***
— Что случилось с твоей шеей? — пристально глядя на длинный синий след спросил старший, надеясь получить ответ на свой вопрос. Тот сначала молчал, не желая что-либо говорить по поводу этого, но когда запястье сжали крепче, болезненно выдохнул и улыбнулся, стараясь своим видом показать, что всё хорошо. — Ничего, это… случайно получилось, — Николай отвёл глаза влево, кусая губу. Если парень ничего не заподозрит будет просто отлично. Только вот шансы на это минимальны. Старший недовольно фыркнул, несильно сдавил чужую шею одной рукой, но это не особо мешало дышать, потому второй и не жаловался. Понимал, что не имеет права, нужно лишь разок подчиниться и тогда он получит похвалу и избежит наказания. На болезненного цвета коже образовался красный след, особо не перекрывающий предыдущий. Обладатель платиновых волос слегка покраснел, повернул голову в сторону, чтобы не смотреть парню прямо в глаза, чувство вины и стыд после содеянного имели место быть. Всё почти так же, как он себе и представлял в недавних фантазиях. Эти грубые касания через мгновение становящиеся нежными и ласковыми сводили с ума. Они так нравились парню, что тот порой не знал куда себя деть. Чёрные растрёпанные пряди, щекоча кожу, спадали вниз, касаясь чужого лица и шеи, но их владельца это ни черта не беспокоило, в отличии от «жертвы». Фёдор легко прикусил пульсирующую жилку на шее, почувствовав как юноша дёрнулся, но не спешил отстраняться, зубы сомкнулись сильнее. Языком он мог ощущать её биение, а спустя несколько мгновений и вовсе мог чувствовать металлический запах и вкус горячей крови. Он не столь сильно укусил, всего-лишь небольшая капелька осталась на языке. Младший тихо взвизгнул от неожиданности, стараясь держаться и не издавать лишних звуков, не дай Боже закричит — умрёт от стыда. Дрожа, он прикрыл глаза, ощущая как горячий язык проходится по его шее и прерывистое дыхание щекочет кожу, вызывая трепет и мурашки по всему телу. Вскоре брюнет и вовсе отстранился, слыша, как Николай рвано вздохнул, еле сдерживаясь, чтобы не схватить коллегу за волосы, шею или плечи и приблизить обратно к себе. Он перевёл мутный взгляд на лицо товарища, наблюдая как на лице старшего расползается милая улыбка. Белокурому только и оставалось что улыбнуться и в очередной раз за последнюю неделю прочистить дыхательные пути кашлем. В последнее время дышать стало в разы сложнее, что-то временами будто давило на грудную клетку и, к сожалению, вряд-ли что-то можно было бы с этим поделать. Скорее всего, обычная простуда. Зато Достоевский больше не спрашивал о том, что произошло с шеей любовника, что не могло не радовать.11. Одышка
26 декабря 2021 г. в 12:00
Притянув к себе худощавое тело за ворот привычной белой рубашки, Гоголь ощущал, как его собственное дыхание сбилось, а пальцы дрожали. Горячими пальцами он держался за шею Фёдора, целуя и прикусывая нижнюю губу, хватая свободной рукой помятую по его же вине простынь.
— Нет-нет, Никоша, сейчас не время, — брюнет улыбнулся, игриво тыкнул указательным пальцем в нос парня, отстраняясь. Возможно, блондин просто старается подлизаться и получить хорошее отношение к себе. Да и пусть, Достоевскому отчасти даже нравится подобная инициатива.
Фёдор не знал, стоит ли ему сегодня остаться с любимым дома или пойти работать? «Прогуливать» Гоголь мог в любое время, только вот его темноволосый коллега, как лидер собственной организации, не имел на такое права, ему нужно всё время находиться на связи и выручать своих подчинённых в случае, если что-то пойдёт не по плану, рассчитывать бюджет и заниматься прочими мелочами.
— Почему? Ну пожалуйста, я так скучаю по тебе, ты совсем не уделяешь мне времени, — захныкал Николай, показушно обижено надул щёки в попытке получить желаемое и, схватив старшего за руку, потёрся о неё щекой. Момент. Шлепок. На болезненно бледном лице расцветает красный след от ладони.
Разного цвета глаза тревожно забегали по комнате и в итоге остановились на чужом лице, не понимая что Гоголь сделал не так и чем заслужил наказание. Достоевский вздохнул и отошёл от младшего на несколько шагов назад, лишь на мгновение взглянув на жертву.
— Прости, я не… пожалуйста, — несвязно оправдался белокурый, сев на кровати. В сравнении со всем остальным, какая-то лёгкая пощёчина не стоила вообще ничего, даже капли внимания. Будто она и не выделялась горячей ноющей болью, расходящейся едва ли не по всему организму ядом, но всё равно почему-то было обидно. Ещё немного и младший бы заплакал, словно ребёнок, не понимающий своих эмоций и чёткой причины боли, но кашель опередил желание, напрочь выбивая его из головы. Николай прикрыл рот ладонью, терпя мерзкие царапающие ощущения в горле и не имея возможности сдерживаться.
— Подумай о своём поведении, а мне нужно идти. Пока-пока, — как-то печально улыбнулся хозяин дома, не отводя взгляда от сожителя, медленно покидая комнату.
Когда дверь негромко хлопнула, Гоголь откинулся назад, располагаясь спиной на нагретой собственным телом кровати, прикрывая глаза. Парень не знал сколько времени прошло когда он так лежал в попытках расслабиться. Конечно же, он сегодня не спал и даже если бы захотел, у него бы не получилось из-за вчерашней ссоры и невозможности заслужить прощение. Ах, как же сложно. Фёдор такой сложный человек, что, кажется, к нему совершенно нельзя найти подход. Почему он ведёт себя так по-разному? Порой так нежен, а иногда так жесток и беспощаден. Как младший должен приспособиться к чему-то подобному? Но он обязан это сделать и будет стараться изо всех сил ради человека, который ему нравится. В любом случае, даже если он всё же решится сбежать — ничего не случится, он просто перестанет быть кому-то нужным и разочарует единственного близкого человека. У него нет больше вариантов.
До заключения в этом большом доме, он и подумать не мог, что будет так бороться за чужие эмоции, по-настоящему — не в шутку — пытаться заставить кого-то влюбиться. Сейчас он испорчен целиком и полностью и, что самое страшное, Достоевский в этом виноват лишь процентов на шестьдесят. Он так морально грязен, что самому не верится. Значит, если он уже достиг дна, хуже не будет? Верно?
Подумав об этом, клоун опустил взгляд вниз и некоторое время просто смотрел на свой пах, скрытый под широкими серыми спортивными штанами. В этом месте никаких изменений, но как же хотелось секса. Хотелось почувствовать член брюнета в себе до дрожи в коленках. Юноша мог бы сказать, что почти ощутил рефлекс Павлова на себе — настолько всё это уже стало привычным. От нетерпения, он теребил край старой чёрной футболки, почему-то не решаясь коснуться себя. Старший не должен скоро вернуться, так что выход был только один. Но он ведь так долго не мастурбировал… банально не было потребности.
От внезапных мыслей о любимом человеке в неприличном ключе бросило в жар и белокурый почувствовал приятное покалывание в конечностях. Разместившись поудобнее на соседней половине двуспальной кровати, принадлежащей сожителю, для чего понадобилось немного поёрзать на постели и раздвинуть ноги, он дотронулся до штанов, стягивая их сначала до колен, а потом, психанув от нехватки терпения, полностью, комкая и отбрасывая в другую часть комнаты, чтобы не мешались. Огладил широкую резинку трусов одними лишь кончиками пальцев. Обладатель светлых волос внимательно наблюдал за своими же действиями и закрыл глаза, посчитав слишком постыдным тот факт, что его рука мимовольно проникла под тонкую ткань, касаясь разгорячённой плоти, поглаживая от головки до основания и обратно. Казалось бы, чего клоуну стыдиться? Было же столько ситуаций похуже!
Немного времени понадобилось, чтобы младший начал представлять вместо своей тёплой руки, ледяную, принадлежащую Фёдору. Вспоминая умелые пальцы на своей коже, Гоголь хрипло простонал, осознавая, что этого недостаточно, он не сможет кончить с такими темпами. Ему нужно больше, ему нужен Достоевский и только его тонкие длинные пальцы на теле.
В фантазии юноши, брюнет с лёгким нажимом водил по члену, иногда останавливаясь на головке, поглаживая её большим пальцем, частично царапая ногтем уретру. Но даже спустя долгий десяток минут, кончить никак не получалось, что доставляло только мучение.
Громко дыша, Николай перевернулся на живот и слегка приподнялся на коленях, прогнулся в спине, разводя ноги в стороны и поднимая стопы вверх. Довольно неудобная поза, но нужно потерпеть. Нормально стоя на коленях, шансы свалиться обратно были выше, а напряжения в теле меньше.
— Федя… пожалуйста, — умоляюще стонал юноша, забывшись и не обращая больше внимания ни на что, всё равно дома кроме него никого нет. Он тоже имеет право на разрядку, так же, как и старший, что постоянно удовлетворяет только свои потребности и желания, вряд-ли особо задумываясь о чувствах партнёра.
Пройдясь по мошонке, парень убрал руку посчитав, что сверху процесс будет удобнее. Потому он насухо ввёл сразу два пальца чтобы уменьшить объём работы. Причиняя себе боль, ему больше верилось в то, что это работа брюнета. И пусть его задница всё ещё немного болит, можно потерпеть.
Конечно, ему по ощущениям в своём же теле гораздо проще найти простату, потому, стараясь попадать в нужную точку, член Смерти Небожителей прогибался в спине и поджимал пальцы на ногах до хруста костей от привычных странных ощущений. Свои пальцы в дырочке чувствовались совсем иначе, чем другого человека, в самом деле, не так приятно. Дыхание давно уже сбито, а сердце колотится, словно не принадлежит организму, будто у него существует свой отдельный ритм.
Когда удовольствия от процесса было слишком много, Гоголь задрожал, зная, что когда ему настолько приятно — это странно и плохо на сознательном уровне. Нельзя так просто кончить.
Судорожно оглядев подушку со всех её углов, он думал что ему стоит предпринять, ведь останавливаться на половине пути не хотелось, ведь никто, кроме него самого не сможет сейчас довести его до оргазма, но с непонятно откуда взявшейся тревогой он тоже не мог ничего поделать.
Бледная рука словно сама потянулась к шее, пережимая её одной рукой и обладатель гетерохромии потёрся пахом о постель, пачкая её предэякулятом. Совершенно неважно, теперь имеет значение только процесс, а не его последствия.
С каждой секундой тонкую шею всё сильнее сжимали собственные худые пальцы. Пришлось прикладывать немало усилий, чтобы начать задыхаться от недостатка кислорода и при этом не прерывать движение внизу. Своей же рукой он ощущал бешеное биение своего сердца и, возможно, даже понимал причину, по которой старшему это нравится. Парень не мог стонать и еле мог сделать вдох, ощущающийся горячим комком ядовитого газа в груди. Да, именно так, как делал бы Фёдор, словно бы это его руки передавливали артерии и забирали последний шанс на жизнь. И блондин, признаться, ловил откровенный кайф от своих действий и фантазий. И пусть они занимались сексом всего несколько десятков часов назад, тот неимоверно скучал по члену Демона и, мастурбируя, представлял именно его.
Продолжая стимулировать простату, тому не понадобилось много времени, чтобы, отпустив шею, с хриплым стоном излиться на простыню, поджав пальцы на ногах. Блаженство. Белокурый чувствовал себя конченным извращенцем и мазохистом, раз получил удовольствие от чего-то подобного. Он стал таким из-за парня или был столь грязным и раньше, не замечая этого? Помог ли приятель ему просто понять этот факт или сделал таким, перевоспитав под себя?
Неважно, главное, юноша счастлив быть с кем-то, а брюнет порой даже бывает доволен чужим поведением, подкидывая «пряник», словно дрессированной собаке. Где-то в подсознании, возможно, оба понимали, что вся эта ситуация неправильна, что такого рода взаимоотношения жестоки и аморальны, но никто из них не хотел ничего менять. Младший бы желал остаться здесь навечно, пусть и запертым в этом доме до конца жизни, лишь бы только со своим возлюбленным. Наверное, было просто сломать и подчинить такого, как он. В самом начале он ведь так сильно хотел сбежать, а ничего особого не случилось и тот уже был готов променять что угодно на то, чтобы быть вместе с коллегой.
Наконец открыв глаза, парень перевернулся обратно на спину и смотрел в потолок, не зная чем ещё можно себя занять — телефон ему так и не отдали, в его распоряжении остаётся только телевизор в гостиной. Выходить одному слишком страшно и рискованно. Но он так устал всего-лишь после одного раза, что не найдёт в себе сил даже спуститься на первый этаж. Приподняв свою руку вверх, юноша пристально глядел на испачканную побледневшую кожу, будто пытаясь отыскать на ней сокровище, раздумывая о многих вещах. Рассудок всё ещё понемногу уплывал, вернее то, что от него осталось. Не раздумывая ни о чём особенном, спустя несколько десятков минут, тот провалился в сон.