Драбблы по Чёрному тюльпану

Из рощи на возвышенности взгляду открывается провинциальный пейзаж — сочная зелень поздней весны, живописный фон для прогулки и пикника. Каро смотрит на руссильонские виды, держа руки в «замке» перед собой. — Уже можно? — спрашивает она с нотками нетерпения. На её вопрос не отвечают, чтобы не выдать себя голосом, и тогда она оборачивается. Каро издаёт смешливое и впечатлённое: «О!», и улыбается, показывая зубы. — Посмотрим, что тут у нас! Тихий шорох платья по траве сопровождает её шаги, пока она обходит и хитро осматривает двоих, стоящих рядом, вровень и плечом к плечу. Нижняя половина лиц обоих скрыта двумя одинаковыми платками, чтобы спрятать как шрам Гиёма, так и разницу в выбритости. Каро осматривает одинаковые фигуры, сощурив свои миндалевидные, широко посаженные глаза, и за какие-то секунды делает вывод про себя. Дальше она уже просто красуется и проказничает. Она строит рожицы то одному, то другому — и вздыхает в притворном разочаровании, когда оба остаются невозмутимыми в ожидании её вердикта, ухитряясь в этот момент даже смотреть на неё с почти совсем одним и тем же выражением в красивых голубых глазах. Каро подходит к тому из близнецов, что стоит справа от неё. — Опустись. Опустись-опустить, присядь немножко. Когда её требование исполняется, Каролин целует Жюльена в лоб с тихим чмоком. Тот удивлённо выдыхает, обретая своё характерное выражение лица. Так Каролин сразу же убеждается, что была права, и смеётся. — Ну, что же, — Жюльен неловко посмеивается, снимая свой платок, — на всякий случай: это Жюльен. — А я и не испытывала никаких сомнений, дружок. — Так что же нас выдало? — интересуется Гиём, наблюдающий за ними со стороны. Будь Каро художницей, то могла бы описать каждый разнящийся аспект, который улавливает, глядя на братьев де Сен-Прё. Но с тем, как оно есть, её наблюдательность только оставляет Каро с ощущением — Жюльена и Гиёма не спутать, если знать обоих. К тому же, Каро просто нравится дразнить Гиёма. Потому она манерно пожимает плечом и делает широкий жест рукой. — О, да ну всё сразу. Я видела кошек и собак, которые походили друг на друга гораздо больше, чем вы двое! Жюльен рассказывает Каро: — Ты не единственная поняла. Гиём уже пробовал такое с Вольтером. — Ах, так я соревнуюсь против лошади? — Моего друга и брата. Это высокая честь. — Гиём хмыкает и иронически приподнимает брови. — Я знал многих людей, которые глупее его в человеческом обличье. — «Брата»! И ты тоже лошадь, Жюльен? Жюльен приподнимает брови, пожимает плечами и зубасто улыбается. — Вольтер правда необычайно умный. Каро присаживается на подходящий для этого крупный камень и любопытно склоняет голову на бок. — Так значит, до шрама вас часто путали? Она внимательно выслушивает сжатый пересказ того, как иногда Гиём и Жюльен менялись местами, так что, привыкнув, даже отзывались на чужое имя и это было их шуткой. А слушая, Каролин припоминает, как несколько раз замечала, как Гиём говорил о себе и Жюльене «мы» даже тогда, когда не имело смысла объединять их в разговоре. Будто бы шутливо, но с угадывавшимся важным значением. И ещё: Каро представляет себе, какой была бы её жизнь, будь у неё близнец — такая же, как она, но кто-то другая. Кто-то тоже противоположная ей, кто вписалась бы в представления о том, какой она должна быть женщиной. Или другая была бы её партнеркой в устраивании шалостей? Стала бы опорой в её достижениях? Лучшая подруга и кто-то, кому можно безусловно довериться… Каролин решает: наверное, иметь близнеца напоминает о том, что ты могла бы стать кем-то совсем отличным. Жюльен едва не светится, когда делится тем, как Гиём всегда защищал его, с самого детства, и чуть что брал вину на себя. Так Каро узнаёт: представление о силе, храбрости и щедрости его брата-аристократа возникло у Жюльена не на пустом месте. — Гиём всегда был моим ангелом-хранителем, — просто, с гордостью и нежностью говорит Жюльен. На лице Гиёма в этот момент возникает нечастая тронутая ухмылка, которую, по наблюдениям Каро, у него вызывает только его брат. И вовсе не названный подкованный. Гиём не спорит, а подступает к Жюльену и хлопает его по плечу, коротко приобнимая, но и его секундной задержки достаточно, чтобы распознать: «И буду им всю жизнь». Каро понятливо моргает и, незамеченная отвлекшимися друг на друга близнецами, кивает сама себе. В эту связь очевидно не вхожи окружающие. Каро с облегчением думает о том, как же хорошо, что она предпочитает женщин, — ведь иначе ей бы пришлось соревноваться с Гиёмом в заведомо проигранном конкурсе. А она всегда была из тех, кто борются до конца. Гиём в этот момент весело приветствует кого-то с обращением, закреплённым только за одной особой, сохранившей его даже после её ухода из его служанок: — А! А вот и ты, моя дорогая! Каро тоже оборачивается туда, где Лизетта поднимается вверх по холму, подобрав подол платья одной рукой. С собой у неё букет цветов, белых маков, которые она без сомнения собрала для Каро.