Сэнгоку моногатари

Митихара открыл глаза и не сразу сообразил, это уже темнеет или уже светает. Поднял глаза и встретился с улыбчивыми глазами Рюдзиро. - Это что, ты так все время со вчерашнего дня и просидел? – спросил Митихара. - Не всё, - Рюдзиро тихо рассмеялся. Митихара приподнялся и сел. Получается, он спал, положив голову на колени к Рюдзиро, но лежал он несколько по-другому, и был укрыт юкатой. Значит, Рюдзиро все-таки вставал и его перекладывал, а потом подсел заново. - Ты ужин проспал, - сообщил Рюдзиро. - И шут с ним, - сказал Митихара. Подумал бы он еще двое суток назад, что будет так говорить. Впрочем, живот у него и сейчас подводило. И в раненой руке снова горячо болезненно дергало. Но все равно и вправду было – и шут с ним. Тем не менее, уже светало – а значит, пора было собираться. Митихара помялся, ему почему-то было ужасно неловко, и так же неловко об этом заговаривать, но он все же сказал: - Может… можно, я переоденусь? Пожалуйста. Рюдзиро прыснул. И тут же принял очень серьезный вид и поднялся на ноги. - Пойду прослежу, чтобы ты не остался еще и без завтрака. Переодеваться было особенно не во что, кроме всё той же пропотевшей одежды, и Митихара оделся в нее и облачился в доспехи. К завтраку он все же успел. Было так странно сидеть среди других офицеров и есть горячий рис вприкуску с соленой рыбой. Беженцев из замка еще не вывели, накануне решено было сначала обговорить с Такэдзаки, куда их отправить. Да и самим людям дать отдохнуть. Вчерашнее сражение разворачивалось далеко от замка, выплески духовной силы через два купола до замка не доходили, так что за двое суток покоя люди поотдохнули, некоторые уже поднялись на ноги. Правда, еще далеко не все. На первый этаж спуститься можно было только по воздуху, лестницу Митихара обрушил еще в первый день вместе с куском перекрытия. Да и передвигаться тоже. Пол был покрыт толстым слоем песка и ила. Митихара задумался, пригоден ли этот песок для чего-нибудь, или уже истощился? На первом этаже, как и ожидалось, был полный разор. Все, что не сломала и не унесла с собою первая волна, унесла с собой вода отходящая. Но это ничего, это все можно будет привести в порядок. Подпорки, установленные покойным Сэйдзи, держались крепко. Замковый двор и земля вокруг замка были в таком же примерно состоянии. Ил, водоросли, песок, раскисшая почва. Где-то там под этой хлюпающей массой наверняка пряталось упавшее в воду оружие и части доспехов, и, возможно, не до конца истлевшие останки. Всё это тоже предстояло разобрать, и всех похоронить по-настоящему. Но из замка комендант Митихара и лейтенант Акамацу вышли через ворота. Скользя над землей, на землю наступить было опасно, но – через ворота. Это было принципиально. На поляне, заросшей цветущей купальницей, для троих командиров установили три складных стула. Чуть подальше, за спиной капитана Такэдзаки в формальных позах застыли его лейтенант и третий офицер. Митихаре это не слишком понравилось, но он не стал возражать. Этого аспекта переговоров они заранее не обговорили, так чего уж теперь. Как они заранее договорились с Акамацу-фукутайчо, после взаимных приветствий первой со стороны Сиба-Сихоин заговорила она: - Мы трое в разных чинах, но, для упрощения вопроса, поскольку мы сейчас все трое в ранге тайсё, предлагаю вести переговоры именно так. - Согласен, - не стал упрямиться Такэдзаки. Митихара положил левую руку на колено плашмя. В запястье то и дело дергало и отвлекало. - Предлагаю заключить перемирие до принятия решения главами кланов Сихоин и Сиба. Это перемирие будет заключено письменно за подписями всех трех тайсё и скреплено их кровью и их личными печатями. – Акамацу-фукутайчо говорила четко, размеренно и без запинок. - После того, как глава каждого клана передаст вам свой ответ, дальнейшие переговоры вы будете вести уже непосредственно с ними; при этом, если ответы будут разные или даны в разное время, отрицательный ответ главы любого клана не отменяет перемирия клана Такэдзаки с другим кланом. На время перемирия находящиеся здесь представители кланов Такэдзаки с одной стороны, и кланов Сихоин и Сиба с другой стороны, а также их союзники, если таковые присутствуют, обязуются не предпринимать друг против друга никаких враждебных действий, не создавать затруднений или ограничений друг другу, и совместно принять все возможные меры для возвращения простых душ в их дома и восстановления их обычной жизни. В случае нападения Пустых или любой другой силы, враждебной обеим сторонам, стороны обязуются отразить это нападение общими силами. В случае нападения любой силы, враждебной только одной из сторон, вторая сторона обязуется не вмешиваться и не чинить сражающейся стороне никаких препятствий; при этом она вправе оказать этой стороне помощь. Ни одна из сторон обязуется не собирать и не использовать речной песок… Руку дергало, и Митихара не мог сосредоточиться ни на чем другом. Размеренный голос Акамацу-фукутайчо доносился до него глухо, будто сквозь толщу земли. Что-то про покупку продовольствия… Митихара попытался заставить себя выпрямиться и слушать. Акамацу-фукутайчо обсуждала с Такэдзаки-тайчо, сколько воинов Десятого отряда допустимо оставить здесь для соблюдения равенства сил, остальных отвести. Были варианты считать по банкаям или же по чинам, Акамацу-фукутайчо предпочитала второе, но тут возникала сложность, Кира Онацу по своему последнему готейскому чину приравнивалась к пятому офицеру, а в Десятом отряде пятого офицера не было, замену Горо все еще не назначили… - Прошу прощения, старший брат, - вдруг раздался звонкий и молодой женский голос. – Но мне кажется, надо немедленно вызвать лекаря, иначе тайсё от клана Сиба не сможет подписать договор. Лекарь Десятого вскрыл Митихаре руку, вычистил гной и извлек осколок змеиного зуба. Он сначала хотел приготовить отвар обезболивающих трав, но Митихара сказал, что отвар пить не станет. Либо пусть обезболивает заклинанием, либо никак, он, Митихара, потерпит. Он боялся, что в его состоянии, если наглотается трав, то навряд ли сможет ясно мыслить, а ему, действительно, еще подписывать договор. В результате сердитый лекарь наложил столько кидо, что когда Митихара вернулся на свое место среди переговорщиков, всю левую половину тела он не чувствовал вообще. Осколок был размером с половину просяного зернышка. Рука под повязкой, Митихара не сомневался, будет изрядно болеть, когда заклинание отойдет, но зато голова сделалась совершенно ясной. Митихара многое пропустил, и ему коротко пересказали, что в итоге решили. Все было по плану, и он согласился. В общем-то, переговоры уже заканчивались. - По установленному обычаю, следовало бы обменяться заложниками, - подвела итог лейтенант Акамацу. – Но нам дать некого… - она кинула взгляд на Митихару. - Некого, - без колебаний отрезал Митихара. Жена четвертого офицера гарнизона не годилась в заложники для договора, подписанного главнокомандующими. А если бы и годилась – такого заложника Митихара не дал бы всё равно. - У вас, полагаю, здесь тоже нет никого подходящего, - Акамацу взглянула теперь на Такэдзаки. - Это уж точно! – он широко махнул рукой. – Все мы здесь офицеры Готей-13 и самураи. Я полагаюсь на вашу самурайскую честь и не прошу у вас других гарантий. И вы – положитесь на мою. Пока подготавливали письменный договор, капитан Такэдзаки пригласил всех к столу. Обед был походный, без изысков – чашка мисо с какой-то крупой, чашка риса с маленькой жареной рыбкой (свежая жареная – так-таки изыск; где они умудрились ее добыть, неужто в реку уже успела вернуться рыба?) и чарка саке. Саке Митихара выпил, в знак заключения договора. От рыбы отказался, поясняюще указав на свою кэсу. Князь Хоситэру изумленно присвистнул, но настаивать не стал. Рыба пахла безумно, в желудке не заурчало на всю поляну, Митихара не сомневался, только из-за того же кидо. Но военная кампания завершилась – и теперь в силу снова вступали правила для монашествующих. Обед быстро закончился, и писарь Десятого принес подготовленный договор в трех экземплярах. Первым подписался капитан Такэдзаки. Второй – лейтенант Акамацу. Митихаре, все еще под кидо, пришлось попросить помощи, чтобы проколоть себе палец, но, с этой заминкой, он тоже подписал и поставил рукоятью занпакто свою печать. Все трое поднялись. - Еще немного внимания, - громко провозгласил вдруг князь Хоситэру. – Вашего, господа, и всех моих вассалов попрошу слушать тоже. В честь нашего будущего союза с домами Сиба и Сихоин и в знак моего глубочайшего личного уважения к Нобуторе-саме и Таданаге-саме с сегодняшнего дня я принимаю новое имя: Таданобу. Митихара и Акамацу уже собирались идти… - Митихара-сан! – неожиданно окликнул его князь Таданобу. – Раз уж у вас мой вакидзаси – возьмите к нему и ножны. И протянул Митихаре лакированные ножны цвета глубокой синей воды. В замке для всех было множество дел. Но у Митихары, кроме всего этого и подготовки в дорогу (выйти решили завтра утром) было еще одно, личное. Точней, даже два. Но начал он с занпакто. Во внутреннем мире Акихимэ обнаружился бледный худой светловолосый подросток в синей юкате, из которой он давно вырос. - Знакомься. Это Усу-но Сусуки. Он теперь будет с нами, - преспокойно сообщила Акихимэ. - Что? – только и мог выдавить Митихара. - Я его усыновила. Митихара вспомнил внезапный прилив силы, который он ощутил во вчерашнем бою. Очень похожий на то, как бывает, когда открываешь шикай на своем занпакто. Собственно, только свой шикай и бывает, чужим занпакто можно сражаться, как обычным клинком, но раскрыть не свой шикай невозможно. Очень похоже, один в один… но ведь это никак невозможно! - Кэнсин-сама, можно мне к вам? – застенчиво попросил мальчишка. – Я к Хоситэру не хочу, а больше мне не к кому. - Ты был асаути, а теперь стал занпакто, верно? Причем без своего шинигами, - уточнил невероятное, но очевидное Митихара. Уселся на землю и прислонился спиной к неизвестно откуда взявшемуся стволу старой корявой вишни. Только стволу – ничего больше у этой вишни не было. – Рассказывайте. Во внутреннем мире рука не беспокоила. История оказалась невероятная. Митихара бы ни за что не поверил, если бы рассказал кто другой. Хоситэру, тогдашнего Хоситимару, из Академии неоднократно грозились отчислить вовсе не за прогулы и хулиганство. Хотя хулиганство тоже имело место. Но главная претензия была – склонность к слишком смелым для студента экспериментам. В частности, он загорелся идеей сделать себе дайсё, пару клинков под общей командой высвобождения, как у Укитаке-сэнсэя. Вот только у Укитакэ это получилось само собой, а Хоситимару решил дела на самотек не пускать и изначально начал тренироваться с двумя асаути. Но эксперимент провалился. Дайто, большой меч, Уми-но Ками, благополучно раскрылся на третьем курсе и признал Такэдзаки Хоситимару своим шинигами. А вот с сёто не получилось. - Я не хотел с Уми-но Ками… бррр, - подросток поежился. – Уж очень он грубый. Кого хочешь смахнет и даже не извинится. С ним никак вместе невозможно работать. Не то что с Акихимэ-самой! – мальчик с обожанием посмотрел на свою новоявленную «родительницу». Ну и дела, выходит, у занпакто существуют родственные связи, как у людей! Хотя, с другой стороны, Согьё-но Котовари, как ходили слухи и как теперь подтвердилось, это мальчики-близнецы, если есть занпакто-братья, то почему бы не быть и занпакто родителям и детям? Как понял Митихара, ошибка Хоситимару заключалась в том, что он выбрал пару асаути по эстетическим соображениям, чтобы они гармонично смотрелись вместе, не учтя их характеры и совместимость по техникам. Застенчивый Усу-но Сусуки не мог поладить с грубым и размашистым, как сам хозяин, Уми-но Ками, а Уми-но Ками с его громилами уми-бозу не требовался наводчик. Усу-но Сусуки как занпакто был именно наводчик, теперь Митихара понял, в чем было дело, почему его удары в том бою были намного эффективнее, чем он сам мог рассчитывать при настолько скудных духовных силах. Главная и пока единственная, но хорошо развитая способность Усу-но Сусуки была – выбирать наиболее уязвимое место противника. - Мы с мальчиком отлично сработались, - Акихимэ жмурилась, как довольная кошка. Митихара только сейчас обратил внимание, что она переоделась, и необычно для себя, в современном вкусе. Никаких шаровар, строгое кимоно цвета каракурэнай и розовое утикаке с узором осенней травы сусуки. Не очень по сезону, до осени еще долго… с другой стороны, почему нет, ведь Акихимэ сама – осень. Выяснив, что затея провалилась, Хоситимару не слишком расстроился, махнул на сёто рукой и сосредоточился на банкае, а вакидзаси стал носить за поясом, как обычный клинок. Но дело в том, что духовная сила, которой он уже успел напитать асаути, была огромна, взаимодействия было много, Усу-но Сусуки уже был готов раскрыться и искал своего шинигами. Но вакидзаси наследника, а дальше и князя, понятное дело, не брал в руки ни один студент и даже ни один пехотинец, никто, кроме самого Хоситэру, разве что изредка его косё, но этот парень был еще сущий ребенок, слишком зеленый юнец даже для не слишком взрослого Усу-но Сусуки. И вот, когда вчера утром меч взял в руки шинигами, которого ему надлежало убить (Усу-но Сусуки никогда еще не приходилось убивать людей, только Пустых), а потом этот же шинигами взял его в руки для боя – вот тогда-то все и случилось. - Одним словом, это не вопрос и даже не предложение, - Акихимэ хлопнула по ладони сложенным веером. – Отныне нас у тебя двое, и это не обсуждается. - Кэнсин-сама, ну можно? – жалобно повторил мальчик. Глаза у него были огромные, светлые, Митихара разглядел это сейчас, как дождевая вода. - Раз не обсуждается, значит, что тут еще обсуждать,- Митихара улыбнулся, глядя на свои, разом просиявшие, занпакто. К этому еще предстояло привыкнуть. – Кстати сказать. Почему никто из нас до сих пор не поздравил друг друга с тем, что мы все-таки живы? За сегодня Митихара еще успел послать бабочку в город. Предварительно уточнив у Рюдзиро, по прежнему ли адресу. Бойцов Второго отряда расквартировали в замке. Пришлось потесниться, но места несколько прибавилось, крестьян к вечеру наконец вывели. Ходить некоторые уже могли, но, поскольку по бывшему озерному дну было пока что не очень пройти, шинигами Второго всех перенесли на руках. А в ближайшие дни должен был быть приведен в порядок и первый этаж. - Насчет офицеров, - заметил Митихара по этому поводу. - Онацу-сан, если вы так хорошо знакомы с Акамацу-фукутайчо, может быть, вы разместите ее у себя в Северных покоях? А Рюдзиро-сан тогда переночует эту ночь у меня. А завтра тогда можете занимать мои покои, пользуйтесь, как сочтете нужным. - Уже, - проворчала тетушка Нацу, отчего-то довольная, точно ей рисовых пирожных пониже спины налепили. – А где ж, вы думали, кто ночевал, пока вы тут дрыхли? Митихара бы никогда не подумал, что будет так смущаться, приглашая Рюдзиро к себе, и еще больше – устраивая его на ночлег. Рюдзиро завесил комнату барьерами от пола до потолка, на месте отсутствующих раздвижных стен. Митихара поразился такому расходу духовных сил – а потом подумал, насколько же он изменился за эти два месяца. Два месяца назад он бы так же спокойно вешал барьеры и не задумывался. Рюдзиро распустил волосы и теперь расчесывал их, наклонив голову набок. - У меня тут, правда, постелей нет, - извиняющееся сказал Митихара. – Все, что было, отдали для раненых. И татами тоже. - Учитывая, что последние дни я вообще спал на травке… - А я – не снимая доспехов… Оба взглянули друг на друга и рассмеялись, и стало легко. Митихара переоделся всё в ту же, другой у него не было, юкату. Рюдзиро, выказывая навык, ловко свернул штаны, сделав из них себе подголовник, в одном белом дзюбане, мелькнув стройными голыми ногами, улегся и накрылся своим косоде. И сразу же поджал ноги и свернулся клубочком, из-под черной ткани остались видны только кончики пальцев. Митихара устроился рядом, накрыться ему было нечем, подушку себе он тоже скрутил из одежды, хакама были уж слишком грязные – из косоде. Рюдзиро нашел его руку, легонько сжал, сказал «спокойной ночи» и демонстративно закрыл глаза. Митихара тоже закрыл глаза. Он был благодарен Рюдзиро за это. Рюдзиро, как ему давно мечталось, лежал рядом с ним и держал его за руку. Но, похоже на то, сейчас он, Митихара, в любовном смысле был мало к чему пригоден.