Карнавал

Чонгука всегда привлекали мужчины постарше. Он чувствовал к ним настолько великий интерес, что иногда сам боялся своих желаний. Новый ухажер матери был человеком видным: таких, знаете, обычно публикуют на обложках журналов или берут сниматься в рекламу мужского парфюма. Такие личности, как Ким Тэхен — кажутся ограненными алмазами в куче всякой грязи, и что самое любопытное: он не только красив, но и достаточно зрел, чтобы удовлетворить влажные фантазии Чонгука. Парниша ненавидел всех мужчин, которые не славились бы успешной актерской деятельностью и не исправили свои недостатки во внешности с помощью телеэкранов или полученной харизмы. Муж матери был исключением. Будущий муж, если быть точнее. Они планировали расписаться. А все потому, что Чонгук дал свое большое и однозначное согласие, как только Тэхен пересек порог этого дома. С отцом у Гука никаких отношений не было, он его даже не знал, и плевать хотел, где он и с кем он — всяким лучше, ибо, увидев он сынка, носящего розовые шмотки и красящего ногти ярким лаком, он бы и вовсе заставил себя ненавидеть. Сейчас же Чонгук испытывал к нему ровным счетом ничего — к матери то же самое. Он поддерживал с ней равные и спокойные отношения, но никогда не был против увести у нее состоятельного мужика, да вот ни одного на горизонте не виднелось. Ровно до того прекрасного дня! — Не думаю, что он гей, — пожал плечами Чимин, свесив руку с кровати, находящуюся на втором ярусе. Под ней расположился небольшой рабочий стол с ноутбуком, где была открыта папка хентая без цензуры и готового домашнего задания по математике. — А я думаю, что гей, — Чонгук небрежным почерком списывал очередной пример в тетрадь, упуская большую часть подробностей. Главное, чтобы было решение, и наверняка верное, потому что этому сайту парень уже много лет доверяет, а проверять училка все равно ничего не будет. Только поворчит на небрежный почерк и даст Чонгуку совет перестать красить ногти. — Как человек с такой-то внешностью не будет геем? Он самый, что ни на есть, гей. Стереотипный, латентный пидор, у которого я не прочь отсосать. Чимин хмыкнул, переведя взгляд на окно, за которым ничего, ровным счетом, не происходило. Дом был частный и окна из комнаты Чонгука выходили на задний двор. Кроме закатов и рассветов там нечего было наблюдать. — Ты физику сделал? — Чонгук задрал подбородок, высматривая Чимина, который был его одноклассником с младшей школы и по сей день, и сейчас лениво разлегся на его не застеленной кровати. — Да. — В школе спишу. — Чонгук закрыл тетрадь с громким хлопком и засунул в раскрытый портфель, лежащий у ног. За шестнадцать прожитых лет у него так и не проснулась любовь к учебе. — Давай что-нибудь посмотрим. — Опять инцест? — фыркнул Чимин, перегнувшись через бортик кровати, — давай, где брат с сестрой. Чимин собирался слезть с кровати, но неожиданно для парней раздался настойчивый, но короткий стук в дверь. Мама не стучалась. — Я могу войти? — бархатный с хрипотцой голос был усладой для ушей. Чонгук ярко заулыбался, а Чимин тихо хихикнул: «Какой галантный». — Можно! — пролепетал Чонгук, и сам весь будто засиял розовым цветом, выгнулся в спине нимфеткой и игриво приложил ручку к лицу. Дверь тотчас отворилась, а на пороге показался зрелый, густо пахнущий парфюмом мужчина. Он был достаточно высокого роста, хорошо сложен, хотя его ноги хранили грациозную худобу, лицо было строгим, прикрытым, будто вуалью, смиренной серой дымкой, а взгляд тяжёлый, но по-особому мягкий засчет медового перелива вокруг зрачка. Будущий отчим зашёл в гости, оттого выглядел он весьма официально: мама говорит, он работает в какой-то конторе, оттого его прямые плечи покрывала белая, идеально выглаженная ткань, послушно заправленная в брюки. Чимин, наполовину свесившийся с кровати, смущённо улыбнулся и не сдержанно хихикнул, на что Чонгук нервно шикнул. Мальчишка активно строил отчиму глазки, красиво подведенные тонкими красными стрелками. Гукки наряжался не просто так, даже идиоту понятно, что с умыслом, и Чимин едва сдерживал себя от шутки. — Твоя мама позвала вас на обед, — озвучил Ким, неспешным взглядом одарив сначала одного мальчишку на кровати, а затем другого. Мама и мама могла позвать сына, просто крикнув, но она явно хотела, чтобы ее двое мужчин наладили отношения. Видно она даже не подозревает, что отношения у их более, чем прекрасные. — Сейчас спустимся, Тэхен, — пролепетал Чонгук, не сводя с мужчины взгляда. Ким просил называть его по имени, дабы перейти в их межличностных отношениях на уровень — уровень дружбы. Чонгук же готов перейти сразу к сексу. Мужчина ушел, закрыв за собой дверь, а Гукки с Паком несдержанно захихикали. Завтрак в семье Чонов еще никогда не происходил так тихо, а все потому, что парни не могли оторваться от созерцания того, как будущий отчим Чонгука ест. Тэхен даже обедал благородно, держа в длинных, по-аполлонски великолепных пальцах, нож, а в другой вилку, разрезал приготовленное матушкой мясо на маленькие равные куски и отправлял в рот, макая каждый в кисло-сладкий соус, налитый в отдельную фарфоровую чашечку. Чимин едва сдерживался, чтобы не прокомментировать это, а Чонгук оттого, чтобы сделать комплимент. Женщина о чем-то беседовала, но никто, кроме Тэхена, не улавливал сути. Мальчики коротко отвечали на ее вопросы об учебе и слушали нотации о том, что учится — это важно. Она даже начала приводить в пример своего любовника и его почетную работу где-то в офисе. Чонгук сомневался — стоит ли считать офисную крысу уважительной профессией, но дрочил на черно-белый костюм, сшитый по фигуре Кима. — Спасибо, тетушка, было очень вкусно! — восклицал Чимин, прощаясь с семьей лучшего друга. Пак перед уходом многозначно поглядел в лицо Чонгука, затем переведя взгляд на Тэхена, и ушел, оставив после себя запах ужина и клубничной жвачки.

♡♡♡

— Это твой хороший друг? — поинтересовался мужчина, когда женщина скрылась на кухне, а ему нужно было сделать вид, будто и правда интересуется жизнью Чонгука. Может, это и правда был банальный интерес, но Гукки это только забавляло. — Да, лучший. Мы только вдвоем дружим. — Расскажешь про него? — Ему шестнадцать и он любит большие члены. — Выпалил негромко Чонгук, убедившись, что матушка не слышит. В черных глазах его блистали чертики. — Что? — мужчина замер, а его модельное лицо слегка ожесточилось, брови приняли удивленную форму. — Он большой член общества, говорю, — исправился Чонгук, сделав вид, словно это отчим его не понимает. — Он делает стенгазеты и занимается вокалом, — парнишка сделал невинные глазки, похлопав густыми черными ресницами, и оставив на выражении лица мужчины озадаченный след. Тэхен молча оглядел мальчишку, одарив его дуновением возбуждающего холода (или у Чонгука гормоны шалят, весьма больная фантазия, развитая извращенным хентаем с элементами принуждения), а затем проговорил что-то вроде: «хорошо», и направился на кухню. Гукки игриво улыбнулся ему вслед, прикусив нижнюю губу. Он предвкушал тот счастливый момент, когда матушка отправится в магазин за продуктами, чтобы накормить Тэхена ужином: она больно не хотела, чтобы мужчина уходил от нее в свой единственный выходной, и готова удерживать его всеми силами, в том числе своей превосходной стряпней, за что Чонгук ей крайне благодарен. Как и задумано: женщина удалилась, оставив любовника наедине с сыном, шепнув Гукки напоследок, чтобы тот немного пообщался с Тэхеном — они ведь планируют свадьбу, а им неплохо бы иметь хотя дружеские отношения. Чонгук ответил согласием, тыча пальцами в компе, чтобы выглядеть привычно мало заинтересованным. Матушка ушла с легким сердцем, а Гукки пожелал ей не торопиться. Чонгук спустился вниз через пятнадцать долгих минут, показавшихся ему вечностью: необходимо дать Киму форму отдохнуть немного и заняться своими делами. Мужчина, однако, не сдвинулся с места, и продолжил сидеть на кухне с чашечкой невыпитого кофе и любезно предложенного матушкой печенья. Тэхен листал модный журнал, оставленный на краю кухонного стола матерью — та любила полистать их, пока готовит. Теплое солнце касалось желтыми лучами стола, освещала глянцевые переливающиеся белым странички журнала и светило в спину. Это самая настоящая идиллия и очень удобный момент для Гукки, чтобы начать действовать. Он и без того несколько месяцев мусолил с мужчиной «здрасьте» и «до свидания», будто только привыкал к его компании. В последнее время, когда заговорили о свадьбе, Тэхен стал чаще бывать у них дома, и это, как минимум, знак свыше — Чонгук не должен пропустить этот момент. Мальчишка спустился по лестнице, лениво переставляя ноги. На нем были бело-розовые тапочки с кроликом, разноцветные носки, а его длинные ноги, идеально выбритые как раз по случаю, сверкали своей наготой, бережно освещенные солнцем. Парень был в той же футболке, но теперь штаны сменили короткие домашние шорты нежно-розового цвета, носимые обычно девушками: те поддергивались на округлых бедрах, и незавязанные шнурочки болтались, выглядывая из-под белой футболки с изображением какой-то компьютерной игры. Тэхен кивнул Чону, однако его взгляд тотчас задержался на голых бедрах — мужчина непонимающе взглянул на юнца, чуть нахмурив брови. Чонгук догадывался, что вертелось у того на языке, но он не мог это сказать — отношения с пасынком он должен был оставить хорошие. — Здравствуй, Чонгук, — пробасил он, уводя взгляд обратно в журнал. Рука коснулась тоненькой ручки чашечки с кофе. — Ты закончил с уроками? Нужна помощь. — Нет-нет, — пролепетал юноша, приближаясь к раковине, — я все сделал вместе с Чимином, теперь отдыхаю. Читаете? — Чон ярко улыбнулся и взял с раковины тряпку, неспешно повернувшись к столу. Чонгуку вдруг приспичило убрать крошки, оставленные рассыпчатым печеньем, которое с удовольствием поедал Ким. — Да. — Маменька сказала мне с вами побеседовать, — сообщил мальчишка, остановившись около отчима, — чтобы мы подружились. Он принялся неспеша убирать крошки, приподняв белое блюдце с печеньем. Тэхен же поднял кружку и любезно поблагодарил Чонгука за самостоятельность. — Да, конечно, я только за, — мягко отозвался Тэхен, поставив с глухим стуком чашку обратно. — Думаю, ты уже знаешь о наших с твоей мамой планах. Мы теперь часто будем видеться, а может и жить вместе. — Я не против, — ответил Гукки и потянулся с тряпкой к другому концу стола, ложась на поверхность животом, будто бы и с той стороны грязно. — Обойди, — подсказал мужчина, отклонившись на спинку стула, — твоя мама уже прибралась перед уходом. — Я вижу там пятнышко… — Гукки потянулся практически до самого края, издав хриплый стон. Ткань домашних шорт натянулась на округлых ягодицах, обрамляя кромку белья — те тоже напоминали женские, и были достаточно узки на ягодицах. Шортики приподнялись, оголяя бархатную белую кожу, покрывшуюся мурашками, и краем глаза Чонгук заметил, что отчим туда смотрит. — И тут грязно, — сообщил Гукки, когда сполз со стола, но шорты одергивать не стал — словно не заметил, и приблизился почти что вплотную к Тэхену. — Подвиньтесь, — приказал мальчишка и вдруг поставил колено поперек чужих бедер, а затем повернулся к отчиму задом. Он стал протирать на середине стола, просто водя влажной тряпкой по столу. Тэхен резко поддался назад, когда практически перед его лицом показалась округлая подростковая задница. Пальцы инстинктивно коснулись пухлого бедра, дабы отвести от себя. Чонгук дрогнул, стоило чуть шершавым кончикам задеть его кожу, на пару секунд прикрыв мечтательно глаза. Ощущения были невероятными, и Гукки почувствовав, как подернулся в узких шортиках собственный член. — Что ты вытворяешь? — строго на выдохе произнес Тэхен, после чего чуть надавил рукой на чужую ногу в попытках убрать подальше. — Чонгук… — тон мужчины стал строже, а Гукки уже давно улегся грудью на столе, перестав его убирать, — я понимаю, что ты подросток, и еще ищешь себя, и, возможно, тебя нравятся представители твоего пола… — однако речь мужчины нагло оборвали: Гукки завел руку за спину и потянулся к руке Тэхена. Мальчишка изогнулся так, чтобы перехватить его руку, и тотчас приподнял, слепо уткнув ребром указательного пальца в очерченную шортиками мошонку. Послышался громкий и пошлый стон, после которого мужчина резко одернул руку и достаточно грубо толкнул мальчишку со своих колен. Гукки едва не грохнулся на пол, цепляясь пальцами за край стола и пьяно передвигая ноги для удержания равновесия, однако на его лице отражалось лишь блаженство и игривость. — Что вы?.. — выдохнул Чонгук, — толкаетесь… Я же ничего не сделал, это вы меня трогали. Глаза Кима резко расширились. Гукки казалось: в них смешалась ярость и испуг. — Я не трогал тебя! — Я не скажу маме, только если вы… Из прихожей послышался звук поворота ключа. Матушка вернулась. — Мальчики, вы как? Не скучали без меня? — радостно отозвалась та, а на лице Гукки отразилась хитрая улыбка. Он смотрел прямо в чужие медово-карие глаза и произнес: — Нет, мам! Ничуть.

♡♡♡

Последнее, что Чонгук увидел перед тем, как уйти с кухни — чужой стояк. Член буквально натягивал узкие брюки отчима, являя миру свои размеры, запах и призыв к действию. Пускай рот Тэхена говорил одно, его член — другое. Благо, матушка ничего не заметила, слишком увлеченная рассказами о своих приключениях по магазину, о том, как та зацепилась языками с одной своей подружкой и те обсуждали детей, и как она не могла найти в ближайшем маркете розмарин. Та встреча запомнилась им обоим надолго. Чонгук не напоминал о себе еще на протяжении недели — Да и Тэхен больше не заходил. Наконец, матушка сообщила, что Ким зайдет к ним на ужин, и что решение о свадьбе откладывается: Тэхен сказал, у него много дел. Помимо того, что готовила и листала журналы, женщина еще и работала, а потому убежала еще с утра и наказала Чонгуку открыть дверь гостю, если тот придет раньше. Полшестого раздался звонок, и Гукки знал, что это была не мать. Парень открыл дверь Тэхену, стоящему на пороге с букетом цветом, предназначавшемся матушке. Он заявился за полчаса до того, как мама выйдет с работы, а потому у них еще много времени, чтобы получше познакомиться. Но Тэхена это совсем не радовало. Он спросил, дома ли мама, но Чонгук с довольной улыбкой сказал, что нет. Мужчина недолго терся на пороге, прежде чем зайти. Идите на кухню, я сделаю кофе. — Гукки вырвал из рук мужчины букет и поспешно утащил его на кухню. Розы. Сильно пахнущие и примитивно, но те были завернуты в элегантную черную бумагу с именем цветочного магазина, а сверху чуть посыпаны блестками. Тэхен много отвалил за этот веник. Мужчина вошел вовнутрь и молча сел за стол, на то же место, где сидел обычно. Чонгук и правда принялся делать кофе, залив все кипятком из учтиво заранее разогретого чайника — буквально за две минуты до прихода Тэхена. Чонгук мысленно хвалил себя за пунктуальность. В школу он обычно опаздывал, а все остальное, касающееся Тэхена, делал вовремя. — Вот кофе, — улыбчиво произнес Чонгук, определив горячую белую чашку на такое же белое блюдце. Этот чайный набор по умолчанию был определен для Тэхена. — Благодарю, — сдержанно проговорил Тэхен, потянувшись к ручке, однако тотчас одернул руку, стоило мальчишке громко проговорить: «мы знаем, что не нужно вам кофе». С этими словами парень опустился на колени, скрываясь под столом, и вцепился пальцами в бедра мужчины. На том вновь были брюки, только на этот раз в тонкую полоску. Тэхен дрогнул, наивно решив, что произошедший инцидент был уже молча решенным вопросом, однако это было глупо с его стороны. Мальчишка воззрел на него невинными ониксовыми глазами, в коих поблескивало тэхеново отражение, а сам он в это время скользил руками к пока еще мягкому паху. — Да черт… — выругался Тэхен, совершенно не нежно вцепившись пятерней во вьющиеся волосы Чонгука, — ты опять за свое? — Мы не договорили. — Выкинь эту дурь из головы. Я зрелый мужчина, а не мальчик, чтобы играться с тобой в эти извращенные игры. Я люблю твою мать, и собираюсь стать твоим отцом. — Можешь стать моим папочкой. — Да чтоб тебя! — Тэхен никогда так не раздражался. Еще ничего не могло вывести его на столь бурные эмоции, и это одновременно удивляло, пугало и возбуждало Чона. Длинные пальцы больно оттянули чужие волосы назад, а вторая рука уперлась в мальчишечье плечо. — Я не гей. Прекрати это и мы забудем. Гукки, в полной тишине, нарушаемой лишь звуком чужого голоса, издал громкий короткий стон, закрыв глаза. Боль, приносимая мужчиной, казалась ему приятной, а его отказ только волей случая, что действовала на него в полностью противоположной мере. — М-мха… — мальчишка приоткрыл глаза, взирая на мужчину сквозь мутную пелену. — Вы выглядите, как гей. Вы и есть гей. Иначе у вас бы не встало, — парень сжал в руке чужой член, не по воле Кима окрепший и натянувший ткань брюк. — Я вам отсосу, пожалуйста. Отсосу! На лицо Кима легла тень гнева. — Немедленно прекрати, иначе мне придется… — Что? — Применить силу. — Давайте, я люблю грубо, — уголки губ растянулись в блаженной улыбке. Чонгук не понял, как вдруг резко перешел на «вы» еще во время их первых игрищ на кухне, но вежливо обращаться к Тэхену ему нравилось даже больше. Мужчина на мгновение замер, обдумывая дальнейшее решение, а Чонгук как никто другой понимал, что если бы Ким не хотел — он бы давно ударил Чонгука, неважно куда: в тело или по лицу, отбросил от себя или вовсе преподал урок правильного поведения, дабы научить любить женщин. Мальчишка пользуется чужим замешательством, умело расстегивает ширинку и вынимает оттуда горячий член, подрагивающий в его небольшой ладони. — Мг-мха… — выдохнул Чонгук, набивая рот набухающим от крови членом. Тэхен не успел принять решение, взирая на мальчишку округлившимися глазами. Он и не хотел отказывать. Но его совесть хотела этого. Его чрево желало иного. Инстинктивно, на уровне пока еще трезвого сознания, мужчина оттянул волосы мальчишки, пытаясь отстранить от себя. Но Гукки вцепился в его бедра пальцами так сильно, что его таким применением силы было не оторвать. Он заглотил чужой член, прижавшись к нему языком. На глазах непроизвольно выступили слезы, но Гукки легко претерпел рвотный позыв: как хорошо, что он все это время тренировался на резиновом члене немаленьких размеров, готовясь к этому моменту лучше, чем к годовой контрольной по математике. Мужчина выгнулся в спине, запрокинув голову. С его уст вырвался низкий дрожащий стон, а хватка на волосах мальчишки ослабла. Гукки понял, что нужно действовав и, поборов неудобную позу и необычно великие размеры своего отчима — его член был длиннее того, что он привык сосать, стал двигать головой. Он старался брать так глубоко, насколько могла позволить его собственная глотка и желание, утыкаясь носом во вьющиеся жесткие волосы на лобке. Тэхен пах мужчиной. Не клубничной смазкой, а членом, спермой и мылом. Пах так, что у Чонгука скручивало от желания живот. Мальчишка поерзал — колени больно давили в пол, но это было ничем по сравнению с желанным хуем в его глотке. Парнишка наконец выпустил изо рта член, щедро смочив того слюной, и стал глотать ртом воздух. Тэхен опустил на того глаза: лисий, мутный, жаждущий взгляд потемневшей радужки ласкал исподнее Чонгука, приказывал тому действовать. Тэхен его не оттолкнет, не откажется. Его член пульсировал, мелькая розовой головкой, а Гукки ощущал его жар кожей своих ладоней. Отчим нежно огладил волосы Чонгука, забрав выбившуюся прядь челки за ухо, а затем плавно, но с силой надавил мальчишке на затылок. Чонгук сосал жадно. Так, что не мог оторваться. Слюна стекала по подбородку, давно пропитала брюки, а вместе с липкой смазкой мальчишка заполнял глотку чужим членом. Он управлялся с ним на уровне своих возможностей: местами криво и неумело, давился, а Тэхен хрипло говорил ему: «не жадничай», и Чонгук давился только больше. Он дрочил собственный член, ноющий от желания, розовеющий в своем возбуждении, и требующий мужской шершавой руки. Гукки старался: буквально высасывал из него желанную сперму, пальчики запустив ниже — он сминал ими крупные яйца, что в своих размерах явно превосходили собственное гладко выбритое достоинство Чонгука, и наконец, почувствовав момент, прохрипел: — Спустите мне в рот. Тэхен вжал голову Чонгука до упора, выстреливая горячей струей в податливую глотку. Гукки не ожидал столь грубого к себе отношения, а потому, задыхаясь, царапал пальцами, сдавленно взвизгнул и заскулил, стараясь глотать, но лишь давился, заходясь на кашель. Тэхен все держал его. В нос бил запах спермы, слезы потекли по щекам, и Гукки ощутил, как спустил на собственные бедра. Хватка ослабла. Мальчишка выпустил член, ладонью зажимая рот, чтобы не упустить ни капельки солоноватой спермы. Чонгук зажмурился и, скривившись, проглотил все. — Черт… — выругался Тэхен, осознав необратимое.

♡♡♡

Встреча состоялась только в следующий месяц. Дата свадьбы была назначена на зиму, и матушка, воодушевленная идеей брака и свадебными хлопотами, носилась по всем салонам, чтобы организовать уютную небольшую свадьбу в кругу своих друзей и близких. Чонгук писал и звонил, но Тэхен не отвечал. Мальчишку это не сильно беспокоило: так или иначе будет свадьба, мать воодушевлена, так что на ничего не знает. А мужчина, вероятно, остался наедине со своим принятием ориентации и фактом растления шестнадцатилетки. Однако Чонгук был в восторге, и не только: прожужжал все уши ахуевшему Чимину, который мог такое представить только в порно, и теперь Пак желал найти себе парня как можно скорее — Чонгук уж больно сладко описывал минет, говоря, что это в сотню раз лучше, чем сосать неживой кусок резины. Чонгук застал Тэхена на кухне, перебирающего все визитки из кафе и салонов, принесенные матерью. Та хотела заказать еду на дом, чтобы отметить за семейным столом. Лицо мужчины было строгим, сосредоточенным и даже напряженным, когда на кухню вошел Чонгук. Это их первая встреча за прошедшие несколько недель, но без пяти минут отчим оказался не слишком разговорчив. Матушка ускакала в свадебный салон, выбирать себе платье в компании двух подружек. Предлагала Чонгуку, но тот отказался, ссылаясь на невыполненные уроки. — Так и будете меня игнорировать? — проговорил Чонгук, облокотившись руками о стол, закрывая ими визитки. Тэхен нахмурился сильнее и грубо смахнул руки мальчишки со стола, показывая свою другую сторону. Гукки тихо фыркнул и поддался ближе, чуть опускаясь на полусогнутых коленях. Его рука пыталась дотянуться о чужого члена, скрытого под тканью клетчатых брюк. Сильная рука крепко схватила мальчишку за запястье и больно его сжала. — На этот раз все, — наконец мужчина соизволил посмотреть в глаза Чонгуку, и Гукки заметил во взгляде обидную ярость и презрение, — то, что было — это недоразумение, и это не повторится. Отныне я твой отчим, и любые попытки нарушить субординацию будут наказываться. Или, — сменил тон мужчина, вскинув на мгновение брови, — я сообщу твоей матери. — Какой ты ужасный! — воскликнул Чонгук, насупив свой забавный носик с круглым кончиком, — я сделал тебе крышесносный минет, а ты вот так отшиваешь меня? Это нечестно. — Прекрати! — рыкнул мужчина и выпустил чужую руку, откинув ее от себя, — закрой рот и не упоминай этого. — Я сам скажу маме, — отважился Чонгук и его глаза загорелись воинственным светом, — что ко мне приставал зрелый мужик и трогал меня там. И что совал в рот свой ахуенно вкусный член. Так кому она поверит? Своему невинному любимому сынку Чонгукки, или припершемуся к нам в дом мужику? Я всего лишь хотел с тобой подружиться, а ты сказал, что дружить мы будем только… Внезапно речь мальчишки оборвалась. Тэхен грубо схватил того за щеки. В нем кипела ярость, и Чонгук чувствовал это всеми фибрами своей души и каждой частичкой тела. — Ты… — зрачки мужчины уменьшились, а Гукки задрожал в его руках, — мать не занималась твоим воспитанием. Вот поэтому и вырастают парни, красящие ногти и одевающиеся, как шлюхи! — Тэхен схватил мальчишку за шиворот, развернув спиной к себе. Чонгук от неожиданности влетел в стол, но спас себя от удара рефлекторно выставленными руками. Горячее дыхание Кима обожгло шею. — Ты невыносим. Глупый извращенный мальчишка. — Так накажи меня… — прохрипел Чонгук, трясясь от боли, с которой отчим сжимал его загривок. Член в штанах встал, а задница давно намокла. — Ты не можешь бить меня по лицу и рукам, ведь я все покажу маме. Спустя пару секунд крепкий и сильный удар попал по ягодицам. Чонгук влетел тазовыми косточками в стол, вскрикнув то ли о боли первого, то ли второго удара. Глухая боль свела все внутри, но продолжалась недолго. Задница же все горела. — Мать никогда не порола тебя в детстве? — Нет, а тебя, видимо, порола. — Съязвил Чонгук, оборачиваясь на мужчину. В нем взыграла взявшаяся из ниоткуда смелость. Но тут череда таких же крепких отмашистых ударов усыпали задницу. У Тэхена ладонь горела, но он продолжал отбивать парнишке зад так, что у того начало сводить бедра. Громкие протяжные стоны вырывались из чужой груди, и совсем скоро Ким понял, насколько глупа его тактика. Ладонь краснела, Гукки трясся от пронизывающий задницу и ноги боли, а член упирался в стол и вот-вот готов был взорваться белесым потоком. По подбородку мальчишки стекала слюна. — Признайся, ты же хотел меня отшлепать… — Заткни свой рот. — Нашел повод. Что я плохой-плохой мальчик… Которого надо… Ар-гх… — Чонгук, тяжело дыша, повалился грудью на стол, — отшлепать. Мог мне просто переебать по спине, папочка. Хотя умно, перед матерью я задницу не оголю. — Тебя избить мало, — прошипел Тэхен, а грудь его широко вздымалась, впуская в легкие больше воздуха. Член крепко стоял в брюках. — Но я не могу себе позволить поднять на глупого подростка руку. А твою задницу давно пора было выпороть. — Выеби уже меня наконец, заебал разглагольствовать, — прохрипел Чонгук, поддавшись всем телом назад. Он прижался задницей к горячему паху, ощутив, как к раскаленной измученной ягодице прижимается член. Тэхен бил через домашние штаны, что немного смягчило удары. — Я не скажу маме, только сделай это, папочка. Тэхен издал глухой стон. Глаза Гукки резко округлились. — Так ты блядский извращенец, папочка. Тебе нравится, когда я зову тебя так, папочка? Трахни меня. Папочка. И я прощу тебе, что ты меня ударил. Тэхен вынул ноющий член из брюк, потирая тот большим пальцем и отставленными четырьмя. Гукки повертел задницей, приглашая того, а сам поспешно спустил резинку штанов на середину бедра. Белая задница хранила на себе идеально очерченные, алеющие отпечатки рук — длинных пальцев и широкой ладони. Мошонка, как и член, сильно покраснели. Тэхен помедлил секунду, после чего, плевав на все, широко раздвинул нежные ягодицы. Краснеющая дырка блестела от смазки, а Гукки заскулил, сопротивляясь такой грубости. — М-хм… Папочка, эта дырочка невинная, я не смогу… Тэхен не ответил. Гладкая головка коснулась внутренней стороны теплого бедра, а затем скользнула к смазке. Мужчина уткнулся в неразработанную дырку, сминая руками холодную задницу, однако в центре та была горячей. Гукки испугался, замерев. Он с трудом мог принять два собственных пальца и никогда не вводил в себя игрушку, однако, если мужчина решил преподать ему урок… — Нет!.. Громкий стон отскочил блеянием от стен. Мальчишка уткнулся руками в стол, вжимаясь в тот бедрами и ноющим от трения членом, когда мужчина пристроился поудобнее и резко скользнул вовнутрь. Ствол плавно прошел меж полных бедер, а грубым движением Тэхен поставил их вместе. Ким стал толкаться по теплой коже, что вмиг становилась липкой и влажной от смешивания собственной и мальчишеской смазки. Гукки тихо застонал, чувствуя, как член касается мошонки, плавно скользит по бедрам, и как жар чужого тела, в том числе жесткие волоски, впиваются ему в спину. Тэхен настойчиво имел его между ног, сопровождая хлюпающие звуки собственными приглушенными стонами. Он сосредоточенно наблюдал за тем, как изгибается стройная спина, гладил мальчишку горячей ладонью через футболку и несдержанно принялся оставлять на шее невидимые следы. Слюна холодила кожу. Шея Гукки, как и он сам, взмокла, а Чонгуку для стонов начало не хватать воздуха. Мальчишку затрясло, руки его подкашивались. — Я… Я не могу! — раздавшийся следом громкий вскрик кончился тем, что крепкие руки любезно придержали обкончавшего стол мальчишку за жаркую талию, а теплая сперма не потекла по бедрам, пачкая домашние штаны. Тэхен кончил вместе с ним, оставив в заключении болезненный укус за хрящик правого уха. Гукки дрожал, задыхаясь от собственного дыхания и ощущений. — Ты мне нравишься, — пролепетал Гукки, чувствуя, как собственные щеки горят. — Давай, ну… Встречаться. — Для начала я женюсь на твоей маме.