«Нам столько дверей открывает мир,
Осталось понять, что же мы хотим,
Куда мы идём и куда летим.
(Чтоб оставаться живым)»
(Мария Мирова – Падаем и взлетаем)
Цилин двигался медленно и осторожно, уверенно придерживая за руку понуро бредущего следом У Се. Поглотивший расхитителей сумрак расстилался вокруг удушливой пеленой, отчего-то пропахшей отсыревшей шерстью с примесью озона. Тоннель плавно поворачивал из стороны в сторону, словно продолжение того, что остался за спинами железной троицы. Впервые за путешествие им не пришлось спускаться еще ниже, просто следуя расплывчатым указаниям наследника семьи У, самым невероятным образом умудрившегося запомнить запечатленные на фотокамеру телефона хитросплетения нового отрезка лабиринта. Не имея возможности четко видеть, У Се, смирившись со своей участью, доверился Сяогэ и Панцзы, лишь изредка направляя их. Впрочем, спустя несколько особо изощренных переплетений, с которыми Чжан легко справился сам, словно ходил здесь едва ли не каждый день, потомственный расхититель окончательно смолк, концентрируясь на своих ощущениях и мыслях. По всему выходило, что Цилин не нуждался в проводниках – хотя это и было ожидаемо – и терпел разглагольствования босса У со всеми вытекающими последствиями исключительно ради любимого, предусмотрительно щадя его гордость. В который раз У Се почувствовал себя непроходимым глупцом. Ему с самого начала следовало отказаться от привычной роли лидера, предоставив решение головоломки Чжану. Возможно, они сэкономили бы кучу времени, просто следуя за Сяогэ без лишних разговоров. - Эй, Тяньчжэнь, ты чего такой тихий? – Панцзы сжал плечо друга, привлекая к себе внимание. Цилин ушел вперед, предполагая наличие ловушки на другом конце извилистого коридора, куда нерушимое трио свернуло несколькими чжанами ранее, и попросил подрывника присмотреть за подозрительно молчаливым У Се. Рассеянный взгляд скользнул по лицу Вана, уплывая в сторону. В расширенных по предела зрачках отражались блики света от пары зажатых в руке пуза и души Железного Треугольника фонариков. Радужка, едва проглядывающая по краю, оставалась такой же мутной и немного белесой, как и час назад. Хотя Сяогэ и утверждал, что действие паучьего яда в скором времени закончится – и у Юэбаня не было никаких причин не верить другу – Панцзы продолжал с мазохистским упорством отсчитывать канувшие в небытие минуты, будто это знание могло помочь серьезно пострадавшему наследнику семьи У. У Се мотнул головой, показывая, что с ним все в порядке. Он отчетливо понимал, что накручивает себя из-за собственной беспомощности и неуверенности. Страх остаться слепым навсегда также не отступал, подстрекая бросить все и просто сгинуть в лабиринтах погребального комплекса. Но голос разума твердил, что его не оставят, даже если он возьмется умолять двоих мужчин отречься от него. Поэтому босс У продолжал упрямо переставлять ноги, отринув неуместные мысли. Нарастающий шуршащий звук заставил обоих расхитителей напрячься. Панцзы всмотрелся в густую липкую тьму, притягивая У Се ближе к себе. Однажды наследник семьи У провел его и Сяогэ, ослепших и дезориентированных, через полный скрытых и явных опасностей путь в гробнице Наньхай-вана, оберегая буквально от всего, даже зная, что Цилин способен сражаться за них всех, не смотря на потерю зрения. И теперь подрывник просто не мог подвести своих друзей. Два огромных бирюзовых глаза, пересеченные вытянутыми щелями зрачков, смотрели, не отрываясь, на прижавшихся к стене незваных гостей, гипнотизируя пронзительным взглядом. Отливающая перламутром обсидиановая чешуя лоснилась, отдавая холодным сиянием в подрагивающем света фонариков. Панцзы сглотнул, заслоняя собой У Се. Старательно избегая смотреть в устрашающие, но вместе с тем притягивающие взор затянутые прозрачной серебристой поволокой глаза, Юэбань медленно отступал. Рука нащупала уцелевший в схватке с пауком кукри босса У, с тихим лязгом извлекая его из ножен, закрепленных на поясе потомственного расхитителя. Змей изогнулся, практически касаясь головой низкого свода, словно пытался разглядеть застигнутых врасплох жертв лучше, чтобы определиться с предстоящей трапезой. Пара острых клыков, выглядывающих из раскрытой пасти, сочились ядом. Раздвоенный несоразмерно длинный язык подрагивал от предвкушения. Тихое шипение отдавалось гулом. Пережить нападение изворотливой громадной рептилии, вознамерившейся заполучить себе на перекус парочку расхаживающих по лабиринту расхитителей, едва ли мог хоть кто-то, обладающий смертной оболочкой из плоти и крови. Панцзы отдавал себе отчет в смертоносности змеиного яда, сочащегося по хорошо различимым бороздам на заостренных зубах чудовища, но решительно был настроен бороться до самого конца, защищая друга. Звон металла сотряс повисшую в воздухе зловещую тишину. Один из клыков ринувшегося в атаку монстра скользнул по притупившемуся лезвию, оставляя на нем отчетливый след. Едва успев уклониться от молниеносной атаки, подрывник замахнулся клинком, метя по глазам. Росчерк холодной стали на мгновение ослепил Вана, а в следующее мгновение голова хищника с глухим стуком безвольно рухнула на пол, поднимая столб пыли. Извивающееся в предсмертных судорогах громадное тело ударилось о свод, выбивая часть мозаичной кладки над головами расхитителей, прежде чем упасть к ногам бесстрастно смахнувшего с безупречно отполированного меча оставшиеся капельки крови Цилина. - Сяогэ, - задушено выдохнул Юэбань, тут же оживая, и с куда большим энтузиазмом притискивая к себе покорно сносящего особо бурное проявление признательности от подрывника Чжана. – Ты чего так долго? - Впереди была ловушка, - выбравшись из захвата, оповестил спутников Цилин, отталкивая в сторону загромождавшую проход чешуйчатую тушу. – Это хранитель. - Сколько же хранителей мы успели извести за один заход, - довольно хохотнул Панцзы, с недоумением посматривая на продолжавшего молчать У Се. – Айя, Тяньчжэнь, неужели ничего не скажешь?! – полушутливым тоном продолжил он, возвращая позаимствованное оружие боссу У. - Спасибо, - прозвучало глухо. Голос потомственного расхитителя слился со звуком возвращаемого в ножны ножа. - Я говорил не об этом, - пробормотал Юэбань, подталкивая друга к Сяогэ. – Благодарить нас должен Сяо Хуа, если мы доберемся до него. Но… Сяогэ, если это хранитель, то это значит, что мы… - Нет, - качнул головой Чжан. Замешательство подрывника было совершенно оправданным – они успели пройти едва ли половину нового витка лабиринта, и встреча с хранителем шестого источника не предполагалась еще довольно долго. По крайне мере, Цилин надеялся на это, когда оставлял У Се под присмотром разоруженного кровососущими летучими тварями Панцзы. И то, что он успел вовремя, чтобы защитить, теперь казалось поистине настоящим чудом. Гоушэ*(1) – не то существо, с которым может справиться простой смертный, даже настолько сильный, как Ван Юэбань. Сам Сяогэ всего лишь воспользовался удобным моментом, когда змей отвлекся на свою добычу, чтобы нанести смертоносный удар, лишивший тварь буквально истекающей ядом головы. - Вероятно, он был изгнан со своего пьедестала, - чуть громче, чем следовало, обронил У Се. Зрение по-прежнему оставалось сильно размытым, но контуры гигантской змеиной туши воспринимались достаточно ясно, чтобы определить в них гоушэ. – Вряд ли в лабиринте водятся венгерские ежи*(2), поэтому стоит опасаться встречи с сяньли*(3). - Только полудохлых кошек нам недоставало! – ехидно фыркнул Панцзы, переглядываясь с Чжаном. Заговоривший У Се звучал чересчур небрежно и несколько отстраненно, словно зачитывающий лекцию профессор. – Может, стоит пойти по следу этого монстра? - Нет. Неизвестно, как долго он ползал по лабиринту, - рассудительно возразил Цилин, успокаиваясь от ощущения теплой загрубевшей ладони потомственного расхитителя, доверчиво обхватившей его прохладные пальцы. – Не думаю, что стоит это проверять. Оставим исследовательскую деятельность местным жителям. - Как скажешь, - хмыкнул подрывник, по достоинству оценив черный юмор и ту особую нежность, с которой Чжан сжимал кисть У Се. Возникшая, словно сотканная из пропитанного чем-то темным и влажным воздуха, перед нерушимым трио спиральная лестница, стремительно уходящая ввысь, туда, где клубилась непроглядным перистым облаком мгла, опоясывала каменный столп, разукрашенный выбитыми символами. - Ого, - присвистнул Панцзы, на пробу проводя рукой по выщербленным изогнутым линиям, походящим на морские волны, омывающие спящего великана. – Эти картинки похожи на те, что использовали индийские монахи и тибетские жрецы. - Похоже на то, - Цилин невесомо коснулся подушечками пальцев небольшого выступа, оглаживая отполированные, немного засаленные ребристые края. - Разве в этой громадине не скрыт особый тайный смысл? – не унимался подрывник, с невиданным энтузиазмом взявшись за исследование по-своему изящной каменной глыбы. - Стамбха*(4)? – резные участки столпа врезались в кожу ладоней босса У, привлекая внимание к расходящимся по всей шероховатой поверхности узорам. - Возможно. Дыхание стоящего всего в одном жалком шаге Цилина смешалось с его собственным, стоило тому заговорить. - Культура мяо-яо тесно связана с воззрениями буддийских школ тхеравада*(5) и вайбхашика*(6), - продолжил Чжан, прикладывая ладонь к заинтересовавшему У Се теснению. – Эти лотосы – падма*(7) – знак Солнца, символ чистоты и просветления. - Сяогэ, откуда такие познания? – вынырнувший из-за столпа Панцзы, озадаченно и самую малость насмешливо уставился на друга, совестливо игнорируя то, насколько близко, почти интимно, Цилин стоит к сосредоточено вслушивающемуся в каждое слово У Се. - В Медоге сохранились рукописи Сюаньцзана*(8), - пожал плечами Сяогэ. - Ничего не понимаю, - скривился подрывник, грузно присаживаясь на первую высокую ступеньку и морщась от пробирающегося сквозь одежду холодка, бегущего вверх по спине. – Тяньчжэнь говорил, что лабиринт – это воплощенная в жизнь легенда о Цзюцюане. А теперь ты, Сяогэ, утверждаешь, что к строительству погребального комплекса приложили руку индокитайские племена, исповедующие буддизм. - Стрекоза. - Что, стрекоза? – не понял Юэбань. - Сяогэ прав, - вмешался в разговор босс У. - Кто бы сомневался… - Стрекоза – символ возрождения. Жемчуг – символ совершенства и вечности. Лотосы – символ чистоты и просветления. Сяогэ был прав – комплекс возведен для кого-то, кто стремился обрести бессмертие. И шэ оказались одними из многих, кто участвовал в его создании. Мы зашли так далеко, но до сих пор не нашли команду Сяо Хуа. - Тяньчжэнь, хочешь сказать, что команда Сяо Хуа разделилась? - Либо кто-то помог им разделиться. В любом случае, у нас нет иного выбора, как дойти до конца лабиринта. Если подумать, то девять источников символизируют полный цикл перерождения души от момента смерти до ее окончательного очищения от грехов и возвращения на землю в новой телесной оболочке. Символы в лабиринте идут в обратном порядке, значит, в конце концов, нам предстоит добраться до того, что означает смерть. - Гибискус*(9)? Тяньчжэнь, а ты не думал, что дело не в символике, а в нас? Может, это мы зашли не с той стороны? Те ловушки явно были созданы для того, чтобы не допустить незваных гостей в недра комплекса. - Нет. Прямой порядок элементов усин*(10) и обратный порядок колеса бытия*(11) описаны в шелковой книге эпохи Суй. Первые пять источников Цзюцюаня – пять первоэлементов, пять стихий, пять переходов и пять добродетелей, создающих основу для очищения души перед ее возрождением. Оставшиеся четыре источника соответствуют четырем благородным истинам, познав которые, душа возрождается в новом бессмертном теле. - Я и забыл, что Сяогэ не единственный, кто знаком с тайными рукописями, припрятанными тибетскими жрецами в горном храме Медога, - вздох Панцзы достиг зависшего над головами расхитителей мрака, отразившись от стен. – Так, какой у нас план? – хлопнув по бедрам, подрывник поднялся и выжидательно уставился на друзей. - Продолжим идти вперед, - коротко пожал плечами Цилин, беря У Се за руку. - Ты имел в виду вверх? – хмыкнул пузо и душа Железного Треугольника, послушно взбираясь следом за спутниками по крутым местами осыпающимся под ногами ступеням. Виток за витком лестница опоясывала величественную опору, устремляясь к приближающемуся облаку непроглядной трепещущей тьмы. Воздух постепенно сгущался, опускаясь вниз прохладной влажной вуалью, оседающей на волосах и одежде расхитителей. Цилин инстинктивно сжал пальцы на кисти наследника семьи У чуть сильнее, притягивая несопротивляющегося мужчину ближе. Колыхнувшееся в направлении Железного Треугольника дымчатое щупальце огладило холодный камень столпа, обвиваясь вокруг него, словно наблюдая, но не решаясь дотронуться до шествующих по лестнице людей. Чжан буквально всем своим существом ощущал чей-то пронизывающий призрачный взгляд, следующий за ними по пятам, так же ясно, как и собственную разрастающуюся давящую темную ауру. Ту самую, от которой шарахались твари в оставшихся позади коридорах. Открытие, внезапно осенившее босса У, отдавало не сколько новизной, сколько своей интенсивностью. Внезапно обострившаяся чувствительность эклектическими искрами плясала на кончиках пальцев, распространяясь по коже. Мутная картинка, все это время маячившая перед глазами, утратила свою актуальность. Сознание У Се напоминало коллапсирующую звезду, в следующее мгновение вспыхнувшую сверхновой, расширяясь подобно черной дыре, способной вместить всю ту гамму непередаваемых ощущений, подаренных обострившимся восприятием окружающей действительности. У Се буквально тонул в многообразии звуков и запахов. Перегруженные плотным потоком разнообразных ощущений сенсоры гудели. Теперь он точно знал, какими были руки Цилина: приятно прохладными, немного шершавыми от быстро регенерирующих мозолей, но при этом мягкими и податливыми, с испещренными мелкими невидимыми глазу зарубцевавшимися порезами на кончиках длинных пальцев и несколькими так до конца не сошедшими с тыльной стороны кисти ожогами, навсегда отпечатавшимися на некогда нежной детской коже как напоминание о боли и страданиях, перенесенных Цилином, о жестокости и циничности клана Чжан и безжалостности учителей маленького Сяогэ. У Се вздрогнул, вспоминая кровавые жуткие волдыри на руках пятилетнего мальчика, образовавшиеся от соприкосновения непривыкшей к высоким температурам нежной кожи к тлеющим углям – одно из первых видений, что ему «посчастливилось» увидеть под воздействием змеиных феромонов. В попытках отвлечься от чересчур яркого образа, босс У сосредоточился на окружавшей его энергии. Холодной, безжизненной, не смотря на свою подвижность, и необузданно свирепой, жаждущей крови. Липкой паутиной темная энергия обволакивала каждую клеточку тела, наслаждаясь исходящим от него теплом. Пространство между У Се и Цилином невесомо колыхнулось, заполняясь совсем иной силой. Тяжелой, но знакомой и теплой, угрожающе вибрирующей от хорошо сдерживаемой ледяной ярости хищника. Под ее напором темная энергия, снующая вокруг железного трио, испуганно отступила, сжимаясь в пульсирующий лютой ненавистью комок. По тому, как сжались на его запястье пальцы Чжана, потомственный расхититель понял, кто был источником спасительной силы, защитным пологом раскинувшейся над Железным Треугольником. Улыбнувшись уголками губ, У Се поддался собственническому желанию почувствовать Сяогэ еще сильнее, еще четче, так, как никогда, вероятно, больше не сможет почувствовать все то размеренное тепло, что окружало его, и ту расходящуюся равномерными волнами древнюю тьму, переплетающуюся в по-своему изящном узоре с золотистым божественным светом, что оберегала дорогих Цилину людей. Происходящее больше напоминало сон, жуткий кошмар, в мгновение сменившийся на ласкающее разум приятное сновидение. Изумленный вопль Панцзы выдернул босса У из своеобразного транса, побуждая оторваться от созерцания ажурного плетения света и тьмы, из которых, казалось, было соткано все существо Чжан Цилина. Новый поток информации хлынул в сознание У Се. Последняя ступень бесконечной лестницы вывела расхитителей на просторную площадку, по форме напоминающую развернутый, тянущийся к солнечному свету цветок лотоса, один из изогнутых подобно готовящейся к броску змее лепестков которого образовывал мост между площадкой и уходящей вглубь скалы галереей.***
- Говорю тебе, это должно быть ловушкой! – причитал Панцзы, бестолково тыкая пальцем в сторону массивных ворот, видневшихся на другом конце богато разукрашенной фресками галереи. - С чего ты взял? – с хорошо слышимым в голосе недовольством осведомился У Се: помощь Сяогэ в преодолении необычного листовидного моста оказалась очень кстати, окружающая нерушимое трио тьма не давала продохнуть, скрывая от глаз слабые отблески рассеянного света – и теперь слова подрывника об опасности отдавали чем-то прогорклым. У Се знал, что это так, что темная энергия, клубящаяся над головами расхитителей, не оставит их в покое, но самозабвенно – даже упрямо – не желал ничего слышать об этом. - В последнее время все шло слишком хорошо. Босс У не видел, как лучший друг устало покачал головой, лишь уловил едва различимые колебании влажной воздушной ткани, опутавшей его с головы до ног, словно младенца в душное одеяло. Скорбно вздохнув, Панцзы предпринял еще одну попытку достучаться до наследника семьи У, смирившись с необходимостью разъяснять тому основания для своих опасений. Быть слепым, идущим в неизвестность – тяжело. Юэбань слишком хорошо знал это чувство уязвимости, от которого предательски сжималось сердце, стоило заговорить о таящихся в недрах гробницы смертельных ловушках. И вновь видеть друга таким потерянным оказалось намного больнее, чем ощущать исходящие от него холод и безучастность, как те, что оплели своими сетями У Се в мертвом городе. Так же не добавлял оптимизма факт длительного отсутствия Сяогэ, решившего проверить предположения подрывника. Сам Цилин на вопрос о том, чувствует ли он исходящую от стен галереи опасность, всего на всего пожал плечами – не нужно было быть Чжаном, чтобы почувствовать это. Панцзы к клану Чжан не относился, но обострившееся чутье подсказывало ему остерегаться чего-то плохого, пока существовавшего лишь в виде эфемерного предощущения. Да и особая связь, ставшая неотъемлемой частью жизни Железного Треугольника, вибрировала от неясного вмешательства извне. Вынырнувший из колыхающихся, неохотно отступающих под натиском золотисто-красноватого света от вспыхнувших расположенных в строгом порядке факелов теней Сяогэ бесшумно проскользнул к У Се, награждая Вана тяжелым взглядом, говорящим лучше любых слов: опасность, предрекаемая подрывником, действительно, существовала, но не имела ничего общего с ловушками гробницы – это было нечто, о чем говорилось в древней шелковой книге, монотонно цитируемой в звенящей тишине боссом У. - Разве это не легенда о двенадцати призраках, несущих страдания и удовольствия? – ближайшая к Панцзы потускневшая от времени фреска смотрелась особенно несуразно с изображенными на ней двенадцатью демонами. - Это один из вариантов колеса бытия, - пальцы Цилина мазнули по цветным фигуркам. - Не похоже, что художник знал о том, как оно выглядит. - Нет, - согласился с подрывником Чжан. – Здесь говорится о шести путях перерождения. Эти врата – путь к шести мирам, каждый из которых охраняется стражем, предающим вошедшую во врата душу шести испытаниям страданиями и удовольствиями: наслаждение, власть, страстное желание, зависть и жестокость, невежество и потакание сиюминутным потребностям, осознанность решений. - Айя, Сяогэ, чтобы это ни было, у нас все равно нет пути назад! – натянутый смех Панцзы отразился от стен галереи. – Тяньчжэнь, у тебя есть идеи, как нам разрешить эту загадку? – он выразительно посмотрел на сосредоточенно рассматривающего нависающий над железной троицей скрытый во мраке свод лучшего друга. У Се перевел рассеянный мутный взгляд на подрывника, отрицательно мотнув головой – все, что знал босс У, никак не вязалось с происходящим. Единственное, в чем он был абсолютно уверен, так это в собственном умении ориентироваться на ходу. И это, определенно, нельзя считать лучшей из существующих тактик, но другого плана действий попросту не существовало. - Сяогэ? - Я не знаю, - Цилин отдавал себе отчет в том, что соврать в подобной ситуации, когда две пары глаз смотрели на него с надеждой, было бы лучшим выходом. Вот только лгать доверчиво хватающемуся за его руку У Се и переминающемуся с ноги на ногу в ожидании его же решения Панцзы он не хотел ни при каких обстоятельствах. От самой мысли об этом становилось тошно. - Ну, тогда мы может просто положиться на нашу удачу, - душа и пузо Железного Треугольника с самым серьезным видом оглядел стоявших рядом с ним мужчин. – И наше взаимопонимание, - добавил он, дождавшись скупого кивка со стороны У Се и неприметной усмешки, поселившейся в уголках сжатых в тонкую линию губ Цилина. В целом, галерея, на первый взгляд казавшаяся одним из самых поразительных и богато убранных творений погребального комплекса, оказалась непримечательной и даже серой, не смотря на пестрящие красками стены и изукрашенные золотым теснением колонны, подпирающие массивный арочный свод, походящий на пижонскую мозаику вроде той, что зачастую используют новомодные архитекторы громоздких торговых центров, заполонивших центральные улицы фешенебельных районов мегаполисов Поднебесной. Панцзы с нескрываемым разочарованием поглядывал по сторонам в поисках чего-нибудь стоящего, принесшего бы в будущем неплохую прибыль Железному Треугольнику, в который раз за последнюю пару десятков лет испытывающему благоволение изворотливой фортуны. Высокие врата, вставшие на пути расхитителей, вызвали в душе подрывника знакомое чувство острого, словно бритвенный нож, приставленный к обнаженному горлу, волнения. Подобные сооружения в подсознании Вана ассоциировались разве что с еще большим количеством проблем по сравнению с теми, что им уже удалось собрать на свои головы. Достаточно было вспомнить Бронзовые Врата, разлучившие нерушимое трио на целое десятилетие, или однажды распахнувшиеся перед ними зеленоватые массивные створки, ведущие к усыпальнице Наньхай-вана и едва не погубившие четверых расхитителей, включая Лю Сана, своей армией оживших бумажных солдат и пещерой с природным газом. Скрытый механизм, обнаруженный Сяогэ, поддался на удивление легко, приводя в движение шестеренки, из которых состояла древняя конструкция врат. Лязгнул засов. Раздался негромкий скрежет. И с мягким щелчком тяжелые створки распахнулись, пропуская незваных гостей в просторное помещение с шестью совершенно одинаковыми выходами. В самом центре зала вспыхнул сложенный прямо на полу жертвенный огонь, разогнавший сгустившийся липкий холодный сумрак. Шесть изваяний, украшавших помещение, синхронно отделились от стен, окружая расхитителей. - Это стражи, - практически беззвучно воскликнул Панцзы. Уродливые расписанные изощренными узорами маски смотрели на Железный Треугольник пустыми глазницами, навевая страх. Подрывник никогда не причислял себя к тем, кого могут напугать несколько племенных идолов, но, похоже, у шэ и их покровителей были собственные представления о стражах гробниц, потому как всего мгновение назад замершие истуканы с пронзительным бряцанием выхватили из своих каменных одеяний местами проржавевшее от времени оружие, направив его на опешившую от неожиданности нерушимую троицу. Цилин вгляделся в пустые глазницы монструозных масок с нарастающим узнаванием. Прямо перед ним, возвышаясь всего на несколько жалких цуней, застыл страж, скрывающий свой истинный облик за личиной хряка с вилами. Чуть левее путь к отступлению перекрывал некто, спрятавшийся под треснувшей наискосок маской людоеда, вооруженного погребальной лопатой, а справа маячила фигура идола, успешно утаившего свою сущность в облике обезьяны, едва не доставшей Сяогэ при помощи вычурного посоха, украшенного золотыми обручами. - Такое чувство, будто я попал в роман У Чэнъэня*(12). По сочащемуся в голосе подрывника ехидству Чжан понял, что друг успел вдоволь насладиться представшей нелепой постановкой и успешно определил посыл ее создателя. - Похоже, кто-то другой опередил старину У… - Нет. - Сяогэ, старина У жил во времена Мин… - В рукописях Сюаньцзана упоминались шесть стражей, охраняющих врата на пути к перерождению, - пояснил Цилин, оборачиваясь на подрывника. - Хочешь сказать, что монах участвовал в создании комплекса? - Нет. - Сюаньцзан мог быть здесь раньше, - У Се протянул руку к неподвижно стоящему в чи от него истукану в попытке нащупать расплывчатый образ, маячивший перед глазами. Прохладные пальцы сомкнулись на его запястье ровно в тот самый миг, когда он почти коснулся одного из опахал в руках громоздкой фигуры, таящейся за потускневшей маской быка. Цилин держал бережно, предостерегая любимого от необдуманного поступка. Рядом с изваянием, скрывавшим свой лик под бычьем обличием, замер вооруженный железным веером страж с черепом вместо маски. Потомственный расхититель вздрогнул – темная энергия, равномерными кругами расходившаяся от них, пошла рябью: - Сяогэ? Чжан отрывисто кивнул. Он тоже почувствовал изменения в энергетических потоках. Нехотя отринув мысль, призывающую его разобраться в том, каким неведомым образом их удалось уловить У Се, воин сделал шаг вперед, вплотную приближаясь к идолу, походящему на дикую помесь дракона и лошади. Три золотых бубенца дрогнули, заполняя помещение мелодичным перезвоном. - Неужели?.. Панцзы недоверчиво покосился на пятерку стражей, внезапно оказавшихся прямо за спинами нерушимой троицы. Стоило перевести взгляд на того, что заинтересовал Цилина, как черты возвышающейся над головами троих мужчин фигуры исказились. Звон колокольчиков усилился, отражаясь от отполированных стен. Зажав уши, Ван кинул еще один взгляд через плечо, с ужасом отмечая блеск стали, просвистевшей в бу от напряженно вслушивающегося в какофонию звуков У Се. - Сяогэ, - босс У отдернул Сяогэ от идола, - если это Юйлун*(13), то нам следует выбрать его в качестве проводника. - Ммм… - Тяньчжэнь, ты в этом уверен? – с сомнение в голосе уточнил Панцзы, нервно озираясь по сторонам. – Его друзья, похоже, придерживаются другого мнения. - Юйлун олицетворяет человеческую волю, - У Се звучал непреклонно, как человек, уже принявший решение и смирившийся с последствием своего выбора. – Он прошел самый длинный путь от своего низвержения до становления повелителем всех драконов. В этом и заключается суть человеческого бытия. Если верить шелковой книге, приобретенной семьей Хо, то самый тернистый путь всегда ведет к поражению того, кто стремится к бессмертию, но может стать единственным спасением для тех, кто не заинтересован в этом. - Другими словами, мы возвращаемся в мир живых, - удовлетворенно хмыкнул Юэбань. – Сяогэ? - Бубенцы, - Цилин указал на золотистые сферические колокольчики, прикрепленные к выделяющейся на рельефе каменной статуи упряжи. - Погасить пламя, развеять дым и укротить песчаную бурю, - понятливо кивнул Панцзы, подбочениваясь под пристальным взглядом Чжана. – Что?! Эту легенду знают даже маленькие дети. Спроси Мэй, и она расскажет ее от первой до последней строчки. - Это всего лишь метафоры. У Се старался держаться уверенно, отчасти смирившись с необходимостью полагаться на зрительное восприятие двух самых дорогих людей. Он мог ощущать движение темной энергии, обосновавшейся в погребальном комплексе с момента его возведения, чувствовать ее жажду крови, как нечто эфемерное, оседающее на задворках сознания. Но подернутое мутной пеленой зрение едва ли приносило пользу, искажая окружающую реальность до неузнаваемости, словно та находилась по другую сторону застойной озерной глади, затянутой масляной пленкой. Теперь для босса У существовало всего два незыблемых ориентира: большой подобно скале и жаркий подобно желанному после зимней стужи летнему зною Панцзы и прохладный будто ласкающий весенний ветерок и невероятно гибкий и стойкий подобно бамбуку Цилин. И, совершенно неожиданно, этого оказалось достаточно, чтобы чувствовать себя защищенным и способным двигаться вперед. - О чем ты, Тяньчжэнь? - Выберем путь в мир людей, и придется отказаться от жажды, наслаждения и власти. От трех удовольствий, несущих страдания. - Если это будет означать, что мы, наконец, избавимся от общества недружелюбных приятелей Байлунма, то я готов отказаться от чего угодно до тех пор, пока мы не выберемся из очередного шлака. - Ладно. Сяогэ сделал широкий шаг вперед, подхватывая бубенцы и одним легким движением срывая их с шеи стража. Звон оборвался. В воцарившейся тишине скрежещущий звук, с которым пятерка оставшихся не у дел идолов устремилась в атаку, чересчур ловко для каменных изваяний орудуя своим нелепым оружием, казался оглушающе громким. Как и тяжелое дыхание, срывающееся с губ Панцзы и У Се, бросившихся по команде Цилина в боковой проход. Беззвучные шаги бегущего следом Чжана, успешно отбившего нападение сразу двух истуканов, нацелившихся на наследника семьи У, отражались от гладких стен и нависающего потолка нарастающим в сумраке шелестом, переплетающимся с грохотом от топота босса У и господина Пана, разносясь по пустому тоннелю. Несколько поворотов спустя, расхитители выровняли шаг. Пытаясь отдышаться от очередного забега наперегонки с наступающей на пятки опасностью, У Се прислушался к своим ощущениям – окружавшая их темная энергия рассеялась, уступив место другой, промозглой, искрящейся, пропахшей озоном и отсыревшей шерстью. Она походила на эфир*(14): такая же тонкая, разреженная и едва ощутимая, и настолько же пронизанная чем-то неуловимо опасным и мистическим. Усилившаяся на руке хватка Цилина заставила У Се целиком и полностью сосредоточиться на происходящем. Дыхание перехватило от разреженного горного воздуха, окружившего Железный Треугольник, проникающего в легкие, вызывающего надсадный кашель и головокружение. Резко вдохнув, босс У усилием воли взял себя в руки, не давая всколыхнувшейся было привычной панике от нехватки кислорода и давления в груди захватить свое сознание. - Вот это да! Вышедший последним из коридора в освещенную мягким сиянием просторную пещеру Панцзы изумленно уставился на возвышающийся перед нерушимым трио, укрытый шалью из искрящегося инея лес. - Лес павших душ. Приглушенный голос Цилина разнесся над застывшими во времени причудливыми деревьями, срываясь. Всколыхнувшийся воздух вновь опустился тяжелым покрывалом на плечи железной троицы, придавливая к стылой земле. Возникшая среди деревьев темная фигура вызывала неконтролируемую дрожь, волной прошедшуюся по телу У Се. Он не знал как и почему, но отчетливо различал ее среди запустения. Напрягшийся рядом Сяогэ и придвинувшийся ближе Панцзы, похоже, тоже видели это, хотя продолжали хранить тягостное молчание, никак не комментируя происходящее. - Сяогэ? - Я рядом, - немедленно отозвался Чжан, переглядываясь с собранным подрывником, тут же с самым озабоченным выражением лица, придающим Юэбаню вид нахохленной наседки, кивнувшим на невысказанный вопрос – настал их черед позаботиться о безопасности У Се в месте, о котором Цилин никогда не слышал ничего хорошего, если ту скудную информацию, что всплыла в голове, словно по щелчку, вообще можно было охарактеризовать, как ценную или хотя бы полезную для дела. Впрочем, стоило отложить дальнейшие размышления на более спокойное время, когда У Се и Панцзы окажутся в дали от погребального комплекса шэ. - Давайте убираться отсюда, - мрачно подвел итог безмолвному диалогу Железного Треугольника Юэбань. Им не стоило задерживаться в этом месте. Ни сейчас, ни в будущем, когда к У Се вернется зрение. Наследник семьи У частенько попадал в неприятности, но по большей части выбирался из них самостоятельно, а зачастую вытаскивая из них не только самого себя, Панцзы и Сяогэ, отчего-то совершенно не противившегося такой перспективе и охотно принимающего стороннюю помощь, но и других участников экспедиции. Однако на этот раз все было иначе, и подрывник поклялся самому себе, что обязательно вытащит Тяньчжэня и, если придется, Сяогэ из загребущих лап проклятой гробницы. - Будьте осторожны, - пробормотал У Се, привыкший взваливать многочисленные проблемы на себя, а потому заботящийся о любимом и друге в гораздо большей степени, чем о самом себе. Пускай здесь и сейчас он едва ли мог хоть чем-то помочь, но одно знал твердо – со зрением или без, при помощи неведомых сил или вопреки, босс У обязательно вернет дорогих людей домой. Им не место в мире, где правит бал нечто, точно не Сяогэ, и так пережившему чересчур много дерьма за свою долгую жизнь, и, определенно, не Панцзы, которого ждала жизнерадостная малышка Мэй. - Айя, Тяньчжэнь, осторожность – последнее, что подходит нам, - несдержанно хохотнул Ван, немного расслабляя сведенные от перенапряжения судорогой плечи. – Давайте, лучше полагаться на наше везение и взаимопонимание, - добавил подрывник чуть спокойнее, делая первый шаг… _____________________________________________________________ Комментарий к 42 главе: Итак, приключения набирают обороты. Авторы не планируют погружать уважаемых читателей в религиозные воззрения с головой, но охотно вплетут их в канаву сюжета. Не будем много говорить об этой главе. Мы вложили в нее много сил и времени, стараясь разнообразить историю. И теперь хотели бы узнать Ваше мнение о ней. Примечания: 1. Гоушэ (钩蛇 [gōu shé]) – легендарный и смертоносный змей, упоминаемый в различных древних китайских текстах. Помимо того, что он очень большой, у него также есть смертоносный раздвоенный хвост. 2. Венгерские ежи. Согласно легенде в Венгрии, на территории, которую нужно было освободить от змей, расставлялись мисочки с пивом. Ежи, и без того ненавидящие змей, «под градусом» превращались в настоящих охотников. 3. Сяньли (仙狸 [xiān lí]) – китайцы верили, что когда дикие кошки стареют, то получают духовную силу небожителей и могут принимать облик красивых мужчин и женщин, чтобы высасывать из людей жизненную силу. 4. Стамбха – с санскрита «колонна», в индийской мифологии связывающая небеса и землю, а также служащая опорой для всего сущего. Также стамбха является элементом традиционной индийской архитектуры в виде монументального каменного столба, увенчанного лотосовидной капителью. 5. Тхеравада – старейшая существующая ныне школа буддизма, одна из восемнадцати ранних буддийских школ. На протяжении тысячелетий Тхеравада фокусировалась на сохранении Учения Будды в виде текстов и имеет тенденцию быть очень консервативной в отношении вопросов доктрины и монашеской дисциплины. Со временем ланкийская Тхеравада распространилась и стала доминирующей религией не только на Шри-Ланке, но и на большей части Юго-Восточной Азии. Тхераваду также практикуют этнические меньшинства в Китае, Вьетнаме, Бангладеш, Малайзии и Индонезии. 6. Вайбхашика – философская школа буддизма, причисляемая к хинаяне, в настоящее время не имеет непосредственных последователей, хотя её труды активно используются во многих школах махаяны. Название Вайбхашика произошло от трактата Махавибхаша («Великий комментарий»), написанного мыслителем Паршвой (в настоящее время он сохранился только в китайском переводе). На Дальнем Востоке представлена китайской школой цзюйшэ-цзун и соответствующей японской школой куся-сю, сосредоточенных на изучении Абхидхармакоши, переведённой на китайский Сюаньцзаном. 7. Падма – один из древнейших и главных священных символов в форме цветка лотоса в Южной и Юго-Восточной Азии. Почитается в индуизме, буддизме и джайнизме. Первоначально цветок лотоса являлся ранней и распространённой эмблемой Солнца. В последующем он стал олицетворять творящие космические силы, а также незапятнанную чистоту и духовное совершенство. 8. Сюаньцзан – китайский буддийский монах, учёный, философ, путешественник и переводчик времён династии Тан. Он известен в первую очередь своим семнадцатилетним путешествием в Индию, где он учился и общался со знаменитыми буддийскими мастерами, в частности в монастыре Наланда. 9. Гибискус – в Китае принято называть гибискус цветком смерти. Жители Китая верят, что гибискус несет негативную энергию, поглощает силу, отнимает здоровье. Существует поверье, что гибискус несет смерть и несчастья, информирует человека о приближающейся беде. Так, если растение сбрасывает листья, в семье кто-то обязательно заболеет. Благодаря мистическим свойствам для проведения магических ритуалов используется гибискус, поскольку цветок имеет красный оттенок, напоминающий кровь. 10. Усин или у-син (五行 [wǔxíng]) – пять элементов, пять стихий, пять действий, пять превращений, пять столбцов, пять переходов, пять добродетелей, берущих свое начало из даосизма. Согласно представлениям древней китайской философии, Пять Первоэлементов (огонь, земля, металл, вода, дерево) составляют всё сущее. Вместе с учением об Инь-Ян учение о Пяти Элементах составляет основу китайской медицинской теории. Пять плотных органов чжан (основа устроения организма) соответствуют Пяти Первоэлементам. В эмоциональной сфере человека Пяти Первоэлементам соответствуют пять эмоций, а в духовной сфере – пять духов. Выделяются также пять цветов, пять звуков, пять сезонных вредоносных биоклиматических влияний на человека, пять видов жидкостей организма и т.д.. С помощью учения о пяти первоэлементах предпринимались попытки объяснить физиологические отношения внутренних органов между собой и патологические изменения в человеческом организме. 11. Колесо бытия или бхавачакра – воплощение сансары в буддистском представлении, в форме круга (мандалы), буддийское учение о причинности, которое Будда постиг под древом бодхи. Изображённое на мандале колесо трактуется как двенадцатичленная формула бытия, включающее в себя помимо символического изображения 12 звеньев взаимозависимого происхождения также пять местопребываний буддийской космологии и другие астрологические или космологические структуры. 12. У Чэнъэнь – китайский писатель и поэт, живший во времена династии Мин (1368-1644 гг). Считается автором романа «Путешествие на Запад». 13. Юйлун, так же известен под именем Байлунма (白龍馬 [bái lóng mǎ]), то есть Белый Конь-дракон – сын короля драконов Западного Моря, приговорённый к смертной казни за случайное уничтожение любимой жемчужины отца, подаренную Нефритовым Императором. От смерти его спасла Гуаньинь, сослав в ручей Инчоу на горе Шепань, а после сделала четвёртым спутником Сюаньцзана. В конце путешествия становится повелителем всех драконов и окончательно возвращает себе былой образ дракона. Олицетворяет волю человека. 14. Эфир – от древнегреческого αἰθήρ – в древнегреческой мифологии верхний (горный), наиболее лёгкий (тонкий, разрежённый), прозрачный и лучезарный слой воздуха, верхний слой неба, которым дышат и в котором живут боги. По наиболее популярной версии, бог Эфир был сыном Эреба (бога подземного Мрака) и Никты или Никс (богини Ночи), братом Гемеры (богини Дня). Также эфир ассоциируется с тончайшей пятой стихией в античной и средневековой натурфилософии, физике и алхимии. ---------- С уважением к читателям, Pushok Mandarin и Mandarinoviy Pushistic ---------- С уважением к читателям, Сюньлу ---------- С уважением к читателям, Хико Сэйдзюро и Изабелль