В этом городе не найти тебя

Несмотря на тёплую и солнечную погоду на улице, на катке всегда стоял мороз. Он сохранял свой холод в любое время года, что упрощало задачу фигуристам. Каждый ребёнок, а фигуристы в особенности, знают, что ходить или кататься по замерзшему озеру — крайне опасно и того не стоит. Все знают, но почему-то мало кого это волнует. Люди думают, что они какие-то особенные и беда настигнет кого-угодно, но не их. Это главная и, пожалуй, единственная ошибка. Из-за таких убеждений всё чаще происходят несчастные случаи, и не каждый заканчивается хэппи эндом. Харуна привыкла к постоянному дубняку на катке, поэтому занималась в одной водолазке, лосинах и тёплых гетрах. В процессе изнурительных тренировок становится гораздо теплее, а мысленные прогоны программы заставляют забыть о холоде на какое-то время. Потом просто привыкаешь. Её первое знакомство с фигурным катанием произошло банально — она увидела его по телевизору, когда ей было всего шесть. Спортсмены скользили по льду с такой изящностью и легкостью, что, казалось, они плывут по воде. Движения плавные, чёткие, а прыжки выполнялись с такой непринуждённостью, что невольно думалось, как это, наверное, просто. Чемпионаты по фигурному катанию обычно смотрела мама Харуно, жалея о том, что в детстве родители не отдали её учиться. С возрастом любовь к этому виду спорта только выросла, вот только юные годы уже были упущены, а мечты так и остались мечтами. Узнав, что её единственная дочь хочет попробовать себя в фигурном катании, миссис Мацумото кое-как сдержалась, чтобы не запрыгать от счастья до самого потолка, как ребёнок. Всё произошло мгновенно — покупка инвентаря, поиск тренера, катка, и самое главное — начало её пути, как фигуристки. Всё шло просто замечательно, у девочки были зримые способности, которые помогали ей быстрее развиваться. Быстрее остальных, стоит заметить, из-за чего найти друзей среди младшей группы оказалось проблематично. Зависть — страшная штука, особенно в таком юном возрасте, когда все чувства обостряются. Харуна участвовала в турнирах, как крупных, так и обычных, городских. Девочка забыла о существовании третьего места, потому что с самого первого турнира занимала либо первые, либо вторые места. Её бывший тренер не переставал твердить, что у Харуно большое будущее, если она решит посвятить фигурному катанию всю себя, а с ним и жизнь. А потом отца с матерью повысили в должности и из сердца Японии — Киото — они переехали в столицу — Токио. Пришлось искать всё по-новой и наверстывать упущенное. Таланта мало, чтобы добиться высот, поэтому девочка много работала. Бегала каждое утро, просыпаясь ближе к семи утра (позже время сократилось до шести часов), изнуряла себя тяжелыми тренировками и строгой диетой — овсянка стала её лучшим другом. Харуна всегда ненавидела овсянку, но это была не единственная её жертва для достижения целей. Начинать всегда тяжело, но у неё был человек, который не позволял ей опустить руки, даже когда очень хотелось. Это самый близкий и родной человек — мама. Иногда она была излишне строга к маленькой Харуно, но с возрастом девушка поняла, к чему всё это было. В детстве она часто обижалась и убегала к себе в комнату, чтобы выпустить злобу и обиду через слёзы, но после всегда возвращалась и продолжала работать. С возрастом выработалось упорство и надзоры матери потеряли свою актуальность. Новый тренер оказался даже строже предыдущего. Харуна убеждена, что из-за её вечных криков о неправильно поднятой руке или криво сделанном акселе она теперь слышит значительно хуже. Но каждый, кто хоть раз пробовал посвятить себя спорту, обязан знать, что строгость — залог успеха. Иначе почему все тренера орут, брызгаясь слюной, да так, что вот-вот сорвут и выплюнут голосовые связки на пол? Потому что стоит на секунду расслабиться, как тебе в спину уже дышит кто-то другой, готовый занять твоё место. Харуна любила приходить на каток поздним вечером, когда занятия уже закончились и ледяная сцена принадлежала ей и только ей. Натянув на ноги когда-то белые коньки (время не щадит никого), она ловко расправляется со шнуровкой и с тяжестью встаёт с лавки, нелепо шагая к выходу на каток. Держась за ограждение Харуна снимает с лезвий чехол и оставляет на полу у входа, выскальзывая на лёд. Перед тем как начать катать программу делает пару кругов, в полной мере ощущая свободу и разминаясь. Тормозит на середине, элегантно поднимает руки и ставит одну ногу назад, для устойчивости воткнув кончик лезвия в лёд. Делает глубокий вдох, представляя зал, наполненный людьми, и тогда в голове заиграла музыка. Сначала Харуна плавно выводит рисунок руками, потом отталкивается задней ногой и ласточкой плывёт вперёд, выполняя различные повороты и развороты. Картинка вокруг крутится, как на любимой карусели из детства, но Харуна не закрывает глаза, чтобы не потерять точку опоры для глаз. Сделаешь это и голова начнёт кружиться, тогда шансы упасть увеличиваются. Катание Харуно описывается, как будто она настоящий профессионал, не знающий поражения, но девушка не раз падала, разбивая коленки и зарабатывая синяки по всему телу. Один раз это произошло прямо на выступлении... Музыку всегда включали очень громко, из-за чего Харуна порой испытывала тревогу. Ей казалось, что мелодия в ушах вытесняет все мысли о программе и она её забывает. Нет ничего страшнее, чем забыть что-то на середине выступления и растеряться. Она обязана улыбаться, если история танца не подразумевает собой что-то грустное, конечно, и это было сложно. Улыбайся, слушай музыку, вовремя группируйся, вспоминай программу — искусно совмещать всё и сразу получалось только спустя года, и то, если повезёт. И это ещё нужно выполнить идеально чисто, чтобы у судей не возникло претензий. А судьи фигурного катания придирчивы будь здоров. Настало время тройного акселя, который она тренировала каждый божий день, не покладая рук. Не выйти просто не может. Она талант, гений сразу после Тони Хардинг, у неё просто не может не получиться. Все смотрят, все ждут, наверное, даже не дышат, переживая всё так, словно на льду стоят лично они. Харуна набирает больше воздуха в легкие, сгибает ноги в колене, отталкивается и напрягает мышцы, прижимая руки к груди крест накрест. Первый поворот, за ним второй и... Третий выходит наполовину, девочка касается льда и он тут же уходит у неё из под ног. В плечо отдаёт тупой болью, а ледяной пол добавляет острых ощущений в копилку. По залу прокатилась волна испуганных вздохов. Самый худший звук, который может услышать фигурист. Харуна уже падала прежде, но только на тренировках, поэтому реагирует на случившееся с опозданием. Поднимается на ноги, продолжая выступление, но её настрой кардинально поменялся. Губы дрожат в улыбке, глаза блестят от слёз. Как она могла облажаться? Она ведь столько раз прогоняла этот проклятый аксель и всё было хорошо, так почему ноги подвели её в самый ответственный момент? Да ещё и на глазах у сотни людей... Стыд пожирал изнутри, хотелось просто взять и убежать, но песня ещё не закончилась, а значит, и выступление тоже. Музыка наконец затихает, Харуна становится в позу посреди катка, задирая голову и не давая слезам покатиться по щекам. Ей аплодируют и свистят в знак поддержки, но язык не поворачивается похвалить себя хотя бы за старания. Она безнадёжная неудачница. Это была та самая программа, с которой она опозорилась пять лет назад на глазах у всех. После грандиозного провала, на котором она заняла второе место, и то благодаря знакомой родителей в судьях и отточеным движениям, не считая акселя, Харуна долго не могла решиться исполнить её снова. Сердце сжимает в тисках и не отпускает, пока не очистишь голову от этих мыслей. Каждый раз, когда она пыталась хотя бы зайти на тройной аксель, тревога начинала бить в колокола и на моменте прыжка Харуна резко сворачивала, так и не решившись. С того дня у неё появился барьер, которого она боялась и даже не пыталась подобраться ближе — всё равно ведь не получится. А ещё одну неудачу она вряд ли переживёт. Сейчас не перед кем было позориться, но ей всё равно было страшно. Было страшно разочароваться в себе, в своих силах и возможностях. Такая ли она талантливая фигуристка на самом деле, раз потерпела поражение? Возможно, её зря нахваливали всё это время? Наверняка все уже давно разочаровались в ней, но не подают виду, чтобы не расстраивать. Программа подходила к моменту с прыжком и в горле уже в ускоренном темпе колотилось сердце. Харуно казалось, что она буквально слышит его у себя в голове. Сначала разгон, за ним парочка красивых разворотов и... На всё помещение разливается музыка из динамиков. Та самая, которая играла пять лет назад на провальном турнире. Харуна теряется от неожиданности и поначалу на полном серьезе предполагает, что музыка играет в её голове, настолько реалистичной стала её фантазия, но это было не так, ведь звук отчетливо слышен в настенных колонках. Она пытается понять, как и кто её включил, но кабинка со всей техникой висела наверху, и хоть горел свет, того, кто в ней хозяйствовал, видно не было. Это была её любимая песня. До самого турнира Харуна слушала её на репите, представляя свой звёздный час. Она грезила о том, как делает тройной аксель и зал разрывается от восторженных криков. Исполнение походит к концу и она останавливается в свете софитов, ловя слухом оглушительные овации... Приятные фантазии придали ей уверенности, которую она ранее не ощущала. Ей снова удалось прочувствовать этот танец до мозга костей. Харуна приблизилась к точке толчка и взлетела, закрутившись в воздухе. «Только не упади, только не упади, только не упади...» вертелось в голове, как заевшая пластика. Ноги устойчиво вернулись на лёд, немного пошатнув её, но Харуна удержалась. Не веря собственному счастью, она заливисто смеётся, ликуя победе над самой собой. Оставшуюся часть программы катает даже более приободрённо, чем в самом начале. На лице, наконец-то, искренне счастливая улыбка, не наигранная. Мелодия достигает конца, Харуна доезжает до центра и на ходу резко тормозит, брызгая ледяной крошкой. Она поднимает руки вверх, растопыривая пальцы, словно собирается ловить букеты от зрителей. Грудь вздымается и опускается, Харуна тяжело дышит, но с щенячьим восторгом в глазах. Хотелось заплакать от счастья и до сих пор не верилось, что за столько лет она снова выполнила тройной аксель, причём практически идеально! — Это было круто, Харуна. Она слышит голос, от которого сердце бьется также быстро, как перед прыжком, но уже с приятной тревогой. Майки подошёл к выходу на каток, держа руки в карманах и улыбаясь. Так вот кто сегодня был её диджеем... На радостях Харуна катится ему навстречу. Её распирает желание рассказать ему обо всём, что она сейчас сделала, хотя он и так видел всё своими глазами. Но она всё равно хотела говорить об этом часами напролёт, только бы разделить с кем-то свою радость. Майки подаёт ей руку, чтобы помочь выбраться обратно на сушу, хотя это, пожалуй, одна из немногих вещей, в помощи которых Харуна точно не нуждается. Но девушка не могла проигнорировать его милый жест. Честно говоря, всё внутри неё тихо ликовало, когда он делал что-то подобное, а случалось это не так уж и часто — делать какие-то милые, романтичные вещи в принципе было не в его духе. Манджиро возвращает Харуно на пол и она сразу же кидается ему на шею. Он бы закрутил её, но тяжелый балласт в виде коньков усложнял задачу, поэтому его тёплые ладони просто легли ей на спину, скромно выражая поддержку. — Я смогла, Майки, у меня получилось сделать тройной аксель! — визжала тому на ухо Харуна, прыгая на месте. — Видел. Это было что-то, особенно в твоём исполнении, — они отстраняются друг от друга и он показывает ей большой палец, одобряя. Харуна с теплом смотрит на парня и узнаёт в нем того же мелкого мальчишку, который не умеет, но пытается поддержать тебя всем, чем может. — Ты чего ревешь? Только что вернувшийся со школы Майки застаёт Харуно в слезах и соплях на крыльце собственного дома. — Упала, — сквозь всхлипы мямлит Харуна, утирая ручками влагу с лица, на смену которой приходила новая порция слёз, так что её действия были совершенно бесполезными. — Коленки болят, что ли? — Майки искренне не понимал такой серьёзной реакции на падение, тем более что колени были целы, никакой крови не наблюдалось. «Какие девочки всё-таки плаксивые...» подумалось ему. Неудивительно, что их редко встретишь среди гопников или бандитских группировок. — Да нет же, на льду упала! — А это, разве, больнее? — чувства других он с детства понимал с трудом, а особенно девичьи. Для него вообще практически не существовало проблем, поэтому он зачастую не понимал, почему кто-то парится из-за какой-то, по его меркам, фигни. — Дурак, я испортила своё выступление тем, что упала! — Так возьми и прыгни ещё раз. Харуна умолкает, уставившись на Майки так, словно он ляпнул что-то из ряда вон выходящего. Но это было обычное удивление. Поразительно, как у него всё просто... Упал? Встань и иди дальше. Не получилось? Бери и пробуй снова, без слёз и жалости к себе. Да, он не очень чувственный, немного балбес, в силу своего возраста, но у него большое сердце и он выражает свою заботу так, как может — на действиях, слова ему трудно даются. Харуна протягивает к нему руки и обвивает шею, прижимаясь ближе и впитывая тепло его тела. Чувствуется слабый запах одеколона, который перебивает запах бензина и дыма. Майки не знает, о чем она думает, потому что, как уже говорилось, совсем не понимает женских чувств, но всё равно подыгрывает, утыкаясь носом в хрупкое плечо девушки. Он был готов простоять так хоть целый час, если это то, что ей сейчас нужно. Манджиро в принципе был из тех, кто готов пойти за друзьями и в огонь, и в воду. Они для него вторая семья, которую он хочет и будет защищать. До последнего, без страха и сожаления. Как бы Харуно не хотелось прерывать этот момент, когда Майки так нежно держит её в своих руках и обжигает горячим дыханием кожу плеча, но одна мысль всё не давала ей покоя. Она берет его за плечи и отстраняется, глядя ему в глаза. — Кстати, ты чего так поздно? Что-то случилось? — Нет. Я хотел тебя навестить, но дома никого не оказалось. Сразу понял, что ты занимаешься и приехал тебя забрать. — Разве автобусы ещё ходят? — наивно предположила Харуна. — Я не езжу на автобусах, — усмехнулся Майки. Для него это было самое забавное предположение, ведь Харуна прекрасно знала, на чем он обычно передвигается. Парень поплёлся к выходу, махнув на себя рукой, чтобы она следовала за ним. В светлой голове уже летали предположения о том, на каком именно транспорте он приехал её забрать, но надежды на чудо до последнего не оставляли её... Шансы были безобразно малы, но всё же. Харуна сняла коньки, обула удобную обувь, закинула спортивную сумку на плечо и побежала догонять Манджиро, который спуску ей не давал. По пути оставила коньки в шкафчике и, поудобнее устроив ручку сумки на плече, потопала на улицу. Как и ожидалось, Майки уже ждал её там, оперевшись копчиком о свой байк. Харуна нервно сглотнула, уже не так резво спускаясь к нему по ступенькам. Теперь спешить было некуда. — И мы поедем на этом?... — она с недоверием и волнением разглядывает транспорт, уже представляя, как летит с него на огромной скорости и разбивается насмерть. — Это безопасно, — говорит Майки с посылом успокоить пугливую подругу. — Да нифига, я слышала, что на них ещё опаснее, чем на машине. — Я буду за рулем, а значит — безопасно, — он протягивает ей шлем, не принимая возражений. Майки сказал это с такой уверенностью, словно его персона в качестве водителя действительно является весомым аргументом. Что ж, плестись в такую темень одной и правда было не лучшим вариантом, а Майки она доверяла всё же больше, чем каким-то алкашам из тёмных переулков. Но даже если бы Харуна устроила бунт, ни в какую не соглашаясь, Манджиро бы тяжело вздохнул, ругнулся, но всё равно встал и пошёл провожать её пешком. Потом пришлось бы возвращаться назад и забирать байк, который он ни за что бы не оставил хрен пойми где без присмотра, уж слишком им дорожил. Харуна заботилась о нем, а Майки заботился о ней, так и жили. Харуна надевает шлем на голову и Майки помогает ей застегнуть все нужные ремешки, потому что с дрожащими пальцами попасть в специальное отверстие не получалось. Первым на байк садится он, а за ним, с горем пополам, неуклюже забирается Харуна. Слава Богу их не видел никто из мотоциклистов, а то все бы уже давно померли со смеху. Харуна пытается устроиться на сидушке максимально удобно, но тут сталкивается уже с новой проблемой — она не знает, куда деть ноги. К счастью рядом есть Майки, который переставляет её ноги на нужные места и её же руками обхватывает себя за талию. — Держись крепче, поняла? Харуна зажато кивает, развязно вцепившись в парня руками. Он усмехается, понимая, что с такой хваткой свалиться с байка ей точно не грозит. Мотоцикл заводиться и мелко вибрирует. Майки делает пару рыков ручкой и выжимает газ, правда, не на всей мощности, как обычно любил. Благо ему хватило мозгов догадаться слишком не гнать с пугливым пассажиром за спиной. Ехать медленно на мотоцикле невозможно априори, но немного сбавить скорость вполне реально. Они тянулись по пустым дорогам, освещённым светом Луны и тусклых фонарей. Харуна прятала лицо, уткнувшись Майки в спину, но даже так ветерок доставал её и приятно бил по лицу. Она планировала не открывать глаза до самой остановки, но спустя две минуты поездки всё-таки решилась хотя бы одним глазком понаблюдать за их путешествием. Ровные полосы дороги красиво меняли своё положение — то длинные вырывались вперёд, то лидировали те, что короче. Ветер с новой силой дунул в лицо, развивая выглянувшие из под шлема пряди. Под ложечкой приятно засосало и Харуна неожиданно осмелела. Это оказалось не так страшно, как она предполагала. Пейзаж плавно плыл перед ними, но стоило повернуть голову в сторону, и он становился похож на покадровое кино, что очень быстро прокручивали на проекторе. Поражаясь собственной смелости, Харуна с опаской убирает руку с торса Майки и выставляет в сторону. Прохладный ветер оббивал каждый миллиметр кожи, и это было настолько приятно, что хотелось прикрыть глаза и отпустить вторую руку, но она была не настолько отчаянной. Для первого раза одной руки было вполне достаточно. Но вот прикрыть глаза ей ничего не мешало. Она откинулась назад, наслаждаясь свежестью воздуха и улыбнулась самой себе. Ещё одна маленькая победа за сегодня. Майки, казалось, толкал её на безумные поступки, но от них она становилась в разы счастливее. Интересно, как ему это удаётся и знает ли он о своём влиянии над ней? Навряд ли. Он смышлёный, но о таком вряд ли догадается. Обнаружив, что Харуна отпустила все страхи, Майки постепенно прибавлял скорость, практически заставляя стрелочку на спидометре достигнуть максимума, но действовал в пределах разумного. Или на грани между разумом и безумством. Скорость Харуно больше не пугала, но руку она всё же вернула обратно Майки на торс, для надёжности. Вместе со скоростью пришёл ничем не обоснованный смех, который она скрыла у парня за спиной, прижавшись к нему лбом. Хотелось, чтобы эта поездка никогда не заканчивалась, но они уже подъезжали к дому Харуно, к огромному сожалению дорога не была бесконечной. Её охватила досада и тоска по тому, что было всего пару секунд назад. Ведомая своими желаниями, Харуна как можно ближе наклонилась к уху Майки, чтобы он услышал её за бушующим ветром. — Не хочу домой. Майки быстро сообразил, к чему она клонит. — Хочешь в конкретное место? — прокричал он в ответ, не отвлекаясь от дороги. — Поехали на реку Сумида. Майки кивает и проезжает их дома, держа курс на реку Сумида. Харуна отпустила всё напряжение, опускает голову ему на спину и позволяет себе насладиться этим моментом чуть дольше.

***

Родители Харуно в вечных командировках с начала их переезда в Токио, поэтому ей пришлось рано стать самостоятельной. Она умела делать все дела по дому: готовить, стирать, убирать, оплачивать счета и далее по списку. Родители знали, на что шли, поэтому хорошенько подготовились, заранее обучив дочь всему. Первое время было страшно оставаться дома одной, а уже тем более спать, потому что разум предательски вырисовывал страшные рожи в конце темного коридора или в углу собственной комнаты, но в такие моменты на помощь приходил Майки. Его не нужно было уговаривать перекантоваться денёк другой в доме подруги-соседки — ему всё равно, в каком месте спать, главное, чтобы спальное место было удобным и это не была какая-то дыра на свалке. А потом Харуна привыкла и необходимость пропала, но желание приглашать Майки «просто-потому-что-так-хочется» только усилилось. Его присутствие уже скрашивало любой день, какой бы он не был. Оставив байк у обочины, подростки спускаются по небольшому склону, покрытому ярко-зелёной травой. Они не доходят до конца, потому что Харуна, оживленная этим вечером сильнее, чем когда-либо, заваливается на траву и раскидывает ноги с руками в позе морской звезды. Хлопает ладошкой по месту рядом с собой и теперь рядом ложится ещё и Майки — он был не из брезгливых. Первое время наслаждение тёплым вечером текло в тишине, пока на небе не начали проявляться созвездия, которые мог увидеть только самый внимательный. — Смотри, смотри! — Харуна так перевозбудилась, что подскочила, указывая пальцем на звёзды. — Созвездие Кентавр! Майки продолжил лежать на траве, заложив руки за голову. У него тусклые газовые точки в небе не вызвали такого восторга. Есть и есть, обычное явление. — Оно какое-то редкое? — предполагает парень и получает сильный одобрительный кивок, что аж у самого шея заболела. В отличии от него Харуна прямо светится, как будто увидела восьмое чудо света, поэтому Майки снова смотрит на созвездие в надежде понять всю суть её восторга. — Похоже на ветровую мельницу. Харуна снова обратила взор в небо и прикрыла рот рукой, хихикая. — А ведь и правда, похоже. Настроение как-то быстро переменилось, не оставляя за собой и намёка на улыбку. Что же это такое? Она сейчас счастлива, как никогда — проводит время с Майки, развлекается, но душа продолжает стонать, не объясняя причины... Харуна посмотрела на своего друга, как будто могла узнать для себя что-то новое, но видит всё те же глаза, те же волосы, ту же одежду, ту же манеру поведения — ничего не изменилось. А она и не хотела. Харуна была бы счастлива, останься он через лет двенадцать таким же, какой есть сейчас. Останется с ней. Пристальное наблюдение Харуно не осталось незамеченным. — У меня что-то на лице? — Майки касается своей щеки, предполагая, что на нем могло остаться какое-то пятно. Ах, если бы дело было в этом. Мысли бегут впереди неё, а язык охотно подыгрывает, поэтому она ни с того ни с сего выдаёт и сразу же глубоко жалеет об этом: — Нас же ничего не сможет разлучить, правда? Майки смотрит на неё с немым вопросом. Он не был тем человеком, с которым можно часами напролёт разглагольствовать на философские темы. Он человек прямой, и ему легче показать, чем обьяснить свои чувства. Иногда может показаться, что улыбка просто зависла у него на лице, но есть те эмоции, которые он скрывает ото всех, держа их глубоко в себе. Например, Майки никогда не покажет своей слабости — он же глава Тосвы и должен вдохновлять, а не убивать настрой. Да и показывать свои больные точки кому ни попадя всё равно, что играть с огнём. — Я не просижу тут с тобой до утра, имей в виду, — отвечает Майки, задержавшись с ответом всего на пару секунд. Ну что за дурак? Портит такой важный момент своей тупостью. Иногда Харуна не понимала — он реально такой тугой или знает, когда нужно таковым прикинуться? — Ладно, забудь, — чутка раздраженно мотает головой Харуна, пытаясь скрыть досаду за гордыней. Девушка опускается обратно на траву и складывает руки на животе, пытаясь отвлечь себя разглядыванием созвездия, которое уже не вызвало той реакции, какая была вначале. Судя по всему Майки догадался, что сказал что-то не так, поэтому попытался исправиться. — Что ты имела в виду под «ничего не разлучит»? Харуна пожимает плечами. Она и сама не знала. Вариантов было много, а о некоторых она даже не подозревала. Но все они ужасны, если подразумевают собой расставание. Долгое или короткое — неважно. Харуна не выдержит ничего из этого. Как объяснить это Майки, если она сама с трудом всё осознаёт? Не найдя решения лучше, Харуна чутка перефразировала сказанное. — Говорят, что на звёздах нас ждут наши близкие, которых уже нет с нами, — Харуна поворачивает голову к Майки и под светом Луны она выглядит совершенно иначе — не так, как при обычном освещении. Сейчас Харуна выглядит сказочно красиво. — Я хочу, чтобы через много лет мы встретились с тобой вновь, там, на звёздах. Майки посмотрел на неё как-то по-новому. Длинные ресницы, голубые глаза, напоминающие небо покрытое ширмой из облаков, розоватые губы, с которых редко сходила добрая улыбка и шелковистые волосы. И всё это его подруга — Харуна Мацумото. — Хорошо, — улыбается Майки, на этот раз дав правильный ответ. Девушка улыбается, а её глаза будто блестят, создавая не менее волшебную атмосферу вокруг. Она поворачивает лицо обратно к небу, замолчав. — Хорошо, — уже тише повторяет Харуна, питая доверие к тому, что так и будет.