«zài měi de huā lěi zǒng yào kū wēi
kě děng nǐ de xīn què bù bēi wēi
zǒng yǒu xiē lǐ xiǎng xū yào hàn wèi
qīn ài de bǎo bèi nǐ hǎo hǎo shuì
…
nǐ de bǎo lěi jiù shì wǒ
yǔn xǔ nǐ jiào wǒ xiōng dì de chēng wèi
wèn xīn wú kuì
…
wǒ de bǎo lěi jiù shì nǐ
wěi zhuāng chéng hàn liú jiā bèi de yǎn lèi»*(1)
(R1SE –无愧(Innocent))
Босс Инь и Ло Цюэ едва ли горели желанием пускать железную троицу на порог Синьюэ, но председатель Чжан был непреклонен. Он, конечно, знал, что наследник пятой семьи человек слова, но совершенно не ожидал, что тот на полном серьезе вознамерится вернуть однажды переданную Синьюэ бесценную карту. Еще одной неожиданностью стало более терпимое отношение Чжан Цилина к своему дальнему родственнику. Неприязнь не исчезла, однако уже не ощущалась такой осязаемой. Видеть Железный Треугольник в окружении настойчиво следующих по пятам мальчишек – одно из самых незабываемых в жизни председателя зрелищ. Они напоминали Чжан Жишаню совсем молодых У Се, Цзэ Юйчэня и Хо Сюсю, с достойным восхищения упорством пытающихся разобраться в бесчисленном множестве тайн Цзюмэнь и семьи Чжан. И хотя до самого конца дошел один лишь наследник семьи У – это ничуть не умаляло вклад в дело всей жизни У Се его друзей. Карта опустилась на стол прямо перед носом недовольной Инь Наньфэн. Босс У был немногословен, предоставляя полную свободу слова Панцзы, с нескрываемым удовольствием прошедшемуся по охранной системе Синьюэ и верному помощнику председателя. Чжан Жишань все с нарастающим удивлением слушал эмоциональную речь подрывника, склоняющего Ло Цюэ без всякого стеснения в выборе выражений. Однако понять, чем тот не угодил железной троице, не удавалось не только самому председателю Чжану, но и Цзэ Юйчэню, сидевшему с непроницаемым лицом. И все можно было бы списать на несколько экспансивную натуру Ван Юэбаня, если бы не беспрецедентное согласие с каждым словом друга, без труда читающееся в глазах Цилина. Выдохся Панцзы не скоро, перебрав все возможные слова в арсенале любого уважающего себя китайца и добавив несколько особо заковыристых оборотов, от которых покраснела босс Инь – на этом моменте Чжан Жишань сделал себе пометку запомнить чудодейственные изречения, при этом окончательно упустив суть претензий, целиком и полностью одобренных начинающими расхитителями, настоявшими на своем присутствии в кабинете председателя. После всего услышанного, хотя и совершенно не понятого – что случалось с ним крайне редко – Чжан Жишань не мог так просто отпустить Железный Треугольник, по словам Цзэ Юйчэня решивший этим же вечером покинуть Пекин. Ему нужно было время, чтобы во всем разобраться, а после спокойно, с глазу на глаз поговорить с У Се, единственным, кто никак не проявил своего отношения к Ло Цюэ и его присутствию в команде. Чего точно не ожидал председатель – выдвинутых Чжан Цилином требований, а именно: поселить всю нерушимую троицу в ту самую комнату. Недоверие к помыслам дальнего родственника со стороны того кольнуло где-то в груди, однако иного выбора у Чжан Жишаня не было. Последними посетителями той самой комнаты, пустующей вот уже лет пятнадцать, были пробравшиеся тайком в Синьюэ друзья Ли Цу. Приглашение на ужин также было категорически отклонено, но на этот раз подрывником, заявившим что-то о несуразно вздернутых ценах. Со стороны разговор железного трио и председателя выглядел забавно – Цзэ Юйчэнь искренне наслаждался шоу, даже не пытаясь вникнуть в его суть. Огорчало лишь то, что У Се на этот раз не принимал в нем непосредственного участия, что-то увлеченно печатая в своем телефоне. На самом деле в выступлении Панцзы не было ничего непредсказуемого – Сяо Хуа честно предупреждал председателя Чжана о последствиях взаимодействия Железного Треугольника и Ло Цюэ. Гораздо интереснее оказалась реакция Чжан Цилина, начавшего с большим снисхождением относиться к дальнему родственнику, но при этом не спускавшего тяжелого взгляда с его помощника. Глава семьи Цзэ не мог сказать наверняка, изменилось ли что-то в поведении нерушимой троицы, однако, определенно, их взаимосвязь ощущалась несколько иначе: еще ближе, сильнее, прочнее и… Вот это самое «и» в глаза совершенно не бросалось, просто знавший всех троих уже много лет – еще с первого-второго сорванного ими аукциона – Сяо Хуа заметил нечто, что никак не получалось облечь в слова. Когда-то давно молодого господина Хуа немного раздражала настырность, простота и некоторая наивность У Се – теперь он жалел о том, что нельзя повернуть время вспять. Того наследника семьи У больше нет, вместо него глазами У Се на мир смотрит уверенный в себе, расчетливый, беспощадный к своим врагам и самому себе и непоколебимый в своих решениях босс У. И если бы нашелся тот, кому под силу вернуть добросердечного и открытого паренька, то Цзэ Юйчэнь никому не позволил бы зубоскалить об этом. Откровенно говоря, глава девятой семьи надеялся, что возвращение Чжан Цилина из-за Бронзовых Врат поможет У Се стать самим собой. И не только он один. Но, вероятно, было слишком поздно что-то менять в отношениях двух настолько непохожих друг на друга людей. Они оставались лучшими друзьями, окруженными шумной заботой Панцзы – единственного человека, остающегося рядом с ними, не смотря ни на что. За своими размышлениями Сяо Хуа едва не пропустил выдвинутое Чжан Цилином условие поселить железную троицу в одну комнату – только так председатель мог задержать не слишком желанных для босса Инь гостей, пускай нежеланность и была взаимной. Брови главы Цзэ бесконтрольно поползли вверх – спрашивать напрямую о своих, то ли подозрениях, то ли догадках, то ли откровениях у Железного Треугольника он не решался, но вполне мог попытаться выведать немного информации у Ци Хэя, в последнее время все чаще загадочно ухмылявшегося, если разговор заходил о нерушимой троице. Спешно распрощавшись со всеми, Сяо Хуа покинул кабинет председателя Чжана – тот был настолько погружен в каллиграфию, что не обратил на столь вопиющее хамство (обычно позволенное железному трио) ровным счетом никакого внимания.***
Кровать в Синьюэ не отличалась внушительными габаритами – для одного человека она была слишком широкой, но троих вмещала с трудом. Хотя в этом был свой несомненный плюс – У Се лежал ближе, чем когда-либо, согревая кожу Цилина своим сонным дыханием. Панцзы, спавший на другой половине кровати, целомудренно отвернулся лицом к шкафу, демонстрируя друзьям свою широкую спину. После двух порций лапши чжацзян*(2) , оплаченной У Се в ближайшем уличном ресторанчике, подрывник окончательно успокоился, к тому же перед этим получив возможность выпустить пар в кабинете председателя, и теперь довольно похрапывал, запутавшись в своем одеяле. Цилин рассматривал потолок, изредка спускаясь взглядом к устроенному на подставке Хэйцзиню. Этот меч разительно отличался от Сяо Хэйцзиня, как Чжан Цилин от У Се и наоборот. Хэйцзинь со своими плавными линиями и смертоносной утонченностью был отражением Сяогэ, а более строгий и аскетический Сяо Хэйцзинь олицетворял наследника семьи У. Потомственный расхититель обещал однажды вернуть Цилину утерянный меч и выполнил свое обещание, вот только расставаться с подарком друга Чжан не спешил, бережно храня его. Но У Се не был бы собой, если бы просто так позволил Цилину использовать «замену», когда прошедший длинный и тернистый путь вместе со своим хозяином Хэйцзинь вернулся на свое почетное – и чего уж скрывать, заслуженное – место в жизни Чжана. Спорить по такому вопросу с боссом У – бесполезно, а потому Сяогэ везде продолжал носить с собой «свое сокровище», надежно укрыв Сяо Хэйцзинь от глаз друга, пока тому не пришло в голову выбросить собственный подарок, сделанный от чистого сердца, но недостаточно – исключительно по мнению У Се – подходящий Цилину. Вслушиваясь в ночную тишину, окружавшую Синьюэ, Чжан никак не мог заставить себя ослабить бдительность, чтобы отдохнуть – это место не зря считалось одним из самых загадочных, когда-либо принадлежавших Цзюмэнь. Вторым таким местом стоило бы назвать дом второй семьи в Чанша. Старинные здания хранили в себе множество секретов и ловушек, однако в Синьюэ самой главной опасностью были люди босса Инь. Им Цилин не доверял абсолютно, как и самой Инь Наньфэн. И эта комната была единственной, где Железный Треугольник мог без последствий и в относительной безопасности провести ночь. - О чем думаешь? – сонное дыхание У Се сменилось едва различимым шепотом. - Чжан Жишань, - справившись с разлетевшимися по коже мурашками, ответил Цилин, не решаясь пошевелиться, чтобы заглянуть в глаза наследника семьи У. У подземного озера он и так наделал слишком много ошибок – потерять второй и, вероятно, последний шанс на возможность не просто быть рядом, а добиться взаимности от У Се, было бы чересчур глупо даже для него. - И что с ним? – Чжан почувствовал, как потомственный расхититель приподнимается на локте, смещаясь еще ближе к нему. – Вряд ли он что-то задумал, - по тихому шелесту Сяогэ догадался, что тот покачал головой. Слабый запах шампуня окутал Цилина, заставляя напрячься – хотелось развернуться лицом к У Се и обнять. – Просто Панцзы совершил невозможное – заставил Лаобусы усомниться в самом себе, - на счастье Чжана, не заметив под покровом ночи его борьбы с самим собой, продолжил наследник пятой семьи. - Он, действительно, все десять лет был на твоей стороне? - Не совсем. Но последнюю пару лет – точно. - Ты сказал Ло Цюэ, что боссы Цзюмэнь и их люди хотели убить тебя. - Сяо Хуа – нет. Остальные желали мне смерти по разным причинам, но большинства из них уже нет в живых. Лаобусы отвел их в Гутун. Спаслись лишь несколько человек, в том числе босс Инь и Ло Цюэ. - А твоя семья? – Цилин не был уверен в причине откровений У Се, но старался ненавязчиво выведать как можно больше, чтобы знать о его жизни, чтобы иметь возможность поддержать, как это делал время от времени Панцзы, когда друг терялся в кошмарах прошлого, не в силах отличить их от реальности. Чжан видел, но не вмешивался. Молчание У Се затягивалось. - У Се, они сделали… что-то? – с некоторым трудом подобрав слова, осторожно уточнил Цилин, все-таки поворачивая голову к потомственному расхитителю. - Нет, - прозвучало неуверенно и непривычно робко даже для прежнего У Се, не говоря уже о боссе У. Чжан сжал челюсть, медленно выдыхая: семейка У ему никогда не нравилась. Те часто подставляли наследника, использовали его в своих целях и причиняли массу неудобств, но никогда не позволяли себе заходить слишком далеко. - У Се, что… - Они, действительно, ничего не сделали, - пробормотал У Се. Ничего – выделенное слово, от которого у Цилина зачесались руки что-нибудь сломать и, желательно, не шею У Эрбаю и еще кому-нибудь. Не то, чтобы он не хотел, но столь печальное известие могло расстроить потомственного расхитителя. - Бабуля У спасла Ли Цу от людей семьи Хо и не дала выставить его из Ушаньцзюй. А потом вмешался Лаобусы. Вместе им удалось сдержать семью У от необдуманных поступков. Сокровища Гутуна свели всех с ума, - тяжело вздохнул босс У, укладываясь обратно на подушку. – Сяогэ, почему ты поцеловал меня? Цилин замер от неожиданности, глядя на темную макушку, маячившую прямо пред ним: ни лица, ни тем более глаз наследника семьи У видно не было. - Монетка. - О, - полностью скрыть разочарование в приглушенном голосе у потомственного расхитителя не вышло – Сяогэ уловил его сквозь напускное безразличие. - Она помогла. - Я думал, ты хочешь меня убить. - Нет, - твердо произнес Цилин. - Хорошо, - в тихом голосе отчетливо слышались нотки затопившего потомственного расхитителя облегчения. - У Се, - произнося имя друга – пока еще друга – Чжан чувствовал себя так, будто собирался спрыгнуть с обрыва в пропасть, но отступать не намеривался. – Я поцеловал тебя, потому что хотел этого. Просто потому, что это ты, - Цилин честно не понимал, почему продолжает говорить, когда уже сказал о главном, но отчего-то был уверен, что поступает правильно. – Всегда только ты. - Уверен? Дороги назад не будет, - серьезность во взгляде У Се сменилась лукавством – он смотрел прямо, не скрываясь за одной из своих масок, открыто, доверчиво, впуская в свою душу и сердце. - Да. Губы У Се были теплыми и мягкими. Целуя наследника семьи У у подземного озера, Цилин действовал бережно, однако тогда ощущения отступили под натиском затмевавшего сознание желания заполучить свое. Но под покровом ночи, заставшей их в Синьюэ, в компании спящего и ничего не подозревающего друга, Чжан смог в полной мере насладиться совершенно новыми ощущениями от настоящего и желанного обоими поцелуя. Руки сами собой легли на спину потомственного расхитителя, притягивая ближе и лаская. Опасаясь, что их действия все же могут разбудить подрывника, Цилин немного сместился к краю кровати, утягивая следом увлеченно отвечающего на поцелуй У Се, отчасти накрывая его собой. Столь близкое взаимодействие двух тел вызвало короткий, едва различимый в ночной тишине стон со стороны наследника пятой семьи, его пальцы смяли футболку Чжана, грозясь разорвать отчетливо трещащую ткань. Возможно, стоило остановиться, чтобы сохранить свои вещи в целости, но от этой мелькнувшей на периферии сознания мысли Сяогэ отмахнулся, углубляя поцелуй. Футболка – определенно, не то, о чем стоило беспокоиться, когда У Се покорно приоткрыл рот, позволяя Цилину все. Контраст между страстью, нашедшей свое отражение в поцелуе, и нежностью, что дарил ему Сяогэ, сводил с ума, лишая кислорода и способности мыслить. Все на что был способен У Се – отзывчиво принимать, позволяя Цилину вести. Раньше потомственный расхититель разве что в страшном сне мог представить себе, как кто-то прижимает его к кровати телом. И в каждом из этих снов его пытались убить, поэтому ощущение чужого веса обычно вызывало желание сбросить, но никак не притянуть ближе, буквально вынуждая лечь на себя. Каким образом Цилину удавалось одновременно ласкать его спину и контролировать собственное положение, давая возможность почувствовать свою близость, при этом не давя, потомственный расхититель не знал. Но Сяогэ чутко реагировал на любые изменения, происходящие с наследником семьи У, не позволяя себе причинить даже малейшего дискомфорта. Оторваться от припухших от поцелуя губ У Се – испытание, с которым Чжан справился, заглядывая в глаза с расширившимися зрачками. Еще одно короткое прикосновение к губам вернуло расфокусированному взгляду потомственного расхитителя некоторую осмысленность. Он медленно провел языком по немного саднящим с непривычки губам, неосознанно прикусывая нижнюю. Пальцы, сжимавшие ткань футболки, разжались, осторожно скользя вверх к плечам, словно изучая бесценную антикварную статуэтку. Цилин не мешал, наслаждаясь этими неспешными прикосновениями и продолжая удерживать У Се в кольце своих рук. Когда теплые пальцы добрались до шеи, Сяогэ пришлось незаметно сместиться вниз – намерения наследника пятой семьи сомнений не вызывали. Наградой за проницательность стало мерное перебирание его отросших за последнее время волос. От этих нехитрых действий по всему телу побежали мурашки, вызывая легкую дрожь. Однако ее оказалось достаточно, чтобы У Се убрал руки, поспешно извиняясь. Разобраться в хитросплетениях мыслей, поселившихся в голове потомственного расхитителя, Чжан обещал себе позже, вместо этого целуя мягко и успокаивающе. - Мне все нравится. - Я думал, ты не любишь, когда трогают твои волосы. - Ты – не все. - Сяогэ, знаешь, ты очень красивый, - ободренный категоричным заявлением воина У Се вновь запустил пальцы в густую темную шевелюру. – И добрый. - Ты тоже. - Хах, ну да, - такой ядовитой самоиронии Цилин не слышал ни от одного человека. Каждый из встреченных им людей был чуточку – или всех всякой меры – самовлюбленным и уверенным в собственной исключительности. Никто не хотел признавать свою никчемность, даже когда она была очевидной. Но потомственный расхититель и в этом вопросе оказался не таким, как все. - У Се, - убеждать в обратном прямо здесь и сейчас не имело смысла, но показать, насколько тот дорог, стоило незамедлительно, пока У Се не напридумывал себе что-нибудь еще, так и не научившись принимать самого себя. Плавно перекатившись в бок, Цилин нежно сжал кисть, выпутывая пальцы наследника семьи У из своих волос и устраивая его самого в своих бережных объятиях. Прижав к груди, Сяогэ ласково провел ладонью по спине У Се, добираясь до сбившегося к пояснице одеяла и подтягивая его выше. Вторая рука невесомо прошлась по мягким пушистым прядям на упирающейся в подбородок Цилина макушке. Кто сказал, что Чжаны не могут чувствовать и не способны любить? Глупцы! Просто у каждого из них есть свое самое ценное и оберегаемое сокровище. И для Сяогэ таким сокровищем стал вовсе не меч, как считали многие, а доверчиво льнущий к нему в сумраке ночи человек, ради которого Цилин был готов на все, даже поспорить с мирозданием и доказать, что ему не нужна длинная и бессмысленная жизнь без У Се. Ведь У Се и есть его бесценное сокровище. Потомственный расхититель рвано выдохнул, устраиваясь удобнее в теплом коконе из одеяла и сильных рук, совершенно не испытывая мук совести по поводу произошедшего в самом буквальном смысле за спиной спящего Юэбаня. Похоже, у него, наконец, получилось разобраться в своих чувствах к Чжан Цилину, а с остальными неурядицами они совместными усилиями – при дружеской поддержке Панцзы – обязательно справятся. _____________________________________________________________ Комментарий к 31 главе: Как мы и говорили – это самая короткая глава в нашей работе. Сяогэ вновь узнал что-то новое о жизни У Се в период его вынужденного отсутствия. Сам У Се, как всегда, смотрит на мир сквозь темные очки, боясь проверить в реальность сбывшихся желаний. Но, самое главное, это поцелуй. Третий и тот самый. Следующая глава будет последней в истории с долиной Хэйчжу, однако у нас в планах есть еще несколько частей, чтобы дать ответы на некоторые оставшиеся вопросы, так и не вписавшиеся в канву основного сюжета. P.S.1: Хэйцзинь (Черное Золото; хотя дословно переводится, как «черный металл») – меч Чжан Цилина, который был утерян в Хрониках (авторы не совсем уверены, в которой из книг это было, но экранизация точно та) и вновь появился в Песочном море. Сяо Хэйцзинь (относительно дословно: Маленькое Черное Золото; но авторам больше нравится вариант Золотце) – меч, подаренный У Се (в Хрониках есть этот момент). P.S.2: просто для справки – автор оригинала утверждает, что родители У Се погибли, защищая национальные культурные реликвии, но мы все помним вопрос от Эрбая в Перезагрузке о том, когда У Се сообщит родителям о своей болезни. Странно, не правда ли? Но, опять-таки, если верить первоисточнику, то учился наследник семьи У в Германии. Да и в Затерянной гробнице (1 сезон) о его заграничной жизни, вроде как, упоминается, но дальше об этом, кажется, вообще не вспоминают. К чему это? Некоторые читатели спрашивали нас об этом, поэтому мы решили дать обобщенный ответ, из которого понятно только одно: авторский цикл новелл и их экранизации во многом не совпадают, а наша история – микс из разных деталей, пришедшихся нам по душе, и нашей бурной фантазии. Примечания: 1. Прекрасные цветы снова увянут, Но сердце, ожидающее тебя, не смирится. Однажды свои идеалы придется отстаивать. Мое сокровище, спи спокойно. … Твоя крепость – это я, Позволяющий тебе называть себя братом Во имя чистой совести. … Моя крепость – это ты, кто маскирует Свои слезы под видом пота. (перевод строчек из песни в исполнении группы R1SE «Невинность») 2. Лапша Чжацзян или Чжацзянмянь (炸酱面 [zhájiàngmiàn]) – это блюдо Северного Китая, состоящее из довольно толстой пасты и жареной свинины с сезонными овощами, смешанными с соусом Чжацзян, представляющим собой ферментированную соевую пасту. В Пекине чаще используется желтая соевая паста, а в Тяньцзине и в других городах Северного Китая – сладкая соевая паста. В некотором смысле перекликается с известной на западе пастой/спагетти болоньезе. ---------- С уважением к читателям, Pushok Mandarin и Mandarinoviy Pushistic