«Every now and then it seems to me
That there is greatest danger lying hidden in the depths of sleep...
Saddest the wanderer who is travelling here
For far too often or just longer than his mortal mind would bare.
From the other world he can never fully return
After the passing of a certain period of time,
As the forces of the other side are with him all the while,
Are surrounding his mind, as they are with him all the while.
Obscuring his mind, his spirit, they chain him to this place, or state:
Mind and body will become lethargic, listless and inert,
And then, driven by his wounded soul,
He will be longing for nothing more except the end itself...
For darkness... and for death»*(1)
(Sopor Aeternus & The Ensemble Of Shadows –
Beyond The Wall Of Sleep)
От удара о каменную поверхность дыхание перехватило, в глазах резко потемнело, а в ушах раздался звон. С трудом удерживаясь на чудом уцелевшей бамбуковой балке, повисшей на плетеной веревке, У Се попытался прийти в себя. Моргнув несколько раз, он посмотрел наверх, с глухим раздражением отмечая, что едва ли может разглядеть даже свет мелькающих у края пропасти фонарей – кричать и звать на помощь не имело смысла, посылать сообщение, когда пальцы то и дело норовили соскользнуть, было слишком безрассудно. Внизу клубился густой мрак: липкий, живой, жаждущий заполучить свою трепыхающуюся, словно бабочка в паутине, жертву. Держаться с каждым отсчитанным мгновение становилось все труднее. Онемевшие от напряжения пальцы не слушались. Руки дрожали. Сползая все ниже, не имея возможности ухватиться за что-нибудь еще, У Се продолжал отчаянно цепляться за жизни. Пожалуй, до этого самого момента он даже не подозревал, что ему настолько нравится просто жить. Это чувство не могло сравниться с тем принятием неизбежности смерти от болезни, что сопровождало его несколько месяцев – сейчас все было иначе. Так некстати в памяти всплыло предсказание старого ийца. Хотя происходящее было лишь результатом допущенной наследником семьи У оплошности, но смерть вновь дышала ему в затылок – это был неоспоримый факт, как и то, что старейший Лаха предупреждал его об этом. Панцзы и Сяогэ предупреждали. Разве что не вселенная говорила У Се отказаться от опасной затеи, но он был слишком увлечен, чтобы вслушиваться в чьи-то слова. И жалеть об этом было слишком поздно. Из последних сил удерживаясь за расщепившийся конец балки, У Се сделал попытку нащупать ногами опору, проезжаясь ботинками по абсолютно гладкому камню. Босс У всегда считал, что умирать не страшно, но здесь и сейчас он начал понимать – страшно. Не за себя, а за тех, кто остался там, наверху, в мнимой безопасности. Смогут ли они выбраться живыми из ловушки, в которую непреднамеренно загнал их сам У Се. Неравномерный зеленоватый свет, лившийся из бездны, разверзшейся под наследником семьи У, принес с собой усилившуюся дрожь и быстрое биение сердца, гулом отдававшееся в ушах. Словно в замедленной съемке, он, не смея пошевелиться, не отрывая глаза от свечения, смотрел в пустые глазницы, горящие таким же потусторонним зеленоватым пламенем. Треск лопнувшей веревки был подобен выстрелу – сорвавшаяся с последнего стопора балка полетела вниз, погружаясь в колыхающуюся тьму и утягивая за собой У Се. Ослабшие пальцы безвольно соскользнули с бесполезной деревяшки. Ощущение полета длилось недолго. От очередного удара о камень потомственный расхититель провалился в бесконечную холодную пустоту.***
- Кто ты? – имело ли вообще смысл спрашивать об этом Нечто, У Се не знал. То, что он видел, просто было. В то время, как в этом странном месте – как он здесь оказался наследник семьи У не знал – не было ничего. Первозданная Пустота – так он охарактеризовал его. - Я не могу быть кем-то или чем-то – меня не существует, - то, что слышал У Се не было голосом, не было даже шепотом – он просто слышал. – И тебя не существует. - Я умер? - Как может умереть тот, кого не существует, - слова, достигавшие сознания потомственного расхитителя, походили на ветер, которого тоже не было. - Где я нахожусь? - В Обители Теней. - Но как? - Всегда. - Хорошо, ладно, - сбиваясь с мысли и откровенно не понимая, что происходит, У Се постарался взять себя в руки и выяснить главное. – Как отсюда выбраться? - Никак. - Но ведь я сюда как-то попал? - Ты всегда был здесь, - ледяной ветер ударил в лицо – Нечто злилось. - Это не так, - возразил наследник семьи У. – Я был жив, у меня были друзья, - начал перечислять он, с трудом выталкивая из горла казавшиеся чуждыми слова. - Кто твои друзья? - Я не помню, - от осознания собственной произнесенной фразы У Се бросило в холодный пот – он забыл самых близких ему людей: не мог вспомнить ни их лиц, ни имен. - Потому что их не существует. - Что? Нет! - Никого и ничего не существует – только тени и пустота.***
Прошившая все тело боль привела У Се в чувство, вырывая из забытья. Вокруг было темно. И он снова не имел ни малейшего понятия, где находится, и каким чудом остался жив. На ощупь сменив внезапно севшие в фонарике батарейки, наследник семьи У огляделся, освещая подрагивающим лучом каменные стены и низкий свод, которого, стоя на коленях, практически касался макушкой. Ползти на четвереньках вперед, ощущая мелкие острые камешки, впивающиеся в плоть, после посетившего его видения, казалось правильным. Боль приносила с собой четкое понимание простой вещи – он существует. Потолок становился все ниже – свободного пространства все меньше. Узкий лаз едва-едва позволял продолжать движение вперед. Воздуха катастрофически не хватало, но У Се не позволял себе сдаваться. Только не сейчас, когда смерть снова упустила его из своих раскинутых сетей. В очередной раз ударившись головой о торчащий сбоку камень и ощущая, как тонкая струйка крови из рассеченной совсем рядом с виском раны медленно стекает вниз, щекоча, расхититель был вынужден начать передвигаться ползком – по-пластунски – не обращая внимания на усталость и головокружение, вызванное недостатком кислорода. У Се успел раздраженно выругаться на собственную неуклюжесть, прежде чем земля начала обваливаться прямо под ним, стоило прозвучать знакомому – и не предвещающему ничего хорошего – щелчку. Какой больной разум решил сделать ловушку в таком месте, наследник семьи У размышлял, уже лежа на куче твердой земли, отплевываясь от нее и потирая многострадальную грудь: он даже не сомневался, что знакомая ноюща боль под мышцами в районе грудной клетки была вызвана так и не сросшимися – и хорошо, если не сломанными еще в нескольких местах – ребрами. На поверку – после короткого осмотра – помещение, куда рухнул вместе с обвалившимся потолком У Се, оказалось очередной пещерой. Затянутой паутиной и поразительно грязной. Опустив взгляд на свободное от часов запястье, и вспомнив о тех, что были использованы ранее в контрольных точках, он с тяжелым вздохом признал несостоятельность собственной идеи – замерять изменения временного потока в этом месте. Коридор петлял, поворачивая из стороны в сторону, образуя множество тоннелей, большинство из которых заканчивались тупиком. Изменив направление в очередной – восьмой или девятый – раз, расхититель признал, что заблудился, и даже его великолепная память не в состоянии воспроизвести пройденный им путь. Очередной тупик вызвал в нем волну злости – удачно оказавшаяся в рюкзаке связка динамита решила возникшую проблему кардинальным способом. Взрыв сотряс пространство. Каменная стена разлетелась вдребезги, усеивая тоннель разномастными обломками кладки. Комья земли осыпались сверху на прикрывавшего голову У Се. С мрачным удовлетворением он выбрался из полуразрушенного коридора – за образовавшимся в скале проемом показалась широкая лестница, ступени которой мягко, едва ощутимо, резонировали от каждого шага, что не шло ни в какое сравнение с волнами дрожи, сотрясающими разрушенный мост. Сбившись со счета примерно после сотой ступеньки, наследник семьи У продолжил подъем. Некоторые участки лестницы оказались разрушены – через них пришлось перепрыгивать. В один из подобных прыжков ему лишь чудом удалось ухватиться за выступающий заостренный край внезапно начавшей обрушаться ступени. Постепенно подъем стал более пологим. Округлая площадка стала финишной чертой в этом забеге. Долгий пристальный взгляд босса У снискал очередной хлипкий бамбуковый мостик, перекинутый через глубокий разлом. За размышлениями о будущем, в котором ему точно не захочется ни то что видеть, даже слышать о бамбуке, У Се сам не заметил, как провалился в сон.***
На этот раз не было пустоты, тьма не давила, проникая в саму душу. Совсем наоборот, его окружал свет – приглушенный, падающий немного сбоку. Словно наследник семьи У впервые за несколько лет решил посетить кинотеатр. Разница была лишь в том, что вокруг не было ни кресел, ни огромного белого экрана – только стены, испещренные витиеватыми символами вроде тех, что ему доводилось видеть раньше. Переходя от стены к стене, У Се вглядывался в свободно ложащиеся на осветленный камень росчерки, проводил по ним пальцами, ощущая приятную шероховатость, однако не мог понять их смысл. Точнее, тот просто ускользал от расхитителя, путаясь и растворяясь в очередном причудливом завитке или переплетении символов между собой. Словно над стенами поработал безумный художник, видевший в иероглифах нечто большее, чем другие. Настигнувшее разочарование заставило У Се отойти от стен в поисках выхода. Не имея возможности прочитать написанное послание – если этот набор символов вообще являлся таковым – он решил посвятить себя поиску чего-то важного, не имеющего названия или же утерянного им самим. На самом деле, наследник семьи У в принципе не мог вспомнить, зачем полез в этот странный лабиринт под бамбуковой долиной и почему решил идти сюда в одиночку. Но по всему выходило, что сделал он это по одной простой причине – одиночество. Собственного отражения У Се не видел – зеркала по близости не оказалось, что к лучшему – но отчетливо чувствовал играющую на собственных губах горькую усмешку: нормальные люди от одиночества уходят в запой или загул, а не пытаются самоубиться в чертовой грязной дыре, найденной в самой настоящей пятой точке Поднебесной. Нет бы просто сигануть с моста, на крайней случай утопиться в ванной или приставить дуло к виску – ему приспичило переться ради избавления от скуки (и жизни) в место без названия (ладно, босс У просто его не помнил) и попытаться (очень смешно) здесь выжить. Треклятая дверь никак не находилась, как и понимание сакрального смысла его пребывания в этом месте. Приходилось импровизировать на ходу. Откуда он нахватался таких безумных привычек – браться за динамит каждый раз, когда возникали проблемы с входом-выходом – У Се также не помнил, но эффективность данного метода оценил, когда приложился о каменный пол, сбитый взрывной волной. В глазах резко потемнело…***
У Се распахнул глаза. Бредовый сон уже не казался таким бредовым, стоило его осмыслить – он не акцентировал на этом внимание, однако отмотав произошедшие с ним события, понял, что чего-то не хватает. В его отличной – без преувеличения – памяти не хватало воспоминаний. Первое и последнее, что помнил наследник семьи У – начавший рушиться прямо под его ногами мост над пропастью. Тряхнув головой – в провалах памяти можно было разобраться чуть позже – расхититель уверенно преодолел отчаянно раскачивающийся мостик над разломом только для того, чтобы выйти к каменному мосту с прочными монолитными опорами, напоминавшему по своему внешнему виду акведук*(2) и раскинувшемуся над рекой расплавленного золота. То и дело в местах, где опоры удерживали на весу рельефный гранитный путь, над ним взлетали золотистые фонтанчики, орошая каплями жидкого золота все вокруг. Неожиданно возникшая нечеткая мысль о человеке, обожавшем подобные места, показалась странной – таких людей У Се, определенно, не знал – но вместе с тем в ней было нечто знакомое, теплое и родное. Каждый новый шаг был подобен популярной компьютерной игре начала двадцать первого века с флажками и цифрами, обозначающими мины и их количество – стоило ступить на мост, как ритм вырывающихся из толщи камня золотистых струек резко изменился, став быстрым и хаотичным. Капли расплавленного золота, попадавшие на одежду, оставляли после себя хорошо различимые обуглившиеся островки, и У Се совершенно не хотелось узнавать на практике, что будет, если они попадут ему на кожу. Очередной фонтанчик взмыл вверх прямо из-под ног, мгновением позже с угрожающим шипением обрушиваясь вниз. Едва ли босс У мог назвать хотя бы одну причину, по которой ни одна из капель не задела его, стоявшего прямо под обжигающим золотым ливнем. Единственное, в чем он был уверен – голоса, прозвучавшие так близко и надрывно, с затаенной печалью, словно оплакивая кого-то дорогого. И эти голоса звали его. По крайней мере, в это хотелось верить – в то, что он не одинок. Человек, пожалуй, самое глупое существо во всей вселенной - вероятно, именно так должен был объяснить себе собственную несуразную веру У Се. Люди настолько глупы, что продолжают верить в лучшее, надеяться на успех и любить всем сердцем собственноручно созданные иллюзии. И именно поэтому они так сильны – благодаря своей глупости люди не боятся идти вперед, невзирая на трудности и преграды на своем пути. Босс У без сомнения причислял себя к людям, а потому, вопреки присущему ему рационализму, решил сохранить всколыхнувшуюся в душе веру. Следующее препятствие, возникшее из-за поворота, еще больше походило на насмешку. Отлично помня каждую пройденную гробницу, У Се считал, что удивить его не просто, но лабиринт расстарался и в этом аспекте. Движения, что он совершал, уклоняясь от раскачивающихся, словно смертоносные маятники, луцзяодао*(3) отчетливо походили на совершенно дикую помесь вальса, танго и румбы, которые, к слову, ему танцевать не приходилось – в первую очередь из-за отсутствия банального интереса к подобным вещам. На самой периферии сознания в тот самый момент, когда одно из заостренных лезвий пролетело непозволительно близко к его беззащитному горлу, возник неясный образ, разрушенный в одно мгновение еще одним приближающимся луцзяодао. Холодный каменный пол приятно остужал перенапряженные гудящие мышцы. О том, что он стал слишком стар для подобных внеплановых тренировок, У Се размышлял с укоренившейся в душе самоиронией.***
Вновь очутиться за пределами темного невзрачного и смертельно-опасного лабиринта в планы наследника семьи У не входило. Благо, на этот раз все было еще прозаичнее, чем в предыдущий. И, самое главное, он точно знал, что происходящее – сон. Обойти крохотную камеру труда не составило – место казалось знакомым, даже парочка истлевших скелетов, прикованных к одной из стен проржавевшими от времени цепями, подобно старым знакомым помахали ему в знак приветствия. В самом углу, не подсвечиваемом тусклым светом факела, воткнутого в кладку по ту сторону гнутой решетки, занимая добрую треть всего пространства, обнаружился валун с выбитыми на нем очередными символами – точки и тире наслаивались, путая корявые строчки. Вспомнить их значение У Се не мог, хотя был уверен, что узнает шифр, однако ставшая в одночасье ненадежной память никак не желала делиться запрятанной в ее недрах информацией. Оставалось полагаться на интуицию, предлагающую двигаться вперед на поиски новой подсказки.***
Раздражение накатывало неравномерными волнами: забыть добрую треть своей жизни – самое идиотское (иначе и не скажешь) событие в ней. Быстрым размашистым шагом продвигаясь через темный коридор с зубчатым потолком, У Се был откровенно зол. На себя. На свою чертову дырявую память – а ведь он доверял ей самое сокровенное. На лабиринт. И на всю вселенную в целом. Хотелось курить. И даже в этой малости босс У был вынужден себе отказать – сигарет при себе не оказалось, а вспомнить, почему он вдруг перестал носить их с собой, так и не вышло. Сорвать накопившуюся злость удалось на удачно подвернувшемся – и как он только здесь оказался – жуке-трупоеде. Вид размазанного тонким ровным слоем по полу мерзкого насекомого-переростка вызвал новую волну мрачного удовлетворения. Мысль о том, что это как минимум безрассудно, была жестко отброшена, как чересчур благоразумная. В целом, ощущения походили на одержимость – наследник семьи У это понимал, но никак не мог справиться с первобытной и неуправляемой агрессией, поселившейся в нем. Не было ни страха, ни жалости, ни сомнений, ни сожалений – все светлые чувства затмевала ярость, готовая выплеснуться на любого, кто встанет у него на пути. Единственное, что не давало полностью поддаться ей – тщательно ограждаемая от тьмы вера в кого-то, кого он не помнил, но с кем отчаянно не желал расставаться. У Се начинало казаться, что он сходит с ума и больше не знает, где правда, а где ложь. Все чувства, мысли и воспоминания смешались, превращая расхитителя в порождение хаоса, несущего разрушения на своем пути. И первой жертвой грядущих разрушений должна была стать его душа. У Се! Наследник семьи У резко обернулся, вслушиваясь в тишину коридора. Голос звучал едва слышно, но знакомо. У Се! В голове босса У, осыпаясь разноцветными искрами утерянных воспоминаний, вновь угасающими на задворках памяти, взорвался фейерверк. Кратковременная растерянность сменилась злостью – игры подсознания подкашивали начавшую было брать вверх тьму в человеческой душе. Ловушки и препятствия больше не имели значения: У Се шел напролом, видя себя будто со стороны. Вылетевшее навстречу копье было без промедления разрублено пополам в полете – подобное едва ли могло произойти в прошлом, однако тьма искала выхода, захватывая тело и разум, поглощая душу. Обретший некую ясность далекий образ вспыхнул прямо перед глазами, заставляя замереть на месте: меч, низко надвинутый капюшон и длинные пальцы – от него веяло чем-то светлым, родным и манящим. Борьба всепоглощающего хаоса и последней не угасшей светлой искорки в его душе достигла своего апогея, когда У Се предпринял отчаянную попытку заставить свою память работать, как следует. Боль в голове разрасталась подобно воздушному шару, перехватывая и без того ослабший контроль над разумом и телом. Словно кадры кинофильма, перед глазами на огромной скорости проносились красочные картинки с размытыми силуэтами, наполненные смехом и горем, разделенными на троих. Цветная карусель ускорялась, вызывая головокружение и тошноту, до тех пор, пока не остановилась на четко, издевательски медленно, воспроизводимом сюжете с обрушением моста над пропастью. У Се оцепенело смотрел и не верил своим глазам – его память оказалась еще более скверной, чем он предполагал. Выдавая желаемое за действительное, ему было позволено считать погибшим себя, но, как оказалось, человек, уверовавший в неотвратимость смерти, был единственным выжившим. Два знакомых размытых силуэта, обретя ясность, укоризненно смотрели на наследника семьи У, добравшегося до безопасной площадки раньше других и наблюдавшего оттуда, как постепенно разваливается мост, проваливаясь в бездну вместе с оставшимися на нем людьми. Сознание У Се затопило отчаяние – вся жизнь в очередной раз перевернулась с ног на голову. Забытое принесло с собой еще большую безысходность, чем та, что обуревала его раньше. Теплившаяся светлая искорка веры, мигнув, погасла, отдавая душу расхитителя на растерзание тьме. Он буквально слышал тихое шипение – так гаснет свеча на ветру. Тяньчжэнь! Шепот легким ветерком пронесся по тоннелю. Лежа на грязном полу – а может он все же сидел (что, впрочем, было не важно) – У Се отстраненно думал о человеке, которого некто называл таким странным прозвищем. Тяньчжэнь! Мысли текли лениво, напоминая густую патоку. Отступившая на время ярость мерно плескалась где-то в районе желудка. Все происходившее казалось затянувшимся сном без начала и конца. Навязчивое желание уснуть еще крепче, не видя снов, чтобы больше никогда не проснуться, оказалось слишком заманчивым. Даже окутавшая сердце тьма не смогла долго противиться ему, загнанным зверем скручиваясь в клубок и затихая – в этой битве победителей не было, только проигравшие…***
- Так кто твои друзья? - Что? – У Се надеялся, что уснув, он просто растворится в этой тьме, но вместо этого продолжил с ней разговор в пустоте. - Даже сейчас, сдавшись и сложив оружие, ты не готов отступить, - на него снова смотрели пустые глазницы с полыхающим в них зеленоватым пламенем. – В твоей душе больше нет света, но и для тьмы в ней тоже места нет. - О чем ты? – все еще не до конца понимая, что происходит, рассеянно уточнил наследник семьи У. - Переродившаяся душа подобна чистому листу – что запишешь на нем, то станет истиной. - Так я все же умер? - Как сказать, - выплывший из непроглядного мрака череп завис прямо перед лицом расхитителя. – Ты без раздумий поддался тьме, что жила в твоем сердце; не смог защитить тлеющий в душе огонек веры, позволив отчаянию завладеть твоим разумом. Ты уничтожил сам себя, так и не осознав этого. - Я не понимаю… - Но тебя не хотят отпускать. - Кто? - Твои друзья, полагаю, - череп подернулся рябью, растворяясь в пустоте. Вместо него напортив У Се стояла девушка. Слишком обычная для подобного места, слишком живая. - Но я их не помню. - И это было бы прекрасно, но пока они живы в твоей памяти, твоя душа не может принадлежать этому месту. Стоило тебе увидеть послание, как ты подверг сомнению все, что представало перед твоими глазами. Стоило увидеть знакомый шифр, как ты без остановки повторял их имена. - Невозможно. - Ты молчал, но твои руки – нет. У Се медленно опустил глаза вниз, туда, где его мозолистые пальцы отбивали привычный ритм по бедру. Сяогэ… Панцзы… Он моргнул – сгустившийся мрак расплывался в белесом мареве, напоминающем туман. Окружающее пространство исказилось, наполняясь множеством голосов. Ледяной страх сковал сердце, останавливая его биение. От пронзившей все тело боли перехватило дыхание. В глазах потемнело…***
Знакомый, постепенно сужающийся лаз вывел его в длинный извилистый тоннель. Очнуться в том же самом месте, где он оказался после падения, было неожиданно. Ребра ныли, висок пекло, тонкие порезы, оставленные лузяодао на плече, сочились кровью, а образовавшаяся кровавая корочка, расчерчивающая левую щеку от волос до подбородка, неприятно стягивала кожу. Нещадно болели все мышцы. Некогда добротная куртка была сплошь усеяна мелкими обуглившимися точками. Но, самое главное, У Се помнил все. Множество воспоминаний хлынули более ничем не сдерживаемым потоком, переплетаясь между собой, восстанавливая жизнь в мельчайших деталях, словно собирая кусочки рассыпавшегося пазла воедино. Избежав падения и добравшись до конца лаза, наследник семьи У через тоннель выбрался к лестнице. Одна из плит в стене, что перекрывала дальнейший путь, оказалась поворотной дверью, ведущей к высоким воротам, вырубленным в скале. Сработавший от случайного нажатия на рычаг в стене древний механизм с жутким скрежетом сдвинул с места тяжелые створки. Чадящий дым от вспыхнувших факелов окутал все вокруг, размывая темные фигуры, показавшиеся по ту сторону врат. _____________________________________________________________ Комментарий к 16 главе: Эта глава далась даже тяжелее, чем предыдущая. Поставить себя на место У Се, потерявшего воспоминания о своих друзьях, оказалось не так-то просто. Но мы справились. В конце концов, мы представили, каким мог стать некогда наивный и добрый парень, прошедший через все те же самые испытания в своей жизни: гробницы, потери, война с семьей Ван, смертельная болезнь и т.д., не имея поддержки таких друзей, как Панцзы и Сяогэ. Поэтому авторами было решено показать сломленного жизнью и озлобленного (особенно на самого себя) человека, постепенно теряющего рассудок и по иронии судьбы начавшего это осознавать, но, как всегда, слишком поздно. Сама глава написана в не совсем привычном для нас стиле и состоит из нескольких отрывков реальности и подсознания, переплетенных между собой. Многие рассуждения, вписанные авторами, получились мрачными, а поведение У Се – практически клинический пример парасуицидального поведения. P.S.: эта первая глава, где авторы в качестве эпиграфа (в вольном оформлении) указали песню практически целиком. Чтобы сохранять нужный настрой, нам пришлось прослушать ее более 20 раз. Примечания: 1. Порою мне кажется, Что величайшая опасность таится в недрах сна... Печален странник, блуждающий здесь Чаще или длительнее, чем его смертный разум мог бы вынести. Он никогда не сможет полностью вернуться из иного мира, Если пройдет определенный период времени, Которое потусторонние силы проведут с ним, Окружив его разум, пребывая с ним постоянно. Омрачая его разум, его дух, они оставят его прикованным к этому месту или состоянию: Разум и тело станут вялыми, безразличными и бездеятельными, И тогда, ведомый своею израненной душой, Он не будет желать ничего большего, кроме собственного конца… Кроме тьмы ... и смерти. (перевод песни в исполнении Sopor Aeternus & The Ensemble Of Shadows «По ту сторону сна»/«За стеной сна») 2. Акведук – в узком значении часть водовода в виде моста над рекой, оврагом или дорогой. Хотя акведуки больше всего ассоциируются с римскими постройками, они были изобретены столетиями ранее на Ближнем Востоке (в VIIвеке до н.э.), а также использовались в городах майя. 3. Луцзяодао (鹿角道[lùjiǎo dào]) – «оленьи рога», парное китайское оружие кастетного хвата, состоящее из двух заточенных перекрещенных полумесяцев, имеет девять режущих плоскостей и четыре острия. Среди коллекционеров и любителей восточного оружия известны, как лунорогие ножи. ---------- С уважением к читателям, Pushok Mandarin и Mandarinoviy Pushistic