Семейные узы, как переплетение судеб...

… захожу в комнату и слышу стоны любимого человека и Чжаня…? Открываю резко дверь и стою в ступоре. Достаю из кармана телефон и делаю запись. Отлично. — Чжань, Эд, улыбайтесь, — говорю я и смотрю в глаза, в душу Эда… Хочу выпить. Иду по улице на улице дождь… вымокаю… Звоню Эл… и как раз в этот момент слышу чьё-то дыхание за спиной оборачиваюсь и натыкаюсь глазами на пьяного парня…. … убегаю… спотыкаюсь… ночью в парке так страшно… — Ээээл! — кричу я. Но в ответ лишь тяжёлое дыхание пьяного альфы… он на мне…. — Помогите… Эд! Резкий удар по лицу…. Кровь… Эд! Семья Ван — Нет, отец я не хочу с ним делить комнату! — Ибо прекрати упрямится, он твой брат официально, мы вчера расписались! — Я этого не хотел! — резкая пощечина обжигает мою щеку. Я смотрю на отца. Он редко поднимал на меня руку, но вот сейчас это было обидно. Его новая семья и сын важнее меня. Ибо разворачивается и выбегает из своей комнаты. За ним никто не идет, так даже лучше. В этот момент вносят еще одну кровать и шкаф для Чжаня. — Ненавижу, Вас всех! — кричу я отцу и дедам! Ибо прячется в домике на дереве, который построили мне мои дедушки. Забрался и убрал лестницу. Так больно. Забираюсь с ногами на кровать и обнимаю себя за ноги. Слезы ручьём. Теперь я ему не нужен, у него будет идеальный сын Сяо Чжань, а я Ибо, не такой. Я другой. На улице темнеет. Лампочка перегорела в домике на дереве. Ибо боится темноты и громких звуков. Меня никто не ищет, я никому не нужен. Укрываюсь пледом с головой так не страшно. Даже дедушкам я не нужен, никому. *** — Куда убежал Ибо? — спрашивает он у родителей. — В домик на дереве. — Говорит Ван Лей. — Нужно его позвать, он боится темноты, — говорит Ван Кун. — Нет, — резко отвечает Цзин. — Сам придёт не маленький! — Но, сын ты не прав, он ещё… — Омми, прекрати его защищать! Ему уже семь лет! — Сын, ему всего семь лет, и его жизнь меняется полностью, он боится, ему страшно. Ибо думает, что его будут любить меньше. — говорит омега. — Прекрасно пусть взрослеет, ведёт себя, как слабак. — Отец разворачивается и уходит проверять, как собирают мебель для Чжаня. *** Ван Ибо Началась гроза и раскаты грома прокатились по небу. Я никому больше не нужен. Так страшно. Я зажимаю руками уши, чтобы не слышать раскаты грома. — Папа! — кричу срываясь и слезы из глаз, крупными каплями текут. Я никому больше не нужен. Резкий гром, ударяет с такой силы, что сотрясается стены домика. — Помогите! Но никто не приходит, меня трясёт от страха. — Ненавижу тебя Сяо Чжань! — кричу я. — Ты все забрал у меня, я одинок. Гроза прошла, я заснул под утро свернувшись и укрывшись с головой пледом. Я не слышал, как меня искали, как Сяо Ан ругал Ван Цзин. — Ибо, малыш ты где? — ходил по парку мужчина перешагивая через сломанные ветки деревьев. — Ибо! Выходи, не прячься, прошу тебя. — С волнением в голосе звал Ан меня. Я открываю глаза и пытаюсь сказать хоть слово, но не смог. Я сильно простужен. — Я здесь, — шепчу я, а встать сил нет. — Пап, смотри домик на дереве, — слышу этот ненавистный голос Сяо Чжаня. Я молчу, так холодно. — Сяо Чжань, позови старших здесь нет лестницы, а я пока попробую забраться по веткам. Сяо Ан почти забрался, но от дождя ветки мокрые и ноги соскальзывают и Ан падает на землю больно ударяясь рукой. Черт слышится хруст. — Ибо, ты там сейчас за тобой придут не волнуйся малыш. Ан стоит внизу баюкая левую руку. Спустя время прибегает отец замечает Ан со сломанной рукой, злится на сына. Забирается в дом по принесенной лестнице. За Цзин забирается Чжань, но его никто не замечает. Почти никто, кроме Ибо. Ибо шатаясь встаёт с кровати и смотрит в глаза отцу. Замечает Чжаня и сжимает руки в кулаки. — Отец? Раздаётся резкий удар пощечины от отца. Вторая за сутки. Красный след остаётся на бледной щеке. Я не свожу своих глаз с Чжаня отец замечает и оборачивается назад. — Чжань, малыш, что ты тут делаешь? — За, что вы Ибо? У Чжаня выступают слезы. Я терплю, мне больно я глотаю слезы. Мы молча спускаемся вниз по лестнице. Сяо Ан замечает след на моей щеке от пощечины. И глядя в глаза отцу отвешивает ему такую же. — Чтобы больше никогда не смел поднимать руку на моих детей. — сказал резко, чётко. Отец кивнул головой и обнял Ан. Тот морщился от боли, а я стоял склонив голову, понимая, что я где-то был не прав. — Пойдемте в дом, тихо сказал Чжань, я кушать хочу. И все не говоря ни слова отправились домой. Я шёл в конце не понимая, что произошло сейчас, и какой большой шаг на встречу ко мне сделал Сяо Ан. Мы вошли в дом, дедушки уже накрыли нам завтрак, но увидев Ан, старший скомандовал все завтракать, а я Ан отвезу в больницу. — Я сказал все, Ван Цзин, значит все!