«В мире, где правит "наверно",
Все удивительно скверно.
Все мы хоть раз обжигались,
Падали, но поднимались!»
(Алексей Хворостян – Падали, но поднимались)
Неясный шум усиливался, проникая в спутанные мысли, заставляя голову гудеть так, словно внутри черепной коробки босса У завелся целый рой разозленных вторжением пчел. Ребра ныли, пульсирующая боль в плече раздражала, как и судорожные подергивания мышц руки, пальцы нещадно немели, дыхание вырывалось из легких с громким посвистом, сводящим с ума. На пробу дернув здоровой рукой, У Се рвано выдохнул: все тело отдавало тупой болью, прошивающей позвоночник, а каждое движение сопровождалось тихим звяканьем. С усилием открыв глаза, потомственный расхититель слабо хмыкнул: зрение к нему так и не вернулось, зато теперь он видел смутные тени, бродящие где-то на периферии внутреннего взора. Десятки тончайших нитей, вроде той, что привлекла его внимание на поляне для жертвоприношений, тянулись над землей, переплетаясь между собой. Кое-где виднелись разноцветные вспышки, перемежающиеся с равномерным свечением, в одном из которых босс У опознал Панцзы. Попытка позвать лучшего друга успехом не увенчалась – ощущение холодящего спину камня и сковывающих тело цепей дополнилось странным едким привкусом, поселившимся в пересохшем рту. Нечто мягкое, отдающее горечью, забивало рот, мешая сделать даже малейший вдох, не говоря уже о том, чтобы пошевелить распухшим, придавленным к небу языком без опасения проглотить своеобразный кляп и задохнуться. Скупой вдох наполнил легкие ароматом абрикоса и замши. Отвыкшие от столь яркого восприятия запахов рецепторы пульсировали, вызывая тошноту и головокружение. В попытке отвлечься от накатывающих, подобно волне, мерзких ощущений, все дополняющихся новыми – и весьма неприятными – открытиями, У Се сосредоточился на ярче разгорающемся оранжево-желтом в голубых всполохах свечении. Знание о том, что Панцзы жив и здоров, успокаивало. Резанувший по нервным окончаниям золотисто-алый с черными росчерками всполох вынудил босса У моргнуть, чтобы в следующее мгновение быть ослепленным еще несколькими чересчур яркими вспышками, от которых головная боль начинала усиливаться. Самые разнообразные сочетания цветов пестрили повсюду, заливая своими неравномерными переливами продолжающий сгущаться в самом центре всего это безумия мрак. С силой зажмурившись, потомственный расхититель коротко выдохнул через нос. Мир звуков, до этого ограниченный неясным фоновым шумом, хлынул в сознание босса У: дыхание людей, треск пламени, шелест одежд и непрекращающийся перезвон цепей, доносящийся откуда-то сбоку. Чуть приглушенно звучащие сухие голоса, перебрасывающиеся рублеными фразами на смутно знакомом языке, постепенно приближались. Ледяная рука коснулась щеки У Се, оцарапывая кожу. Выступившие капельки крови, едва скатившиеся к подбородку, были грубо размазаны по его лицу. Чей-то палец прошелся по ранке, надавливая. Следом за ним последовало что-то влажное. Содрогнувшись от отвращения – уж что-то, а вот с упоением вылизывающий его шершавый язык он смог определить сразу – У Се сжался, втягивая губы. Смрадный запах опалил лицо, когда язык, широким мазком прошедшийся по поврежденной от удара скуле, дошел до упрямо сжатых губ потомственного расхитителя. - Он очнулся, - скрипящий голос противной вибрацией прошелся от обнаженной шеи вверх. Пара острых игл вонзилась в нее ровно в том месте, где мгновение назад неизвестный лизнул отчаянно бьющуюся жилку, оставляя быстро засыхающий след. То, что сухие губы впиваются в его беззащитную шею, смачно посасывая и при этом урча, У Се осознал несколькими секундами позже, пытаясь отстраниться, но был жестко зафиксирован сильными костлявыми пальцами, впившимися в подбородок. - Твой вердикт, жрец? Еще один голос, походивший на женский, раздался совсем близко. Сухие губы отстранились с громким причмокиванием: - Его кровь подходит для ритуала. - В таком случае не убей его раньше, чем того требует ритуал. Хорайский эликсир*1 не изготовит себя сам. Ты будешь хорошей жертвой, - ледяные пальцы – значительно тоньше и мягче – приподняли голову босса У, смахивая вновь набежавшие капельки крови, разрисовывающие щеку потомственного расхитителя. Звук удаляющихся шагов эхом отдавался в гудящей голове, привнося в нестройно кружащие мысли еще больше хаоса. Чтобы хоть как-то успокоить самого себя, У Се взялся за рассматривание пестрящего самыми невообразимыми цветами сияния, звенящими вспышками приходящегося по вибрирующим от интенсивности восприятия рецепторам. Серебристо-розовый с темно-синим. Босс У позволил себе намек на улыбку, представляя Сяо Хуа в окружении хоровода искр, походящих на опадающие лепестки цветов. Бирюзовый с серебром – и перед глазами У Се встал настороженно поглядывающий на железное трио Лю Сан. Золотисто-алый с черными росчерками. Тот самый, что самым дерзким образом привлек внимание потомственного расхитителя так же, как и много лет назад Хэй Яньцзин. Сирень и лаванда в окружении золотистых искр и всполохов по мнению У Се подошли бы кому-то вроде выходцев из клана Чжан. Это было странно, но подобные ассоциации, действительно, успокаивали царящий в мыслях и эмоциях хаос, постепенно вымещаемый расчетливостью и хладнокровностью, присущими боссу У. Возможно, это было немного наивно и глупо, но надежда на благополучный исход для людей в том случае, если его собственная кровь подойдет похитителям для проведения ритуала, согревала изнутри. В целом, состояние У Се походило на легкое наркотическое опьянение, когда самая пустяковая вещь приносила радость и облегчение, когда мысли казались кристально ясными, но возносящее в мечтания блаженство лишало возможности мыслить трезво. И было так легко поддаться разгорающемуся в груди чувству легкости, однако тревожный звоночек неумолкающей трелью будоражил рассудок, побуждая искать путь к спасению. Тряхнув головой, босс У сосредоточился на тончайших нитях, отчего-то походящих на мерцающую лунным светом паутину, окутавшую все пространство вокруг, оплетающую кокон темной энергии, нависшей над погребальным комплексом. Все звуки снова стихли, погружая расхитителя в мир энергетических потоков. Мир, за знание о котором люди боролись тысячелетиями. И здесь все было совсем не так, как описывали древние трактаты по техникам медитации. В этом мире боли и сожалений было в сотни раз больше, чем в материальном, несущем страдания всем живым существам. Знакомая смутная тень снова мелькнула где-то в отдалении, скрываясь за пеленой мерцающего призрачного свечения, исходящего от плотного сгустка молочно-белого тумана, зависшего прямо над землей. Другая тень – чуть меньше предыдущей – вопреки ожиданиям У Се метнулась в сторону, становясь четче, словно улучшенное в фоторедакторе изображение на фэнтезийной картинке. Вроде тех, что часто зависали в качестве фонов на рабочем столе лэптопа Ли Цу. Инстинктивно отпрянув и поприветствовав затылком стылый камень, босс У всмотрелся в лучащийся любопытством взгляд напротив. Огромные карие глаза смотрели не по-детски серьезно, словно всматривались в самую душу мужчины, совершенно не увязываясь с детскими чертами лица. Пухлые губы приоткрылись, складываясь трубочкой. Взгляд ребенка скользнул вправо, требовательно сверкнув. Там, куда указывал неожиданный собеседник, У Се смог различить еще несколько теней, смущенно выглядывающих из походящего на колодец укрытия. Вопрос «Кто ты?» застрял в горле, не имя возможности вырваться наружу. Однако смотрящие на него в упор пылающие глаза давали исчерпывающий ответ на так и не озвученный вопрос. Приложив пальчик к губам, ребенок задорно подмигнул, растворяясь в воздухе вместе со своими собратьями-тенями. Мир вновь наполнился звуками. Скрежет металла сменился на сливающиеся в единый хор голоса, бесцветно тянущие что-то заунывное на непонятном режущем слух языке. Отчаянный вскрик прорезал пространство, ему вторили еще два, звучащих до боли знакомо. Чувство опасности, до этого мерно вибрирующее где-то под кожей, разлилось опаляющим каждую клеточку тела жаром. Цепи, что сковывали босса У по рукам и ногам натянулись, до боли впиваясь в плоть. Цепь тоньше легла на шею, сдавливая, лишая не только свободы, но и дыхания. Дуновение прохладного ветерка легким бризом прошлось по онемевшему от напряжения телу потомственного расхитителя, словно десяток невидимых рук. В следующее мгновение цепи задрожали, опадая, и У Се понял, что падает сам.***
С трудом разлепив налитые свинцом веки, Панцзы непроизвольно ругнулся, лишь в последний момент заглушая себя воротом куртки – привлекать внимание существ, отдаленно напоминавших иссушенных старцев Тибета, столпившихся вокруг испещренного светящимися символами обелиска, определенно, не стоило. Открывшееся глазам подрывника мгновением позже, когда несколько существ отделились от толпы, удаляясь в неизвестном направлении, заставило Юэбаня беззвучно простонать, проклиная всех и вся. Свисающие с потолка цепи тянулись к запястьям и лодыжкам безвольно повисшего на них У Се, обвиваясь вокруг его тела, подобно змеям. С кровью, размазанной скрюченными пальцами обросшего неопрятного существа по всему лицу, распятый босс У выглядел жутко. Язык нечесаного столетиями монстра скользил по щеке пленника, слизывая все выступающую из длинного пореза кровь в явном наслаждении выдавшимся пиром и вызывая накатывающую от омерзения тошноту. - Стойте, - надсадный хрип сорвался с губ Панцзы, когда отдающие металлическим блеском заостренные когти существа проткнули беззащитную шею наследника семьи У, а после то, что, возможно, некогда было человеком, принялось с жадностью пить хлынувшую наружу кровь. Его урчание Ван слышал даже лежа на холодной земле в нескольких чжанах. - Не шевелись. Подрывник крупно вздрогнул, попытавшись вырваться из-под внезапно навалившегося на него тела, но был проворно скручен и заткнут. Прямо над ним нависал Хэй Яньцзин, старательно зажимавший рот пуза и души Железного Треугольника. К шее наемника тянулась цепь, прикрепленная к массивному кольцу на стальном ошейнике, украшавшем ее. - Тихо. Слушай. Панцзы прислушался, холодея с каждым долетевшим до него словом. Оставалось надеяться на то, что существа не смогли добраться до Сяогэ, и тот успеет спасти У Се от неминуемой гибели в лапах жаждущих бессмертия чудовищ. - Как вы здесь оказались? Стоило существам удалиться, оставив своих пленников и истекающую кровью жертву в мрачной пропахшей османтусом*2 пещере, как сбоку от замерших в весьма двусмысленной позе мужчин раздался голос главы Цзэ. - Лаобусы сказал, что вы пропали, - не смея отвести взгляд от лучшего друга, пробормотал Панцзы. – Что… что произошло? - Шелковая книга оказалась ловушкой, как и все побережье, - небрежно откинувшись назад, с тонкой ироничной ухмылкой заявил Ци Хэй. – Не знаю, где мы, но, кажется, нас собираются принести в жертву каким-то богам. Надо же, этим ожившим трупам известен рецепт Хорайского эликсира. Сотню лет назад о нем ходило много слухов. Многие думали, что тайна клана Чжан – рецепт чудодейственного напитка, дарующего вечную жизнь. - О чем это ты? – подрывник в недоумении перевел взгляд на человека в черном. - Хорайский эликсир что-то сродни небезызвестного в узких кругах метеорита. Возможно, его пыль входит в состав этого напитка. Кстати, наши общие знакомые из клана Чжан согласны со мной, - Яньцзин махнул рукой за спину. Глаза Юэбаная расширились – прямо на него из сумрака смотрели знакомые лица тех, кто едва не забрал жизнь У Се много лет назад. Чжан Хайкэ скорчил недовольную гримасу, презрительно закатывая глаза. Его сестра лишь коротко пожала плечами. Оба представителя клана Чжан оказались посаженными на цепь, как и остальные члены команды Сяо Хуа. - Панцзы, - Цзэ Юйчэнь смотрел серьезно, старательно закрывая собой вид на неприглядную картину, притягивающую подрывника. – Где Чжан Цилин? - Они убьют его, - одними губами прошептал Ван, порываясь подняться, но был вновь придавлен к земле сильными руками Ци Хэя. - Принесут в жертву, если быть точным, - невозмутимо поправил пузо и душу Железного Треугольника Чжан Хайкэ. – Как и нас всех. - Захлопнись! - Панцзы! – прикрикнул на давнего знакомого Сяо Хуа. – Где Чжан Цилин? - Я не знаю. Не знаю. Пустите меня! Я должен помочь… - Эти цепи выкованы из особого металла. Никто не сможет избавиться от них без ключа. Поморщившись от переливчатого голоса Чжан Хайсин, подрывник дернулся еще раз, замирая под пристальным взглядом затянутых белесой пеленой глаз. У Се смотрел внимательно, словно точно знал, что лучший друг находится всего в нескольких жалких чжанах, но не желает спасти его от неминуемой гибели. - Куда он смотрит? Знакомый писк возродил в душе Панцзы ярость: Чжоу Жэнь, мальчишка, напавший на У Се и первый сдавший все оборонительные позиции на той проклятой поляне, посмел открыть рот. Судорожно втянув воздух, Юэбань шикнул на нерадивого юнца, одним своим видом заставляя замолкнуть. - Что с его глазами? – проигнорировав подчиненного, благоговейным шепотом поинтересовался глава Цзэ. – Как он ослеп? - Не твое дело. - У Се знает, что мы здесь? – не унимался Сяо Хуа. - Кажется, его накачали наркотиками, - со знанием дела вставил свои два юаня Ци Хэй. – Но он смотрит на каждого из нас. Что? – он насмешливо посмотрел на опешившего парня. – Я чувствую его пристальный взгляд на своей шкуре. - У Се слеп, - приблизившийся к спорщикам Хо Даофу устало потер переносицу. - И, тем не менее, именно Тяньчжэнь спас тебя, Мяньбаоши. Тяньчжэнь не видит, а… чувствует? Он говорил Сяогэ, что воспринимает мир иначе, хотя лично я не представляю, чтобы это могло значить. - Если так, то на кого это ничтожество смотрит сейчас? – не удержался от ремарки Чжан Хайкэ, наблюдая за действиями прикованного к обелиску босса У. - Он словно говорит с кем-то… - Лю Сан? – глазами Панцзы отыскал забившегося в дальний угол слухача. – Ты что-то слышишь? - С У Се говорят, - более уверенным тоном подтвердил Лю Сан, выбираясь из своего угла. – Я слышу чьи-то голоса, но они говорят с У Се. - Невезучий мальчик хочет сказать, что какие-то неведомые голоса говорят с этим ничтожеством и не хотят быть услышанными кем-то другим? – насмешливо поинтересовался Чжан Хайкэ, одаривая тонкослышащего презрительным взглядом. - Верно. - Да вы все с ума посходили! – не выдержал Чжоу Жэнь. - Нужно помочь Тяньчжэню… - Ну, для начала было бы неплохо, если бы пришел Чжан Цилин и спас нас, - философски заметила Чжан Хайсин. – Вот только он почему-то не торопится спасать своих друзей. Неужели, вы надоели ему? - Надеюсь, он не придет… - Что? - Если мне и Тяньчжэню суждено умереть здесь, то Сяогэ не стоит присоединяться к нам. Мы все равно умрем. Равно или поздно. Сейчас у Сяогэ есть все для того, чтобы начать жизнь с чистого листа. Ему еще рано отправляться на тот свет. - Думаю, что он не согласится с тобой, - покачал головой Яньцзин, глядя куда-то поверх головы подрывника. - Он здесь? - Тсс, - прижатый к губам палец наемника говорил лучше любых слов, предостерегая всех от необдуманных поступков. - Кажется, они возвращаются, - одними губами произнес Лю Сан, отползая немного назад. - Если Чжан Цилин нападет сейчас… - Это же Яба, - невозмутимо возразил на замечание Цзэ Юйчэня человек в черном, для верности наваливаясь на беспрестанно барахтающегося Вана всем весом, создавая для церемониально шествующих существ по-настоящему небывалую картину, на которую, впрочем, никто не отреагировал. Сосредоточенное выражение на иссушенных временем лицах сменилось на кровожадное. Несколько десятков пар поблекших глаз блеснули в сумраке подземелья, отдавая алым. Заунывному дуэту, отплясывающему в свете факелов с ветвями османтуса в руках, вторил хор десятка сухих голосов, сливаясь в однообразные завывания. В руках особи женского пола – по крайней мере, об этом свидетельствовало выцветшее некогда богато украшенное одеяние – блеснул кинжал. Обелиск, служивший жертвенным алтарем, вспыхнул голубым сиянием. Мерцавшие символы отделились от стылого отполированного камня, зависая над головой безвольно висящей на цепях жертвы. - Тяньчжэнь! Занесенная с кинжалом костлявая рука, украшенная нефритовыми браслетами, на мгновение застыла в воздухе, намечая удар, чтобы в следующее мгновение с убийственной точностью удариться о каменную глыбу в том самом месте, где еще недавно находилось сердце выбранного подношения для неведомых богов, высекая сноп искр. Под удивленный приглушенный возглас Сяо Хуа босс У рухнул вниз, более не удерживаемый стальными путами, жестко приземляясь прямо у ног своих несостоявшихся палачей. По пещере пронесся порыв ветра, смахивая потрескивающее пламя факелов и разбрасывая столпившихся в недоумении существ по сторонам. В воцарившемся мраке тихий шелест, сопровождающий каждый шаг беглеца, казался пугающе живым. Лю Сан, зажав уши руками, с побледневшим лицом бормотал нечто невразумительное, отмахиваясь от звенящих голосов. Панцзы беззвучно молился, благодаря таинственные силы, спасшие У Се от верной смерти. Ци Хэй с расползающейся по лицу ухмылкой следил за передвижениями босса У, точно зная, что тот следует чьим-то указаниям. Вновь вспыхнувшие неровным светом факела озарили скудными отблесками пламени погасший обелиск и одинокую женскую фигуру с зажатым в руке кинжалом, так и не вкусившим крови ускользнувшей жертвы.***
Цилин прижимал к себе У Се, минутой ранее свалившегося прямо на него, не пытаясь подняться с холодящего спину дна колодца. Тени, сведшие его с самым дорогим человеком и поспособствовавшие срыву ритуала жертвоприношения, на поверку оказались духами заточенных в коридорах и залах погребального комплекса детей, ставших жертвами, принесенными своими соплеменниками морскому божеству в обмен на спокойствие своего народа. Именно они пришли на помощь изведшемуся воину, указав секретный путь прямо к ритуальному залу. Именно они освободили У Се, проложив дорогу к спасительному забытому колодцу. Именно они укрыли от глаз существ оставшихся позади Ли Цзялэ и Чжай Синъяо. И все благодаря демоненку, растаявшему под теплой лаской наследника семьи У. Стоя по ту сторону моста, последнее, что ожидал увидеть Чжан, приближающуюся к нему и Ру Инъюэ тень, напоминающую распавшегося на миллионы крохотных капель ванляна. Вернувшийся демон выглядел сущим ребенком, вознамерившимся, во что бы то ни стало, спасти принявшего его человека. И за его спиной были десятки подобных детей, обреченных на вечные муки в стенах изощренной гробницы, ставшей убежищем для бессмертных тварей, некогда бывших людьми. В руках Сяогэ находился заветный ключ, способный снять оковы с Панцзы и команды Сяо Хуа, но он не спешил отпускать тяжело дышащего прямо в шею любимого, позволяя использовать себя вместо подушки. Ведь стоило прикрыть глаза, как перед ними вставал кинжал, направленный прямо в сердце того, кто стал для Цилина целым миром. Чувствуя же биение этого самого сердца, глухими ударами сотрясающего грудную клетку У Се, воин не мог заставить себя разжать руки и выпустить любимого из своих объятий. Даже насмешливый взгляд Ру Инъюэ едва ли способствовал пробуждению совести и возобновлению самоконтроля. Лишь слова У Се о том, что Панцзы где-то там, в ожидании своей участи, подвигли Чжана подняться на ноги, увлекая за собой потомственного расхитителя. Слившиеся воедино с царившим вокруг мраком тени колыхнулись, приближаясь к людям. План действий, разработанный на ходу, походил на сумасшествие в стиле Железного Треугольника, о чем не преминула заявить Ру Инъюэ. Использовать в качестве отвлекающего маневра блуждающие в лабиринте тени павших жертвами людских пороков и суеверий детей – такое могло прийти в голову только небезызвестным боссу У и Ван Панцзы. А еще Чжан Цилину, ставшему частью нерушимого трио и впитавшему в себя многочисленные трюки и совершенно безумные идеи этих двоих. Оставив объяснения на потом, Сяогэ мягко оттолкнул любимого к стене, оставляя на попечение демоненка и парочки духов, увивающихся вокруг У Се, словно настоящие дети, жаждущие родительской любви и внимания. Последовавшая за ним Ру Инъюэ действовала, на удивление, профессионально, передвигаясь короткими перебежками к тому месту, где стоял обелиск. По словам духов, именно на нем были начертаны символы, позволяющие отыскать последнее пристанище падших богов – захваченный ими небесный корабль, пришвартованный где-то за деревней. На самом деле, исходя из слов У Се и собственных знаний, Цилин предполагал, что таинственная Деревня Изначальной Пустоты, известная как Лофен, будет чем-то большим, чем выжженная пустыня в окружении испещренных пещерами скал. Унылое однообразное зрелище в принципе не вязалось с определением последнего пристанища смертных душ, готовящихся к перерождению в мире людей, известного по многочисленным трактатам, прочитанным Чжаном в тибетском храме. Бесшумно двигаясь вдоль выщербленных в стенах ритуального зала древних символов, по поверьям многих народов несущих в себе особый сакральный смысл, Цилин всматривался в лица команды Цзэ Юйчэня, отдающих меловой бледностью. Среди них ему удалось распознать осунувшееся, заросшее щетиной лицо Панцзы, о чем-то яростно спорящего с насмешливо усмехающимся Яньцзином. - Сяогэ, - довольно протянул подрывник, обрывая разгоревшийся спор на середине особо заковыристого ругательства, адресованного вальяжно развалившимся в паре шагов представителям клана Чжан. Коротко кивнув другу, Цилин указал за спины пленников: там, искусно скрываясь в сумраке, с хищным оскалом, расползшимся по иссушенному лицу, стоял жрец, еще недавно пробовавший на вкус кровь закованного в цепи У Се. Утробно рыкнув, стоило тому кинуться на вжавшегося в угол Лю Сана, несокрушимая сила Железного Треугольника нанес ответный удар, вбивая противника в каменный пол, пошедший изломанными трещинами от места приземления жреца к завибрировавшему обелиску. Глухой хрип сорвался с бледных губ, стальные когти метнулись к горлу Сяогэ, с явным намерением забрать с собой одну из заполученных погребальным комплексом жертв. Хрип резко оборвался, сломанная рука безвольно упала на павшее замертво тело. Неестественно повернутая голова стала достойным и очень скорым финалом… - Сяогэ, они хотели принести Тяньчжэня в жертву, - протараторил Панцзы, растирая натертую железным ошейником шею. Буквально впихнутый в руки подрывника ключ пошел по кругу, освобождая пленников. - Знаю. - Ему удалось сбежать… - Ага, удрал, поджав хвост, и бросил нас умирать, - а-Жэнь выглядел до нельзя довольным собственными словами, брошенными прямо в лицо невозмутимо застывшему рядом с Ваном воину. - Он в безопасности. - Что это? – Сяо Хуа пристально вгляделся в искаженное пространство, отвесив подчиненному смачный подзатыльник. - Духи, - просто пояснил Цилин, встречаясь взглядом с Ру Инъюэ – теперь у них был ключ. Духи выполнили свое обещание, обезопасив не только храбрую девушку из семьи Хо, но и дали шанс самому Сяогэ приблизиться к жрецу на достаточное расстояние, оставаясь незамеченным не только иссушенным полутрупом, но и людьми. Исключение, как всегда, составил Панцзы, обладающий той же прозорливостью, что и У Се. Один за другим соскальзывая в зияющий провал колодца, расхитители сталкивались с разросшимся в размерах демоном. Ванлян, внявший просьбе Цилина и собственным побуждениям, взялся за защиту У Се всерьез, оберегая ото всех, кто мог причинить мужчине хоть какой-то вред. И только с появлением Чжана и подрывника вернул себе прежнюю форму, прижимаясь всем телом к объекту своей привязанности, словно малое дитя. - Айя, Тяньчжэнь, ты снова напугал бедного старика Вана! Наблюдать за тем, как верный и эмоциональный Панцзы стискивает У Се в своих медвежьих объятиях – особое чувство, от которого Цилин не был готов отказаться ни за какие сокровища Вселенной. Расчувствовавшийся друг то и дело встряхивал наследника семьи У, причитая и ругая того одновременно, не забывая при этом костерить всех, кто попался ему на язык, особенно проходясь по Чжоу Жэню, получившему пятый подзатыльник к ряду от стоявших по обе стороны от него Яньцзина и Сяо Хуа. С грохотом встал на свое место огромный валун, некогда ставший потайной дверью в подземные лабиринты деревни. Кромешная темнота поглотила собравшихся в небольшом пространстве людей, неохотно отступая в дрожащих лучах карманных фонариков. - Яба? - Эти ходы выведут нас к подземной реке, - так и не дождавшись ответа со стороны Чжана, пояснила Ру Инъюэ, замыкая вытянувшуюся в цепочку процессию. Узкие коридоры ветвились подобно корням деревьев, уводя дюжину расхитителей вглубь подземелья, еще более мрачного, чем то, из которого им удалось сбежать. – В тайном месте нас ждут еще около двух десятков выживших. Чжан Цилин нашел нас в той гнилой пещере, а духи указали путь к ритуальному залу. - Так, мы попали в Деревню Изначальной Пустоты, о которой говорил Тяньчжэнь? - Да. - Айя, Сяогэ, как вообще так получилось, что к нам на помощь пришли духи? - Спроси его, - Цилин махнул рукой в сторону демоненка, трогательно вцепившегося в руку У Се. Демонстративно показав длинный язык зло рыкнувшему от недовольства Чжан Хайкэ, ванлян окинул в полголоса зубоскалящего а-Жэня беглым взглядом кроваво-красных глаз. - Я же говорил, что этот демон признал Тяньчжэня своим родителем, - назидательно заявил подрывник, подталкивая локтем немногословного друга. – Всегда слушай Ван Панцзы! - С чего он должен тебя слушать, жирдяй? Насмешливое фырканье и нечитаемый взгляд непроницаемо черных глаз стал ответом на возмущенное шипение Чжан Хайсин. - Стерва. Вид раскрасневшейся представительницы морской ветви Чжанов изрядно позабавил Сяогэ, стоило Яньцзину, как бы невзначай, обронить короткую фразу. После того, как Цилину стало известно имя несостоявшегося убийцы У Се, припертому к стенке Чжан Жишаню пришлось выкладывать куда более занимательные и значимые подробности той экспедиции, организованной получившими в свои руки наследника семьи У предприимчивыми братом и сестрой на исходе пятилетнего срока пребывания самого Цилина за Бронзовыми Вратами. И то, что после откровений председатель Цзюмэнь оказался жив и здоров, было поистине чудом, состоявшимся исключительно благодаря беспрецедентному дару убеждения босса У. Пропустив мимо ушей посыпавшиеся точно из рога изобилия жалобы, Сяогэ оставил право издеваться над влезшими не в свое дело дальними родственниками Ци Хэю. Тот с непревзойденным ехидством осыпал всю морскую ветвь Чжанов сомнительными комплиментами под аккомпанемент одобрительной поддержки Панцзы. Глава Цзэ от комментариев чинно воздерживался, хотя неприметная ухмылка, поселившаяся в уголках упрямо сжатых губ, лишний раз свидетельствовала о том, что брата и сестру Чжан никто в экспедицию не звал, и, увязавшись следом за командой Сяо Хуа, они успели хорошенько всех раззадорить своей чванливостью. - Кумир, там кто-то есть, - дрожащий голос Лю Сана, идущего бок о бок с У Се, разрушил воцарившуюся атмосферу, пробиваясь сквозь зычный хохот подрывника. Передернув плечами, Цилин кивнул, давая знак остановиться. Скользнув в боковой проход, он медленно выстучал короткое сообщение, давая понять притаившимся в незримом пространстве за истончившейся от времени стеной Ли Цзялэ и Чжай Синъяо о своем появлении. - Синъяо?! - Ли Цзялэ?! Нестройный хор голосов слился в единую какофонию звуков. Лю Сан, скомкано извинившись перед У Се, бросился к едва переставляющему ноги напарнику, буквально выхватывая его из рук программиста из семьи Цзэ. Присоединившийся к слухачу Хо Даофу нащупал пульс на исчерченной темными линиями сосудов шее, оборачиваясь к облокотившемуся на стену боссу У. - У Се? На невысказанный вопрос У Се отрицательно качнул головой, устало прикрывая затянутые мутной поволокой глаза. Цилин не сомневался, что самый дорогой человек держится лишь благодаря закаленной за десятилетия силе воли, а еще упрямству, не позволяя прошивающей каждую клеточку тела тьме завладеть своим разумом. Даже самому Чжану было непросто находиться в стенах древнего лабиринта столь длительное время. Внутренний зверь, подстрекаемый живущей в душе тьмой, жаждал насилия. И усмирять его приходилось неимоверными усилиями, удерживая контроль над самим собой. Едва ли подготовленный к подобному У Се был готов встретиться с сомнительным по своим свойствам и проявлениям божественным благословением, похожим на то, которым был награжден Цилин непальским божеством с момента своего рождения. Ободряюще сжав руку любимого, Сяогэ отстранился. Стараниями Хо Даофу бывший работник одиннадцатого склада стал выглядеть немного лучше, передвигаясь с куда большей самостоятельностью, чем несколькими минутами ранее. Каким образом пронырливому доктору удалось улучшить общее состояние Ли Цзялэ, воина интересовало мало. Как и бурное приветствие Цзэ Юйчэнем названного брата. - Идем, - пройдя мимо сияющего совершенно дурацкой улыбкой программиста и завалившего его расспросами главы девятой семьи, Цилин без оглядки двинулся дальше по коридору, оставляя любимого на попечение верного Панцзы и демоненка. До реки оставалось еще около ли, однако чувство надвигающейся опасности, свербящее под ложечкой, не позволяло ослабить бдительность. Чжан просто не мог позволить себе вновь подвергнуть жизни двух самых близких людей смертельному риску. Отдавая себе отчет в навязчивом желании развернуться и силой заткнуть рот дальним родственникам и верещащему Чжоу Жэню, Сяогэ продолжал двигаться вперед, пообещав себе разобраться с говорунами, как только вся команда окажется на поверхности. О спасении пленников, предназначавшихся в жертвы падшим богам, Чжан не жалел, но их неуемная энергия и чрезмерная болтливость раздражали. Даже Панцзы проявлял должное благоразумие, не вступая в полемику с заигравшимися в хозяев жизни Хайкэ и Хайсин. Хотя, пожалуй, длинный язык Чжоу Жэня все же лидировал. Его хотелось вырвать, чтобы неугомонный юнец знал свое место. - Это подземная река? Не удостоив Цзэ Юйчэня даже взглядом, Цилин выбрался к подножию крутого обрыва, нависающего над светящимся зеленоватым сиянием потоком. - Думал, что мифическая река должна выглядеть более впечатляюще. Как Стикс, например, - философски заметил Чжоу Жэнь, удостоившись свирепого взгляда Лю Сана, смотрящего с презрением и читающимся в глазах желанием отправить говорливого парня прямиком в разбивающиеся о каменный берег воды. - Можно подумать, ты там был, - сердито буркнул слухач, отвлекаясь на равномерный стук, вибрацией проходящий по земле. - Стук? - Кажется, он идет оттуда, - одухотворенный тем, что кумир поддерживает с ним разговор, Лю Сан ткнул пальцем в противоположный берег. – Тук-тук-тук, - медленно проговорил он, подражая услышанному звуку, - а потом стук ускоряется, прерывается и возобновляется вновь. - Это не азбука Морзе, - со знанием дела заключил Панцзы. – Какой-то древний шифр? Что скажете, Сяогэ, Тяньчжэнь? - Это болангу*3. - Сяо Хуа, ты уверен? - Мастер Хун учил меня играть на болангу. - Играть на болангу? Глава Цзэ, что вы хотите сказать? Ведь болангу – это всего лишь детская игрушка, - а-Инь испуганно захлопнул рот, прячась за спину Хо Даофу: слишком суровым выглядел человек в черном, насмешливо поглядывающий на незадачливого расхитителя из семьи Хо. - Хо Инь, верно? – с ехидной улыбкой протянул Хэй Яньцзин. – Почему бы тебе не попробовать сыграть с господином Цзэ по возвращению? - Сяцзы! - Ай-ай, ну, что вы такие кислые, - скинув с себя маску примерного человека, Ци Хэй провокационно подтолкнул локтем замершего Цилина. – А, Яба Чжан? Хочу посмотреть на твою улыбку, - нахально протянул наемник, игнорируя недовольное шипение Хайсин и переполненные ядом комментарии Хайкэ. – Скажи, ты скучал по мне, а? - Нет. - Ну, что ты за человек такой, Яба Чжан?! – капризно посетовал он, панибратски закидывая руку на плечо воина. – Совсем забыл своего старинного друга. - Сяцзы! - Ну-ну, Хуа-Хуа, наша совместная история насчитывает несколько десятков лет. Да, Яба Чжан? - Яньцзин… - Айя, отвали-ка от нашего Сяогэ, - за шкирку оттащив посмеивающегося Ци Хэя от друга, жестко припечатал подрывник. - Панцзы… - Будешь знать, как распускать свои руки, - не скупясь на ругательства, продолжал негодовать Юэбань, вталкивая давнего знакомого в руки главы Цзэ. – Вот, Сяо Хуа, забирай-ка своего господина хорошего. Прикрыв глаза, Сяогэ медленно выдохнул: устроенный парочкой так и не повзрослевших расхитителей балаган начинал утомлять. И если мотивы Панцзы для подобных разборок были более чем очевидны, то поступок Яньцзина, как ни посмотри, казался совершенно идиотским. Тот часто позволял себе некоторое панибратство, однако… Додумать Цилину не дали теплые пальцы, прошедшиеся по руке вверх, останавливаясь на плече. - Сяогэ? Кивнув в ответ на невысказанный вопрос, воин на ощупь нашел вторую руку любимого, отбивая на тыльной стороне кисти короткое сообщение: у них был ключ, оставалось лишь отыскать выход из погребального комплекса. - Как ты? – воспользовавшись моментом всеобщего помешательства на своей персоне – благо, никому больше в голову не пришло лапать его на глазах У Се – Чжан заглянул в затянутые белесой пеленой родные глаза. Теперь он был безмерно благодарен Панцзы и Яньцзину за разгоревшуюся перепалку, как и за несколько в мгновение пролетевших минут в мнимом уединении с У Се. - В порядке. Я рад, что ты спас всех этих людей. Семьи Цзэ и Хо понесли большие потери в этой экспедиции. Но, Сяогэ, ты видел Ци Юя? - Нет. Хочешь встретиться с ним? - Не знаю. Я и Ци Юй… - Ты – это ты. - Хах, разумеется. Вот только… - У Се, ты не Ци Юй. Ты – это ты. - Кажется, у нас появилось слишком много подозреваемых. Сяогэ содрогнулся: улыбка, скользнувшая по лицу У Се, совершенно не вязалась с модуляциями, выдаваемыми звенящим от напряжения голосом. Словно самый дорогой и любимый человек всерьез решил, что именно он стал виновником множества смертей. Словно он видел себя кем-то другим… - Чжан Цилин. Чертыхнувшись сквозь зубы в стиле Панцзы, воин обернулся к девушке из семьи Хо. Ру Инъюэ стояла всего в паре шагов, скрестив руки на груди. В ее глазах отражалась решимость сделать последний шаг. И поднаторев в интерпретации человеческих эмоций, Цилин прекрасно понимал, о чем та думала последние пару часов, проведенных в компании известного в некоторых кругах молчуна из клана Чжан. Та же влюбленность, скрытая за ширмой сосредоточенности, что некогда была адресована ему Хо Лин. В то время заподозрившим девушку в романтических чувствах к а-Куну был У Саньшэн, теперь он и сам прекрасно видел их в прищуренных глазах напротив. - Босс У, могу я поговорить с Чжан Цилином наедине? Есть вещи, которые касаются только нас двоих. - Как хочешь… - Нет. - Сяогэ? - Что, нет? - Нет, У Се никуда не пойдет, - под ликующий посвист Яньцзина твердо пояснил Цилин. – И нет на все то, что ты хотела мне сказать. - Но, Чжан Цилин, ты не знаешь, о чем я… - Нет. - Ты честен. Возьми, - нефритовая пластинка с древними письменами взмыла в воздух, перехваченная Чжаном. – Втроем вы лучше разберетесь, что к чему. Рада, что у меня есть шанс поработать совместно с Железным Треугольником. И жаль, что я опоздала. - Айя, сестренка Инъюэ, невозможно опоздать на поезд, на который не существует билетов, - с веселой непосредственностью назидательно изрек Панцзы, подмигивая друзьям. – Ну, разве что, он был единственным в своем роде. - Ван Панцзы, ты!.. - Господин Пан заботится о сестренке, только и всего, - зычный смех Юэбаня позволил Цилину сконцентрироваться на деле – связь Железного Треугольника затрепетала от всколыхнувшейся в душе Чжана благодарности к одному несносному подрывнику, отстаивающему его и У Се. В беспокойстве за самого дорогого человека больше не было нужды – Панцзы ясно дал понять, что позаботиться о лучшем друге, даже если в голову Ру Инъюэ взбредет силой или хитростью забрать себе единственный в своем роде «счастливый билет». - Чжан Цилин, где остальная команда? – стоило дебатам сойти на нет, как Цзэ Юйчэнь вновь взялся за бразды правления, менторским тоном раздавая указания направо и налево – весть о полутора десятках спасенных людей из его экспедиционной группы явно взбудоражила разум ученика мастера Хуна. Путь, проложенный духами к тайной пещере, петлял вдоль несущегося в неизвестность потока, уходя наверх, прямиком в заросли колючего кустарника. Предложение Сяо Хуа – разделиться – было отклонено, твердо обозначившим свою позицию Цилином. Вновь терять из виду У Се и Панцзы до выхода из погребального комплекса он не собирался, ни при каких обстоятельствах. Нефритовая табличка, холодила кожу, плотно прилегая к ней в том самом месте, где проходили линии татуировки. Потеря ключа могла лишь усугубить и без того патовую ситуацию. Даже одного взгляда на витиеватые символы хватило, чтобы понять: до выхода еще далеко. Предстояло отыскать не только его, но и постичь смысл начертанного на ключе. Видя же, насколько изнеможенными выглядели люди, глядя на Ли Цзялэ, больше походившего на оживший труп, чем на живого человека, у Сяогэ не оставалось никаких сомнений в том, что спасение из лап темной энергии, окутавшей гробницу, станет настоящим чудом. И это чудо придется создавать буквально из ничего, собственными силами, рассчитывая на себя и поддержку любимого и друзей. Как бы ни были велики знания, вложенные в его голову учителями и мастерами клана Чжан, Цилин признавал, что на этот раз бесчисленных навыков и знаний может быть недостаточно, чтобы спасти не только близких людей, но и всех тех, кто выжил и нуждался в спасении наравне с ними. Легкое дуновение ветерка, пронесшегося над головами расхитителей, с шумом воссоединившихся в скрытой в стенах своеобразной тюрьмы потайной комнате, заставило сердце несокрушимой силы Железного Треугольника пропустить удар: на них всех объявили облаву, отрезав все возможные пути к отступлению. _____________________________________________________________ Комментарий к 49 главе: И снова задача по спасению незадачливых расхитителей легла на плечи Сяогэ. Кто-то может сказать, что при таком количестве народа, авторы работают лишь с двумя-тремя действующими лицами. Да, это так. Ну, во-первых, это не новость: всегда существуют главные действующие лица и массовка, вставляющая по два слова от силы. Во-вторых, все еще будет. Почему же авторы отринули на задний план даже У Се и Панцзы? Как мы и говорили, их время еще придет. Массовка, разумеется, останется массовкой, но полюбившиеся герои – У Се, Панцзы, Хо Даофу, Ци Хэй, Сяо Хуа, Лю Сан и Ли Цзялэ – обязательно проявят себя. Возможно, уже в следующей главе. Как же так получилось, что в Сяогэ влюбилось сразу столько людей? А почему, нет? Автор оригинального цикла никогда категорично не заявлял, что в Цилина никто никогда не влюблялся. Тому было просто не интересно, и только. Теперь же у него есть У Се, однако почему бы не показать так же и тех, кто успел влюбиться в красивого и холодного воина из клана Чжан? Что касается других Чжанов, то и они играют во всем этом безобразии далеко не последнюю роль. Подождите, и сами все узнаете. Как бы там ни было, именно эта глава стала для нас знаковой. Сложно объяснить почему, но авторы вложили в нее много сил. И теперь нам бы хотелось узнать мнение читателей, насколько интересной получилось продолжение истории. P.S. 1: суть красного (алого) цвета заключается в энергии и мощи. Красный цвет – символ крови и инстинктов, фундамента выживания и торжества жизни в дикой среде. Это стихийный поток дикой силы. Это торжество мира материального над миром духовным. Красный цвет также является символом надежности, мощи, храбрости, амбиций и вечной молодости. В свою очередь черный цвет символизирует твердость убеждений, исключительность и загадочность. Часто черный цвет свидетельствует о непроницаемом характере, стремлении доминировать, жесткости, трауре или тревоге. Золотой цвет символизирует сияние, богатство, славу, победу, мудрость, опыт. Однако есть и негативные аспекты символики золотого цвета, такие как грусть или мученичество. P.S. 2: серебряный цвет подчеркивает стремление к совершенству и самопознанию, внутреннюю силу и совершенство. Розовый цвет символизирует обольщение, чистоту, преданность, отзывчивость, но также является символом потребности в привязанности и безопасности (чувства защищенности). Темно-синий цвет – это порядок, несгибаемость, власть, наущение, уважение, рассудительность, интуиция, одаренность. P.S. 3: бирюзовый цвет символизирует доверие, преданность, идеализм, подчеркивает силу характера. Серебристый может быть символом не только внутренней силы, но также символизировать чистоту и благородство. P.S. 4: кроме всего прочего золотой цвет является символом знатности и власти. Сиреневый цвет – символ тщеславия, незрелости, самоуверенности, но при этом жажды власти, завышенных амбиции, желания выделиться. Лавандовый цвет – символ подчеркнутой женственности и интуиции, высокомерия и артистизма. P.S. 5: Давайте, немного поговорим о прозвище Чжан Цилина, которым в этой истории его называет босс Бэй: 阿坤 [ā'kūn]. Итак, на самом деле, записываться оно должно не «а-Кун», «а-Кунь», то есть «Девочка» (либо, как ни странно, «Моя Императрица», что, конечно же, вряд ли), поскольку иероглиф 坤 обозначает женское начало. Но авторы решили остановиться на первом варианте просто потому, что так нам больше нравится. Почему же многие недалекие личности называют Чжан Цилина таким унизительным прозвищем? Вероятно, из зависти. Он сильный, но красивый, и даже утонченный. Кожа достаточно бледная, нет рельефных мышц (ну, не вяжется у недалеких людей нечеловеческая сила и отсутствием выраженных кубиков и бицепсов, из которых, по их мнению, и берется сила), да еще и одевается (если судить по экранизациям, разумеется) в довольно-таки обтягивающую одежду. Авторы как вспомнят его штаны в Записях (да и в остальных экранизациях), так недоумевают, как в них вообще можно активно двигаться. Ну, да ладно, дело вкуса. Поэтому завистники решили хоть так повысить собственную самооценку, единогласно назвав Чжан Цилина девочкой. Примечания: 1. Хорайский эликсир – вариант ретроактивного бессмертия, воплощенного под этим названием в серии игр Touhou Project, в частности в восьмой игре Imperishable Night. Хорайский эликсир был создан лекарем с Луны по имени Эйрин Ягокоро и назван в честь Кагуи Хорайсан – бывшей принцессы лунных жителей (расы разумных существ, живущих на Луне). Суть Хорайского эликсира сводится к следующему: «тот, кто выпьет этот запретный эликсир, перестанет стареть, болеть и не сможет умереть. Человек или иное существо продолжит быть уязвимым, каким был, но любая рана будет заживать, смертельные же раны будут восстанавливаться в считанные дни. Полное уничтожение вызовет лишь полное восстановление». В этом и заключается отличие ретроактивного бессмертия от других его вариантов. Существо называется биологически бессмертным, если способно умереть только насильственно, но оно не стареет и не болеет. Истинное бессмертие – это когда существо не может умереть, и его нельзя убить, если не отыскать его ахиллесову пяту. Если же такой «пяты» нет, то речь пойдет о фундаментальном бессмертии, когда бессмертное существо является неотъемлемой частью мирозданий и не может быть отделено от него посредством смерти (хотя может и не существовать в одном и том же состоянии вечно, а вместо этого реинкарнировать или обратиться к ретроактивному бессмертию). Истинным бессмертием чаще всего обладают боги. Ретроактивное бессмертие – особый вид бессмертия, как такового. Существо с такой разновидностью бессмертия можно убить, но его смерть остается лишь вопрос времени, ведь, в конце концов, оно оживет. Важно отметить, что данный троп никак не связан со сверхъестественной регенерацией – обладателя данной способности можно ранить, калечить, истязать. Он восстановит своё тело только тогда, когда он умрёт (или когда подвергнется тому, что для обычного человека означало бы смерть). Однако в некоторых случаях за каждое такое воскрешение может взиматься очень страшная цена, как и за саму возможность заполучить такой вариант бессмертия. P.S. 1: в литературе и кинематографе существует еще так называемое средство Макропулоса, продлевающее жизнь живого существа сверх установленных природой норм. Некоторые варианты ограничиваются прибавкой от 100 до 200 лет жизни, другие позволяют жить до тех пор, пока кто-нибудь не убьет указанное живое существо, раздобывшее чудодейственное средство. Так же средство Макропулоса может включать в себя отличную регенеративную способность или сверхчеловеческие способности (может и все вместе). При этом такое чудодейственное средство позволяет существу жить полноценной жизнью, не обращаясь в нежить или какого-нибудь монстра. Ну что, уважаемые читатели, Вам ничего это не напоминает, а? P.S. 2: почему вдруг авторы пустились в такие дебри? Подождите, и сами все узнаете. Почему мы взяли название эликсира бессмертия из серии компьютерных игр? Как бы забавно это не звучало, но во всех мифах и легендах, не считая философского камня, эликсир бессмертия называется по-разному (даром богов, живой водой, проклятием бессмертных и т.д.), но мы все-таки решили использовать существующее оригинальное название. 2. Османтус сладкий – род вечнозелёных лиственных цветковых растений с блестящими листьями и душистыми соцветиями из семейства маслиновых. В запахе османтуса сладкого преобладают легкие фруктовые нотки, нечто среднее между персиком или абрикосом, медом и ароматными травами. Согласно китайской мифологии, сладкий османтус растет на Луне и его бесконечно (каждый день) срубал совершенствующий даос, нарушивший даосские заповеди, У Ган. Однако сильное дерево никогда не погибает, распуская свои цветы каждую земную осень. С этой легендой связан Праздник середины осени. Именно во время проведения Фестиваля середины осени жителям Китая разрешается отдыхать у цветущего османтуса, история посадки которого насчитывает более 2500 лет. 3. Болангу (拨浪鼓 [bōlànggǔ]) – погремушка-барабанчик, одна из самых старинных традиционных игрушек для детей в Китае. Так же используется в качестве музыкального инструмента. ---------- С уважением к читателям, Pushok Mandarin и Mandarinoviy Pushistic ---------- С уважением к читателям, Сюньлу ---------- С уважением к читателям, Хико Сэйдзюро и Изабелль