«Мир поделен злом и добром,
Очень непросто в нем быть королем,
И, как ни странно бывает порой,
Не разобраться кто шут, кто король.
…
Счастье не вечно, слава слепа,
А королей выбирает толпа.
Мы вызываем судьбу на дуэль,
Нам наплевать кто охотник, кто цель»
(A.Alexandrin, S. Lee, A.Postolenko – Короли ночной Вероны;
из рок-оперы Roméo et Juliette, de la haine à l'amour, caver)
Цилин ощущал спиной нагретую солнцем стену: странное, чужеродное тепло просачивалось сквозь одежду, впитываясь в кожу. Затаив дыхание, воин отслеживал напряженным взглядом тень бродящего в нескольких шагах за углом узкого проулка высокого смуглого уйгура*(1), представляющего собой местную власть, поставленную на стражу от посторонних любопытных глаз нетронутого района старого Кашгара, где по стечению обстоятельств оказалось железное трио. Новый виток приключений начинался с палящего солнца, песочной пылью оседавшего на языке, забивающей глаза и нос, резкого запаха индийских благовоний, от которых начинало першить в горле, и проклятий старых уйгурок, снующих по воскресному базару. Оставшаяся позади крепость Чжанби вместе с таинственной гробницей последнего правителя династии Цзинь и сбежавшим Ци Юем утратила свою привлекательность, стоило на дисплее телефона У Се высветиться сообщению от Ли Цзялэ с просьбой о помощи. На звонки ни бывший сотрудник одиннадцатого склада, ни слухач, ни троица юных расхитителей, еще совсем недавно с восторгом делящаяся первыми впечатлениями о Цзинхуне, не отвечали. Короткий текст содержал только три латинские буквы и координаты, указывающие на точку последнего пребывания команды – старый Кашгар. На автобусе из Цзиньчжуна в Ланьчжоу, четырехчасовой перелет из международного аэропорта Чжунчуань в Каши и пеший переход по улицам нового Кашгара до неспешного течения реки Тумен – путь, проделанный Железным Треугольником, бросившим все свои дела ради помощи людям, прочно обосновавшимся в их жизни. Воскресный рынок встретил гостей города шумом, пестрыми коврами, расписной керамикой, поделками из дешевого нефрита, самосой*(2) и чореком*(3), ароматом жареного мяса, картофеля и специй, призывами на уйгурском и китайском языках, сплетающимися в неравномерный гул. Это место походило на улей с множеством сот, а еще на границу или демаркационную линию: с одной стороны среди неказистых одноэтажных практически примыкающих друг к другу глиняных домов, стены которых были облицованы изразцами*(4), похожих скорее на театральные декорации, петляли улочки, сходящихся в одну точку у крепостной стены, где красовалась недостроенная китайская пагода; с другой – ряд гранитных ступеней вел к разваливающимся на глазах заброшенным глинобитным трущобам, огражденным несколькими неприметными табличками на входах и выходах из неугодного района. Рынок стоял точно посередине, занимая площадь между двух расходящихся и сливающихся воедино дорог, словно потоки одной реки, на берегу которой возвышался старый Кашгар. Пожалуй, такого количества представителей местной власти в лице офицеров правопорядка Цилин не видел уже давно. Его ни раз и ни два преследовали затянутые в форму здоровенные лбы, а потому отслеживать их в толпе вошло в своего рода привычку, оберегающую от излишних проблем. Обойдя запретный район несколько раз, воин был вынужден признать, что попасть туда можно только через «парадный вход». Даже осмотр трущоб с высоты колеса обозрения, куда нерушимое трио под благовидным предлогом затащил Панцзы, едва ли разрешил возникшую дилемму. Координаты, указанные Ли Цзялэ в сообщении с просьбой о помощи, определенно, находились где-то среди полуразрушенных глинобитных строений. Практически в самом центре окруженного полицией района. Точка на спутниковой карте упрямо указывала на одно из зданий, в котором У Се без колебаний признал мечеть. С наступлением вечера над старым Кашгаром зажглись сотни фонарей, подсвечивающих опечатанный район. Подрывник зачаровано смотрел на их переливы, вполголоса матерясь и требуя у набежавших полупрозрачных облаков объяснений происходящему. У Се въедливо изучал выторгованную на рынке карту города, предоставляя Сяогэ самому решать, чем заняться, пока составленный на коленке план можно будет реализовать с наименьшими вытекающими из сумасбродных идей железного трио последствиями. Три комплекта удобной и привычной одежды, надежно запрятанной на дне рюкзака вместе с двумя десятками чореков и несколькими бутылками воды, немного оттягивали плечи, напоминая о предстоящей вылазке. Боссу У пришлось мобилизовать все свое обаяние и подключить актерское мастерство, чтобы заполучить наименее расшитые и привлекающие внимание чапаны*(5), тюбетейки*(6) и избитые мелкими дырами широкие шаровары, до этого явно хранившееся в никому ненужных сундуках местного пройдохи-торговца, в то время как представленные на рынке товары отличались своей вычурностью и яркостью, притягивая взгляды туристов. Итогом маскарада и разыгранного перед стражами правопорядка спектакля, где У Се и Панцзы с азартом и непревзойденным мастерством отыгрывали свои роли, пока Цилин висел на подрывнике, изображая то ли труп, то ли мешок с рисом, стала самая настоящая истерика, сразившая хмурого уйгура и его плюгавого напарника-ханьца. Подпирая спинами стены и протирая штанами грязные ступени, оба офицера бились в истеричном смехе, то и дело срывающемся на плачь с подвываниями. Чжан, действительно, не представлял, что такого смешного было в словах и действиях У Се и Панцзы, но подозревал, что все дело не только в мастерской актерской игре. Бег по узким проулкам, местами заваленным осевшими глиняными стенами и кусками отколотой плитки, в подсвечиваемых фонарями сумерках от внезапно пришедших в себя охранников, ознаменовал маленькую победу Железного Треугольника. И теперь Сяогэ приходилось жаться к нагретым солнцем стенам, сливаясь с царившей вокруг темнотой, надеясь на то, что его сообщникам удалось укрыться от представителей правопорядка, пока он взял на себя роль подсадной утки. Длинный подол чапана откровенно мешал, ноги путались в мешковатых широких штанах, держащихся на завязанном сложным узлом поясе, и Цилин до зуда на коже желал избавиться от неудобной одежды, как только дюжине стражей правопорядка надоест слоняться по грязным улочкам, то и дело спотыкаясь о горы мусора и натыкаясь на ничем непримечательные развалины глинобитных уйгурских домов. Подтянувшись, воин ловко взобрался на уцелевшую плетеную из палок и пахнущую навозом крышу, наблюдая за тщетными попытками парочки офицеров сориентироваться в переплетении однообразных улиц. Бесцельно побродив взад вперед рядом с фасадом задания, послужившего Чжану укрытием, оба мужчины решительным шагом направились в сторону выхода, на ходу выкрикивая в рации заковыристые ругательства, часть из которых звучала знакомо. Так или иначе, но железному трио негласно позволили остаться в заброшенном районе до наступления утра, пока охрана с новыми силами не ринется на их поиски с привлечением дополнительных человеческих ресурсов. Связь вела Цилина, увлекая вглубь полуразрушенного закрытого для посещений района. Еще пару лет назад, по словам одного из торговцев, с которым У Се сумел завязать непринужденную беседу о старом Кашгаре, глинобитные кварталы населяли местные жители, положившие свою жизнь на сохранение памяти своих предков, на сохранение культуры и быта канувшего в небытие государства. Но в один день все изменилось: люди, населявшие мозолящий взгляд местной власти район, пропали, растворившись в ночи, а сам район оцепила полиция, расставив у каждого входа и выхода по несколько офицеров и табличек с предупреждающими надписями. Складывалось впечатление, что некто просто не хотел огласки случившегося, и дело было вовсе не в предстоящей перестройке. - Сяогэ? Воин приветственно кивнул двум теням, вынырнувшим из-за угла угловатого здания. - Ушли? – полушепотом пробасил Панцзы, с опаской поглядывая по сторонам. - Ушли, - утвердительно хмыкнул Цилин. – До утра, - счел за необходимое уточнить он, ловя на себе задумчивый взгляд. – У Се? - Они, действительно, все исчезли, Сяогэ. Мы побывали в нескольких домах. Их хозяева явно не намеривались покидать свои жилища ради чьей-то прихоти. Кто-то исчез, так и не доварив ужин или завтрак. Кто-то занимался стиркой. Кто-то разжигал тандыр*(7). И, словно по волшебству, все покинули свои дома, а после бесследно исчезли. - Одно не пойму, что здесь забыли археологическая группа и Улай со своими дружками? Разве речь шла не о гробнице большой шишки из Кенхунга*(8)? - Ну, изначально они планировали вскрыть гробницу тохаров, - криво усмехнулся босс У. – Позже узнали, что речь пойдет о захоронениях древних дайлэ*(9). Кажется, наниматели не слишком вдавались в подробности, когда организовывали экспедицию к берегам Меконга у подножия хребта Тангла. Несколько мелких захоронений не в счет. Возможно, археологическая группа обнаружила что-то, что привело их в Кашгар. Хотя прямой связи между Кашгаром и Кенхунгом нет, кроме периода правления династии Цин, когда многие мелкие княжества и государства были завоеваны маньчжурами и вошли в состав империи Цин. Другой вопрос, как им удалось проникнуть в закрытый район города? - Тяньчжэнь, а ты не думал, что это ловушка? - Возможно. Хо Сюсю со своей помощницей и Ло Цюэ уже направились в Цзинхун. Но, если предположить, что сообщение отправил Ли Цзялэ, то у нас нет времени на проверку достоверности полученных сведений. Придется рискнуть. - Мы просто обязаны рискнуть, - с самым серьезным видом кивнул Панцзы. – Уверен, Сяо Хуа и Яньцзин прекрасно проводят время вдвоем в поисках гробницы Мо-ди. Во времена Тамуто я и не предполагал, что из них выйдет отличная команда. Я даже не предполагал, что из нас троих выйдет команда, если на то пошло. - Ударился в ностальгию? – хмыкнул босс У. – Стареешь. - Мы пришли, - сверившись с точкой на спутниковой карте, оповестил мужчин Сяогэ: развалины мечети высились посреди заросшего кустарником пустыря, уцелевшими оставались лишь арочный вход и южная стена, облицованная осыпающимися изразцами. - Кажется, здесь кто-то побывал до нас. Цилин посмотрел в указанную У Се сторону, сдвигая брови: оставленный за углом ближайшего дома рюкзак напоминал ему о Сиша и Городе Грома. Изучив находку, воин незаметно выдохнул: он бы совершенно не удивился, обнаружив на оставленных кем-то вещах бирку с имением потомственного расхитителя или «призрака с кассеты», как окрестил однажды Ци Юя подрывник, но, не найдя никаких доказательств вмешательства назойливого расхитителя из семьи Ци, почувствовал облегчение. - Может, какой-нибудь заблудший турист? – предположил пузо и душа Железного Треугольника, в глазах которого читалось сомнение в собственных словах. - Это не все, - покачал головой У Се. Проследив взгляд любимого человека, Чжан передернул плечами, сбрасывая с них невидимые оковы тревожного предчувствия: детская игрушка на пустыре рядом с разрушенным храмом смотрелась неправильно, выделяясь на общем фоне своей незапятнанностью, не смотря на толстый слой скопившейся на ней грязи. - Ребенок? – недоуменно переспросил Панцзы, недоверчиво посматривая на находку в руках лучшего друга. – Ну, здесь же жили целые семьи, не так ли? - Этой игрушке, по меньшей мере, полторы тысячи лет, - со знанием дела заключил У Се, неосознанно заставляя Сяогэ восхищаться собой: воин был непосредственным свидетелем того, как наивный и неуклюжий наследник пятой семьи постепенно учился реализовать свои теоретические знания на практике, приобретая бесценные навыки работы «в поле», хотя и пропустил момент становления умудренного опытом босса У. И каждый раз, стоило дорогому человеку начать блистать, демонстрируя нетривиальный ум, Цилин не мог отделаться от мысли, что ему, действительно, повезло встретить такого невероятного во всех отношениях человека на своем пути, как повезло и в том, что тот оказался еще большим упрямцем, чем он сам. - Наследие уйгуров? - Нет, - возразил светлый ум Железного Треугольника. – Панцзы, тебе ничего не напоминает эта игрушка? Сяогэ? - Слоновая кость, - длинные пальцы сами собой прошлись по изящно выполненному лицу куклы, стирая грязь. – Бусины дзи*(10), - внимание воина привлекли несколько вписанных в кукольное нарисованное ожерелье бусин, изрисованных мелкими символами. - Карп. Сяогэ кивнул, понимая, о чем пытался сказать подрывник: в качестве центрального звена-амулета в ожерелье куклы было использовано изображение тибетского карпа. - Должно быть, семья, которой принадлежала кукла… - Думаю, она никому не принадлежала, Панцзы. - Команда Лю Сана? – вскинул брови Юэбань. - Возможно. - Идем, - аккуратно положив странную находку в рюкзак и завалив ее кучей неудобного тряпья, скинутого Цилином как только охрана закрытого района потеряла к нерушимому трио интерес, воин приблизился к арочному входу, обводя пальцами выступающие участки сохранившейся кладки, ощущавшиеся более древними, чем разрушенная мечеть. - Что-то не так? Похоже, его замешательство не укрылось от проницательных глаз У Се, теперь смотрящего на своего любовника со смесью серьезности и непонимания. Качнув головой, Чжан коротко улыбнулся, показывая тем самым, что никакой опасности, кроме возвращения офицеров охраны с подкреплением, пока нет, и любимому человеку не стоит беспокоиться за него, за Панцзы или за самого себя. Убедившись в отсутствии ловушек, Цилин сделал шаг в темноту: сложившиеся каскадом стены осели, образуя узкий коридор, уходящий вглубь древнего сооружения. Луч карманного фонарика лизнул холодные камни, высвечивая преградившую проход накренившуюся колонну, некогда служившую опорой для купола и основой арочного перекрытия, отразился от растрескавшихся терракотовых плит, покрытых затейливой орнаментальной вязью, сочетающей в себе геометрию и растительные мотивы, и, наконец, уперся в нишу правильной формы с противоположной от входа стороны. Легко лавируя в развалинах мечети, Сяогэ бесшумно добрался до ниши, осматривая ее изнутри: треснувшее арочное перекрытие, раскрытый некогда позолоченный полукупол, в настоящее время представляющий собой искореженное нагромождение камней, местами покрытых золотистым напылением и красочными узорами. Пальцы привычно ощупали каждый цунь кладки, достигая грязного пола без единого отпечатка, кроме тех, что оставил сам воин. Обведя стыки усеянными мелкими шрамами подушечками пальцев, Чжан скривил губы в удовлетворенной усмешке: угол одной из плит поддался давлению, немного западая вперед. Еще мгновение назад казавшаяся монолитной стена неспешно сдвинулась с места, подняв столб пыли. Пол задрожал, с каждым щелчком опускаясь все ниже. Вытянутая лестница на семь ступеней ударилась о твердую поверхность. В лицо Цилину ударил затхлый воздух подземелья. - Ого! – присвистнул подрывник. Сяогэ чуть повернул голову, ощущая теплое дыхание друга за своим плечом. Глаза Юэбаня с расширенными зрачками неотрывно смотрели в подсвечиваемую фонариком воина темноту, практически не мигая. Почувствовав, что за ним наблюдают, пузо и душа Железного Треугольника широко ухмыльнулся, демонстрируя большой палец и даже не думая отстраняться. Рядом с ним пыхтел У Се, разглядывающий сложный орнамент на ближайшей пошедшей глубокими трещинами терракотовой плите. Потомственный расхититель казался увлеченным новым открытием настолько, что не замечал очевидного шуточного подстрекательства со стороны Панцзы. - Кажется, что эта стена намного старее, чем остальные, - вынес вердикт босс У. - Ммм… Тоннель, обнаруженный Цилином, больше походил на подземелье замка. Мощные арки поддерживали затянутый паутиной тяжелый свод, по обеим сторонам коридора тянулись ряды прикрепленных к выступающим из стен колоннам почерневших от копоти чаш. На пробу чиркнув колесиком протянутой У Се зажигалки над одной из них, воин убрал руку дальше от моментально вспыхнувшего ярко-зеленого пламени. С другой стороны тоннель осветился красновато-желтым подрагивающим светом от зажженного Панцзы светильника. Свисающая с потолка на длинной цепи широкая чаша задрожала, разгораясь равномерным синим заревом, отчего пространство вокруг приобрело искаженные очертания, затянутое маслянистым дымом и искривленное причудливо изломанными светотенями. - Что это? Круглый зал встретил нерушимое трио несколькими постаментами, на которых возвышались глиняные расписанные причудливыми узорами сосуды, наполовину заполненные водой и песком. Массивные двери, напоминающие уменьшенную копию Бронзовых Врат, подсвечивались обрамляющим золотистым сиянием. Свод украшали колокольчики из бронзы. Стены расчерчивали глубокие равномерно нанесенные канавки шириной в три человеческих пальца, от них по полу, переплетаясь между собой и образуя странный символ, отходили борозды, достигающие дверей. - Я уже видел такое однажды, - вместо Чжана ответил У Се. – Когда охотился за Небесными дарами и попутно изучал мастерство клана Чжан. - Тяньчжэнь, хочешь сказать, что это гробница какого-то Чжана или за этими дверями спрятано несколько Небесных даров? - Мы можем это проверить, - вмешался Цилин. Сама мысль о том, что за дверями может находиться один из проклятых Даров, способных лишить его памяти, способных лишить всего, что у него было, неимоверно пугала. Но если оставалась хотя бы крошечная вероятность нахождения по ту сторону массивной светящейся преграды тех, кого Сяогэ считал близкими людьми, он не имел права рисковать их жизнями, чтобы оградить себя от возможной боли и разрушения. - Как? – заинтересованно буркнул подрывник. - Под сосудами есть отверстия, - снова заговорил У Се. И Цилин почувствовал зарождающуюся в сердце искреннюю благодарность: на своем жизненном пути он нарушил достаточно установленных предками правил, поэтому переживать о чем-то подобном не имело особого смысла, но до сих пор не мог толком объяснить устройство того или иного механизма, особенно когда дело касалось собственного клана. - Вся сложность в том, чтобы соблюсти баланс. Содержимое каждого из сосудов заполняет воздушное пространство под опорой, тем самым выдавливая на поверхность раскаленную магму. Магма поступает в зал по желобкам на стенах, стекает в борозды, нагревая пол и активируя скрытый в нем механизм, реагирующий на изменение температуры. Под створками дверей проходит слив, по которому магма затекает обратно в резервуар, открывая несколько стоков, выводящих песок и воду из воздушного пространства. Судя по количеству воды и песка в сосудах, после создания ловушки некто дважды вскрывал эти двери. - И в чем заключается ловушка? - Нарушение баланса, - отстраненно пояснил Чжан. - Если нарушить баланс, то этот зал превратится в бурлящее жерло вулкана. Чем громче перезвон колокольчиков, тем сильнее нарушен баланс, и тем выше вероятность срабатывания защитного механизма. - Значит, - медленно протянул Панцзы, - если содержимое сосудов закончится, то… - То это место будет запечатано, - закончил за друга воин, наклоняя ближайший сосуд. Тонкая цепочка, тянущаяся между ним и основой, натянулась, позволяя воде и песку стечь в открывшееся отверстие. В нескольких шагах от него то же самое проделывал У Се, сосредоточено сканируя взглядом тонкую струйку воды и песка. - Ого, работает! – вопль пуза и души Железного Треугольника отразился от свода, заставляя звенеть бронзовые колокольчики. Первые два светящихся алых ручейка побежали вниз, заполняя борозды в полу. - У Се. Панцзы. Указав на следующие два сосуда, Цилин перешел к крайнему в первом ряду, повторяя нехитрую манипуляцию. - Быстрее, - поторопил он мужчин. Борозды одна за другой заполнялись кипящей магмой, извиваясь и разрисовывая зал знакомым символом, не оставляющим сомнений в том, что перед железным трио вновь возникла тайна, напрямую связанная с кланом Чжан. Тихий мелодичный перезвон завораживал, не нарастая и не затихая – звуча именно так, как надо. - Все, - выдохнул Панцзы, опуская на место последний сосуд. Массивные створки засветились сильнее, напитываясь раскаленным месивом и словно плавясь изнутри. - Это же…, - потрясенно прошептал подрывник. - Ммм… Засечки на двери слились в сеть линий, объединенных единым образом мифической птицы со смутно угадывающимися человеческими чертами. Створки дрогнули, разрывая ток пунцовой жидкости, водопадом обрушившейся в глубокий сток. Переступив порог, Железный Треугольник осмотрелся по сторонам. Тончайшие углубления в полу и стенах полыхали, сочась обжигающими густыми каплями. В центре просторного помещения возвышался каменный саркофаг, установленный на приподнятую под сорок пять градусов опору, пронизанную медленно заполняющимися раскаленным месивом канавками, составляющими сложный витиеватый орнамент. - Сяогэ, смотри. Цилин посмотрел в указанную У Се сторону: установленные по кругу на невысоких стелах бронзовые светильники словно находились вне действия заложенного Чжанами хитрого механизма. - Такие же, как в Тамуто, - кивнул присоединившийся к созерцанию Панцзы. – В прошлый раз они загорелись от твоего прикосновения, Сяогэ. Должен признать, зрелище было впечатляющим. Хотя бы потому, что лично я чувствовал себя причастным к этому чуду, сотворенному тобой. Пожав плечами, Чжан приблизился к ближайшему из причудливых светильников, протягивая к нему руку. Приключения в Тамуто казались чем-то далеким, отдающим в груди неясной тревогой. Череда зрительных образов обрывалась на бесчисленных коридорах, остальные воспоминания походили на смесь разнообразных ощущений: вроде могильного холода, боли, желания защитить, смутно воспринимаемых причитаний и исходящего от бережно скользящих по волосам и лицу рук тепла. Мягкое свечение коснулось раскрытой ладони, словно порхание мотылька, тут же погаснув, стоило опустить руку. - Ну, вот. Панцзы выглядел искренне огорченным неудачей, и Цилину ничего не оставалось, как снова потянуться к светильнику, давая другу возможность насладиться маленьким чудом. Мерное тепло казалось живым и каким-то эфемерно воздушным, но в чем подрывник однозначно оказался прав, так это в том, что незатейливые переливы завораживали, притягивая взгляд. - Ох… Под тихий выдох любимого расхитителя Чжан отстранился, прерывая контакт и сосредотачиваясь на залитом заревом саркофаге. Крышка поддалась на удивление легко, являя взору железной троицы хорошо сохранившееся тело, облаченное в пестривший всевозможными украшениями наряд. Образ дополняла ритуальная маска, состоящая из богато украшенного золотом и драгоценными камнями шлема и собственно самой маски, повторявшей строение лицевой части человеческого черепа. В одной руке мертвец сжимал трехгранный короткий кинжал с массивной усыпанной мерцающими камнями рукоятью. Другая покоилась на груди усопшего поверх талисмана. - Сяогэ, есть предположения, кем является наш новый знакомый? - Чжан, - без промедления отозвался Цилин: вытянутые пальцы, выделявшиеся на фоне иссохшей кисти, стали еще одним свидетельством того, что им удалось обнаружить захороненного вдали от дома предка. - Итак, мы нашли очередного Чжана, - без тени иронии в голосе подвел итог Панцзы. – Что дальше? Вряд ли мы отыщем здесь археологическую группу. - Нет, - не стал спорить с очевидным воин. – Нас заманили сюда. - И в чем смысл? Похоже, эта гробница пользуется популярностью. - Эта гробница была частью какого-то комплекса, - вполголоса сообщил У Се. – Посмотрите сами. Линии и мазки на внутренней стороне крышки саркофага складывались в картину, больше походящую на план: небольшое здание у подножия гор соединялось длинным тоннелем с пагодой, возвышающейся неподалеку от реки. Несколько пустот, по-видимому, символизировали отдельные пещеры или залы. Среди них выделялись лишь два: тот, что остался позади, и тот, где нерушимая троица находилась сейчас. Остальной рисунок представлял собой чистую абстракцию, понятную лишь его автору. - Но как Чжаны оказались здесь, в Кашгаре? - В средние века, еще со времен правления династии Тан, Кашгар был известен, как Цюйша, - задумчиво пробормотал У Се, - а во второй половине седьмого столетия был завоеван Тибетской империей*(11). Поголовная исламизация местных жителей усилилась в конце четырнадцатого века. До этого в Кашгаре процветали буддизм и индуизм. Сяогэ, возможно ли, что клан Чжан изначально включал в себя не только северную, южную и морскую ветви, но были и те, кто обосновался в Тибете? Или Непале? - Не знаю. Но, думаю, такое возможно. Поддельные Бронзовые Врата охранялись наравне с настоящими Бронзовыми Вратами. - Значит, вы оба думаете, что наш новый знакомый не просто Чжан, а глава еще одной неизвестной ветви, так? - Возможно, - отстраненно пожал плечами Цилин: разговор о дальних предках давался нелегко. Пожалуй, никто из ныне живущих Чжанов не знал всей подноготной клана, кроме того, что столетие за столетием его раздирали внутрисемейные дрязги, в результате которых образовалось более десятка ветвей, приведших к разрозненности и упадку всего клана. Взять хотя бы заграничных Чжанов – неужели, кто-то всерьез поверит, что в Европе начала первого тысячелетия до нашей эры было место спустившимся с гор «просветленным мудрецам», за несоизмеримую по своей величине плату познавшим секрет долголетия и цветущей молодости. Но Тибет – дело иное: он принял удар метеорита на себя, хотя и частично, наравне с теми же Медогом или Банаи, но даже мельчайшие осколки метеорита несли в себе великую силу и великое проклятие Небес. Поэтому теория У Се о существовании тибетских Чжанов звучала более чем правдоподобно. - Кажется, я нашел. Голос подрывника бесцеремонно вклинился в мысли Сяогэ, позволяя ему выбраться из пучины размышлений. Вопросительно глянув на друга, он потянулся к рюкзаку, на который недвусмысленно намекал осененный догадкой Панцзы, выуживая на свет куклу. Порой проницательность пуза и души Железного Треугольника удивляла и ставила воина в тупик. Там, где они с У Се надеялись на знания, опыт и интуицию, их самый близкий и надежный друг умудрялся отыскать подсказку, словно та витала где-то в воздухе, понятная лишь одному человеку, окрылено и непосредственно делящемуся своими невероятными наблюдениями со всем миром. В больших руках Юэбаня детская игрушка смотрелась забавно. Не размениваясь на лишние слова и церемонии, явно памятуя о привилегии потомственного расхитителя сыпать фактами и догадками направо и налево, господин Пан установил улыбчивую изящно расписанную неваляшку в небольшое углубление в изголовии саркофага, принятое Цилином за ручку. С тихим щелчком встав на свое место, кукла сделала полный оборот вокруг своей оси. Бусины дзи и карп на ее нарисованном ожерелье засветились сиянием радуги, освещая выдвинувшуюся панель с несколькими амулетами причудливой формы и богато украшенной камнями шкатулкой. - И вот так, - ловко забрав из рук покойника трехгранный кинжал, Панцзы вставил его в разогретую светящуюся крышку саркофага, фиксируя и проворачивая на три щелка. Лепестки лотоса, расположенные в самом центре крышки, медленно развернулись, разрастаясь и достигая девяти налитых магмой крупных сосудов, по форме напоминающих ограненные драгоценные камни. Кинжал вошел глубже, погружаясь по самую рукоять. Каплеобразный кристалл на навершии, заключенный в бронзовую оправу, засветился мерным красновато-золотистым заревом, по бороздам на рукояти поползли огненные змейки, вспыхивающее короткими языками живого пламени. Одна из боковых исписанных мелкими символами и рисунками панелей на стене гробницы подалась вперед. Осторожно заглянувший в образовавшееся пространство босс У пораженно присвистнул, одобрительно покивав довольному другу и подмигнув нахмурившемуся Цилину. - Он был главой западной ветви клана Чжан, - принявшись за исследование загадочного саркофага, наконец, выдал Сяогэ. Древний свиток из бамбуковых палочек, обнаруженный в шкатулке в потайном отделении необычной усыпальницы, содержал в себе краткий пересказ событий шестьсот семьдесят седьмого года, когда строительство поддельных Бронзовых Врат завершилось вместе с последней созданной неизвестным Чжаном ловушкой, захлопнувшейся за спинами дюжины будущих хранителей из таинственного клана Чжан. Заперев членов своей семьи под Сюэшань, обитатель гробницы оставил место главы западной ветви и направился в Кашгар, где провел свои оставшиеся годы под знаком власти Ярлунгской династии в качестве шамана, взывающего к Небесам. - Кукла, кинжал и капала*(12). Сяогэ оторвался от чтения, всматриваясь в лицо своего сокровища. - Тантра*(13). - Этот Чжан увлекался одухотворенным сексом? – скорчил насмешливую гримасу Панцзы, всем своим видом демонстрируя пренебрежение ко всем Чжанам, и усопшему в частности. - Проводил шаманские обряды, - поправил друга Цилин, впрочем, не исключая версию языкастого подрывника, - для цэнпо Ярлунгской династии*(1)4, покорившей Кашгар в шестьсот семьдесят восьмом году. - И что стало с западными Чжанами? – по-деловому обыскав хорошо сохранившийся труп, уточнил господин Пан. - Неизвестно, - ухмыльнулся действиям пуза и души Железного Треугольника воин. - Он сам спроектировал эту гробницу? – обходя зал по кругу, поинтересовался У Се, недоуменно моргнув в ответ на поселившуюся в уголках губ Цилина улыбку. - Да. - И изложил свою волю правящему цэнпо? - Да. - А незадолго до этого сам предсказал свою смерть? - Да, - снова кивнул Сяогэ, улыбаясь чуть шире. Иметь дело с наследником семьи У, когда тот находился в шаге от тайны, которую страстно, даже в какой-то мере фанатично, стремился разгадать, и наблюдать за ним было интересно. У многих недоброжелателей железного трио из-за подобного рода догадок складывалось в некоторой степени забавное, но в корне неверное мнение (хотя весьма удобное для них троих), будто бы босс У умел читать мысли, водился со жрецами, практикующими запрещенную магию, и буквально на днях заключил выгодную сделку с демонами. – В ночь с одиннадцатого лунного дня на двенадцатый лунный день двенадцатого месяца он скончался, как сам и предсказывал. - Кажется, я знаю, почему мы здесь, - завершив обход, пробормотал У Се, настороженно поглядывая на открытый саркофаг. - Это очевидно, - фыркнул Панцзы. – Нас сюда заманили. - Верно. Думаю, что целью был ни я и ни ты, Панцзы. - Кто-то покусился на нашего Сяогэ? В голосе подрывника послышалась знакомая Чжану угроза. Именно таким звенящим от раздражения, охрипшим от праведного негодования и исключительно серьезным от непоколебимой уверенности в том, что враги обломятся и попадут в объятия старухи с косой (и не только), если вдруг задумают пойти против Железного Треугольника, он запомнился Цилину еще с первой совместной стычки нерушимой троицы с любителями прибрать чужое к своим похотливым рукам. - Я только сейчас вспомнил, - пожал плечами потомственный расхититель, - все те разы, что я натыкался на гробницы разных Чжанов, каждая была отмечена на древней карте из секретных архивов клана Чжан. Саркофаги или урны с прахом – неважно. Значение имело содержимое усыпальниц. Каждая словно специально была рассчитана на другого Чжана, являющегося действующим главой или связанного с цилинем. Эта гробница очень похожа на другие, но вместе с тем сильно отличается от них антуражем и артефактами. Я готов поклясться, что не видел этой гробницы на карте, иначе бы уже давно вскрыл ее. Хотя нам любезно предложили ключ от секретов нашего нового знакомого из клана Чжан, некто, разыгравший целое представление и пожелавший остаться неизвестным, сплоховал, допустил ошибку в расчетах. - Тяньчжэнь, что ты имеешь в виду? - По чьему-то весьма субъективному мнению, эта гробница должна была стать для Сяогэ – и для нас с тобой в качестве бонуса – ловушкой. Не знаю, на что рассчитывал шутник, но он, - палец босса У уперся в грудь неизвестному Чжану, - не желал для потомков и последователей рода и всего клана никакой иной участи, кроме долгой и счастливой жизни. Все эти амулеты, - У Се взял один из них, вкладывая в раскрытую ладонь удивленно замершего Цилина, - созданы для защиты, как и все вокруг. Белые морские раковины и даже ритуальный нож, измененный таким образом, чтобы отсекать из трех мешающих чувств лишь те, что, действительно, имеют власть над человеческой душой: гнев и неведение. Я не вижу в нем элементов, отвечающих за искоренение привязанностей. Этот человек противостоял чудовищным правилам клана, насильно вытравливающим из живых разумных людей эмоции и превращающим их в кукол. Вроде нее, - светлый ум Железного Треугольника указал на неваляшку. – Бусины дзи с благоприятными узорами, карп, олицетворяющий счастье, мудрость, духовные достижения и управление временем. - То есть наш новый знакомый пошел против клана Чжан? - Верно. Думаю, те, кто построил мечеть на месте разрушенной пагоды, узнали о существовании гробницы, но не смогли проникнуть внутрь. Возможно, они считали, что под древним буддийским храмом захоронено какое-то исламское божество, и если возвести на оскверненном месте мечеть, то божество будет милостиво к жителям города. Также, вероятно, тот, по чьей милости мы оказались здесь, уже же посещал эту гробницу. Или хотя бы крутился где-то неподалеку, создавая нужную атмосферу: запустение, брошенные вещи, детская игрушка-ключ. Классический ужастик. Этот кто-то, судя по всему, ярый фанат американских фильмов ужасов. Ладно, давайте выбираться отсюда. - Надо запечатать вход, - Цилин сильнее сжал в ладони древний амулет, намериваясь вернуть вещицу на законное место, но был остановлен У Се. - Нет. Не возвращай его, Сяогэ. Доверься мне. Возможно, это первый из твоих предков, кто не желал зла ни тебе, ни кому-либо еще из клана Чжан. Просто прими этот амулет, как он и хотел. - Почему амулетов пять? – нахмурился Панцзы, изучающе рассматривая четыре оставшихся совершенно идентичных артефакта. - Сосуды на входе рассчитаны на пять посещений. Я не уверен, но, возможно, пять амулетов символизируют пять семей, образующих клан Чжан. Он создал пять защитных амулетов, провел пять обрядов в надежде, что однажды кто-нибудь из пяти семей обязательно придет, чтобы понять простую истину: насильно мил не будешь. Каждый заслуживает своего права на счастье, на эмоции и на свободу от навязанных обязательств. Сяогэ, если хочешь, то можешь забрать все амулеты и отдать их лидерам остальных ветвей клана Чжан. - Нет. - В таком случае, сделаем, как ты и сказал – запечатаем гробницу. Панцзы!***
Сяогэ стоял у подножия гор, наблюдая за тем, как древний отстроенный, насильно лишенный собственной культуры город пробуждается, как гаснут фонари, а крыши домов освещают первые солнечные лучи. За его спиной усердно пыхтел Панцзы, протискиваясь в узкую расщелину, служившую выходом из потайного тоннеля, проходящего под рекой и позволяющего незаметно выбраться из осажденного города. По крайней мере, теперь Железный Треугольник знал, куда подевались жители заброшенного района старого Кашгара. Притесняемые и лишенные возможности выбора, они покинули свои дома, оставляя прошлое в прошлом. Разумеется, таинственное исчезновение нескольких десятков людей просто не могло не наложить определенный отпечаток на запретный район. Созданная за одну ночь дурная слава с капелькой мистики запустила цепь событий, свидетелями которых нерушимому трио только предстояло стать в будущем. Теперь, после бесплотных поисков пропавшей команды, их путь лежал в Цзинчан, где, по словам позвонившей Хо Сюсю, царил странный ажиотаж вокруг ничем непримечательной гробницы кенхунгского военачальника. Втянутые в раскопки Ли Цзялэ, Лю Сан и троица начинающих расхитителей, напуганные коротким пересказом минувших событий в исполнении главы Хо, непременно желали встретиться с нерушимым трио, чтобы лично убедиться в их исключительном везении и еще более исключительной живучести. Яньцзин и Цзэ Юйчэнь, так и не отыскавшие гробницу последнего правителя империи Цзинь, приняли решение отправиться в Цзинчан и понаблюдать за действиями археологической группы со стороны. И сам факт, что тем не удалось обнаружить никаких следов Ци Юя и секты в точке предположительного расположения затерянной гробницы, наводил на отнюдь не радужные мысли, как очень точно высказался У Се, красочно расписывая подробности совокупления «призрака с кассеты» и лидеров укоренившейся с незапамятных времен на территории Поднебесной секты между собой. Из всех возможных новостей, кроме благополучия пятерых небезразличных воину людей и их собственного благополучия, разумеется, самой положительной стала та, которую они создали втроем: запечатывание гробницы одного из западных Чжанов прошло успешно. Проведя все полагающиеся при повторном погребении ритуалы, Железный Треугольник разбил сосуды с песком и водой, захлопнув двери и позволив магме вырваться на поверхность, расплавляя и погребая под слоем раскаленного месива все на своем пути, кроме запертой изнутри усыпальницы. Расставив и разложив артефакты по своим местам, У Се и Панцзы следом за воином выскользнули из постепенно погружающегося в темноту зала, предоставляя ему разобраться с потайным ходом. Вывести из строя знакомый механизм труда не оставило. Часть кладки тоннеля встала на место, как и аккуратно сдвинутая в сторону пластина. Цепь событий и открытий, настигнувших нерушимое трио, напоминала Сяогэ медленно растекающийся по сосудам змеиный яд: опасный и токсичный, несущий в себе смерть, разрушающий изнутри, сжигающий заживо. Как и некогда величественный древний город, превратившийся в театр исторической драмы, сам воин чувствовал себя идущей уродливыми трещинами декорацией. Предположение У Се, звучащее подобно приговору, вгрызалось в плоть тончайшими змеиными зубами, и проникало в кровь, насыщая ее ядом осознания. Пугающая своей правдоподобностью мысль билась где-то на периферии сознания, сдерживаемая неимоверным усилием воли – он не допустит, чтобы некто, замысливший заманить патриарха клана Чжан в ловушку, навредил его любимому человеку, дорогому другу и тем, кого Сяогэ привык считать близкими людьми. Вероятно, еще ни разу в своей жизни Цилин не ассоциировал себя с Чжанами, со своим статусом в клане столь безоговорочно. Но иного выхода, кроме как позволить себе стать им, стать тем, кем было предначертано, он не видел. Только так яд, пропитавший мысли и душу насквозь, привнесет в них не только страдания, но и послужит во благо. Тысячи предупреждений, молчаливых и произнесенных вслух, остались позади напоминанием о том, что Чжан Цилин достаточно милосерден, чтобы дать шанс каждому, кто вставал у него на пути, теперь настало время напомнить, что он в равной мере жесток и хладнокровен, когда лимит его безграничного терпения подошел к концу. Здесь и сейчас, рядом с У Се и Панцзы, стремительно стирая грани между возведенными за десятилетия жизни внутренними ограничениями, Сяогэ был готов уничтожить любого, кто посмеет посягнуть на их жизни, на его собственное счастье и на мир, что им втроем с таким трудом удалось создать, оберегая от тлетворного влияния со стороны каждую прожитую минуту. Еще одна гробница осталась позади, еще одно разделенное на троих приключение, еще одна тайна – все это имело смысл, только пока рядом находились те, кто стал для него семьей. А пока, все, что осталось у Цилина в качестве напоминания о первом из отступников клана Чжан и очередной вскрытой и запечатанной гробнице – защитный амулет, бережно надетый на кожаный шнурок, неизвестно каким образом затесавшийся среди вещей потомственного расхитителя, и повешенный на шею воину мягко улыбающимся У Се. _____________________________________________________________ Комментарий к 77 главе: Итак, вторая часть истории глазами Сяогэ подошла к концу. Впереди осталось еще две главы третьей и последней мини-арки. На сей раз, авторы позволили себе некоторые вольности в интерпретации всего прочитанного в оригинальном цикле книг. Причем далеко зашедшие вольности, нарисовавшие в нашем воображении некого Чжана, еще полтора тысячелетия назад осознавшего, что вся идеология клана – бред чистой воды и насилие над личностью (по крайне мере, авторы думают об этом именно в таком ключе). Хотим отметить, что в старой части Кашгара, действительно, есть закрытый для посещений туристами район. Сведений о том, с чем это связано – нет. Однако, вопреки нашим историям, люди в том районе все-таки живут. А напротив него находится район нового «старого» Кашгара (извините за прямоту, но там старые холупы заменили новыми холупами – вот и вся реконструкция, сплошные декорации «под старину»). Новый Кашгар по-своему красив, но, к сожалению, это уже не Кашгар, а среднестатистический туристический центр на территории КНР. Как говорится, мы там были, но, если честно, то лучше бы не были. Во-первых, страшно. И мы не шутим. Местные представители ислама и китайское правительство далеко не «друзья на век», мягко говоря. Ну, да не наше дело, не будем лезть, куда нас не просят. Во-вторых, дорого. В-третьих, как было отмечено ранее, это уже не тот Кашгар. Посмотреть есть на что, но это что-то слишком яркое, модное и новое. Будем рады узнать мнение читателей о написанном. Примечания: 1. Уйгуры – тюркский коренной народ Восточного Туркестана, а в настоящее время Синьцзян-Уйгурского автономного района на крайнем западе КНР. По вероисповеданию уйгуры – мусульмане-сунниты. 2. Самоса – жареное или запеченное тесто с пикантной начинкой (картофелем, луком, зеленью, горошком, мясом и специями). 3. Чорек или чурек – пресные хлебные лепешки у народов Азии, Северного Кавказа и Турции из пшеничной, ячменной или кукурузной муки, иногда с добавлением пряностей: тмина, корицы, горчицы, семян подсолнечника. 4. Изразцы – керамический элемент из обожженой глины для украшения печей и каминов, внутренних и внешних стен зданий, покрытый глазурью и часто украшенный росписью. 5. Чапан – часть национального одеяния уйгуров, верхнее платье по типу халата различных цветов, сшитое на подкладке и покрытое хлопчатобумажной материей, полосатой или темного цвета. У горла и на груди есть застежки, иногда пришиваются пуговицы на шнурке, сложенном вдвое. Пришивается такой шнурок по всей ширине борта. С другой стороны халата он заканчивается петлей. 6. Тюбетейка – головной убор, известный так же как борюк или допа. Старинные вышивные тюбетейки состоят из широкой части цилиндрической формы, с конической или круглой верхушкой. По краю тюбетейку обшивают полоской из вышитой материи. Сегодня все чаще носят квадратные небольшие тюбетейки. 7. Тандыр – печь-жаровня шарообразного или кувшинообразного вида для приготовления пищи у народов Азии, Кавказа, Балканского полуострова и других регионов. В настоящее время часто используются керамические тандыры на дровах, тогда как на начальном этапе своего существования он делался вручную из глины. Различают стационарный и переносной тандыр. Первый вид представляет собой керамическую полусферу, установленную на глиняную платформу горлом вверх или горлом на горизонт, с общей массой (вместе с фундаментом) от 350 кг то 1 тонны. Второй вид изготавливается из шамотной глины, то есть из каолина, обожженного до потери пластичности, утепленной снаружи теплоизолирующими материалами. Современные переносные тандыры по форме напоминают вазы с двухуровневой крышкой и, в основном, имеют металлические кованые ручки, а также стянуты металлическими коваными полосами. В нижней части располагают поддувало для извлечения углей и растопки тандыра. 8. Кенхунг – государство народа лы, существовавшее в средние века (1180-1847 года н.э.) на территории современного Сишуанбаньна-Дайского автономного округа провинции Юньнань. После завоевания государства Дали монголами оно стало вассалом империи Юань. В XVIII веке Кенхунг стал ареной бирмано-китайских войн, и в итоге стал вассалом империи Цин, и эти земли постепенно интегрировались в состав китайской провинции Юньнань. 9. Народ лы или дайлэ (傣仂 [dăilè]) – тайский народ в Восточной и Юго-Восточной Азии, входит в 54 официально признанных народов Вьетнама. На территории современного Китая включен в состав национальности дай (傣族 [dǎizú]), то есть тайская народность на юго-западе Китая. По религиозным воззрениям буддисты и анимисты. 10. Бусины дзи, тяньчжу (天珠 [tian zhu]; «небесный жемчуг») или «Камни Богов» – сакральные предметы из камня, кардинально меняющие жизнь человека и распространенные в Тибете (и на территории Центральной Азии). Бусины дзи носят, как часть ожерелья или в виде браслета. Их используют в качестве защитных амулетов или в качестве порошка в традиционной тибетской медицине. Камни Дзи впервые появились между 2000 и 1000 годами до н.э. в Древней Индии: предположительно, несколько сотен тысяч были привезены тибетскими солдатами из Персии во время набега, и использовались для защиты от сглаза. 11. Тибетская империя – существовала с VII по XI века, когда Тибет был объединен в большую и могущественную империю, и управлял территорией значительно большей, чем Тибетское плато, простирающейся до частей Восточной Азии, Центральной Азии и Южной Азии. P.S.: завоевание Кашгара Тибетской империей происходило в 676-678 годах, а в 728 году Кашгар перешел под власть Китайской империи Тан. 12. Капала – ритуальная тибетская маска, сделанная из человеческого черепа, как правило, украшенная золотом и драгоценными камнями. 13. Тантра – общее обозначение эзотерических индийских традиций, представленных главным образом в буддизме, бон и индуизме, использующих особые тайные практики и инициации, которые ведут к освобождению и духовному развитию, и считающих данные методы наиболее эффективными. Само слово «тантра» состоит из двух слов: «таноти», что означает расширение, и «траяти», что означает освобождение. Тантрические тексты считались/считаются сокровенными, а начало практики предполагало/предполагает получение специальных посвящений и соответствующих им устных наставлений и разъяснений от достигшего реализации Пути учителя. Другими словами, тантра – это фундаментальная духовная наука. 14. Цэнпо Ярлунгской династии – тибетские цари, правившие Тибетской империей с конца II века до нашей эры до середины IX века. Цэнпо вели активную внешнюю политику, завоёвывая новые территории и перенимая культурные достижения соседних государств и народов. В это время закладывались основы тибетской цивилизации: строительство городов-крепостей, развитие металлургии, формирование письменности, начало институционализации религий Тибета (буддизма и бон). Согласно буддийской традиции, тибетские цари ведут свою родословную от правителя одного из раннесредневековых государств Северо-Восточной Индии – Магадхи (до расширения соответствовало современным районам Патна, Джаханабад, Наланда, Аурангабад, Арвал Навада и Гая на юге Бихара и частям Бенгалии на востоке; было ограничен на севере рекой Ганг, на востоке – рекой Чампа, на юге – хребтом Виндхья и на западе – рекой Сон.) и Кошалы/Косалы (рабовладельческое государство в Древней Индии, на территории бывшего Ауда (ныне индийский штат Уттар-Прадеш), и Юго-Западного Непала), поселившиеся в долине Ярлунг. Первым цэнпо был Ньяти Цэнпо – легендарный первый царь Тибета, основатель Ярлунгской династии, который взошел на трон в 127 году до нашей эры. В хрониках Дуньхуана сообщается, что он, по преданию, спустился с небес на священную гору Ярлха Шампо, а после вознесся на Небо тем же образом, что и спустился с него, поскольку был бессмертен. Последний цэнпо Ландарма, что дословно означает «бык Дарма» и является уничижительным прозвищем царя Дармы, взошел на трон в результате дворцового переворота при поддержке пробонски настроенной аристократии и правил вплоть до 842 года. Был убит буддийским послушником точным выстрелом из лука в сердце. На этом правление Ярлунгской династии подошло к концу. ---------- С уважением к читателям, Pushok Mandarin и Mandarinoviy Pushistic ---------- С уважением к читателям, Сюньлу ---------- С уважением к читателям, Хико Сэйдзюро и Изабелль ---------- С уважением к читателям, Енот и Панда