Леди консильери.

      Архиважный пациент отца ворочался и стонал, должно быть действие морфия подошло к концу. На лбу парня проступили крупные капли пота, а его тёмные волосы растрепались и слиплись. Лючи гадала, отчего обеспеченные всем дети тех, кого газетчики звали «мафией» рвались повторить судьбу своих родственников, зарабатывающих свои капиталы на торговле оружием, людьми и убийствами, имея возможность жить нормальной жизнью. Отец сменил её через несколько часов. Они убрали пропитавшиеся кровью бинты, сменив их на новые и настала её очередь спать. Сон, как назло, не шёл, а на душе повисло тревожное чувство. Хотелось поскорее встретиться с Нино, рассказать ему о своих тревогах и страхах, терзающих сердце. Незаметно для себя, она проспала аж до полудня. Её разбудил младший брат. — Лючи! Лючи! Проснись! - Федерико. Иди к чёрту. Вслед за её резким высказыванием послышался строгий голос матери. — Лючия! Как некрасиво. Он просто хотел тебе напомнить, что нужно поесть. О, Мадонна, что за вид? На твоём платье кровь! Лючи потёрла глаза и с хрустом потянулась. Она не видела, скорее почувствовала неодобрительный взгляд матери и спешно сменила тему. — Да. Отец не рассказал тебе? — Рассказал. Этот парень пришёл в себя. Уже рвётся обратно. Лючи, в комнате беспорядок. Ты же будущая медсестра. Мать покачала головой и указала на ворох конспектов на её столе. — И кто бросает книги открытыми? Она схватила со стола книгу, из которой предательски выпала фотография. — Это ещё что? — Мама. Не трогай. — С каких пор у моей дочери от меня тайны? — С тех пор, как я вышла из детского возраста! — О…Лючи. Это тот самый парень, что ужинал с нами? Пациент твоего отца. — Мама, пожалуйста. - Думаю, что ты помнишь, чем оборачиваются добрачные связи? Лючи покраснела. — Между нами ничего не было. Мы дружим. Мама присела на край её кровати. По её плотно сжатым губам Лючи догадалась, что она ей не поверила. — Когда-то мы с твоим отцом тоже дружили, а потом обнаружили, что скоро у нас появитесь вы. Я надеюсь на твоё благоразумие, дочка. — Лучше, если это будет он, чем кто-то вроде вчерашнего хлыща. Он меня просто раздел взглядом, мама. Такой не стал бы церемониться, не сиди в той же комнате папа. А сейчас, выйди, я хочу одеться. Лючи натянула на себя чистую блузку с кружевным воротником и юбку, которую надевала на воскресные службы в церкви. Юбка была достаточно длинной, чтобы скрыть уродливые тёплые чулки, носить которые её заставлял отец, напоминая о необходимости беречь своё здоровье. Они договорились с Нино встретиться у городской библиотеки. Но прежде...она вздохнула. Разумеется, мама доложит отцу обо всём, и ей устроят головомойку на тему поведения благопристойных леди. — Лючи, ты в последнее время плохо ешь. Отец, как всегда, замечал всё, что происходит вокруг. — Она влюбилась, Джакомо. Блямс! Лючи уронила вилку на стол. Отец приподнял голову, блеснув стёклами очков. — Вот как? И кто он, Лючия? Она молчала, а зелёные глаза отца требовательно смотрели в её собственные. За мнимым спокойствием таилась буря, что вот-вот грянет и смоет её потоком неодобрения. Не успела она сказать и слова, как мама продолжила: — Это тот парень, которого ты оставлял у нас ночевать. Антонино Риччи. — Нино? Человек Романо? Думаю, для тебя не секрет, чем занимается твой друг, Лючия? Отец отложил столовые приборы и сцепив руки в замок, упёрся в них подбородком. О, ей хорошо была известна эта назидательная поза. Эту позу отец применял, когда спорить не имело смысла. Но сдаваться она не собиралась. — По большому счёту, мне плевать, чем он занимается, папа. Он мне нравится. Ладонь с громким треском впечаталась в столешницу, отчего тарелки жалобно звякнули. Федерико испугался и заплакал. — Не будь дурой, Лючи! Таким, как он, нет нужды возиться с такими пигалицами, как ты. Сегодня у него ты, а завтра другая. Лючи стиснула зубы. — А что если это не так? Помнится мне, бабушка тоже и о тебе говорила матери, однако, вы много лет вместе. — Я - врач, Лючия. А ты связываешь свою жизнь с убийцей. Дон Романо защищает нашу семью, но обманываться не стоит, милая. Будь благоразумной. Будь благоразумной. — Будь благоразумной, Лючи! Играй чёртовы гаммы и арпеджио, учись латать дырки от пуль и одежду, а ещё готовить еду. Иначе, никто не возьмёт тебя замуж. А твой брат, может напиться и подраться, мы за него заплатим залог в полиции - он же будущий мужчина. Пошло оно всё к чёрту, слышишь? Лючи вскочила из-за стола и рванула к выходу, забыв захватить жакет. К счастью, на улице было тепло. Она примчалась на свидание задолго до предполагаемой встречи, по пути купив себе кофе у старого Альфредо: улыбчивого старика, которому часто помогала достать мазь для суставов. — Вы не в духе, юная леди. Думаю, глоток хорошего кофе поможет вам улучшить настроение. Как поживают ваши родители? — Спасибо, Альфредо, всё хорошо...правда, мы немного повздорили. — Ох. Молодость. Обязательно помирись с ними. Никогда не знаешь, что произойдёт завтра. — Сегодня я не хочу говорить с ними. Спасибо за кофе, Альфредо. Сколько с меня? - Вместо платы, пообещай мне, что поговоришь с родителями. Когда мы юны, нам кажется, что мир против нас. Но с годами...ты начинаешь понимать, что родители были не так уж и неправы. Лючи кивнула старику и понуро поплелась к месту встречи. Чтобы скрасить минуты, она схваттла книжку с полки. Она читала книгу, не понимая, что пытался донести до неё автор. Лишь бы убить время. Не возвращаться мыслями к ужасно проведённой ночи. Незаметно для самой себя она увлеклась историей. - «Приключения Тома Сойера»? Отличный выбор, Лючи. Негромкий, знакомый голос вырвал её из раздумий. Хотелось броситься ему на шею и поцеловать его, но вместо этого она сдержанно улыбнулась. — Ты рано. — А ты ещё раньше. Идём? Или ты хочешь ещё посидеть с книгой? Она покачала головой и вернула книгу на полку. Нино подал ей руку и повёл в парк неподалёку. Они сели на скамейку у небольшого прудика с утками. — Ты плохо выглядишь. — Ах, это всё эта чёртова блузка, она мне совершенно не идёт. Нино нахмурился. — Тебе идёт любая одежда. У тебя мешки под глазами. Лючи нервно улыбнулась и достала из сумочки портсигар, стащенный у пациента. Нино вздохнул, но вынул из кармана пиджака тяжёлую зажигалку. Её руки слегка дрожали, когда она рассказала о том, как провела ночь. — А этот мерзавец, Нино....если бы ты его видел. Я, уставшая, вымазанная кровью его товарища, а он скалится и словно раздевает взглядом. Это так отвратительно. Мне хотелось, чтобы ты был рядом со мной и укрыл меня от его взглядов. Нино обнял её и прижал к себе, аккуратно целуя её светлую макушку. — Я не отдам тебя никому. Обещаю. Чёртова погода решила сыграть с ними дурную шутку. Солнце скрылось, уступая место свинцовой тяжести туч, грозящихся пролиться ливнем. Лючи поёжилась: кожу под тонкой тканью блузки неприятно холодило. Они не успели добежать до машины совсем немного, когда дождь хлынул сплошным потоком, загоняя их под дерево. Нино тяжело дышал, привалившись к стволу. Лючи откинула назад промокшие волосы, обнажая тонкую белую кожу шеи. На её ресницах застыли капельки дождя, переливающиеся как хрусталь, а треклятая блузка промокла и прилипла к стройному телу, открывая его взгляду её тонкую фигурку. — Ah, merda! Я выгляжу, как мокрая курица. Угораздило же.... Нино был не согласен. Её лицо, не тронутое косметикой, украшенное дождевыми каплями, потемневшие от воды волосы и прилипшая к телу блузка, рождали в его душе бурю, которая грозилась обернуться катастрофой, почище, чем осенний ливень, бушующий вокруг. Синие глаза потемнели, а голос прозвучал непривычно хрипло. — Я так не думаю. Ты выглядишь потрясающе. — Нино, ну хоть ты не издевайся надо мной. — Я говорю серьёзно. — Чёртовы туфли. Если бы я обула обувь поудобнее, мы могли бы спрятаться в твоей машине. Но мне хотелось выглядеть красиво. Нино неожиданно улыбнулся и поднял её на руки, заставляя её завизжать и крепко вцепиться ему в плечи. — Отпусти, я боюсь высоты! Нино только рассмеялся в ответ. — Со мной тебе нечего бояться. В машине было тепло. Он тотчас снял с себя пиджак и прикрыл её плечи. — Мне не холодно. — Так будет лучше, поверь. Твоя блузка совершенно промокла и открывает больше, чем скрывает. Его щёки порозовели. — Хочешь сказать, что мои сомнительные прелести тебя смутили? — Хочу спросить, какой кретин назвал их сомнительными, Лючи. — Я. Знаешь, девочки в колледже всё время спрашивают, было ли у нас что-то… — О, Мадонна, Лючи. Мы толком и не целовались-то. — Они сказали, что ты бросишь меня. Он протянул руку и вынул оставшиеся шпильки из её волос, позволяя им рассыпаться по её плечам. Пропустил тяжёлые шелковистые прядки между своими пальцами. Лючи шумно вздохнула и он заметил, как сквозь мокрую ткань проступили горошины её сосков. От её близости, от её тёплого дыхания брюки стали тесными, а разум мутнел, отчаянно требуя прикоснуться к ждущим его аккуратным грудям, проложить дорожку из поцелуев по её тонкой шее, обвести языком выпирающие ключицы. А после, увезти её к себе домой и научить другой стороне отношений, что простирались за пределами поцелуев, а наутро, держа её за руку, прийти и попросить благословения её родителей. Но вместо этого с его губ сорвалось только: — Закрой глаза. Их губы встретились, рождая в их телах одинаковую дрожь. Лючи глухо простонала ему в губы и его ладони сжались на её тонкой талии. Остатки разума вопили, что он должен остановиться, а её тонкие пальцы в его волосах сводили его с ума. Наконец, он смог остановиться. Его дыхание было рваным и тяжёлым, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Лючи также тяжело дышала, а её губы пленительно припухли и звали вновь припасть к ним, попробовать их на вкус. — Я должен отвезти тебя домой, Лючи. Пока я способен соображать здраво. — Нино. Не надо домой. Я не хочу. Отец с матерью…мы поругались. Она выглядела расстроенной и растерянной. — От того, что ты будешь сидеть в мокрой одежде лучше не станет. Она обняла его за шею и выдохнула ему в губы: - Пожалуйста, Нино. Его руки задрожали, а во рту пересохло. Чёрт. Он хотел её до дрожи. Если она переступит порог его дома, сможет ли он сдержаться? Но её серые умоляющие глаза, которым он не мог отказать заставляли его поступить неразумно. Он завёл машину и они поехали. Он вёз её по незнакомой ей дороге. Нино молчал и курил одну за одной. Они сделали одну остановку, откуда он вернулся с бумажным свёртком. Наконец, на хорошо освещённой улице, утопающей в глубоких лужах он остановил машину и передал в руки Лючи свёрток. Сам он вышел из машины и открыл дверь с её стороны. Вместо того, чтобы подать ей руку, он поднял её на руки. — Это становится традицией носить тебя на руках. На его губах играла лёгкая улыбка. — Это очень смущающая традиция. - Там лужа, не хочу, чтобы ты промокла. Однако, он не торопился спустить её на пол, продолжая подниматься по лестнице с ней на руках. — Нино, почему бы тебе просто не спустить меня на пол? Я вполне способна идти сама. Здесь нет луж. — Может быть потому, что я так хочу? У двери он завозился, растерянно хлопая себя по карманам. — Лючи, в пиджаке ключи, достань, пожалуйста. Она сделала так, как он просил. — Спасибо. В его квартире было удивительно чисто. На тумбочке стоял телефонный аппарат, а обувь аккуратно расставлена по полкам. Он пронёс её в комнату и усадил на диван, а сам ринулся к шкафу. Посмотрел на неё, а затем кивнул сам себе, выуживая вещи, одну за другой. Вышел в коридор и до её ушей донёсся плеск воды. — Идём. Ты вся промокла и замёрзла, так не годится. Он повёл её по коридору. У двери, за которой шумела вода он остановился. — Вот. На тумбочке найдёшь всё необходимое, полотенца, мыло… Женской одежды у меня нет, но я нашёл тебе рубашку. Пока ты будешь купаться я приготовлю нам чего-нибудь поесть. Лючи стояла возле ванной в растерянности. Она не ночует дома. Она будет ужинать с ним. От этих мыслей на её щеках проступил румянец. Значило ли это, что Нино сдался и сегодня свершится то, о чём девицы из колледжа перешёптываются между собой томно закатывая глаза? В небольшом зеркале, висящем над раковиной отразилось её смущённое лицо. Она залезла в ванную и намылилась, гадая, какой же будет эта ночь? Неужели она позабыв все правила приличия падёт в крепкие мужские объятия и позволит Риччи сделать с ней то, что мужчины делают со своими женщинами за закрытыми дверьми спален? От этих мыслей стало жарко и душно. Его рубашка приятно льнула к распаренному телу, а мокрые волосы падали ей на плечи. С кухни доносился аромат кофе, а на сковороде что-то аппетитно шкварчало. Сам Нино всё ещё в брюках и в майке, стоял к ней спиной и что-то нарезал. — Должна признать, мужчина, готовящий еду выглядит очень...волнующе. Нино усмехнулся и едва не подпрыгнул, когда руки Лючи сошлись у него на животе. Её тело, разгорячённое водой и запах мыла кружили голову. — Лючи, если ты не остановишься, то утром я вынужден буду просить твоей руки у твоих родителей. — Это ещё почему? — Потому что я сделан из плоти и крови, а не из камня. Садись за стол. Нино поставил перед ней тарелку с фритаттой и чашку кофе, а сам сел напротив, не сводя с неё внимательного взгляда. Сейчас, глядя на то, как она выглядела в его рубашке, он отчаянно жалел, что не отвёз её к родителям. В ней Лючи выглядела ещё более хрупкой и беззащитной, вызывала в нём острое желание прижать её к себе и защитить, украсть её у всего мира и сделать своей навсегда. Витто твердил, что это пройдет очень скоро, однако, проходить чувство, возникшее спонтанно вовсе не желало, разгораясь с каждым днём всё сильнее. Участвуя в делах семьи, он неизменно возвращался мыслями к девочке-пианистке, вправившей его сломанный нос на место. — Чёрт, ты потрясающе готовишь, Нино. Это самая вкусная фритатта в моей жизни. Парень улыбнулся. — Мама многому меня научила. Они много работали и мне часто приходилось брать на себя обязанности по уборке и готовке. Впрочем, я тоже не встречал девушек, которые в шестнадцать лет профессионально правят сломанные носы. Она пожала плечами. — Мой отец врач, что в этом удивительного? Я помогаю ему с детства, к тому же, учусь на медсестру. — Сойдёмся на мнении, что мы оба удивительные, Лючи. Он закурил и она поспешила последовать его примеру. Нино скривил губы. — Не самая лучшая привычка для девушки. Она пожала плечами, выпуская в потолок струйку дыма. — Зашивать разорванные животы тоже не лучшее занятие для девушки, но мне приходится этим заниматься. — Твои родители будут с ума сходить от беспокойства. Позвони домой. Она усмехнулась. — И что я должна сказать? Мам, не волнуйтесь, я у Нино, мы поужинали и скоро ляжем спать? Да никто в жизни не поверит, что ты не тронул меня и пальцем. — Мне кажется, или я слышу в твоём голосе разочарование? — А если и так, то что? Ты говоришь мне, что я тебе нравлюсь, но при этом избегаешь меня. Ты то пропадаешь на месяц, то появляешься, как ни в чём не бывало. Как мне тебя понять, Нино? Когда ты то краснеешь от моих попыток тебя очаровать, то ни с того, ни с сего сажаешь меня к себе на колени и целуешь так, что подкашиваются ноги… Она вскочила с табурета и отошла к окну. Только бы не смотреть в его глаза. — Лючи. Я несвободный человек. У меня много обязательств, которые я вынужден исполнять. В моей жизни было много всякого дерьма, но я не хочу возвращаться к жизни нищего, с мнением которого никто не считается. А ты понравилась мне с первого взгляда. Когда Витто вытащил меня из машины, я плохо соображал где я и что со мной, а когда увидел тебя, то мир вокруг поблек, концентрируясь на тебе одной. Такого со мной прежде никогда не случалось. Он стоял так близко, что Лючи чувствовала тепло его тела. Его ладони мягко легли ей на плечи. Пальцы парня дрожали, выдавая его волнение. Он осторожно отвёл прядь, закрывающую её шею и поцеловал тонкую кожу, чувствуя как часто бьётся её пульс под его губами. Лючи судорожно вздохнула и откинула голову назад, давая ему свободу действий.В глубине души он понимал, что поступает неправильно, но остановиться был не в силах. Лючи прижалась к нему крепче и чёртов самоконтроль стремительно таял под её мягкими губами. Её ладони на его плечах плавили кожу, заставляли судорожно глотать воздух в попытке вдохнуть полной грудью. Наконец, он смог отстраниться. — Лючи. Мы должны остановиться. Сейчас. Пока ещё не поздно. Его волосы были растрёпанными, а глаза казались чёрными в неверном свете электрической лампы. — А если я не хочу останавливаться? К чёрту, Нино. Я готова. Он усмехнулся. — Ты даже не знаешь, о чём просишь меня. — Я знаю. Рывок и она оказалась в воздухе, поддерживаемая лишь его руками. — Что ты делаешь? — В самом деле, Лючи. Не здесь. Спальня встретила их прохладой. Он бережно сгрузил свою ношу на кровать и осторожно, словно прося разрешения поцеловал её. Девушка сделала робкую попытку вытащить его майку из брюк, чем заставила его улыбнуться. — Не торопись. Его губы прокладывали дорожку поцелуев по тонкой шее, спускаясь ниже, а руки расстёгивали пуговицы собственной рубашки, одну за другой, обнажая белую кожу сантиметр за сантиметром. Рациональная сторона Нино кричала о том, что всё происходящее неправильно. Неправильно то, что он делал. Неправильно от начала и до конца. Его руки были в крови и им было не место на маленькой аккуратной девичьей груди. Его губы не должны были осквернять её тело своей неуместной страстью. Но та сила, что влекла его, грешника, к ней, была непреодолима. Чистый ангел, свалившийся ему на голову, заставляя её потерять. Он никогда не был суеверен и к маминой вере в Бога всегда относился с уважением, но, по-детски, предвзято, считая, что если бы Бог существовал, то не заставлял бы шестилетнего голодного мальчишку красть, изворачиваться и обманывать, чтобы выжить во враждебном мире. Не забрал бы у матери мужа, а у него отца, а его младшая сестрёнка не умерла бы от тифа. Тихий стон, сорванный с нежных губ вернул его к реальности и ударил о землю со страшной силой. Нет. Он не в силах противиться её воле. Не в силах отказать не по годам глубоким серым глазам, в которых иной раз плескалась усталость умудрённого жизнью человека. Не в силах. Осталось сделать лишь последний шаг к собственному падению. — Нино… Шёпот манил и пленил разум, заставляя целовать сильнее и прижиматься до боли тесно, позволяя ей ощутить силу его собственного желания. В коридоре зазвонил чёртов телефон. — Porca troia. Кому я нужен в такой час? Я сейчас, милая. Он оторвался и метнулся к источнику раздражения. — Да? — Нино. Ты нужен. Приезжай скорее. — Витто? До утра никак? — Прости, frate, без тебя не справимся. Дон просил собрать ребят. Заедешь за мной? — Да. Конечно. Скоро буду. Он бросил трубку так, словно она была ядовитой тварью. Тварью, что отравила его жизнь. Если бы он был чуть более суеверным, то узрел бы в этом звонке знамение. Шанс на спасение своей пропащей души, едва не потащившей следом за собой в Геену Огненную ещё одну чистую душу, не запятнанную грехом убийства. — Ты должен ехать? Тихий голос. Во взгляде никакого осуждения. Только сочувствие. Нино притянул её ближе и поцеловал. — Ложись спать, милая. Я вернусь поздно. — Возвращайся скорее.