Когти остры, чёрен взгляд, И по венам Течёт яд. Всё в дыму, всё в огне. Горит до пепла. Слепит во тьме. ♪ Fever Ray — The Wolf [авторский перевод] ♪
Оба вздрагивают. Поднимаются на локти, садятся и нервно осматриваются, пытаясь понять, откуда шёл вой. Пересекаются взглядами, — карие, почти чёрные, глаза с зелёными, — и чувствуют, что напуганы. Знают, что оба задаются вопросом: «Что делать?». Также знают, что не имеют ответа на него. Джордж вздрагивает от треска рвущейся травы, которую сжимает в кулаке. Ноздри щекочет сладковатый её запах, быстро смешиваясь с обдувающим лицо холодом. Из-за сна на земле с волос и одежды сыпятся крохотные частички почвы, будто пыль, и нагретое место быстро остывает под ладонями. По спине бегут мурашки. — Э… Это же, — шепчет Джордж, — специально? Никаких следов волков в памяти. Ни лап, ни трапез, ни самих животных, слишком уж очевидно было бы их присутствие на Арене всё это время. Значит, они появились только сейчас. — Возможно, — шепчет в ответ Клэй, всматриваясь в окружающие заросли. Чёрные их силуэты переплетаются, кажется, что обрастают острыми иголками и иссушаются. Выглядят враждебно, хотя это просто молодые деревца да трава с кустами. Страх заставляет видеть в каждой тени опасность, вздрагивать от особо удачно сложенных вместе силуэтов по форме чего-либо: монстр, трибут или когтистая звериная лапа. — Тогда, нам… нужно уходить? — спрашивает Джордж и трёт свои отчего-то влажные глаза. Клэй вспоминает все наставления о том, что делать, если встретишь в тайге волка. Главное — не бежать, коль пересекся, а если не пересекся… уйти прочь, пока не был замечен. — Да, — недолго думая, отвечает Тейкен. Вновь всматривается в заросли и деревья вокруг. Вот-вот почудится туман, а в нем загорятся красные глаза — такие мысли копятся в голове, пока взгляд прыгает с куста на куст. Клэю не нравится способ, которым их решили лишить этой ночью сна. Проиграли волчий вой или действительно забросили волков на Арену, а те с чего-то вдруг решили взвыть. Стаю собрать вместе? Добычу какую нашли? Осваиваться волки на территории так быстро не могут, да и найти им здесь еду сложно. Ни оленей, ни кого поменьше, даже зайцев нет. Одни лисы, белки да птицы. Но тогда, если это не животные, а их проигранный голос, в чём смысл? Поднять трибутов? Напугать их воем, чтобы… что? Странно всё это. Джордж встаёт первым и вытаскивает кинжал из бокового кармана; надевает рюкзак, в котором так много вещей, что потом болят плечи и лопатки. Вспоминая расчёты о количестве противников и привычку распорядителей устраивать зрелищные финалы Голодных Игр, думается, что придётся бежать от опасности или сражаться, и рюкзак — тот груз, который лучше сбросить. Клэй встаёт тоже. — Оставь рюкзак, — шепчет он, ловя себя на том, что опять смотрит в темноту. Что-то зловещее клубится дымком там, между деревьями, притягивает взгляд и нагоняет жути. Чувство опасности, беды, что вот-вот реальная волчара покажет свою безобразную морду из теней. Может, чувство и не на пустом месте вовсе. — Но в нём же… Джордж не договаривает. Клэй поворачивается к нему и видит, как он опускает голову и хмурится. Поджимает губы, смотрит в землю у своих ботинок, видимо, думает. В конце-концов снимает с себя рюкзак и тихо ставит его на землю, садится на корточки и вытаскивает из центрального отдела оставшееся зелье. Вялости, кажется? Или слабости… Хотя, одно и то же. — Думаешь, это — финал? — спрашивает Джордж, когда встаёт на ноги. В одной его руке кинжал, в другой он держит, прикладывая к груди, зелье. Клэй поднимает с земли свои щит с топором и чуть не протягивает правую занятую руку, чтобы взять Джорджа за запястье. Движение будто заученное, естественное… новая привычка ли? — Ага, — неуверенно шепчет Тейкен, выходя вперёд. Вой, кажется, шёл с глубины леса, и что-то не кажется забавной мысль, что противоположная (безопасная) от него дорога ведёт прямо к Рогу Изобилия. Впрочем, выбора нет. Джордж на этот раз не позади. Равняется с Клэем, идёт плечом к плечу и, в отличие от него, смотрит только вперёд, а не глазеет по сторонам. Рождённые страхом силуэты из переплетения ветвей становятся всё причудливее: рисуют не одного, а нескольких монстров, звериные лапищи с когтями становятся всё длиннее, а трибут обрастает шипами, будто чёрт какой-то. Луна заходит за тучу, и некоторое время приходится идти вслепую, вздрагивая от попадающихся под ноги коряг и камней. Джордж запинается и чуть не падает, заставляя сердце Клэя сделать испуганный кувырок. Щит цепляется за что-то так, что кажется, будто это самое «что-то» очень хочет вырвать его из рук, отобрать. Плечо случайно задевает ствол дерева, и Клэй шипит сквозь стиснутые зубы, бормоча под нос проклятия окружающей темноте. Примерное представление о том, куда идти, есть, но с каждым шагом нарастает предчувствие, что его будет мало. Что внутренняя карта подведёт, и Клэй заблудится в череде однотипных скоплений ёлок и сосен, сведя с нужной дороги ещё и Джорджа. Благо, что луна недолго прячется за тучей и наконец показывает свой серебряный лик, но вместе с ней в спину ударяет волчий вой. Громче, ближе. Больше. Воют несколько волков с разных сторон. Это определённо животные. Клэй опять по привычке тянется схватить Джорджа за запястье, но только неловко стукается своими костяшками об его. Тот вздрагивает, поворачивает голову и смотрит в лицо. Они пересекаются взглядами. Останавливаются, обмениваются страхом с тревогой через связь родственных душ. Чувства холодят грудь, но бьют жаром в ноги. Сильно, с размаху, заставляя вены сужаться, а кровь кипеть в предвкушении бега. Ничего не говоря, потому что понимают друг друга без слов, Клэй с Джорджем срываются с места. Сердце бешено бьёт в уши. Под ногами с каждым броском вперёд шуршит хвоя и трещит хворост. Дыхание шумное, вдох через нос, выдох — через рот, ветер бьёт в лицо. Горло сушится и колет, лёгкие раздирает от темпа бега, но на это не обращаешь внимание, когда твой разум вопит об опасности. Сомнений в том, что волки вышли конкретно за трибутами, не остаётся. Зверь быстрее человека, и скоро эти твари будут дышать в затылок. Рог Изобилия достаточно высок и имеет отступы, чтобы на него можно было вскарабкаться и спрятаться, лишь бы только успеть добежать. Клэй чувствует леденящий душу страх, когда по правую от него сторону доносится клокочущее псовое ворчание. По левую, немного позади, бежит Джордж, тоже наверняка это услышавший. Слышно дробь бегущих по земле лап. Бок хладеет в ожидании удара, и из темноты, словно из омута с чертями, выныривает волчара. Огромная — чтоб её! — белая, — даже в темноте видно, — лязгающая своими длиннющими клыками перед лицом резко тормозящего Клэя, который едва успевает прикрыться от удара щитом. Когти зверюги со скрежетом царапают древесину, мех болтается вверх-вниз, следуя движению напряжённых под шкурой мышц, а из глотки вырывается леденящий душу злобный хрип. Волчара пытается зайти сбоку, но встречает носом щит и рычит ещё пуще. Джордж с какого-то хрена не побежал дальше и остановился, стоит где-то позади и пыхтит — переводит дыхание. Сердце всё норовит выпрыгнуть из груди, с мерзким хрустом пробив рёбра, и Клэй гаркает, обращаясь к Джорджу: — Беги!!! Ему вторит волчара, таки дотянувшаяся с ещё одним прыжком до куртки. Своей огромной и когтистой, — размеры едва ли не медвежьи, и это ужасает, — лапой она бьёт по груди, цепляется за ткань и вынуждает Клэя резко развернуться, чтобы закрыться щитом от звериных зубов. Топор слепо бьёт по сине-белому силуэту, и, судя по тому, как лапа тут же отнимается от груди, попадает в плечо или шею. Волчара заходится визгом и хрюканьем, будто разъяренный хряк, и отпрыгивает, по-кошачьи выгибая спину. В её злобной морде не так уж и много сходств с обычным волком: длинная, узкая, утолщенная лишь на месте усов; ранее прижатые к голове длинные уши встают торчком, а из полуоткрытой пасти выступают острые верхние клыки. Неизвестная тварь, — не волк это, определённо не волк, — вдруг обращает своё внимание на по-прежнему, блять, стоящего на месте Джорджа! Клэй стоит напротив него, закрываясь щитом, а у этого примерзшего к земле идиота ничего, кроме грёбанного мизерного кинжала и склянки нет! Тварь незамедлительно прыгает на него, целясь в горло, и Тейкен, не слыша ничего, кроме раскатов грома — биения сердца — в собственной голове бросается вперёд. Надеется успеть задеть топором, чьё лезвие сияет фиолетовым цветом, белый бок — да хоть заднюю лапу! — задеть и ранить до крови, обратить всё внимание на себя, не дать длинным клыкам сомкнуться на горле! Зверь валит взвизгнувшего Джорджа наземь, а тот наотмашь бьет по длинной лязгающей морде кинжалом. Тьму на миг разгоняет яркий огонёк. Тварь отпрыгивает, визжа перепуганным поросёнком и зарываясь носом в поднятую лапу. От последующего удара топором она трусит и, поджав хвост, прыгает обратно во тьму. Силуэт её провожает неизвестное свечение и яркий запах палёной плоти, но это мало волнует Клэя, когда он подставляет предплечье Джорджу, чтоб помочь ему встать. Тот принимает помощь. Страх в груди пытается потеснить жгучая чужая вина, но отчитывать перепуганного напарника, когда на хвосте с десяток «волчар», некогда. Клэй кивает во тьму, в сторону Рога, и они оба вновь бегут, слыша ставший громче вой. Оглядываться страшно. Слышать звериный хрип и рык за спиной — ещё страшнее. Ноги сами, будто поцелованные полевым ветром, несут вперёд. Кровь жжёт, горит, охлаждающее горло быстрое дыхание больше не стискивает лёгкие. Мышцы так напряжены, что, скача на пару с Джорджем через коряги и ловко оббегая стволы деревьев, Клэй ощущает себя диким зверем. Добычей, которую выгнали из тёплой сухой норки и гонят по направлению к засаде. «Волки» больше не прыгают из темноты, бегут позади, рычат, вопят, хрюкают, — да что только не вырывается из их вонючих ртов! — забегают с правого бока и голосят так, что Клэй, сам того не осознавая, меняет направление, а Джордж бежит вместе с ним. Действительно ведь загоняют куда-то! И чем ближе к этому «куда-то», тем яростнее бьёт в ноздри запах палёной сосновой древесины, и тем ярче становится в лесу, будто некто понатыкал с десяток фонарей вокруг. Когда стволы редеют, а пожар со всех сторон становится очевидным, впереди показывается силуэт Рога Изобилия. Чёрный на фоне обуявшего весь лес огня и такой обнадеживающе «светлый», он заставляет поднажать, выжать из себя последние соки. Желание выжить бьёт в сознании водопадом, подчиняет себе всё тело, и Клэй прыгает на стену Рога, вцепляется до побелевших пальцев в край, бросает вперёд топор и, барабаня ногами по металлу, забирается наверх. Подхватывает прыгнувшего Джорджа, тянет его на себя за всё, за что может на нём зацепиться, и затаскивает к себе, едва не слыша хруст костей напряжённых рук. Одна из тварей бьётся носом о стену и скулит, вторая пытается запрыгнуть за трибутами следом, и те отползают от края, боясь, что их одежду заденут зубами и утащат вниз. Едва ли не речной поток «волков» вытекает из чащи, и вся эта стая собирается внизу, злобно ворча и скаля острые зубы. Некоторые из них пытаются допрыгнуть, но только скребут когтями по металлу и падают обратно. Клэй и Джордж сумели так высоко запрыгнуть не иначе, как с божьей помощью, ну или желание остаться с целой задницей сотворило чудо. Наблюдать за звериным сбродом до ужаса страшно, а от представления, как вся эта орава мчалась по лесу, дыша в спину, все внутренности сводит. Клэй подбирает топор и пытается перевести дыхание. Его грудь вздымается и опускается слишком быстро, а сердце продолжает бешено гнать кровь. Джорджу не лучше: он стоит, согнувшись, и дрожит, будто осиновый листочек. Оба пыхтят, у обоих кружится голова и леденеет от страха тело. У обоих потом будут ужасно болеть ноги, но сейчас до этого совершенно нет дела. Клэй до дрожи сжимает в правой руке поднятый им топор и вертит головой по сторонам, пытается найти человеческую фигуру, которая тоже вот-вот должна добежать до Рога. Не зря же в лес были спущены «волки», и не зря всё вокруг горит адским пламенем. Должен быть кто-то ещё, кого бы выкурили, точно крысу, посреди прохладной ночи из тайги. Кого бы выгнали к самому началу — Рогу Изобилия — для конца, для последней битвы. То, что сейчас происходит — это финал. Финал Голодных Игр, зрелищный и кровавый, который определит победителя всего шоу. Какое же мерзкое слово — «шоу». Как будто театральное представление, выступление сраных актеров по заранее написанному сценарию! Только сценарий здесь составляют поступки брошенных на гибель людей. Живые эмоции, все краски битвы за жизнь, чистейшая импровизация! Пока торчишь на проклятой смертью Арене, забываешь, что вообще-то всё творящееся с тобой — ебучее «шоу». Так, выступление на радость Капитолию. Пф, подумаешь, люди передохли в процессе! Пф, подумаешь, кто-то не вернётся к своей семье домой… Память о семье заставляет сердце болезненно сжаться. Что было бы, не будь Клэй здесь, на Арене? На Голодных Играх? Спал бы наверное, обняв сестрёнку, которая не может ночевать одна. Может, и Ник бы пришел, разбуженный ночным кошмаром. Ему они часто снились, особенно за неделю до этой Жатвы. Особенно после того, как Дэррил средь черна ночи принес ту ужасающую весть, которую ему передал Зак, знакомый его миротворец, и из-за которой Клэй выкрикнул: «Я доброволец!»… Кто-то ещё запрыгивает на Рог. Стучит ногами по металлу, привлекая «волков». Те утекают речным потоком к другой стороне, рыча и возбужденно визжа. Джордж резко выпрямляется, подходит ближе к Клэю, а тот сжимает в руке топор и в четыре шага доходит до противоположной стороны, чтобы, не раздумывая, сбить противника прямо в волчьи пасти. Заносит топор, замахивается и тут же отступает назад, когда прямо перед глазом, задевая правую бровь, пролетает стрела. Её кончик рассекает плоть, и на ресницы капают горячие капли крови, заставляя закрыть глаз и лишь с ужасом наблюдать, как болезненно знакомая девушка в один толчок ногами забирается наверх. Меж кровоточащих зубов она забавно сжимает тетиву лука, но ни капли смеха не расцветает в груди. На её куртке подпалины, вьётся небольшой дымок, а во взгляде пожарище яростнее и горячее того, что жрёт сейчас лес. Не запомнить Профи с именем Диана, убившую девочку с Третьего Дистрикта, невозможно. Как и ей наверняка невозможно забыть того «вертлявого уёбка», который в самом начале убил её подругу — Кейт. Клэй отступает назад. Он может ударить, он может смертельно ранить противника, но он напуган, будто опять увидел мертвеца. Диана закидывает лук на плечо и скалится так по-волчьи безумно, что ей впору спуститься к её собратьям внизу и завыть вместе с ними. — Ну, вот мы и встретились, — протягивает она слова, вынимая из-за пояса меч с алмазным лезвием. Переводит взгляд на зачарованный топор, потом — на Джорджа, держащего зачарованный клинок. Лыбится до того страшно, что ужас напарника усиливает собственный, и говорит, протягивая «а»: — А-а-ага, так вы заодно. Клэй ничего, кроме «Блять» дрожащим голосом, сказать в ответ не может. Диана резко переводит взгляд на него и бросается вперёд, замахиваясь мечом. Клинок встречает щит, и тут же в плечо бьёт чужой кулак. Клэй отходит, кружится на месте, пытаясь закрыться ото всех ударов и собрать мысли в голове воедино. Сказать, что паника мешает ему — ничего не сказать. Внезапно осмелевший Джордж пытается помочь и замахивается кинжалом, но схватывает от Дианы рукоятью меча по правому боку, прямо по печени, и сгибается едва ли не пополам, опускается к полу. Клэй пользуется отвлечением противника и пытается нанести рубящий удар в плечо, но девушка уворачивается — садится на корточки — и бьёт мечом по лодыжке. Сильная боль стреляет до самого таза. Ноги дрожат, подкашиваются, и Тейкен с болезненным стоном опускается на колено. Трещат деревья, охваченные огнём, нос забивает дым — знакомое ощущение. Кажется, что вот-вот в голову ударит та летающая тварь, истлевшая пару ночей назад. Просвистит над ухом костяным хвостом, оглушительно зашипит — последний тобой услышанный звук перед кончиной… Внизу рычат «волки», чуют кровь. Лязгают зубами, прыгают, пытаясь достать до трибутов, верещат, и чувствуется запах палёной плоти — кажется, паре тварей подпалило хвосты. Из-за дыма кружится голова. Из-за бестии, Дианы, сердце опять норовит пробить рёбра. Пробить так же, как топор пробивает голень. С таким же звуком: мерзостно-хрустящим, ломким, будто меж пальцев веточку переламываешь. С таким же треском, с медленно текущей кровью и вскриком. Диана, видимо, хотела встать и перерезать мечом горло Клэю. Хотела, встала, но упала вновь от того, что тот ухватил попавший под руку шанс и нанёс рубящий удар. Слабый, наверное, с его-то кружащейся головой. Слабый, но отчего-то действенный: Диана с глухим стуком падает на пол и хватается за ногу. Может, это Джордж чего наколдовал тогда, у той магической книги? Клэй, не теряя ни секунды, отскакивает от противника. Хромая и закрываясь щитом, отходит к напарнику, который ещё не до конца оклемался, но уже стоит, хоть и согнувшись. Диана едва не метает молнии из глаз, всем своим видом говоря: подойдешь — перережу пополам. Но вставать не торопится. Клэй тоже не торопится её добивать — настолько убедительна немая угроза. А у груди Джорджа что-то трещит, лопается, и с одного взгляда на его руку становится понятно, что склянка всё-таки не выдержала: бледные пальцы в крови, осколки впиваются в ладонь, и серая жидкость капает на пол, пенясь там же от разгорячённого пожаром воздуха. Никто из них, хоть и ранен, не стонет, не издает вообще никакого звука, кроме загнанного дыхания — кровь так кипит, что боль не чувствуется. Диана тоже её не чувствует: встает на ноги, шатается, но обратно не падает. И смотрит по-волчьи, будто на добычу. Только её рука касается тетивы на плече, как Клэй тут же закрывает себя и Джорджа щитом. По ним всё ещё можно попасть, они не закрыты полностью, но велик шанс, что стрела войдет в дерево, а не в плоть. Диана лыбится. Клэй скалится. Ворчат «волки», хотят перегрызть всем трибутам глотки и всласть упиться их алой кровью. Джордж пошатывается, опирается плечом о плечо Клэя. Дышит часто-часто, кое-как встаёт ровно на ноги. А в груди только кипящая у сердца ярость и леденящий рёбра страх. От одного движения зависит всё. Один промах — прощание с жизнью. Ответственность так тяжела, что давит на плечи мешком картошки. Огромным таким. На этот раз Клэй делает первый шаг: выставляет перед собой щит, замахивается топором. Диана выглядит как затаившаяся в засаде лисица: хитро лыбится, показывая клыки, глаза сощурены, и рука на мече. В черноте теней сложно разглядеть, но, похоже, от её раненной голени осталось кровавое месиво. Такое же, наверное, какое было у Джорджа, и воспоминания душат, крадя воздух из легких. По виску скатывается пот, нога с раненной лодыжкой еле слушается и всё пытается подкоситься. Клэй идёт неуверенно, стискивает зубы. Думает, что если ударит, то меч в ответ придет во внутреннюю сторону плеча его правой руки, прямо по венам, которые видно через тонкую кожу. Думает и видит на лице Дианы тому подтверждение: она точно знает, что туда можно вонзить клинок. Ударит, рассечёт и лишит противника возможности держать топор. Клэй выдыхает сквозь зубы. Со стороны, наверное, кажется, что он шипит. И медлит. Медлит-медлит-медлит, не зная, куда и как ударить. Диана — грёбанная гадюка. Ползающая тоненькая веточка, которая способна прыгнуть, будто у неё есть ноги, и вонзить ядовитые клыки под кожу. Вонзить и парализовать болью своего яда, а сама — уползти и спрятаться в траве. К ней не подобраться, не подойти лоб-в-лоб. Её нужно застигать врасплох. Какая-то «волчара» сверкает своей белёсой длинной мордой с краю Рога. Прыгнула выше всех сородичей, поворчала на увиденных ею трибутов, поскрипела когтями и упала обратно. Клэй на секунду бросает на неё взгляд, отвлекается. Переводит обратно на Диану. Та уже разрезает воздух мечом, держа его левой рукой. Клинок задевает куртку. Бок. Кожу обдает холодом, а после — горячит, льётся кровь. Щит ударяет Диану в плечо, но та не обращает на это внимание и тянет клинок на себя, а тот ещё глубже входит в плоть, прежде чем выскользнуть, весь покрытый багровой жидкостью. Клэй не вовремя отступает, чуть не падает, — нога подкашивается, — а Диана следует за ним с намерением добить. Кипящая ярость глотает всю боль, не дает согнуться в три погибели от ранения. Голова кружится все сильнее, дыхание учащается, вид на противника смазывается. Клэй закрывается щитом, отходит назад, наворачивая круг, потому что смутно помнит, что где-то позади него край Рога, и хватит лишь одного толчка, чтобы сбросить его прямо в пасти тварям. Нельзя туда подходить. На глаз попадается Джордж. Тот шатается, будто вот-вот потеряет сознание, сжимает в ладони осколки стекла, — кровь вперемешку с той жидкостью капает с его кулака, — и поднимает взгляд на Диану. Та замечает, что Клэй смотрит ей за плечо, и резко оборачивается. Джордж в два шага сокращает расстояние и бьёт ладонью с осколками и жидкостью из склянки прямо по её глазам. Клэя передергивает. Джордж, шатаясь, падает на свой зад, когда Диана вслепую замахивается в его сторону мечом, (не по-человечески) рыча нечто нечленораздельное. То ли смесь проклятий, то ли бешеное убьюубьюубью, то ли всё вместе, но это не помогает ей попасть. Клинок рассекает воздух прямо там, где до этого была глотка Джорджа, и тот даже не поднимает взгляда, чтобы осознать, что его слабые ноги спасли ему жизнь. Клэй пытается воспользоваться моментом и ударить, но Диана тут же замахивается и в его сторону, вынуждая вновь отступить. Она размахивает вокруг себя мечом, и невозможно подойти к ней вновь, не схватив рассечение горла. Джордж слабо отталкивается ногами от пола, и Клэй быстро, боясь быть задетым мечом, оттаскивает его, держа под плечом. Что с ним? Неужто того удара по печени было более, чем достаточно, чтобы вывести из его строя? Или всё дело в зелье слабости, которое, похоже, промыло многочисленные раны на его ладони? Смотреть на неё страшно. И на Диану тоже страшно. Из её закрытых глаз торчат осколки, кровь прокладывает багровые дорожки на щеках, и на рту волчий оскал. Зрелище, заставляющее все внутренности сделать кувырок и покрыться льдом. Джордж откровенно клюет носом, и Клэй слегка трясёт его за плечи, поглядывая в сторону Дианы. Та оступается из-за раненной ноги, едва не падает и прекращает размахивать мечом, начинает вертеть головой. Резко так, с задержкой перед каждым движением. Как будто… прислушивается по-звериному. Хотелось окликнуть Джорджа, привести его в чувства, но произнести хоть слово страшно. Звук — и Диана услышит, окажется над тобой, метя в горло. Свободной рукой она пытается отковырять осколки, шипя себе под нос. Наверняка бы и материлась тоже, если бы не прислушивалась ко всему вокруг себя. Джордж вздрагивает, будто от удара. Поднимает голову и пересекается взглядом с Клэем, по-прежнему смотрящим на всё происходящее одним глазом — второй залила кровь. Они оба переводят взгляд в сторону Дианы и замирают — она смотрит на них в ответ. Одним залитым кровью глазом. Но смотрит. С алыми дорожками на щеках, похожими на слёзы. Стоит, ждёт чего-то. Шатается — ноги не держат. Скалится, сжимает в руке меч до того, что тот начинает дрожать. Джордж встаёт. Хватаясь за куртку Клэя, но встаёт. Держит перед собой кинжал, зачарование которого не разглядит разве что слепой. Оно светит, будто факел во тьме, фиолетовым цветом, переливаясь. Зачарованный заляпанный кровью топор так не светится. Глаз Дианы, горящий адским пламенем, тоже так не светится. Может ли это что-то значить? — не шахтёру знать. Джордж вздрагивает — Клэй чувствует это плечом. Боится до ужаса, до льда, разъярён до собственного маленького пожара между рёбер — Клэй чувствует это в груди. Все трое стоят, пока с обеих сторон ревут и воют «волки». Пока секунды утекают как песчинки в песочных часах, пока дым забивает всем лёгкие и кружит головы. Вот-вот они упадут от отравления угарным газом, если никто не пошевелится ради ещё одного убийства. Забавный конец получится: трибуты пялились друг на друга, пока не закашляли и не сдохли! Забавный и, наверное, справедливый. В кои-то веки из смертельного шоу никто не выйдет живым — звучит как мораль из какой-то жуткой детской сказки… Именно, что сказки. Выдумки. Диана не хочет просто так помирать и, громко кашляя, кидается в бой. Сразу против двоих, потому что Джордж не отступает и не падает на пол. Он и Клэй стоят плечом к плечу, встречая меч щитом, кулак — кинжалом, а чужой лютейший до безумия смех — молчанием. Противник ослаб настолько, что Джордж на её фоне кажется проворной ланью, когда уворачивается от медленно рассекающего воздух меча. А Клэй — настоящим Профи, жестоко добивающим свою жертву, когда наносит рубящий удар прямо по шее. Хруст. Обезображенная кровью и сумасшествием предсмертная улыбка. Багровое лицо и глаза. Пожар на фоне. Запах палёной плоти и крови. Животный визг и хрюканье, встречающие падающее вниз тело. . . . Выстрел смерти. Клэй и Джордж — последние. Секунды продолжают капать песчинками в часах. Дым заставляет грудь вздрагивать в кашле, а зрение — замазываться слезами. В ушах встает пробка, на сердце — знакомая чернота. Не своя. Клэй смотрит на Джорджа. Тот смотрит в ответ. Такими пустыми глазами, что кажется, будто жизнь уже покинула его тело. Кинжал падает на пол. С лезвия слетает искра, и язык пламени поджигает разбрызганную кровь. В груди вспыхивает другая искра. Не алая, синяя, тревожная. — Добей меня, пожалуйста? — сипит Джордж те же самые слова, что и при первой встрече. Сгущая ту же черноту в груди, что и при первой встрече. Клэй замирает прямо как тогда, в лесу, под крики ворон и серость тумана, но на этот раз находит в себе силы возразить устно: — Не смогу. Джордж хмыкает. Кровь под его ногами дымит и сворачивается, темнеет, а кинжал больше не горит так ярко. Как будто тоже растерял желание жить и бороться. Звери громко чавкают над убитым телом, дерут и жрут, что есть мочи, пока их самих не пожрал пожар. Джордж не сводит с них взгляда. — Ты можешь победить и вернуться домой, — он кашляет сразу после этой фразы. Клэй выбрасывает щит и топор, и те громко ударяются о края Рога, создавая эхо, прежде чем упасть. — Ты тоже можешь, просто столкни меня. Джордж резко вскидывает голову и смотрит Клэю в глаз. Пронзительно так, будто заглядывает в душу. Будто желает прочесть его мысли. «Я не смогу тебя убить» зависает между ними в воздухе как лезвие гильотины. В груди стынет пустота. — Мы оба умрем, если ничего не сделаем, — Клэй кашляет, чувствуя себя подозрительно легко и свободно, будто воспарившая в небеса птица. Точно смотрит в лик смерти, уже готовый принять свою участь. Смотрит в лицо Джорджа. — Я знаю, — отвечает тот, возвращая взгляд к «волкам». И они оба молчат. Молчат, пока от леса остаются пепельные безобразные силуэты да языки пламени. Пока зола оседает в лёгких и черепе, копится. Пока от Дианы остаются одни клоки одежды и обглоданные кости. Белый звериный поток всё чаще смотрит чёрными глазенками вверх. Всё чаще скалит окровавленные морды на оставшихся в живых трибутов. Мало им одного тела. Ждут, когда упадёт второе. Джордж делает шаг вперёд, встаёт у самого края. У Клэя перехватывает дыхание от понимания того, что тот собирается сделать. — Джордж-! Джордж оборачивается, чтобы последний раз взглянуть на родственную душу. А в глазах у него стеклянная пустота. В груди клубится тьма чернее безлунной ночи. Царапают сердце чёрные-пречёрные острые ветки, готовые сжать, разрезать связь навсегда. Плечи Джорджа дрожат, на его устах расцветает легкая прощальная улыбка. «Волки» скребут по металлу когтями, готовые подхватить его ещё в полете. Джордж делает шаг. Мир вокруг останавливается, замирает в ужасе. Языки пламени замедляются, уже не так остервенело пожирая остатки древесины. Твари внизу смолкают. Всё смолкает. В ушах звенит. Тело рубит напополам шок, будто дрова разрубает топор. Леденеет душа. Разум дробится на части от осознания происходящего в эти мгновения. Это — сквозная дыра в груди на всю оставшуюся жизнь. Глубокая, всепоглощающая, пожирающая сердце, лёгкие, хрустящая рёбрами, точно как пламя пожара пирует лесом. Это — конец. Несколько дней, проведённых со связью, — красной воображаемой нитью, соединяющей безымянные пальцы и сердца, — останутся навсегда позади. Всего несколько дней. Несколько дней и ночей, даже не месяц, даже не неделя. Ничтожно мало, чтобы врезаться в память. Ничтожно мало, чтобы привязаться и не желать потерять. Ничтожно-ничтожно-ничтожно… Но Клэй подаётся вперёд. С силой дёргает Джорджа за капюшон на себя. Успевает, ведь еще бы секунда… Крепко обнимает со спины, отступает на шаг и садится — таки подкосилась нога. Не отпускает, прижимает к себе и прижимается сам. Держит ладонь на сердце, надавливает. Чувствует его биение и слушает-слушает-слушает. Джордж здесь, в руках. Джордж жив. Слышит: «Что ты делаешь?!»; «Отпусти!». Схватывает слабый удар локтем по рёбрам. Слышит плаксивое: «Отпусти меня!»; «Клэй!». Сжимает сильнее, когда Джордж пытается вырваться, брыкается и бьёт по металлу ногами. Ослабевает хватку, когда слышит оборванное всхлипом: «Пожа… луйста». Закрывает глаза и абстрагируется от всего, кроме Джорджа. Слушает его рваное дыхание, свое собственное сбивается. Чувствует влажные дорожки на щеках из смеси слёз и крови. Чувствует удушение и головокружение из-за забившего грудь дыма. Легкость и слабость — из-за пролитой собственной крови. Погружается во мрак, слыша будто бы отдаленно, эхом:«Дамы и господа, позвольте представить вам победителей тринадцатых Голодных Игр…»