И поцелуй немного больше, чем любовь

— Хватит делать глупости. Му Цин больше не мог выносить этого жалостливого взгляда на себе. Он никогда бы не подумал, что ему стоит бояться чего-то подобного. Его лучший, единственный друг рискует всем, чтобы что?.. Спасти простых людей? Он совершенно не понимал Се Ляня. И в какой-то степени он просто не хотел его слушать. Каждое селянево слово впивалось под рёбра, прогрызая плоть до холодного сердца. Всё, что он говорил, было идеями из книг. Книг, которые Му Цин тоже когда-то читал. Се Лянь решил стать героем сам, если никто этого не делал. Но он путал реальность со сказкой. Здесь, в центре Пелеша, стоит кому-то услышать их разговор, как они оба будут арестованы. Вампиров, которые привязаны к людям, принято лечить самыми жёсткими способами. А уж воображение у их народа не хуже, чем людское. В конце концов, Му Цин только вновь закатил глаза. Он обладал недюжим терпением, если речь шла о его дорогом друге. И конечно верным вариантом было бы поддаться. Совсем немного. Чтобы потом перевести внимание Се Ляня и закрыть эту невыносимую тему раз и навсегда. — Хорошо. Ладно. Отлично! Я покажу тебе, как живут люди, — его тон звучал так, словно он отчитывал ребёнка, но Му Цин не мог по-другому. Изъедаемый собственным страхом, он мог бы красочно его описать любому вампиру. Вот только... Се Ляню этого знать не надо. Ему нужна светлая картинка, которую аристократичным детишкам вбивают в голову с появления во тьме. Люди — лишь ресурс. Животные, предназначенные для пропитания господ. Не о чем волноваться, ведь это часть природы. Человек над зверьми и вампир над человеком. Большая часть живого населения города была настолько подавлена без Солнца и нормальной еды, что их разум давно оставлял желать лучшего. Тощие душонки горбатились каждую секунду своего времени, приняв безнадёгу собственной судьбы. Одни теряли способность говорить, другие лепетали в поисках хозяина. Третьи сбегали из районов, отведённых для людей, и тогда их существование превращалось в сущий кошмар. Таких беглецов отлавливали и отправляли на убой, однако были и те, кого убивали прямо на улице. Лишённые какой-либо защиты, они представляли собой мишень для полуголодных вампиров низшего класса. Му Цин видел обескровленные тушки не так далеко от поместья. Жалкое зрелище. Впадины глаз и иссохшая кожа, торчащие кости вовсе не выглядели аппетитными. Серые тела в бледных, синих пятнах заставили Му Цина поморщиться, даже когда он просто думал о них. Вот она — настоящая человеческая жизнь. Но разве это то, что готов увидеть вампирёныш? Клыки Се Ляня только заточились, он ещё долгие годы должен оставаться в неведении, прежде чем узреть, что происходит вне его головы. И Му Цин готов хранить маленькие тайны окружающего мира ради безопасности того, рядом с кем его тошнит. — Мы отправимся в Нор-Гри? Се Лянь просиял. Он не представлял, что ему собираются показать, однако уже горел своей идеей. Му Цин видел в нём юношу, которым должен был стать сам однажды. Вампиры отняли у него всё. Его семью, его дом, его тело. И даже его мысли были украдены. Их место занял нервный смех, щекочущий уши, да в этом смехе потонули ругательства под соусом из самообмана. Му Цин не мог закрыть глаза, но так хотел. А Се Лянь ни за что не должен был их открывать. Всего через четверть часа тёмные сущности метнулись к трёхэтажному дому, обратившись в человекоподобные фигуры перед самым входом. Им не приходилось тратить время на поездки, а потому весь Пелеш для вампиров был в «шаговой доступности». Ленно гуляющих господ можно было встретить исключительно у границ. То были охранники, стерегущие ворота. Иногда они пропадали с постов или вовсе предавались веселью вместо службы, так что люди выбирали эти моменты, чтобы ускользнуть. Высокая кирпичная стена была видна от скромного муцинового поместья, и Се Лянь каждый раз завороженно наблюдал за отблесками холодных фонарей на колючей проволоке. Что-то манило его к неизведанному. Как мышь украдкой мчится в мышеловку, Се Лянь смотрел с восторгом на лагерь смерти. Повисшая туча запахов здесь била в ноздри, наполняя лёгкие ароматом ужаса и страданий. Вампиры, не знающие сытости, могли бы тут сойти с ума. И Му Цин придержал другого за плечо, приглашая в дом. Полтора месяца без людской крови. Глаза Се Ляня жадно алели, а появившаяся слюна с трудом соглашалась стекать по горлу. Он чувствовал себя таким беззащитным и обезумевшим, что это даже пугало. — Се Лянь... Вампир покачнулся, неуверенно ступая вперёд, но что-то его задержало. Гул в ушах нарастал, эхом отдаваясь в голове, пока не обратился в звон. Оглушающий звук пронёсся до самого сознания Се Ляня, подобно лязгу серебряного колокольчика, а затем затих, обернувшись в неразборчивые слова. Его тело тряслось, а взгляд едва можно было назвать ясным. — Се Лянь! Наконец, он понял в чём дело. Му Цин тряс его со всей силы, крича совсем рядом. — Ты что, отъехать тут решил?! Сказал же, пошли внутрь, там хоть дышать возможно, — в этот раз твёрдая хватка на плече заставила Се Ляня активней передвигать ногами. Он почти вошёл в здание, когда увидел у соседнего дома тень. Стремительно и ловко маленькое пятно нырнуло во тьму, но сомневаться не приходилось. За ними кто-то следил. — Постой, — он убрал чужую руку и, задержав дыхание, бросился следом за этим пятном. Шанса спастись не было, Се Лянь всё же был чистокровным вампиром, а тот кого он поймал, был человеком. Ребёнком. Мальчик лет десяти смотрел на него одновременно зло и напугано. Он не брыкался, но хмурился, а его глаза были разными по цвету. Один — чёрный, как небо в Пелеше. Второй — красный, вампирский. Мальчик не обладал особой силой, да и не мог ничего поделать со своим противником, потому покорно висел, пока Се Лянь держал его за шиворот. Вовремя подоспел Му Цин. — Не трогай его, это просто ребёнок. Вампир понял, что если ещё раз вдохнёт, то точно сорвётся. Он не знал, что делать, зато Му Цин перехватил дитя на руки и грубо пихнул Се Ляня в сторону дома. — Давай-давай, не хватало тут бешеного кровопийцы. Се Ляню ничего не оставалось, кроме как согласиться, а потому вскоре они уже были в поместье Му Цина. Сам Му Цин тащил ребёнка, чтобы узнать всё, что тот успел увидеть. Однако малыш вовсе не брыкался в его руках. Он боялся Се Ляня, но Му Цина он как будто видел не в первый раз, а потому спокойно болтался в воздухе, чувствуя себя вполне безопасно. Прислуга в доме Му Цина тоже ничего не заподозрила. Девушка на нижнем этаже улыбнулась и поприветствовала гостей и хозяина. И Се Лянь так же, как и всегда, удивился, что только в этом доме цвет кожи людей не такой уж нездоровый. Обычный человек в таком месте был тощим и с серым лицом, однако Му Цин тщательно следил за рационом и расписанием слуг. Никто не мог бы назвать его добродушным, но Се Лянь легко представлял себе, как эта девушка жалуется на плохое самочувствие, и Му Цин с самым недобрым лицом даёт ей выходной. В этом весь он. Холодный, но только на словах. Господин ушёл в свои покои, а Се Лянь направился за ним, не задавая лишних вопросов. Ещё рано. Оказавшись в комнате, Му Цин наконец отпустил ребёнка, и тот, упав, сразу заполз под стол. Он дрожал и от него так явно исходил аромат страха, что Се Лянь прикрыл ладонью нос и рот. — Му Цин, ты знаешь его? — Тц, впервые вижу. Маленький тупица. Вылезай оттуда! Если бы мы хотели есть, то от тебя бы давно остались лишь кожа да кости. Пара разноцветных глаз выглянула из под стола. Мальчишка нехотя отодвинулся от ножки мебели и сел на пол рядом с сапогами Му Цина. Се Ляню по крайней мере казалось, что взгляд ребёнка, направленный вверх, был доверчивым и спокойным. Пусть даже тело его дрожало. Как обыкновенное человеческое дитя, мальчик искал защиты и не нашёл ничего лучше, нежели обнять ногу Му Цина, хотя тот явно был в бешенстве от подобного. Даже лицо его потемнело, и Се Лянь испугался, что он сейчас пнёт малыша. Однако Му Цин даже рта не открыл. Он хотел показать Се Ляню, что люди живут беспечно, чтобы тот больше не волновался, но весь план пошёл под откос. Впрочем, Се Лянь был в восторге. Он ведь так хотел спасти людей и уже нашёл с кого стоит начать. По его блеску в глазах это было более чем заметно. Му Цин не сдержался и закатил глаза. — Что ты вынюхивал у моего дома? Ребёнок не ответил, смотря робко и покорно, а потому Се Лянь успел умилиться ещё больше. Он подскочил к мальчику и взял его на руки, аккуратно придерживая, будто собственного сына. Стоило селяневому носу ощутить слабый прелестный аромат, как его глаза сверкнули алым, и человек завозился, ища спасения. На удивление, никто его не укусил. Се Лянь хорошо мог сдерживать себя рядом с несколькими людьми, и Му Цин был прав, в доме ему стало гораздо легче. — Как ты здесь оказался? Ты сбежал из-за стены? А где же твои родители? Не волнуйся, я помогу тебе. Каждый вопрос Му Цин чувствовал на себе. Будто кто-то кол забивал в грудь. Ещё и ещё, всё глубже с каждым ударом. Больней, ужасней. И в конце концов его собственное лицо побелело от отчаяния. Он знал, что это не те вопросы, которые можно было задавать. Но он не собирался мешать Се Ляню, пока тот был в безопасности. В конце концов, ребёнок так не ответил ни на что, словно вовсе был немым. Но затем, когда Се Лянь попытался вернуть его на пол, то он вцепился в его кофту, не желая отпускать. — Правда поможете? — Стоило Се Ляню коротко кивнуть, как мальчишка заплакал. Громко, навзрыд, на всё поместье. Он ревел и ревел так, будто сдерживал в себе эмоции годами. По виду ему было не больше лет шести, и этот вопль боли совсем не подходил для такого юного создания. Му Цин зажал уши на мгновение и закатил глаза. Он не хотел выносить этот цирк, но всё ещё хотел позаботиться о своём друге. Впрочем, сердце кололо всё острее. Му Цин не знал, как назвать это чувство, его просто ужасно бесил этот ребёнок. То, как он грязными руками мнёт чужую белую кофту, то, как он забрал себе всё внимание, постойте... Му Цин не хотел признаваться даже сам себе, что это были банальные отголоски ревности. Он сам скорее предпочитал думать, что Се Лянь его раздражает, а этого мелкого бесёнка он бы предпочёл не замечать вовсе. — Тише-тише, что случилось? Му Цин, мы же можем спрятать его здесь? Если он никуда не уйдёт, то никто и не узнает о нём. Вопрос Се Ляня скорее звучал, как утверждение. И Му Цин довольно быстро смирился со своим положением. Если ребёнок надоест достаточно быстро, то они просто избавится от него и заживут привычной жизнью. Однако мальчик больше не хотел отпускать Се Ляня, даже не смотря на то, что уже успокоился. Таким образом, мальчик, которого прозвали Хун, остался жить в поместье Му Цина. Он мог выходить из комнаты, только днём, еду и воду ему приносила та самая девушка с нижнего этажа. Она заботилась о нём, как о собственном сынишке, всё время интересовалась его состоянием и ещё чаще подбивала Му Цина купить тому побольше вещей. Только вещами занимался Се Лянь. За половину недели он успел натаскать в чужой дом кучу игрушек, книжек и одежды. Он занимался чтением с Хун-эром, пересказывал ему то, что прочитал сам, рассказывал о городе и даже откопал карту Пелеша для этого. Се Лянь ужасно хотел забрать мальчишку к себе, но увы, его родители не приняли бы такого. Му Цин же говорил, что ему мерзко это отродье. Ему не нравились разные глаза, да и весь этот малыш был нескладным. Тем не менее, Му Цин продолжал прятать и кормить его. — Это читается как «хун». Красный. Это твоё имя, — Се Лянь потихоньку показывал иероглифы своему маленькому другу и даже пытался научить его писать. Но линии под рукой Хуна были дикими и яростными, словно он выбивал их лезвием на камне, поэтому в какой-то момент Се Лянь решил, что им стоит повременить с написанием слов. — Тебе нравится твоё имя? Мальчик кивнул. Ему нравилось всё, что давал ему граф, а вот с Му Цином он был осторожен. Однако его жизнь была почти такой же, как у обыкновенной прислуги в городе, кроме того, ему не приходилось заниматься работой. Весь день он был предоставлен сам себе, пытался читать, изучать иероглифы и подглядывать за слугами поместья. Ему нравилось смотреть, как они прибираются в преддверии ночи. К тому же, некоторая часть людей была не прочь поговорить с ним. На удивление, все они тепло отзывались о хозяине дома. Да и Се Ляня они явно были рады видеть так часто. Слушая, как рассказывают о двух молодых поместщиках, Хун не мог не ощутить, как внутри него закипает чувство ещё более яростное, нежели злость на весь свет. Он не хотел, чтобы эти люди так просто улыбались Се Ляню, не хотел, чтобы Му Цин таскался с ним. Всё было бы лучше, если бы Се Лянь выбрал его. Но рано или поздно у вампиров возникнут проблемы из-за него. Хун собирался сбежать. Он никак не мог оставить того, кто заботился о нём. Се Лянь обещал ему помочь и правда помог, но не может же он изменить мир? По крайней мере, он говорил, что хочет спасти людей. И чем больше Хун думал об этом, тем больше верил в эти слова. Да, Се Лянь может изменить мир. Он — луч солнца в вампирском царстве тьмы. И когда мир преобразиться, они обязательно будут вместе. Так думал маленький Хун-эр. Одним днём он сбежал из комнаты, выпрыгнув в окно. Острая боль пронзила его ногу, но он продолжал бежать, несмотря ни на что. Се Лянь не должен был иметь проблемы с законом из-за какого-то ребёнка. А потому Хун старался удрать как можно дальше от поместья. Он бежал вдоль стены, пока не наткнулся на тёмный силуэт. Хун со всего маху врезался в чью-то спину и лишь затем понял, что спина эта ему знакома. Му Цин! В его руках была грязная коробка, которую он держал за самые краешки. Она была полна обычной, человеческой еды. Вампир поставил её в тёмное укромное местечко и накрыл такой же грязной тканью. Не так давно Хун ел из этой самой коробки. Как он мог не узнать Му Цина, если тот приходил раз в несколько дней и оставлял что-нибудь для бродяг. Не совсем ясно, как так получилось. И лишь сам Му Цин знал, что жалеет себе подобных. А вот надоевшего ему Хун-эра он жалеть не захотел, а потом схватил его и подогнал вперёд к поместью, не обращая внимания на хромоту ребёнка. — Что за самонадеянность? — По тону можно было понять, что он закатил глаза. Похоже, для него план побега был очевиден. Все вокруг него делают глупости. — Если не хочешь доставлять проблем, то просто веди себя хорошо. Хун-эр только понурился. Несмотря на подачки, Му Цин ему не слишком нравился. Его слова всегда были грубыми, а действия излишне рационализированы. В отличие от Се Ляня. Ох, романтичный граф, живущий мечтой и желающий бороться с несправедливостью... Один против всего мира. Нет, не один, «Хунхун-эр» обязательно будет с ним. Обязательно поможет. На этой мысли Хун понял, что кто-то придерживает его за плечо. Он увидел смертельно тоскливое лицо Му Цина и заставил себя идти быстрей. В конце концов, чтобы понравиться Се Ляню, его другу придётся понравиться тоже. — Что с твоей ногой? Догадался спрыгнуть из окна? — Му Цин цыкнул. Он собирался съязвить на этот счёт, однако Хун был слишком активным для человека с переломом, но слишком бледным для человека, который просто поцарапался. К тому же, через какое-то время он просто перестал хромать совсем. Это не могло не навевать мысли. Подождав некоторое время, Му Цин решил не церемониться: — Кем были твои родители? Хун не ответил, продолжая держаться за вампира, словно это могло бы заменить ему руки графа Се. Он не хотел говорить на этот счёт.