — Поэтому тебе не стоит думать об этом или что-то делать, — продолжил Лень. — Посмотри, вот он — наш мир. Белый потолок, стены, пол, одинокий стул, такой же одинокий стол. А что за ними — неважно. Просто смотри вперёд, не думай ни о чём, наслаждайся этим моментом. Мира вокруг не существует, есть только ты, этот пол и этот потолок. Понимаешь? Ответа не последовало. Апатия делала всё так, как и сказал её наставник: лежала, смотрела, даже почти не дёргалась, но в голове всё равно назойливо копошились мысли о долгожданной работе, которой, к её глубочайшему сожалению, пока не было видно даже на самом далёком горизонте.***
Гордость остановилась на нужном этаже и посмотрела в висящее на стене зеркало. Она видела то же отражение, что и обычно: кобальтовые волосы до плеч, тёмная кожа, большие яркие глаза. Так её видели и её друзья-коллеги, но не люди. Они видели её по-другому, может, просто с другим цветом волос, может, с парой родинок, а может, и вовсе как парня. Это всегда тайна, это всегда волнительно, но Гордость быстро поборола малейшие признаками неуверенности. Работа должна быть выполнена, и она не позволит пустым сомнениям испортить её послужной список. В коридоре у кофемашины стояло несколько человек, все похожие друг на друга, словно их напечатали на конвейере. Неброская офисная одежда, бумажные стаканчики с безвкусным кофе, дружелюбные улыбки, папки с документами… Один только их вид нагонял на Гордость тоску, и она не могла не выдохнуть с облегчением — хорошо, что у неё не такая работа. Её целью был молодой человек лет двадцати пяти, терпеливо ждущий, пока незамысловатый аппарат нальёт ему кофе с молоком. Он часто кивал, слушая своих коллег, много улыбался, рассказывал забавные истории из жизни и ненарочно задевал плечом стоящую рядом девушку, а потом сразу извинялся, причём излишне, тем самым вгоняя её в краску. Он работал здесь недавно, поэтому его дружелюбие неудивительно — он старался создать хорошее впечатление. Лёгкая задачка. Гордость расправила плечи, приподняла подбородок, накинула на лицо вежливую улыбку и пошла к небольшой толпе. Если так продолжится до конца дня, она закончит раньше, чем обычно. Но всё прошло не так гладко, как она планировала. Уже возвращаясь домой, она всё думала, почему этот парень никак не поддавался её влиянию, да и потом, когда она уходила, он провожал её взглядом, хотя обычно, стоит им скрыться из вида, про них забывают — такая уж у людей память. Однако, сдаваться Гордость не собиралась, поэтому твёрдо решила, что завтра продолжит работать над ним. Она должна быть образцом для подражания, так что она докажет всем, кто лучше всех справляется со своей работой. Погрузившись в свои мысли, она и не заметила, как вернулась домой. Изнутри небольшого двухэтажного домика не доносилось ни звука, ни в одном окне не горел свет — так его видели люди. Но Гордость, подойдя ближе, с улицы расслышала знакомые голоса, что говорили явно громче, чем предполагали правила приличия. Резким движением открыв дверь, она остановилась на пороге, хмурым взглядом обводя присутствующих, что тут же замолчали. — Что здесь происходит? — спросила Гордость спокойным, строгим голосом. В середине коридора напротив друг друга стояли Похоть и Обжорство, рядом с ними — Зависть, а чуть в стороне — Алчность. Девушки смотрели друг на друга исподлобья, Похоть скрестила руки на груди, Зависть сжала свои бледные ладони в кулаки, Алчность же смотрел на них так, будто вся представленная взгляду картина была ему противна, а Обжорство выглядел таким напряжённым, на лице не было привычной улыбки, а к обычно яркому, дружелюбному взгляду примешалась обида и, в какой-то степени, испуг. — Это всё он, — объявила Похоть, пальцем указывая на Обжорство. — Неправда! — крикнула Зависть. — Хватит перекладывать на него свою вину! — Ну тише, тише, — просил Обжорство, выставляя руки вперёд. — Вам не стоит ссориться. — Ещё как стоит! — Глаза Зависти быстро краснели, и Алчность переглянулся с Гордостью, как бы говоря: «Я тоже не понимаю, что здесь происходит». — Прекратите повышать голос, это верх бескультурья, — сказала Гордость, с недовольством смотря на расшумевшихся друзей. — Давайте пойдём на кухню и решим всё в спокойной обстановке. Так вы ничего не добьётесь. Обжорство с облегчением выдохнул, а девушки нехотя кивнули. Все пошли на кухню вслед за Алчностью, который искренне радовался, что ему не придётся разбираться с этим в одиночку. Он слушал их крики добрых полчаса, но так и не понял, в чём, собственно, дело. На кухне все сидели молча, дожидаясь, пока закипит чайник. Обжорство, Зависть и Похоть сели за стол как можно дальше друг от друга, пока Алчность и Гордость заваривали чай. Они знали вкусы каждого, и потому готовили каждому свой напиток. Может, это сможет их немного успокоить. Обжорство достал из ящика пиалку и неоткрытую пачку печенья, поставил всё на центр стола, чтобы все могли дотянуться, но девушки не стали даже пытаться — только смотрели в противоположные стороны и нетерпеливо стучали носками по полу. — Что здесь произошло? — шёпотом спросила у Алчности Гордость. — Понятия не имею, — так же тихо ответил парень. — Когда я пришёл, они уже орали друг на друга. — Мы вас слышим, между прочим, — фыркнула Похоть. — Успокойся. — Гордость поставила перед ней её лиловую чашку с ароматным чаем, приправленным мёдом. — Вы все успокойтесь, и мы нормально поговорим. С Гордостью никто не стал спорить, и она медленно, в полной тишине расставила остальные чашки, после чего вместе с Алчностью села за стол. — Расскажите нам, что произошло. — Она испортила мне всё! — Он меня подставил! Девушки закричали наперебой, и только Обжорство, сведя брови к переносице, тихо вздохнул. — Не все сразу, — прервала их Гордость. — Давайте по очереди. Похоть, начнёшь? — Ну конечно, она начнёт, — пробурчала себе под нос Зависть. — По очереди — значит, сначала говорю я, а потом уже ты, — огрызнулась Похоть. — У меня сегодня было мало работы, и я не знала, чем заняться, — начала она, смотря исключительно на Алчность и Гордость. — Тогда Обжорство решил, что будет очень здорово, если я присоединюсь к Зависти, и… — Я только думал, что вам будет лучше поработать вдвоём, — взмолился Обжорство. — Подождите, — перебила их Гордость. — Давайте сначала разберёмся в ситуации, а потом уже вы будете оправдываться. — Так ты по совету Обжорства пошла на работу с Завистью, да? — нахмурился Алчность. — Ага, — с немалой долей презрения в голосе ответила Похоть. — И что случилось? — Случилось то, что она мне всё испортила! — крикнула Зависть и тряхнула головой так, что её зелёные пряди закрыли пол-лица. — Испортила? — не поняла Гордость. — Я тебе помогла! — возразила Похоть. — Неправда! — Ну хватит, пожалуйста, — протянул Обжорство, опуская голову. — Заткнулись все, — ледяным тоном сказала Гордость, и на кухне воцарилась тишина. — Я сказала, мы сначала выслушиваем каждого, а потом уже решаем, кто виноват, а кто нет. Или кто-то против? Против никто не был. Только Обжорство никак не мог успокоиться, а своенравная Гордость, с самого начала ставшая негласным лидером их компании, лишь подливала масла в огонь. — Зависть, расскажи нам, что произошло на работе, — попросила Гордость более мягким тоном, и Зависть коротко кивнула. — Сначала я была не против, — начала она, неловко пожимая плечами. — У меня так много работы, а у неё — совсем наоборот, вот я и подумала, что она сможет помочь. Но в итоге она просто начала соблазнять всех подряд, в том числе из людей из моего списка. Она уводила их, а они потом так и не возвращались, и вот я целый день валилась с ног, отыскивая их, пока она развлекалась с ними, где попало, и у меня сегодняшний список не выполнен даже наполовину! — Девушка всхлипнула, и Обжорство сочувственно взглянул на неё. — А завтра она опять ничего делать не будет, а я? Как я буду заканчивать сегодняшнюю работу, если мне ещё и завтрашнюю надо будет делать? Зависть расплакалась, закрывая лицо бледными ладонями, и Гордость переглянулась с Алчностью. Что делать с подругами, они не знали. — Ну всё, не плачь. — Алчность подошёл к Зависти и сел на соседний стул, осторожно поглаживая подругу по спине. — Незачем так переживать сейчас. — Да как же я?.. — всхлипнула Зависть, и Похоть закатила глаза. — Ну да, пореви здесь ещё, чтобы тебя все пожалели. — Пожалуйста, Похоть, прекрати, — попросил её Обжорство, для которого было просто невыносимо смотреть, как плачет подруга. — Не стоит раздувать конфликт ещё больше, — кивнула Гордость. — Вам самим же хуже, — согласился Алчность. — Я только вот чего не могу понять, причём здесь ты? — Он посмотрел на Обжорство, и тот пожал плечами. — Я услышал, как они вернулись, вышел — а они ссорятся. — Не отнекивайся, это всё из-за тебя, между прочим! — огрызнулась Похоть. — Из-за Обжорства? — нахмурилась Гордость. — А из-за кого ещё? Это же он мне сказал пойти на работу с Завистью. — Я только предложил, — вздохнул Обжорство и посмотрел на Гордость с мольбой во взгляде. — Я не хотел, чтобы всё так обернулось, правда. Прикусив губу изнутри, Гордость взглянула на Алчность, что выглядел всё таким же серьёзным. Он сидел, обнимая Зависть за плечи и бездумно поглаживая её большим пальцем. — Я даже не знаю, что сказать, — покачал он головой, переводя взгляд на Зависть. — Зато я точно могу сказать, что Обжорство тут совсем ни при чём, — объявила Гордость, и Похоть хлопнула ладонью по столу. — Да как?.. — Это был твой выбор, идти или не идти с Завистью. — Гордость жестом прервала подругу. — И я послушалась его совета! — Но он не советовал тебе забирать чужую работу. — Я уменьшила её работу, — уверенно заявила Похоть, краем глаза поглядывая на подругу. — Это же ты и хотела, да? — Ты не уменьшила работу, ты только увеличила её! — сквозь слёзы ответила Зависть, вытирая нос рукавом свитера. — Вы обе виноваты, вы понимаете это? — начала злиться Гордость. Девушки посмотрели на неё со смесью агрессии и печали, и Алчность поджал губы, понимая, что она права. Опять. — Тебе, — девушка указала на Зависть, — не стоило пытаться отдать свою работу кому-то другому. Это твоя обязанность — заставлять их завидовать окружающим, склонять их в свой грех, и никто не справится с этой работой лучше тебя. А тебе, — Гордость перевела взгляд на Похоть, — не стоило забирать чужую работу. Тебя попросили помочь, помочь заставить их завидовать, а не утащить на свою сторону. Похоть недовольно выдохнула, опуская голову, и Зависть осторожно, будто исподтишка посмотрела на неё, прокручивая в голове слова Гордости. Хотела бы она всегда оставаться такой рассудительной. — Вы согласны? Едва заметный поворот головы — и Похоть заметила взгляд Зависти. Безмолвный кивок послужил ответом на вопрос Гордости, и Зависть поддержала её коротким «да». — Хорошо, — выдохнула Гордость, ощущая усталость каждой клеточкой своего тела. После тяжёлого рабочего дня ей хотелось только устроиться на кровати или на диване и просто полежать, а тут так некстати подруги со своими разборками. — Прости, — тихо сказала Зависть, опустив взгляд в стол. — Мне не стоило так на тебя сердиться, ты же хотела помочь. — И ты меня прости. — Похоть дотянулась до руки подруги и крепко сжала её ладонь. — Я не хотела ничего тебе испортить. — А перед Обжорством никто не хочет извиниться? — усмехнулся Алчность, поднимаясь со стула и потягиваясь. — Не стоит, правда… — стал отнекиваться парень, выставляя руки вперёд, но Похоть, вмиг оказавшись рядом с ним, коротко поцеловала его в пухлую щёку. — Прости. — Прости, — улыбнулась ему Зависть со своего места. — Не стоило, — протянул Обжорство. — Но, раз уж вы помирились, может, отпразднуем это? Поднявшись со стула, он подошёл к холодильнику и достал из него большой торт, перевязанный жёлто-коричневой лентой. С сухофруктами и шоколадом — то, что надо в конце непростого дня, и девушки вновь переглянулись. Сошёл ли конфликт на нет? Ни в коем случае. Но они могут спокойно поговорить, не плюясь друг в друга, а значит, рано или поздно всё вернётся на круги своя.***
Гордость сидела на диване, облокотившись на подлокотник и положив голову на ладонь. В полумраке глаза закрывались сами собой, хотелось лечь спать, но она не хотела позволять себе отключиться на диване, а подняться и дойти до комнаты — сил не хватит. Вот и сидела, с трудом балансируя на крае дрёмы, пока стук не заставил её резко поднять голову, отчего тут же заныла шея, а перед глазами появились чёрные точки. — Разбудил? Алчность стоял в дверном проёме с небольшим блюдцем и чашкой ароматного чая в руках и смотрел на Гордость с мягкой улыбкой. Девушка взглянула на него через плечо и откинулась на спинку дивана, прикрывая глаза. — Нет. — А похоже, что да. Обойдя диван и поставив блюдце с аппетитным кусочком торта и чай на журнальный столик, Алчность сел рядом с подругой, что проследила за его движениями едва открытыми глазами. — Тяжёлый день? — Ты не представляешь насколько, — вздохнула Гордость, выпрямляясь. — Я справляюсь, — предупредительно сказала она, скосив глаза на друга, и тот ухмыльнулся. — Ну кто бы сомневался. На несколько секунд в комнате воцарилась тишина, но она ни в коем случае не была неловкой — приятное ощущение комфорта и спокойствия рядом друг с другом уже давно стало для них привычным, как и отсутствие какой-либо неловкости от того, как у них ненавязчиво соприкасались локти. — Обжорство очень беспокоился, что ты осталась без торта, — улыбнулся Алчность, кивая на блюдце. — Попробуй, он действительно вкусный. — И откуда он только это всё берёт, — задумчиво протянула Гордость, поднимая десерт и отламывая ложечкой небольшой кусок. Крем таял на языке, сухофрукты добавляли приятную кислинку, а шоколад — сладость. Надо было признать, что у Обжорства неплохой вкус, и девушка с удовольствием съела ещё несколько кусочков. — Ну как? — поинтересовался Алчность, откинувшись на спинку дивана и сложив руки за головой. — Сладко, нежно. Как и должно быть. — А сказать: «Ты был прав, это вкусно», — язык сломается? — шутливо вздохнул парень. — Рассказывай давай, что у тебя там на работе случилось. — Я не буду ничего рассказывать по твоей просьбе, — нахмурилась Гордость. — Расскажу, когда сама захочу. — Она скрестила руки на груди и отвернулась, а Алчность только рассмеялся. — Хочешь рассказать? Повернувшись к другу, Гордость полминуты смотрела на него, пока в её голове усталость боролась с желанием поделиться, но старый друг знал её слишком хорошо, а потому мог с лёгкостью предсказать её ответ. Он не удивился, когда она опустила руки, собираясь рассказать историю исключительно по своему желанию, но, видя, как она устала, Алчность протянул руку и надавил ей на плечо, побуждая лечь к нему на колени. Синие волосы казались почти чёрными в приглушённом свете, и он боролся с соблазном провести по ним рукой, чтобы узнать, какие же наощупь. Гордость ещё какое-то время устраивалась поудобнее, закидывая ноги на диван, и, наконец, замерла, уставившись в противоположную стену. — В списке был один парень из тех, что всегда легко поддаются, — говорила она, положив пальцы на колено друга. — Беззаботный, только получил новую работу, ещё и молодой совсем. Он так смотрел на меня, словно не слышал вовсе, что я ему нашёптываю, вылупился, как ребёнок, и глупо кивал на каждое моё слово. — Не получилось соблазнить его? — не понял Алчность, и ногти впились в кожу у колена почти до боли. — Завтра я с ним закончу, — уверенно сказала Гордость. — Нужно только понять, почему он ничего не понял. Ещё и задержалась из-за него, слишком много времени на одного человека сегодня потратила. — И что будешь делать? — Алчность осторожно положил ладонь на её плечо, отчего-то волнуясь, что в ответ девушка начнёт брыкаться, но ничего подобного не произошло. — Буду продолжать, — после небольшой паузы ответила Гордость. — Заставлю его задрать нос. Краткая усмешка вышла слишком громкой в тишине комнаты, и девушка лишь улыбнулась — Алчность никогда не умел себя сдерживать. — Ты справишься, — сказал парень, чуть сжимая плечо подруги. — Я знаю. — И, если нужна будет помощь… — Не будет! — Гордость резко поднялась и смерила Алчность угрюмым взглядом. — С каких пор ты считаешь, что я не справлюсь без помощи? — Я не считаю… — Я справляюсь со своей работой самостоятельно, — с нажимом сказала девушка, — и никакие помощники мне не нужны. — Да и не говорю, что тебе нужны помощники, — покачал головой Алчность. — Всем порой бывает тяжело, вот и… — Я справлюсь, — голосом, не терпящим возражений, произнесла Гордость. — Не смей в этом сомневаться. — Хорошо-хорошо, только не злись, — неловко рассеялся парень, поднимая руки в сдающемся жесте. — Правило номер один нашего дома — никогда не сомневаться в Гордости. — Правило номер два, — подхватила его шутку девушка, — никогда не брать вещи Алчности. — Правило номер три — не устраивать оргии без Пошлости. — Правило четыре — не прятать еду от Обжорства. — Номер пять — не заставлять Лень что-либо делать. — Номер шесть — не выпендриваться перед Завистью. — И последнее правило, — заговорщицким тоном сказал Алчность, — не давать остыть еде Гнева. Тихий смех заставил Гордость окончательно расслабиться, и все тревоги прошедшего дня на секунду показались ей пустяками. — Это может иметь катастрофические последствия, — вздохнула она, закрывая лицо рукой. — Точно, — кивнул парень, чьи плечи всё ещё слегка содрогались. — Где наш страшный парень, кстати? Лицо Гордости вмиг переменилось, и она посмотрела на друга с немалым беспокойством. — Он так и не вернулся? — Я его не видел, — покачал головой Алчность. — Проклятье, — вздохнула Гордость, неправдоподобно резко для уставшего человека подскакивая с дивана. — Может, его видел кто-то из остальных? — Надо спросить у них. — Алчность поднялся вслед за подругой, и они вместе вышли из гостиной. Похоть, Зависть и Обжорство обнаружились у комнаты Лени. Стоило уверенным, звонким шагам Гордости послышаться в коридоре, Обжорство обернулся и приложил палец к губам, призывая к тишине. — Вы не видели Гнева? — шёпотом спросил Алчность, пытаясь понять, что так увлекло девушек. — Не-а. — Обжорство нахмурился, думая, куда мог запропаститься Гнев. — Может, он всё ещё у начальства? Вы же знаете, какие там, наверху, очереди бывают. — Возможно, — согласился Алчность. — Мы в тот раз трое суток просидели. — Но его должны обслуживать в особом порядке, — засомневалась Гордость. — Тоже верно, — кивнул Обжорство. — Предлагаю пока не бить тревогу, — решил Алчность. — Подождём до завтра. — А если не появится? — Будем волноваться, — вздохнул парень. — Надо будет найти его, — кивнула Гордость. — Кто знает, в какие неприятности он успел вляпаться. — Подождите с накручиванием до завтра, — улыбнулся Обжорство. — Лучше посмотрите, как проходит стажировка Апатии. Похоть и Зависть чуть подвинулись, давая друзьям возможность посмотреть сквозь узкую щёлку приоткрытой двери: Лень и Апатия лежали на полу, не шевелясь и не разговаривая. Смотрели в потолок, забыв о времени и не заметив столпившихся у комнаты людей, а лицах обоих — довольные улыбки. Хорошо же — ничего не делать. В следующей главе: Поиски Гнева, сомнения Алчности, отчаяние Похоти, раздумья Зависти и конец терпения