Всего лишь работа

Некоторые вещи повторяются изо дня в день, превращая жизнь в бесконечную рутину. Каждый раз одно и тоже — каким бы терпеливым или любящим порядок ни был человек, рано или поздно ему это надоест, и тогда самая маленькая деталь, самое маленькое изменение покажется ему чем-то невероятным, значимым и прекрасным. Однако, не все выбивающиеся из привычной колеи события приносят подобное удовольствие. Например, среди грехов ни один не был рад тому, что утром, вместо завтрака, они все сорвались на окраину города, где всё набирала обороты масштабная забастовка. Им было не важно, о чём кричали собравшиеся люди, им было не важно, какие средства применяла полиция для успокоения нелегального движения, их волновал высокий парень с ярко-красными волосами, шедший рука об руку с негласным лидером бунтующей компании. Гнев, потрёпанный, с синяками под глазами и раскрасневшимися щеками, выкрикивал ритмичные лозунги вместе с лидером, и толпа подвывала им, всё больше заводясь. По другую сторону улицы уже собралась полиция. И пусть у бунтующих были только голые руки или, в лучшем случае, дубинки, полицейские шли им навстречу в полной экипировке, спрятавшись за надёжными щитами. Любопытные зеваки, собравшиеся вокруг, отступали в стороны, не понимая, к чему такие меры со стороны хранителей порядка, но для грехов в этом не было ничего необъяснимого — всего лишь влияние вышедшего из-под контроля Гнева, что распространилось и на протестующих, и на какого-нибудь старшего по званию, что в порыве ярости тут же отдал не самый разумный приказ. — Мы не можем туда влезть! — волновалась Зависть, когда они остановились чуть в стороне. У них на глазах посреди улицы, заранее перекрытой полицейскими машинами, стенкой на стенку шли протестующие и полицейские, и ни одна из сторон не собиралась отступать. — Нас просто раздавят! — Нам не нужно останавливать всех, — сказал Обжорство непривычно громко для самого себя, но из-за поднявшегося на улице шума не кричать было практически невозможно. — Нужно только вытащить Гнева. — Как будто это так просто, — фыркнула Похоть. Расстояние между линиями становилось всё меньше, и столкновение выглядело неизбежным. Ни один человек на свете не полез бы в такой момент в центр происходящего — это было бы чистой воды самоубийством. Пока Лень, отвернувшись, выискивал глазами какое-нибудь местечко, где можно будет спрятаться, если всё будет совсем плохо, Алчность плотно сжал кулаки и шагнул вперёд — в самый центр, не беспокоясь о людях, что грозились раздавить его с двух сторон. — Стой! — крикнула Гордость, хватая его за рукав, и парень, обернувшись, посмотрел на неё с такой холодной решимостью, что у всей компании по спине пробежали мерзкие мурашки. — Если не вытащим его сейчас, потом уже будет поздно. — Но ты не… — Он мой друг! Резко выдернув руку из пальцев Гордости, Алчность бросился к Гневу, которому оставалась пара широких шагов до того, чтобы врезаться в идущим к нему навстречу полицейских. Кулак разъярённого парня поднялся в воздух в мощном замахе, но Алчность вовремя перехватил его и рывком потащил друга из неровного ряда протестующих. — Ты что творишь?! — взревел Гнев, не разобрав, кто решил помешать ему, но, стоило только увидеть знакомые рыжие волосы и светящиеся тёмным мёдом глаза, он замялся, и этой пары секунд хватило, чтобы оттащить его подальше от начавшейся давки. Алчность тащил Гнева против течения, против потока людей, яростно отстаивающих свою позицию, и Гнев постоянно пытался вырваться из хватки, кричал что-то, что всё равно невозможно было расслышать из-за всё нарастающего гула, но Алчность был непреклонен. Он прорывался сквозь толпу, краем глаза замечая разноцветные макушки друзей, что торопливо обходили столкновение им навстречу. К крикам людей прибавились полицейские сирены, чёткие щелчки наручников и глухие удары дубинок о щиты, но всё это осталось позади. Вся компания остановилась на соседней улице, окружив Гнева со всех сторон, пока Алчность и Обжорство прижимали его к стенке за плечи, не давая возможности вырваться. — Ты что творил всё это время?! — кричал не на шутку разозлённый Алчность прямо в лицо старому другу, но тот лишь отворачивался, безуспешно пытаясь вырваться из хватки. — Тебя где носило?! — Не твоё дело! — кричал в ответ Гнев. — Ещё как моё! — Успокойтесь оба! — решила вмешаться Гордость, пока дело не дошло до драки. — Почему ты три дня не возвращался домой? — Я пошёл к проклятому начальству, — нехотя ответил Гнев, чуть не плюясь на слове «начальство». — Эти сволочи продержали меня в очереди сутки! — Зачем ты вообще туда полез? — ни капли не успокоившимся голосом спросил Алчность, сильнее прижимая друга к кирпичной стене старого дома. — Из-за неё! — Гнев зыркнул в сторону Апатии, что боязно пряталась за плечом Лени. — Нам не нужны лишние кадры! — Приказы сверху не обсуждаются, идиот! — А вот и обсуждаются! Гнев уже не кричал — он орал так громко, что Обжорству захотелось закрыть уши руками, чтобы уберечь барабанные перепонки, но Алчность держался, не отводя упрямый взгляд от горящих алым пламенем глаз парня. — Что тебе сказали? — спросил он, уже не повышая голос, но стали и холода в его интонации не убавилось. — Что у нас плохие показатели! — Гнев сплюнул другу под ноги, и тот недовольно поморщился. — Что мы, видите ли, недорабатываем! Что надо работать больше! Понимаешь ты, придурок?! Больше! — И где тебя носило ещё два дня? — спросил Обжорство, не дав Алчность ответить какой-нибудь грубостью. — Я сказал им, что не буду работать, пока её не заберут! — с немалой долей презрения продолжал свой рассказ Гнев. — А они мне: так уходи! Сказали, что письмо с увольнительной мне на почту отправят, увольняться или нет — мне решать! — И ты решил исчезнуть?! — закричал Алчность. — Лучше ничего не смог придумать? — Я пошёл работать, скотина! — Гнев, почувствовав, что Обжорство ослабил хватку, воспользовался моментом и выкрутился из захвата друзей. Сначала — Обжорства, что не успел сообразить, что произошло, а потом и Алчности — всё-таки тому не хватало сил удержать разъярённого друга самостоятельно. Остальные невольно отшатнулись, не решаясь встать на пути Гнева, и он остановился напротив всей компании, к облегчению друзей, не став возвращаться на улицу, где продолжалось нечеловеческое столкновение. — Чтобы её убрали, надо повышать показатели, ты слушал меня или нет?! — Вот откуда столько больших конфликтов, — задумчиво сказала Гордость, перебирая в памяти все те места, которые они осмотрели прошлым утром и которые оставили без проверки. — Ты хочешь сказать, ты двое суток работал днём и ночью и поэтому не появлялся дома? — нахмурился Алчность, смотря на друга с таким непониманием, словно услышал от него доказательства, что из-за грехов не попадают в Ад. — Дошло, наконец! Несколько секунд компания стояла в тишине, осмысливая сказанное Гневом, и только тогда Алчность смог более-менее спокойно выдохнуть, подавляя продолжавшую свою бурю ярость. На мгновение сжав губы, он сделал несколько шагов вперёд, подходя к другу, что уже приготовился отбиваться, если начнётся драка. Но вместо удара Гнев получил лишь тяжёлую тёплую ладонь, с тихим хлопком опустившуюся ему на плечо. — Рад, что ты в порядке, — чуть ли не сквозь зубы процедил Алчность и, развернув друга за плечи, стал подталкивать вдоль дороги. Рабочий день вот-вот начнётся, им нужно успеть вернуться в дом, позавтракать, привести пропавшего, но уже найденного друга в порядок и отправиться повышать показатели — этого же Гнев добивался. Обжорство с облегчением вздохнул, будучи несказанно благодарным непонятно кому за то, что друзья, наконец, успокоились, Похоть погрузилась в свои мысли так сильно, что не заметила, как остальные двинулись в след за парнями, пока Гордость не подтолкнула её вперёд, Лень откровенно зевал, ни капли не заботясь ни о чём на свете, а Апатия и Зависть, всё ещё немного подрагивая, замыкали своеобразный строй, с беспокойством поглядывая на друзей, что меньше минуты назад были готовы порвать друг друга на куски прямо посреди улицы.

***

Гнев вышел из себя во второй раз, когда, добравшись до дома, остальные решили позавтракать. Он кричал, что все вокруг идиоты, возмущался, почему они не несутся работать, и чуть не вылил чашку ромашкового чая Обжорству на голову. Им пришлось запереть его в его же комнате, подпереть дверь и ждать, когда его силы, наконец, закончатся и от всё-таки отключится. Гнев провёл без сна почти трое суток, так что ждать пришлось не очень долго, но всё же достаточно, чтобы опоздать на работу. — Эй, Похоть. — Гордость постучалась в комнату подруги, и та вышла в коридор, не переставая возиться с длинной серьгой, что никак не хотела застёгиваться. — Что такое? — спросила девушка, чуть приподняв брови. — Мм, — замялась Гордость, отчего подруга тут же нахмурилась. Видеть её, всегда такую уверенную, пытающуюся подобрать нужные слова было странно и даже немного страшно. — Я хотела узнать, есть ли у тебя на сегодня работа. — Нет, почти ничего, — вздохнула Похоть, чуть прикусывая губу. Прошлым вечером она так и не объяснила друзьям, что случилось, а утром уже было не до этого — весь дом стоял на ушах из-за новостей о Гневе. — Угум, — кивнула сама себе Гордость, на секунду отводя взгляд в сторону. — Тогда чем планируешь заниматься? — Эмм, — протянула Похоть, наконец, застегнув непослушное украшение. — Сидеть… дома? — Звучит так, словно ты этому не рада, — усмехнулась Гордость, и подруга опустила взгляд, скрывая не самую радостную улыбку. — Как получается. — Ну, если тебе наскучит сидеть без дела, я могу предложить тебе работку, — скороговоркой проговорила Гордость, хотя вид при этом у неё был такой, словно она говорила про погоду. — Это очень плохая идея, — обиженно произнесла Похоть, решив, что подруга над ней издевается. Не станет же Гордость, в самом деле, просить помощи. — Я не собираюсь отдавать тебе людей из моего списка, — оборвала мысль девушка. — Я хочу провести эксперимент. — Эксперимент? — не поняла Похоть. — Да. Есть у меня в списке один парень, что никак не поддаётся моему влиянию. Хочу проверить, как он отреагирует на кого-то другого, кроме меня. — Подожди-ка, — вдруг улыбнулась девушка, откидывая прядь фиолетовых волос за спину. — Так ты говоришь, что не можешь справиться… — Нет! — перебила её Гордость. — Я справляюсь, просто это интересный экземпляр, который очень тяжело поддаётся влиянию! — Ну да, ну да, — рассмеялась Похоть, но, увидев не прикрытую злобу в глазах подруги, вздохнула. — Хорошо. Давай проведём этот твой так называемый «эксперимент». — Это и есть эксперимент, не играй словами, — фыркнула Гордость, доставая из кармана бумажку с адресом. — Подойдёшь сюда к двум часам. Я встречу тебя у входа. — Договорились, — кивнула Похоть, тут же скрываясь за дверью, и Гордость повернулась к лестнице, собираясь побыстрее отправиться на работу. — Мм, Гордость? — робко позвала её Зависть, что всё это время стояла за углом, не решаясь ни выйти, ни уйти. — Что? — резковато спросила Гордость, и подруга смутилась под её взглядом. — Я просто… просто хотела спросить, вдруг тебя что-то тревожит. — С чего бы вдруг? — нахмурилась девушка, отворачиваясь и быстро спускаясь по лестнице. Зависти в тот момент стало до того обидно, что она была готова разреветься прямо на месте. Она и так в последнее время чувствовала себя пустым местом, а теперь, когда она услышала, как из всех людей Гордость решила обратиться именно к Похоти, никогда не отличавшейся надёжностью, обида переполняла её, бурлила, вскипала, сбивая дыхание и заставляя сжать зубы так сильно, что скулы начали невольно болеть. На первом этаже тем временем Апатия стояла в комнате своего наставника с выражением абсолютного непонимания на лице. Лень, решив, что его максимум на этот день уже выполнен, развалился на кровати, закинув руку за голову, и смотрел на девушку из-под полуприкрытых век. — Что непонятного? — спросил он, зевая, и Апатия совершенно не знала, как ей ответить. — Я же сказал тебе вчера, ты нормально справилась со всем, так что сегодня можешь поработать самостоятельно. — Но вы же… — Список можешь взять мой, он на столе где-то. — Лень неопределённо махнул рукой в сторону стола и повернулся на бок, закрывая глаза. — Вечером расскажешь, как прошло. — Д-да, — неуверенно сказала Апатия, отыскав список. Она бросила короткий взгляд на почти уснувшего наставника и быстро вышла из комнаты, несказанно радуясь, что может, наконец, поработать. В какой-то момент, когда она смотрела на Лень, в её голове промелькнула мысль, что, наверное, было бы здорово вот так лечь и ещё немного поспать, но эта мысль была быстро выбита из головы словом «поработать». До этого в своих ежедневных отчётах Апатия писала, что её стажировка проходит хорошо, но всё-таки не лучшим образом, но теперь, она знала, она напишет, что ничего лучше этой стажировки существовать просто-напросто не может. Она вышмыгнула из комнаты, и Лень сонно улыбнулся — у него выходной! Причём заслуженный, не просто же так он обучал Апатию. Перевернувшись на живот, он подложил руки под подушку, намереваясь ещё немного подремать, но приятное забвение прервал очередной стук в дверь, что показался ему ещё более раздражающим, чем первый. — Можно? — робко спросила Зависть, приоткрыв дверь, и Лень промычал в ответ что-то неразборчивое. — Ты ещё спишь? — Сегодня Апатия поработает, — вздохнул парень, приоткрывая один глаз. — Ты чего хотела? — Просто спросить, как тебе та книга? Помнишь, я одолжила тебе? — Мм, — протянул Лень, приподнимаясь на локте. — Вон она, на столе. Можешь забрать, если нужна. — Ты уже прочитал? — удивилась девушка, не сразу найдя нужный предмет на захламлённом столе. — Нет, — вздохнул парень. — Времени не было. — А, — чуть разочарованно произнесла Зависть. — Тогда… я её оставлю? — Да можешь забирать, — пожал плечами Лень. — У меня сейчас нет времени на чтение. Работа, стажировка… Ты понимаешь. — Д-да, конечно, — кивнула девушка, прижимая книгу к груди. — Ладно, я тогда пойду. — Ага. — Лень уткнулся лицом в подушку, почти сразу засыпая, и Зависть тихо вышла из комнаты, не желая потревожить его сон.

***

— О, привет! Ты сегодня поздно. Молодой человек остановился перед Гордостью и Похотью, и у последней чуть не отвалилась челюсть. Мало того, что этот парень заметил их с другого конца офиса, он сам подошёл к ним, сам начал разговор, да и ещё и так, словно они с гордостью давние друзья. Парень стоял, неловко поправляя туго завязанный галстук одной рукой, и смотрел исключительно на Гордость, даже не заметив, что девушка стоит здесь не одна. — Да, привет, — кивнула она, вставая чуть ближе к подруге. — Познакомься, моя подруга Полли. — А? — Парень озадаченно поднял брови, но секундой позже его взгляд всё же сфокусировался на Похоти. — Ой, простите, я вас не заметил. Похоть переглянулась с подругой, и та коротко кивнула ей на парня, как бы говоря: «Можешь приступать». И Похоть приступила. Отвлекала его, завлекала, притягивала к себе его внимание, точно зная, что ни один человек не сможет перед ней устоять. Её красота, её голос и то, как она вела себя, как преподносила себя окружающим, — всё это было словно создано именно для того, чтобы склонять людей в свой грех, заставлять их предаваться разврату и сладострастию, забывать обо всём на свете, наслаждаясь лишь моментом, не думая ни о каких последствиях. Так и поступали люди, с которыми так тщательно и с таким удовольствием работала Похоть. Они отвлекались, внимали её сладким речам и шли у неё на поводу, не обращая внимания ни на что вокруг. Но этот парень никак не поддавался. Кривился, когда Похоть касалась его или подходила слишком близко; отшатывался, когда начинала шептать свои сладкие речи на ухо; и всё время смотрел на одну лишь Гордость, что стояла перед ним с серьёзным взглядом. — Прости, а ты не хочешь… — начинал говорить парень, но закончить предложение у него не выходило — Похоть тут же вставала между ним и Гордостью. Когда в шумный офис вошёл рослый мужчина с редкой сединой и большой папкой документов, парень извинился и прошмыгнул на своё рабочее место, пряча лицо и голову за светящимся синим цветом монитором. Суровый менеджер проходил между рядами столов, смотрел на своих работников внимательным, пристальным взглядом, решая, кому же добавить работы, и все старательно делали вид, что заняты чем-то крайне важным, так что больше заданий им давать нельзя. И молодой парень справлялся с этой задачей очень даже неплохо, умудряясь при этом ещё и бросать извиняющиеся взгляды на дверь, за которой скрылись Гордость и Похоть. — Как он может не реагировать на нас?! — шептала Гордость, нахмурив брови. — Он реагирует, — чуть улыбнулась Похоть, — но только на тебя. — Если бы он реагировал на меня, он бы уже третий день ходил с высоко понятой головой, а не с этим взглядом побитого щенка, — фыркнула девушка, недовольно пожимая плечами. — Нет-нет, сладкая, ты не поняла. — Похоть приобняла её за талию и прошептала на самое ухо: — Он реагирует на тебя как на девушку, а не как на грех. — Ты сама хоть поняла, что сказала? — усмехнулась Гордость, и подруга покачала голой. — Влюбился он в тебя, вот что. — С ума сошла? — Гордость отшатнулась от подруги, недовольно посмотрев на неё. — Не-а, — улыбнулась Похоть. — Сама же видела, что он только на тебя и смотрел, пока я вокруг него крутилась. Он даже на свидание пытался тебя пытался пригласить. — Он не… — начала отрицать Гордость, но сама же себя остановила. Признавать правоту подруги было неприятно, а потому она на минуту замолчала, пытаясь придумать иное оправдание поведению парня. — Он просто неправильно меня понял, когда я с ним работала, вот и всё. — Настолько неправильно, что решил подкатить к тебе? — рассмеялась Похоть. — Не глупи, дорогая, ты точно ему нравишься. Гордость не нашла, что ответить, и, пока она подбирала слова, чтобы заткнуть подругу, но при этом не потерять лицо, Похоть подмигнула ей, развернулась, и бросила через плечо: — Он, кстати, милашка. — И походкой королевы пошла к лифту, справедливо рассудив, что помощь подруге больше не понадобится и эксперимент завершён с относительным успехом. — Подожди, — одёрнула её Гордость, благоразумно пропустившая последние слова мимо ушей. — Куда ты сейчас? — Домой, — вздохнула Похоть. Гордость вопросительно приподняла бровь, не удостоив подругу вразумительным вопросом, и девушка лишь грустно улыбнулась. — Работы нет. Так что… Пойду, присмотрю за Гневом, что ли. Должен же кто-нибудь его отпереть рано или поздно. Она рассмеялась, но Гордость ни на секунду не поверила в искренность её смеха. Она отпустила её руку, кивнув, и, к удивлению Похоти, её губы тронула мягкая улыбка. — Ты справишься со всем этим, — сказала Гордость на прощание и поспешила в офис, собираясь с духом. Ей нужно придумать, что делать с этим не поддающимся влиянию, но действительно милым парнем, а Похоть… Похоть разберётся. В конце концов, думала Гордость, они не первый год друг друга знают, и за всё это время не было ни единой причины сомневаться в ней. Сама же Похоть проводила подругу слегка удивлённым взглядом, но ничего не сказала. Слова, что произнесла Гордость, стали настоящей неожиданностью, и Похоть, почувствовала, как что-то сжимается внутри неё и как в глазах начинают собираться слёзы. Такое простое и незатейливое «ты справишься» от старой подруги вдруг ощущалось таким веским и значимым, что у Похоти не оставалось выбора, кроме как пойти и действительно справиться со всеми неприятностями, что уже произошли или ещё произойдут.

***

Зависть валилась с ног от усталости, поэтому решила пойти домой пообедать, а заодно и передохнуть. Она вошла в небольшой домик, надеясь получить хотя бы несколько минут тишины, и, на её счастье, Гнев до сих пор не проснулся. Неудивительно: он проработал несколько суток подряд практически без перерывов. Зависть бы, скорее, удивилась, если бы тот встал и пошёл дальше устраивать драки да ссоры. Однако, и тишины в доме тоже не было. Со стороны кухни раздавались негромкие, но и не незаметные звуки радио, и девушка на цыпочках пошла туда, думая, неужели кто-то забыл выключить музыку, когда уходил на работу. Но нет: на кухне в так музыки из стороны в сторону покачивался Обжорство, нож ритмично резал сыр, да и кипящий чайник добавлял свою часть в этот кухонный ансамбль. Обжорство появление девушки е заметил, только продолжать подпевать заводной мелодии, то и дело вытирая руки о цветастый фартук, и метался между холодильником и столом, добавляя всё новые и новые слои в свой и без того высокий сэндвич. Зависть эта картина даже забавляла. Она остановилась, облокотившись на дверной косяк, и сцепила руки за спиной, ожидая, когда друг её заметит, с лёгкой улыбкой. Мелодия всё продолжалась, стол пополнился большой чашкой ароматного чая, молочником и сахарницей, и Обжорство театральным жестом скинул не завязанный фартук, довольно вдыхая, и Зависть, не сдержавшись, захихикала, выдавая своё присутствие. Обжорство чуть не подпрыгнул на месте от испуга, но, увидев подругу, облегчённо выдохнул, приложив руку к груди. — Зависть, ты меня однажды заикой сделаешь. — Прости, — смутилась девушка, прикрывая улыбку бледной ладонью. — Ничего, — отмахнулся Обжорство, поправляя волосы. — Присоединишься? — С удовольствием. Второй сэндвич — не такой большой, как первый — занял своё место на столе, рядом оказалась чашка какао с разноцветными зефирками. Мелодия на фоне давно сменилась, стала более спокойной, даже слегка грустной, и Зависть с Обжорством втянули друг друга в мирную беседу ни о чём, не забывая то и дело беззлобно подшучивать друг над другом, прислушиваться к храпу Гнева и заново пополнять опустевшие чашки. — А ты почему вообще вернулась так рано? — спросил Обжорство, вытирая салфеткой капнувший на стол майонез. — Да просто… устала, — неоднозначно пожала плечами Зависть. — Это точно всё? — поддерживающе улыбнулся парень, заглядывая подруге в глаза. — Ты в последнее время какая-то грустная. Тебя что-то тревожит? — Я не грустная, — тут же заотрицала Зависть. — Я задумчивая. — Правда? — Ага. — Уверена? — Говорю же, да. — Точно? Во взгляде Обжорства появились озорные огоньки, и Зависть, не выдержав, позволила улыбке выдать свою ложь. — Нет. Улыбнувшись, Обжорство придвинулся чуть ближе к ней, и чуть приподнял брови, ожидая пояснения. Девушка смутилась, заёрзала, пытаясь подобрать слова, но никакие оправдания не приходили на ум, и она вздохнула, прикусывая сладкую от выпитого какао губу. — Я, наверное… В смысле… Ну, вот смотри. — Она резко выдохнула, словно собираясь с силами, и Обжорство весь обратился в слух. — У меня так много работы, что я едва с ней справляюсь. А единственная помощь, которую я получила, лишь сделала всё хуже, и я… Я не знаю, что мне со всем этим делать. Я так устала, понимаешь? Я и с работы сегодня ушла, потому что поняла, что не могу больше. Не выдерживаю, не получается, вот и… — Брови сползали к переносице, уголки губ опускались, и Обжорство понимал, что ещё чуть-чуть — и девушка расплачется. — А ещё… Ещё вчера, когда Похоть разрыдалась у всех на глазах, все сразу переполошились, стали думать, как ей помочь. А сегодня утром Гордость попросила у неё помощи, понимаешь? У неё, хотя слышала, что у неё не получается ничего делать. Похоти вообще страдать не из-за чего, а она всё строит из себя королеву драмы. И Лень, которому теперь вообще работать не надо, он просто всё спихивает на Апатию, а сам отдыхает. Он даже книгу не прочитал, которую я ему дала. Даже не открыл её. И Алчность меня вообще не слышит, словно меня и нет здесь вовсе. И Гордости плевать, её только её работа и волнует. И Гнев меня не замечает. Я хожу здесь как привидение, и всем всё равно! А как только… Как только у кого-то другого что-то происходит, сразу весь дом на ушах стоит! А я? Вот скажи, а я? А как же я? Зависть зарыдала, прикрывая лицо руками, Обжорство совершенно не знал, что ему делать. Он смотрел на подругу расширившимися от удивления глазами, пытаясь осознать, что она только что ему сказала. Разум неконтролируемо цеплялся совершенно за другое, и общая картина никак не укладывалась у него в голове, словно само его сознание всеми способами отрицало всё сказанное. — Зависть… — тихо вздохнул он, не решаясь даже коснуться подруги, — пожалуйста, не плачь. — Но как… — продолжала хныкать Зависть, и парень с каждой секундой чувствовал себя всё более виноватым, что не знает, как успокоить подругу. — Всё будет хорошо, — бездумно говорил он, придвигаясь ещё ближе и осторожно обнимая девушку. Та, всхлипнув, прижалась к его плечу, крупно вздрагивая, и у самого Обжорства защипало в глазах, так больно ему было смотреть на страдающую подругу. — Всё исправится, вот увидишь. Просто у всех сейчас какие-то проблемы, вот все и нервничают. Скоро всё наладится, и всё будет хорошо, как раньше. Не переживай…

***

Похоть вернулась домой в воодушевлённом настроении и сразу же направилась прямиком к комнате Гнева. Утром они оставили ключ в прямо в замке, чтобы кто угодно, кроме самого Гнева, мог отпереть замок, и Похоть, недолго думая, смело повернула ключ. — Доброе утро, сладкий, — с улыбкой сказала она, заходя в комнату и чуть не наступая на лежащего прямо на полу Гнева. Тот, по всей видимости, уснул, пока ещё пытался достучаться до остальных, вот и остался у самой двери. Вот только теперь, когда его разбудили, он был готов всеми силами отрицать тот факт, что позволил себе уснуть, когда должен был бороться. — Чего пришла? — хриплым голосом кинул он, не с первого раза поднимаясь на ноги. — Проведать тебя, конечно, — ни чуть не обиделась девушка. С деловитым видом смахивая пыль с плеч друга, она придирчиво оглядывала его с головы до ног, думая, как же ей стоит о нём позаботиться. — Ты что, не слышала меня сегодня?! — Гнев сделал шаг назад, стряхнув с плеч её руки. — Нам нужно работать, а то нас всех разгонят! — Слышала, конечно. Тебя, вообще, сложно не услышать, когда ты так орёшь, — улыбнулась Похоть. — Но сейчас ты важнее любой работы. — Не неси чепуху! — зарычал Гнев, сжимая руки в кулаки. — Иди работай! — Не пойду. — Девушка скрестила руки на груди и с вызовом посмотрела на друга. — Я сказал — иди! — разозлился парень, и его руки начали подрагивать от напряжения. — Нас всех разгонят, если мы не будем работать, ты этого хочешь?! — Нет, конечно. — Тогда иди и… — Да нет у меня работы! — крикнула в ответ Похоть, вмиг потеряв всю свою воодушевлённость. — Понимаешь? Нет! — В смысле нет? — нахмурился Гнев, чуть подаваясь вперёд. — Нет, и всё тут, — нехотя пояснила девушка. — Список пустой. — Парень смотрел на неё, пытаясь осмыслить сказанное, но Похоть решила, что не хочет продолжать разговор на эту тему. — Поэтому сейчас моя главная задача — позаботиться об одном очень трудолюбивом друге, то есть о тебе. Так что давай, иди в ванную, приведи себя в порядок. Прими душ, смени одежду, побрейся, причешись, а я пока приготовлю тебе чего-нибудь поесть. Договорились? Гнев, всё ещё находившийся в состоянии лёгкого шока, кивнул, и девушка, победоносно улыбнувшись, подтолкнула его к двери. — Я приготовлю что-нибудь очень горячее, — сказала Похоть напоследок, заталкивая друга в ванную, и, стоило двери захлопнуться, она прислонилась к ней лбом, закрыв глаза. «Ты справишься», — повторила она про себя и, выпрямив спину, отправилась на кухню, где её с расспросами ждали Зависть и Обжорство, сквозь радио услышавшие крики.

***

Гордость и Алчность встретились у самого порога и вместе вошли в дом, где тем временем разгоралась не самая мирная дискуссия. Все остальные уже были на кухне: Зависть и Обжорство, что так и не вернулись на работу после обеда, Лень, которого разбудили крики, Похоть и Гнев, из-за которых и разгорелся малоприятный разговор. Одна только Апатия оставалась на работе дольше положенного, слишком уж увлёкшись, но оно и к лучшему. Яблоком раздора оказалось письмо с красной печатью, пришедшее прошлым утром. Гнев, не особо церемонясь, разорвал конверт и быстро прочитал написанное, отчего волосы на его голове чуть не встали дыбом, а верхняя губа стала неконтролируемо дёргаться. Посыл письма был прост: если Гнев недоволен тем, что происходит, он может написать увольнительную и отправить её ответным письмом. — Что ты им там, наверху, наговорил, что они решили тебя выкинуть? — чуть ли не рычал Алчность, в третий раз подряд перечитывая письмо. — Я сказал, что не хочу, чтобы у нас болтались всякие незнакомцы! — Они бы не взбесились так из-за этого! — Полагаю, ты повторил им свою мысль не один раз и повышенным тоном, не так ли? — приподняла одну бровь Гордость. — Да какая разница?! — Какая разница? — начала злиться девушка, неосознанно заражаясь настроем Гнева. — Разница в том, что разговаривать с окружающими нужно вежливо, чтобы они потом не присылали тебе увольнительные на подпись. — Это они сначала прислали ту девчонку! — рычал Гнев, хватаясь за свои ярко-красные волосы. — Она всего лишь на стажировке, не стоит приплетать её, — вздыхал Обжорство, то и дело посматривая на Лень, которому на спор было, очевидно, наплевать. Тот даже не знал, где носит Апатию — та убежала утром, и больше он от неё ничего не слышал. — Нам не нужны лишние кадры! — сквозь зубы процедил Гнев, сверкая глазами в сторону друга. — Давайте просто напишем, что нам не нравится Апатия, — предложила Зависть. — И что они, по-твоему, сделают? — возмутился Алчность. — Отправят открытку с соболезнованиями? — Её прислали сюда не просто так, — поддержала друга Гордость. — И, если её направили сюда, значит, она должна быть здесь. Желательно, под присмотром своего наставника. — На её довольно красноречивый взгляд в сторону Лени, парень только демонстративно зевнул, разворачиваясь к выходу. Он с самого начала пришёл только для того, чтобы взять воды, а до этого разговора ему вообще никакого дела не было, так что задерживаться на шумной кухне он больше не собирался. — Пожалуйста, давайте закончим этот разговор, — взмолился Обжорство, вставая между остальными. — Ну? Давайте все разойдёмся, успокоимся, а потом уже обсудим всё, что нужно. Гнев же не собирается увольняться, так ведь? — С ума сошёл?! — Ну и всё, — улыбнулся парень. — Нам же нужно отправить письмо, только если он захочет уволиться. А так мы просто оставляем всё как есть, верно? — Нет, не оставляем, — прорычал Гнев, скрещивая руки на груди. — Нам нужно работать, потому что иначе нам нашлют ещё малолеток, устроят им эти проклятые стажировки, а потом нас всех — слышишь меня? — всех поувольняют! — Сегодня мы уже ничего не можем сделать, — покачал головой Обжорство. — Завтра утром мы все выйдем на работу, но сейчас мы все слишком уставшие, чтобы продолжать. — Уставшие?! Вы уставшие?! Гнев взревел, и от его крика у остальных чуть не заложило уши. Он резко развернулся, взмахнув руками, и один его локоть ударил Гордость в ключицу, отчего она чуть не упала — Алчность вовремя подхватил её. — Совсем рехнулся?! Успокойся! — закричал он в ответ, но Гнев его даже не услышал. — Устали они! — Он развернулся к Обжорству, чуть не сбив Зависть с ног. — Ты позже всех ушёл, в обед вернулся и так и сидел на кухне! А ты, — он повернулся к Зависти, и та вжалась в кухонный шкаф, — только и ныла целый день, что работы много, но так ничего и не сделала! И этот идиот весь день провалялся в кровати. — Он мотнул головой в сторону выхода, ругаясь на кудрявую голову Лени. — Уставшие они! Да конечно! Никто ему не ответил. Комнату поглотила тишина, что ощущалась чуть ли не физически, и Гнев, не знающий, как выместить свою агрессию, бросился в свою комнату, не желая видеть жалкие лица друзей. А им было просто-напросто нечего ответить, всего лишь потому, что слова Гнева — правда, и все они это знали. Зависть осела на пол, спрятав лицо в сгибах локтей, Гордость вывернулась из хватки Алчности с тихим недовольным вздохом, Обжорство сел за стол, на котором остывал чайник чая с ромашкой, и Похоть, обведя молчаливую компанию взглядом, пошла вслед за Гневом, пока не придумав, что именно она хочет сделать, но точно намереваясь сделать хоть что-то. Не так они привыкли проводить свои вечера. Они не привыкли к тишине в доме, не привыкли к игнорированию друг друга, не привыкли к ссорам. Раньше всё было не так: Гордость не запиралась в ванной, чтобы самостоятельно обработать свой синяк; Обжорство не запирался в комнате, жалуясь на тошноту; Алчность не метался по гостиной, решая, что же им всё-таки делать. Раньше было по-другому, и Зависти очень хотелось, чтобы всё вернулось на круги своя, но она знала, что это невозможно. Но желание это было настолько сильным, что последние часы перед сном она провела, роясь в кладовке в попытке найти хоть что-то, что сможет ей помочь.

***

Гнев сидел на ступеньках дома, локтями оперевшись на колени и уставившись на пустую улицу. Он действительно ненавидел сам факт того, что к ним присоединился новое лицо, что у начальства есть какие-то претензии к их работе, что его друзья не воспринимают его слова всерьёз. Ему хотелось сорваться с места, броситься куда угодно, лишь бы там были люди, с которыми он мог бы поработать, но он чувствовал, что сил у него не осталось совсем, и от этого он только сильнее злился. Прохладный вечерний воздух трепал яро-красные волосы, редкие листья, сорванные с деревьев, пролетали над улицей, с тихим шорохом падали на асфальт и сразу же поднимались в воздух, уносимые в никому не известном направлении. Гнев следил за ними недовольным взглядом, злясь на весь мир, когда за спиной почти бесшумно открылась дверь. — Не против, если я присоединюсь? Гнев неопределённо пожал плечами, не поворачивая головы. Похоть закрыла дверь и присела рядом с ним на самый край ступеньки, аккуратно поджав юбку. Короткие рукава её футболки слегка трепались на ветру, и девушка почувствовала, как по рукам побежали мурашки. Вечер вступал в свои полные права, нагоняя на небо сумерки, и среди редких облаков по одной, по две появлялись звёзды. Похоть никак не решалась заговорить, вдруг почувствовав ответственность за возможную реакцию друга, а Гнев не понимал, что подруга здесь забыла, поэтому просто ждал, что же будет дальше. — Думаешь о работе? — непривычно тихо для себя спросила Похоть, и Гнев кивнул. — Нужно работать больше. Всем. — Это тяжело, — вздохнула девушка. — Я не жалуюсь, просто… Невозможно работать совсем без отдыха, так ведь? — Ну так спать по ночам никто не запрещает, — фыркнул Гнев. — Я про рабочее время. Вы ж пол рабочего дня прохлаждаетесь, гуляете где-то, трапезничаете и так далее. Как-будто заняться больше нечем. — Думаешь, нам всем стоит быть более… сконцентрированными? — От дуновения ветра волнистые волосы Похоти совсем спутались, попали на лицо, и она убрала несколько прядей за ухо, сразу же после этого пряча ладони между бедёр, чтобы совсем не замёрзли. — Да! — излишне громко согласился Гнев, вскидывая голову. — Вот скажи мне, это что, так сложно: взять и начать работать, не делая перерыв после каждого мелкого задания?! Сложно поработать с несколькими людьми подряд без остановки?! Неужели так сложно просто не отвлекаться?! Похоть опустила глаза, не зная, что ответить. Она понимала Гнева, помнила то чувство, когда работа захватывала её с головой, когда она смотрела на часы только ночью и неожиданно осознавала, что рабочий день закончился. Но выдавались и другие дни, в которые не хотелось ни работать, ни отдыхать. Только в последнее время не было ни того, ни другого: только пара строк в списке и целые дни, проводимые за ничем. — Как-будто им нравится, что к нам всяких необразованных девчонок присылают! — продолжал тем временем Гнев. — Я точно знаю, её сюда прислали не просто так, не на стажировку. И они пришлют ещё. Наприсылают всяких проклятых активисток, и мы все без работы останемся! — Некоторые и так остаются, — только и вздохнула Похоть, и по всему её телу пробежала дрожь. Гнев нахмурился, впервые за разговор посмотрев на подругу. Та была одета, как обычно: короткая юбка, топ, каблуки и ничего мало-мальски тёплого, что спасло бы от вечерней прохлады и ветра. С некоторым недовольством он одним резким движением стянул с себя толстовку и протянул её Похоти одной рукой, повернув голову в противоположную сторону. — Надень. Простудишься — совсем не сможешь работать. Девушка удивлённо посмотрела на друга и робко взяла протянутую кофту. Она была явно ей велика, рукава пришлось пару раз загнуть, но в ней было так тепло и уютно, что Похоть невольно подумала, насколько жалко будет отдавать её обратно. — Спасибо. Это очень мило с твоей стороны. — Мило? — зарычал Гнев, но у Похоти это вызвало лишь улыбку. — Ай, ладно, — невольно отмахнулся парень. — Только не говори никому, репутацию испортишь. — Да мне и не поверят, если расскажу, — захихикала девушка, выпрямляя спину и поднимая глаза на небо, покрытое далёкими фонариками звёзд. — Красиво. Гнев проследил за её взглядом, поднял голову и замер, всматриваясь в бесконечную чёрно-синюю глубину. Когда он смотрел на небо, ему казалось, что время вокруг остановилось, и в ту секунду он почувствовал облегчение. Времени не было, а значит, не было и гонки за результатами, не было графика, не было работы, требовавшей всего его внимания. Он чувствовал, что в этот самый момент, когда нет ни времени, ни чего-либо ещё, он мог отдохнуть. Да, он мог просто сидеть на ступеньках дома, смотреть на звёзды, сделать глубокий вдох и медленно выдохнуть. — Отдых нужен, — сказал он через какое-то время, и Похоть повернула к нему голову. — Но не во время работы. Для него есть своё время — вот оно. А в итоге они отдыхают днём, вместо работы, а вечером и ночью не могут отдохнуть, потому что переживают из-за того, что не сделали днём. Это так… так… — Странно? — Глупо! Похоть усмехнулась, прикрыв глаза, и коротко покачала головой. Действительно ведь глупо. — Пойдём, — сказала она, поднимаясь. — Тебе должно быть холодно в одной футболке. Простудишься — не сможешь ни работать днём, ни отдыхать ночью. Гнев бросил на неё слегка злой взгляд, но в итоге лишь фыркнул, соглашаясь. В конце концов, ему завтра на работу. В следующей главе: Мысли Похоти, решение Зависти, проблемы Гордости, план Алчности и неожиданные новости.