истинная победа заключается в победе над собой. если ты смог преодолеть себя, свои страхи, для тебя не будет ничего невозможного.
У ночей есть удивительное свойство: для каждого человека они значат разные вещи. Одни находят в них спасительное утешение, отправляясь на спокойный сон, другие же видят лишь туманную безысходность, прячась по углам и боясь темноты до ужаса. И лишь откровенно небольшая часть людей способна разглядеть в ночи её по-настоящему особое очарование, осознать его, прочувствовать полной грудью. И заключается оно в том, что именно ночью все наши маски спадают, являя миру наше истинное лицо и те потаённые желания, о которых невыносимо страшно думать днём. Ночи на Мальте были совсем не похожими на те, что приходилось наблюдать во Франции. Небо здесь было ясным, усыпанным яркими звёздами, что освещали путь тенистой аллеи бульвара своим блеском. Тёплый ветер с моря ненавязчиво ласкал не скрытые под одеждой участки кожи, а негромкий шелест немногочисленной листвы лишь добавлял некого умиротворения. На улицах было удивительно пустынно — даже автомобили не проносились мимо с молниеносной скоростью. Да, это было действительно ни капли не похоже на Париж. Наверное, в этот момент Чимин и почувствовал внутри что-то необъяснимое. Что-то смутно знакомое и, одновременно, столь далёкое от реальности. — Ты знаешь, куда мы идём? Чимин, опомнившись, улыбнулся, поднимая глаза к звёздному небу. Он, на самом деле, понятия не имел. Едва ли ориентировался в незнакомой местности, а потому шёл в неизвестном направлении. И ему на это было удивительным образом всё равно. — Неужели это так важно? Юнги, что неспешно шёл рядом, помотал головой. — Нет… — прошептал он. — Вовсе нет. Чимин удовлетворённо кивнул, всё ещё пытаясь сосчитать бесчисленное множество столь ярких звёзд. — Именно. — подтвердил он. — Это совсем не важно сейчас. — Я так и не узнал, почему ты плакал. Актёр вдруг вздрогнул. — О чём ты? — спросил он, медленно переводя взгляд на Юнги. — Ну, ночью. — уточнил быстро режиссёр. — Когда я разбудил тебя. Почему ты плакал? Чимин усмехнулся одними губами как можно более непринуждённо. Отчего-то врать сейчас совсем не хотелось. Это казалось бессмысленным. — Потому что мне снился ты. — Я? — тихо переспросил Юнги. — И что я делал в твоём сне? — Ты… Чимин, задумавшись, закусил нижнюю губу, пытаясь понять, с чего ему стоит начать. И, почему-то, именно сейчас нужные мысли покидали его, предательски оставляя наедине лишь с эмоциями, что так и грозились выплеснуться наружу, подобно волнам штормящего моря. Юнги взволнованно спросил: — Я был груб с тобой, верно? Обидел тебя чем-то? Сделал тебе больно? Чимин, отчаянно пытающийся выдавить из себя что-то вразумительное всё это время, от неожиданности остановился на месте. — Что? С чего ты взял? Юнги подошёл ближе, дотрагиваясь до плеча актёра. — Ты ведь плакал. Значит, твой сон был плохим. Я прав? Чимин тоскливо вздохнул. Возможно, было бы даже лучше, если бы сон был действительно плохим. Во всяком случае, Чимин уже привык кричать по ночам, просыпаясь. А вот плакать… — Нет. Не прав. — ответил он, быстро отворачиваясь. — Мой сон был хорошим. Юнги в удивлении распахнул глаза. — Тогда… Тогда почему ты… Чимин вновь вздохнул, продолжая идти по безлюдной аллее бульвара. Это всё казалось ему таким странным, отдалённым от реальности. Хотя бы по той простой причине, что рассказывать кому-то о своих негативных эмоциях Чимин совсем не привык, предпочитая вместо этого прятать их глубоко внутри за толстыми дверями, запирая те на ключ для верности. — Именно поэтому я и плакал. — наконец, сдался он. — Просто этот сон слишком хорош, чтобы быть явью. И я это осознавал. Юнги кивнул, поспешив за актёром. — Но я всё ещё не понимаю. — нетерпеливо выдохнул он через какое-то время. Чимин обернулся через плечо, промычав что-то вопросительное. — Почему ты думаешь, что твой сон не может быть явью? Актёр снова остановился, задумчиво уставившись перед собой. Вопросы Юнги наносили болезненные куда-то в область рёбер, выбивая воздух из лёгких. — Не знаю. Там, во сне… Всё было так просто. Юнги, заглядывая в глаза, встал перед ним, молча ожидая продолжения. — А в жизни… Здесь ведь никогда так просто не бывает. — закончил тот. — Почему ты так считаешь? Чимин грустно рассмеялся. — Потому что… В жизни мы всегда в чём-то ограничены. Здесь существует то, чего во снах я никогда не встречал. Здесь есть рамки. И они мешают нам совершать те поступки, о которых мы мечтаем во снах. Юнги улыбнулся, дотрагиваясь до ладони актёра. — Это верно. — прошептал он, медленно переплетая свои пальцы с чужими в крепкий замок. — Вот только знал ли ты о том, что примерно в половину этих рамок мы заковываем себя самостоятельно? Чимин прикрыл глаза, чувствуя, как трепещут ресницы. — Это происходит по самым разным причинам. — услышал он успокаивающий голос режиссёра совсем рядом. — Но, как правило, чаще всего нами орудует именно страх. Помнишь, что я говорил тебе? Мы все чего-то боимся. Например, боимся рисковать. А потому и заковываем себя в рамки, думая, что так будет лучше. Безопаснее, проще, спокойнее. Вот только… Вряд ли в такие моменты мы понимаем, что тем самым обрекаем себя лишь на ещё более ужасающие страдания. Чимин несдержанно выдохнул через рот, чувствуя поглаживания чужих пальцев по внутренней стороне своей ладони. — Позволь задать тебе последний вопрос, прежде чем ты откроешь глаза. Актёру оставалось лишь согласно кивнуть, когда Юнги быстро продолжил, наклоняясь к чужому уху. — Разве страх стоит всех этих страданий? Чимин задрожал против воли. Мин Юнги в который раз ставил вопрос, мучавший его долгое время, ребром. — Может быть… Иногда всё-таки нужно рисковать? — Рисковать? Зачем? Режиссёр грустно усмехнулся, аккуратно заправляя выбившуюся прядь чужих волос за ухо. — В том-то и дело. Ты никогда не получишь ответ на этот вопрос, если будешь вечно уступать страху. Чимин чуть нахмурил брови, когда Юнги, прежде чем отстраниться, прошептал: — А теперь можешь открыть глаза. И Чимин, делая то, что от него просят, вдруг прислушался, чтобы обнаружить тихий, едва ли различимый плеск воды совсем близко. Он вновь загадочно посмотрел на Юнги. — Кажется… — проговорил он тихо. — Мне кажется, теперь я знаю, куда мы идём.* * *
— Искупаемся? — Ни за что. — серьёзно ответил Чимин, заставляя режиссёра хитро улыбнуться. — Что ж… — протянул тот. — Значит, будешь просто стоять и наблюдать за мной? Актёр опешил на пару секунд. — Что? — спросил он, а затем замер, заторможенно прослеживая глазами, как чужая верхняя одежда небрежно ложится на песок. Юнги, весело сверкая глазами, ему ничего ответил. Лишь стремительно бросился вперёд, забегая в воду по пояс, а потом пропадая под её толщей. — Юнги! — опомнившись, закричал Чимин, начиная метаться по берегу. — Эй! Юнги! Чёрт возьми! — Потерял меня? — услышал он и схватился за сердце, заметив вынырнувшего режиссёра. Чимин выдохнул, пальцами быстро убирая с лица вновь выбившиеся из-за ветра волосы. — Это не смешно. — проворчал он.— Вылезай, на улице декабрь. — Вода, между прочим, не такая уж и холодная! — отмахиваясь, прокричал тот. Актёр закатил глаза. — Так я тебе и поверил. — Нет, я серьёзно! Давай, залезай сюда! Чимин лишь неопределённо пожал плечами. — Погоди. — насупился Юнги. — Ты, что, правда не веришь мне? Забавный. Такой, чёрт возьми, забавный. Чимин, пытаясь не рассмеяться в голос, закусил нижнюю губу, отвлекаясь на открывающийся перед ним пейзаж. И вот, он вновь видел перед собой море. Тихое, спокойное, совсем без волн. Правда, вода из-за ночного времени суток казалась ему мрачной, а оттого пугающей бездной, освещаемой лишь мягким свечением отражающихся в ней звёзд. И все же, Чимин стоял у самой её кромки, но не касаясь. Держа в руках ботинки, он проваливался пальцами ног в изрядно остывший крупный песок наверняка золотистого цвета, что приятно щекотал ступни. Наверное, в этот момент Чимин и почувствовал внутри что-то необъяснимое. Что-то смутно знакомое и, одновременно, столь далёкое от реальности. Словно это был сон. Потому что лишь во сне он ощущал это невероятное спокойствие. Он впервые умиротворённо улыбался, глядя на бескрайнюю морскую гладь: туда, где уже давно пропало из виду вечернее солнце, зашедшее за горизонт. Пытаясь восстановить сон по крупицам, в мельчайших подробностях, Чимин вспомнил. Вместе с уходом солнца должно было исчезнуть и тепло. Наступит холод, который заставит кожу покрыться крупными мурашками, и его руки вновь, как и всегда, станут ледяными. Всё, рано или поздно, вернётся на круги своя. Вот только он снова прогадал. — Заходишь? — услышал он и быстро проморгался, глядя подозрительно на режиссёра. Тот стоял в воде по пояс. Капли медленно стекали по его подтянутому, рельефному телу вниз, и смущённый Чимин всё никак не мог отвести глаз. Это ведь не могло быть явью. — Что? — прошептал он, не слыша собственного дрожащего голоса. — Я спросил, заходишь ли ты. — с улыбкой ответили ему, и напуганный Чимин сделал шаг назад против своей собственной воли. Он, должно быть, спит. Актёр прикрыл глаза, пытаясь как можно скорее проснуться. — Чимин! Эй, что с тобой? Он вновь распахнул глаза в надежде, что прямо сейчас очнётся в своей кровати. Вот только ничего не изменилось. Юнги всё так же смотрел на него с привычным беспокойством. — С тобой всё в порядке? — тихо спросил он, и Чимин, вопреки своему желанию говорить правду, соврал. — Да. — прошептал он. — Я… Не думаю, что смогу зайти. — опасливо перевёл взгляд на море, судорожно соображая. — Вода холодная. — Да брось! — послышался чужой смех. — Вода в самый раз! Актёр незаметно втянул в себя воздух. Что ж. Если это и был сон, то он принимал правила игры. Он намеревался воспроизвести этот сон в точности ещё раз, потому что в реальности такое бы не произошло никогда. Чимин знал это наперёд. — Не думаю. — тихо протянул он, всё же дотрагиваясь пальцем ноги до кромки воды на пробу. — Чимин. Актёр быстро поднял взгляд на режиссёра. Тот вновь смотрел на него с хитрой улыбкой. — Если ты сейчас не зайдёшь в воду сам, — уверенно произнёс Юнги, — то я тебя сюда затащу. — Ты? — нервно хихикнул Чимин. — Каким образом? Ответом ему послужила игра бровей на чужом, но, тем не менее, до бесконечности знакомом лице, и по спине побежали мурашки. Все фразы были полностью идентичны тем, что он совсем недавно слышал во сне. — Хочешь это проверить? Чимин засмеялся лишь сильнее, пытаясь не придавать этому значения. Это было слишком реалистично. И если в прошлый раз Чимину удалось сразу же распознать сон, то сейчас он был совсем ни в чём не уверен. — Это невозможно. — ответил он спустя какое-то время. — Тебе не удастся затащить меня в воду. — Уверен? — Юнги, смотря прямо в глаза, незаметно приближался к берегу. Быть может, это был вовсе не сон? Чимин усмехнулся, задирая подбородок повыше. — На все сто. Юнги, подплывая всё ближе, хмыкнул, не сдержавшись, но тут же вновь становясь серьёзным. — Вот сейчас и проверим. Чимин сузил глаза, глядя на режиссёра с подозрением. — Что ты делаешь? — Ничего такого, Чимин. — мужчина продолжал прятать улыбку изо всех сил. — Просто хочу рассмотреть тебя вблизи. — Стой. Не подплывай ко мне. — чуя подвох, предупреждающим тоном начал Чимин. — Юнги, слышишь меня? Не смей. — Как скажешь. — согласился тот, останавливаясь в метре от актёра. — Мне и с этого расстояния нормально. — Нормально? — переспросил Чимин. — Что ты имеешь вви… Он не успел договорить. Холодные брызги морской воды окатили его с головой. Чимин, громко взвизгнув от неожиданности, отскочил с места, слыша беззлобный и абсолютно искренний смех мужчины. — Ну, как тебе водичка? Немного прохладно, но вполне терпимо, не так ли? Актёр, заставляя себя успокоиться, глубоко вздохнул, переводя убийственный взгляд на Юнги. — Тебе конец. — прошипел он, начиная быстро расстёгивать манжеты рубашки. — Я убью тебя прямо сейчас. Утоплю. Мужчина всё не переставал смеяться. — Ты не сможешь. — произнёс он, пытаясь выровнять дыхание. — Это чертовски рискованно. Мы находимся в общественном месте, здесь полно людей. — Днём. — ядовито улыбнулся Чимин, подходя ближе и избавляясь от рубашки, быстро скидывая её на песок. — А вот ночью, как, например, сейчас, здесь никого нет. Никого, кто смог бы тебе помочь. Режиссёр тут же перестал смеяться. — Я буду кричать. — с долей сомнения в голосе и уже значительно тише произнёс он, и наступила очередь Чимина злорадно хихикать. — Не волнуйся, тебя всё равно никто не услышит. И, пользуясь чужой секундной заминкой, Чимин бросился в воду, окатывая мужчину тысячей брызг в ответ и хохоча громко, во весь голос, без зазрения совести, над чужим замешательством. Юнги, быстро зачёсывая пальцами мокрые волосы, усмехнулся: — Объявляешь мне войну? Чимин, что успел зайти в воду по колено, отсмеялся вдоволь и закатил глаза, чтобы в следующую секунду произнести: — Нет, что ты. Это сделал ты, а я… Я всего лишь продолжаю начатое. Чтобы, ярко улыбаясь, услышать чужой голос и… — Что ж… — Юнги подобрался ближе к нему, зачёрпывая воду. — Значит, я выйду из этой войны победителем. И чтобы, не сдержавшись, вновь рассмеяться. Всё так же: громко, во весь голос и без зазрения совести. Забываясь и бросаясь вперёд, погружаясь в воду всё сильнее, рассыпая вокруг себя всё новые брызги и уворачиваясь от тех, что были направлены в его сторону. Чтобы ловить глазами чужую счастливую улыбку и чувствовать, как в груди заходится сердце в бешеном ритме. И чтобы, наконец, незаметно для самого себя зайти в воду по грудь, а потом резко затихнуть, чувствуя, как учащается собственное дыхание. — Почему остановился? — Юнги всё продолжал смеяться. — Или ты признаёшь своё поражение? Вот только улыбка тут же пропала с его лица, как только он посмотрел в чужие глаза, где чёрным по белому читался панический, животный страх. — Чимин? Что с тобой? Трясущимися губами актёр прошептал еле слышно: — Я… — он запнулся, пытаясь взять себя в руки. — Я плавать не умею. Сердце пропустило удар. Юнги, чертыхаясь, прикрыл глаза, внутренне призывая себя к спокойствию. — Ты же говорил, — вспомнил вдруг он, вглядываясь пристально в чужое перепуганное лицо, — что любишь море. — Люблю. — судорожно сглатывая вязкую слюну, согласился Чимин. — Люблю со стороны наблюдать. Но плавать не умею. Юнги мягко улыбнулся. — Как же так вышло? — прошептал он. — Всё детство провёл на морском побережье, а плавать так и не научился? Чимин закусил нижнюю губу. — Меня не подпускали близко к воде. Мама всегда боялась, что я утону. Возможно, этот её страх передался и мне. — застенчиво признался он. Юнги, вздыхая, подплыл вплотную, цепляя чужую руку и этим заставляя актёра крупно вздрогнуть от неожиданности, зажмуриваясь. — Посмотри на меня, Чимин, и ты поймёшь, что в этом нет ничего страшного. Актёр, приоткрывая один глаз, нервно рассмеялся. — Каким образом? Мужчина, продолжая улыбаться, обеими руками взял Чимина за неизменно тонкие запястья, нежно оглаживая те большими пальцами. — Я научу тебя плавать. Спохватившись, он тут же добавил: — Если ты мне, конечно, это позволишь. Идёт? Чимин всё неотрывно смотрел на него, словно раздумывая. — Разве страх стоит всех этих страданий? — Может быть… Иногда всё-таки нужно рисковать? — Мы можем уйти отсюда в любой момент. — уверенно произнёс Юнги через некоторое время. — Если ты попросишь, мы сделаем это прямо сейчас. — Рисковать? Зачем? — В том-то и дело. Ты никогда не получишь ответ на этот вопрос, если будешь вечно уступать страху. Чимин поднял подбородок повыше, смотря немигающе перед собой. — Нет. Я не хочу уходить. — резко ответил он. — Научи меня плавать прямо сейчас.* * *
— Подойди поближе к берегу, примерно по пояс. — И что теперь? — Надо же, — хмыкнул режиссёр, — какая нетерпеливость. Чимин посмотрел на него, выгнув бровь. — Юнги. — Хорошо, хорошо. Теперь можем начинать. — Наконец-то. Что нужно делать? — Для начала тебе нужно научиться самостоятельно лежать на воде и не тонуть. — В смысле? — В прямом. — Юнги силой подавил улыбку, видя, как вытягивается в непонимании чужое лицо. — Ложись в воду. — Что? Нет. — Почему? — Юнги, я, мать твою, пойду ко дну! — Чимин, ты на мелководье. Если что-то пойдёт не так, то ты просто опустишься ногами на дно. К тому же, вода в море солёная. Она тебя держит. Всё, что от тебя требуется — это всего лишь расслабиться, выпрямить руки перед собой и медленно вытягиваться вперёд, погружая лицо в воду и не двигаясь. Актёр нервно усмехнулся. — Всего лишь? — Чимин. — А если я… — Никаких «если», Чимин. Всё будет хорошо. Я всё ещё нахожусь рядом с тобой и помогу, если что. Хотя я не уверен, что это понадобится. Чимин, пристально смотря на режиссёра, не двигался с места. — Господи, — Юнги возвёл глаза к звёздному небу, — просто попробуй, и сам во всём убедишься. И Чимин, обречённо простонав, задержал дыхание, прежде чем опуститься в воду с головой, тут же повисая на её поверхности. А потом, резко выныривая через несколько секунд, ярко улыбнулся. — Не утонул? — не удержался от подколки Юнги, и Чимин, очаровательно хмуря брови, вновь осыпал того сотней брызг. Мужчина, довольно посмеиваясь, взъерошил мокрые волосы. — Что ж… Тогда переходим к этапу посложнее. Выпрями руки перед собой. Да, вот так. А теперь просто медленно разведи ими в стороны, словно рассекаешь воду. Чимин сосредоточенно повторял чужие движения, и Юнги всё никак не мог перестать улыбаться. — Да. И потом просто верни их в то же самое положение. И повторяй эти движения непрерывно. А теперь подключай ноги. Хорошо. Попробуй сделать всё это одновременно. — Я… — Не переживай. Это, на самом деле, гораздо легче, чем кажется. Вода в море солёная, она держит тебя на плаву, помнишь? — Помню. — Тогда сделай то, что я сказал. — Юнги? — Что? Чимин задержал воздух в лёгких на пару секунд. — А что, если я… — Ты снова за своё? Никаких «если», Чимин. У тебя отлично получается. Юнги не врал. У Чимина, в самом деле, получалось отлично. Уже через пару минут тренировок актёр мог плавать без чужой помощи. Быть может, ещё не слишком уверенно, но, что самое главное — самостоятельно. И это не могло не радовать. — Может, отплывём чуть подальше? — услышал режиссёр и отрицательно покачал головой. — Не думаю, что ты готов к этому. Чимин недовольно выдохнул. — Я больше не хочу плавать на мелководье. — важно заявил он. — Это неинтересно. Вот только Юнги оставался непреклонным: привычное беспокойство не оставляло его ни на минуту. — Чимин. Не стоит. — твёрдо произнёс он, но актёр на это лишь усмехнулся, погружаясь в воду всё глубже с каждой новой секундой. — Я больше не хочу бояться. — хихикнул он. Быть может, это было глупо, неосмотрительно, чертовски безрассудно. И ещё множество других различных синонимов, способных описать простую человеческую самонадеянность. Наверное, так и было на самом деле. Потому что, оказавшись на глубине, Чимин внезапно перестал ощущать твёрдое дно под ногами, служащее дополнительной подстраховкой. От неожиданности все наставления режиссёра вмиг забылись, и, должно быть, от прежней уверенности в себе остались лишь незначительные крупицы. Поддаваясь панике, актёр неумело взмахнул руками, начиная барахтаться в воде. Дыхание сбилось, и Чимин, рвано хватая воздух ртом, уже был готов пойти ко дну, когда почувствовал чужие цепкие руки на своей талии, оттаскивающие его ближе к берегу. Туда, где безопасно. Туда, где тепло. — Ю… Юн… — голос всё никак не переставал дрожать. — Тише, тише. — успокаивающе прошептал режиссёр, понимая, что Чимин, будучи захлёстнутым порывом неконтролируемой паники, обвил ногами его пояс. — Всё хорошо. Я держу тебя. Он уложил руки на талию актёра, всеми силами давая понять, что тому совершенно не о чем беспокоиться. Чимин, обвивая руками чужие плечи и утыкаясь в плечо мужчины, громко шмыгнул носом. — Держишь? — переспросил, словно маленький наивный ребёнок, желающий в лишний раз удостовериться в правдивости чужих слов. Юнги лишь усмехнулся, крепче обхватывая руками тонкую талию актёра. — Держу. — повторил, для пущей убедительности проводя пальцами по мягкой коже, покрытой крупными мурашками. — Я ведь говорил тебе, что лучше не стоит. Чимин на это ничего не ответил. Лишь слегка отстранился: ровно настолько, чтобы всмотреться в чужие глаза внимательно. И поймать себя на мысли: именно в это мгновение все возможные рамки казались ему незначительными, глупыми, надуманными и оттого бессмысленными. Сковывающими по швам, лишающими столь необходимого глотка свежего воздуха, мешающими дышать полной грудью, не чувствуя вечного страха совершить поступок вопреки чёртовым принципам, которые вызывали лишь мерзкое чувство тошноты. Чимин был сыт ими по горло. Чимин устал вечно искать пятый угол в комнате; вечно убегать, не оборачиваясь через плечо; вечно прятать истинного себя и свои чувства в чёрный ящик. Чимин быстро проморгался. Перед собой он видел вовсе не своё начальство в лице режиссёра, к которому привык обращаться исключительно на «Вы». Нет. Перед собой он видел лишь Юнги. Просто Юнги. Юнги, что улыбался настолько трепетно и нежно, что глупое сердце не выдерживало — щемило от этой нежности, сбиваясь с привычного и устоявшегося ритма: оно то стучало быстро-быстро, то замирало в груди на пару мгновений. Перед собой Чимин видел лишь Юнги. Того, чьи мокрые волосы нещадно спутались, а теперь забавно лезли на лицо, и владельцу приходилось их сдувать, смешно морща нос. Того, чей пояс Чимин всё ещё крепко оплетал ногами, хотя уже давно пришёл в себя. Того, чьи сильные руки всё ещё покоились на талии Чимина, и актёр был готов поклясться — им там было законное место. Перед собой Чимин видел лишь Юнги. Юнги. Юнги. Юнги. — Ты… — ему так сильно хотелось отвести глаза в сторону, вниз, Боже, куда угодно. Чимин знал: не сделай он этого, и обязательно утонет. Безвозвратно: раз и навсегда. И всё же, Чимин смотрел. Смотрел прямо в глаза, чувствуя, как стремительно теряет последние крупицы самообладания. — Ты ведь… Не снишься мне? И он бы прекрасно понял, если бы режиссёр рассмеялся над этой его очередной глупостью. Вот только Юнги лишь наклонил голову вперёд. Так, чтобы лишь слегка соприкоснуться своим носом с чужим, на котором рассыпались едва ли заметные при дневном свете веснушки. И всё же, Юнги смог бы спокойно найти каждую по памяти. Лишь бы Чимин ему позволил. — А ты мне? — хриплый голос мужчины дрогнул. Чимин шумно выдохнул. — Есть только один способ проверить. — ответил он, поддаваясь удивительному порыву непонятно откуда взявшейся смелости, чтобы крепче сжать чужие широкие плечи. Глаза мужчины расширились. — А ты… — Юнги быстро сглотнул. — Ты хочешь проверить? — Рисковать? Зачем? — В том-то и дело. Ты никогда не получишь ответ на этот вопрос, если будешь вечно уступать страху. Чимин улыбнулся. Ощущая чужое обжигающее дыхание в непозволительной близости от своих губ, он прошептал: — Я хочу рискнуть. — он немного подумал, прежде чем добавить. — Ты ведь поможешь мне в этом? И кто же такой был Мин Юнги, чтобы ему отказать? Быстро подаваясь вперёд, он накрыл своими губами чужие. Лёгкими, ненавязчивыми, трепетными касаниями, даря всю ту нерастраченную нежность, что покоилась на глубине души, терпеливо ожидая своего момента. Слегка оттягивая зубами чужую нижнюю губу, чтобы уже в следующее мгновение зализать языком образовавшуюся припухлость. Выбивая из чужих губ еле слышный судорожный выдох и тут же ловя его собственными, пропуская через себя и улыбаясь легко в поцелуй. Даря ласковые прикосновения ладонями по талии, чувствуя, как податливое тело дрожит, но всё равно, против воли, прижимается ближе, просит больше нежности, больше ласки. Смеясь хрипло, когда чужие тонкие руки перебираются с плеч на голову, беспощадно запутываясь в волосах. Вероятно, Юнги был готов простоять вот так всю свою оставшуюся жизнь и даже чуть больше. И всё же, чувствуя, как воздух покидает лёгкие, он нехотя отстранился. Смотря на чужие трепещущие пушистые ресницы, он позволил себе усмехнуться и спросить: — У меня по-прежнему нет ни единого шанса? И замереть в ожидании ответа, молясь всем возможным богам, в которых он, конечно же, не верил. А Чимин… Он думал лишь о том, что, быть может, в этот раз он действительно прогадал. Потому что солнце уже давно зашло за горизонт, подул порывистый ночной ветер, колыхающий листву деревьев, и кожа действительно покрылась мурашками. Вот только, несмотря на всё это, Чимину ещё никогда не было так тепло. Настолько, чтобы кончики пальцев покалывало, когда он неотрывно смотрел в чужие глаза, продолжая держаться дрожащими пальцами за широкие плечи. Наверное, так было впервые. Во всех смыслах. Потому что теперь Чимин впервые в полной мере осознавал: ему всё это не снилось. Он понимал это лучше, чем когда-либо прежде. И… Вероятно, Мин Юнги был прав. Идти на риски определённо стоит. Потому что именно сейчас Чимину было спокойно. Ему было тепло. Ему было хорошо. Актёр, поднимая на мужчину изучающий взгляд, прошептал: — Может быть… Может быть, один шанс всё-таки есть. И, слыша, как с чужих губ слетает облегчённый выдох, он вновь потянулся к ним, весело смеясь. Всё так же: громко, во весь голос, без зазрения совести.* * *
— Как же так вышло?.. Всё детство провёл на морском побережье, а плавать так и не научился? Лишь вернувшись под утро, с первыми лучами рассветного солнца, что пробивались через плотные шторы цвета лаванды, Чимин, проваливаясь в сон, вдруг вспомнил. Он никогда не рассказывал этого Юнги.