***
Тело затекло, а пятая точка и вовсе онемела. Теперь-то Харуна сидела не менее двух часов точно, а то и больше. Какого-нибудь циферблата поблизости не было (что вполне логично) и следить за временем она не могла. Во рту пересохло, организм требовал воды и Харуна ощущала себя высушенной воблой. Сколько ещё ей придётся здесь сидеть? Майки не станет её искать, так как они поссорились. Харуна тысячу раз успела пожалеть о сказанных словах. Всему виной эмоции, что накалились до предела. Она нашла брата и тут же потеряла его... Снова. Досада накатила с новой силой. Хотелось плакать от бессилия. Быть отвергнутым всегда больно, будь-то любимый или просто близкий человек. Худшее чувство в мире. А самое ужасное, что это было в Юро всегда — дикая ненависть. Всё это время он ненавидел Харуно, а она и не знала. Не подозревала. Как же долго он терпел и когда всё пошло под откос? На глаза наворачиваются слёзы, но быстро втягиваются обратно, когда заходит Сабуро. Харуна ни за что не покажет свою слабость перед этим. И тем не менее, выдерживать на себе его взгляд было не легко, а уж тем более играть с ним в гляделки. Харуна опустила взгляд на обувь, с любопытством разглядывая её. Носки белых конверсов сбиты об уличные бордюры, по бокам прилипла грязь. Неизвестно, как её волочили сюда, но до похищения они имели более презентабельный вид. Некоторые участки тела еле заметно ныли, так что не исключён вариант, что её приложили обо все углы, пока тащили. Криворукие идиоты, совершенно не умеют обращаться с девушками. Наперекор всем желаниям Харуно быть с Сабуро на расстоянии, он притаскивает ещё один стул и ставит напротив неё. Садится и складывает руки на спинку стула, устроившись на них подбородком. Харуна поднимала и тут же опускала взгляд, в то время как его оставался непрерывным. Если бы Сабуро был животным (внешне), то она бы решила, что он хочет её сожрать. Настолько пристально два карих глаза смотрели на неё. — Ты хорошо дружила с Лойей? Вопрос о косвенной знакомой поставил Харуно в недоумение. Откуда он её знает? Они старые знакомые или он зачем-то накопал о ней информацию? На помощь прибыли воспоминания, которые раньше казались ей абсолютно бесценными. — Одна знакомая сбежала от парня-психопата и не прихватила с собой вещей, — объясняет Майки. — Мы с Кенчиком решили подкинуть ей что-то. Я спрашивал у Эммы, но она уж слишком тяжело расставалась со своими шмотками, поэтому было решено её не мучить. Неужели этот жуткий тип и есть тот самый... Харуна потихоньку начинала прозревать, познавая ужасающую истину, но следующее предложение Сабуро добило и отправило в нокаут. — Мы встречались, пока её не убили. Харуна замирает, пытаясь понять, не врёт ли он, при этом притупив взгляд в пол. Убили? Быть того не может. Зачем он вообще ей об этом рассказывает и говорит о таких ужасных вещах, как убийство? Хочет запугать? Доказать, что её ждёт та же участь? — Кстати, это был я. Вот, смотри. Каждое следующее признание превосходило предыдущее, а в этот раз ещё и фото прилагалось. Сабуро роется в кармане штанов, достаёт телефон и ищет доказательство своих слов. Он близко подносит экран гаджета к лицу Харуно, чтобы она смогла как можно лучше разглядеть изображение. Харуна порывисто вздыхает и отворачивается, пытаясь переключить взгляд на что-угодно, но не фото изуродованного тела. Он не соврал. Это была Лойя. Харуна смотрела на картинку всего пару секунд, но ей этого хватало. К сожалению или к счастью, у неё хорошая память на лица. Правда, разглядеть лицо за россыпью гематом и (как ей тогда показалось) литрами крови было сложно даже ей. У Харуно немеют пальцы, сбивается дыхание, как будто она бежала киллометровку, и щиплет в носу. Это не какие-то мамкины гопники, а самые настоящие преступники, психопаты. Можно привести ещё кучу существительных негативного содержания, и ведь Харуно «посчастливилось» попасть прямо в лапы одного из них. Не менее стыдно было за то, что она так глупо ревновала Майки к Лойе. Испытывала к ней что-то схожее с отвращением, когда абсолютно незнакомый тебе человек бесит одним своим существованием. Лойя была настоящей красавицей, будто только-только сошла с обложки журнала. В её движениях была элегантность, а в словах — лёгкость. И это даже не образ. Она была настоящей от кончиков пальцев и до самой макушки. Именно это и выводило Харуно из себя — её идеальность. Уже давно не секрет, что парни предпочитают женственных, и Харуна прекрасно подходила под описание, но на фоне с Лойей её женственности становилось столько же, сколько найдётся копеек в стаканчике бабушки у метро. Харуна на полном серьёзе считала Лойю соперницей и в день знакомства только сделала вид, что ей приятно обзавестись новой подругой. На деле хотелось сжать её аккуратную, тоненькую, элегантную ручку с длинными пальцами так, чтобы она захрустела. Теперь ей хотелось промыть рот с мылом. Харуна презирала её, беспочвенно ревновала к Майки и даже не подозревала о том, что бедная Лойя переживала... И как грустно в итоге закончила. За окном слышится звон битого стекла и чьи-то крики о подкреплении. Харуна вздёргивает голову и оборачивается настолько, насколько это возможно. Окно было в пяти метрах от неё, если не больше, поэтому действие было бесполезным, но Харуна упорно старалась провернуться ещё сильнее, игнорируя наличие позвоночника, как будто так сразу найдёт объяснение странным звукам. — Быстро он нас нашёл, — усмехается Сабуро и поднимается с места. Харуна спохватилась. Речь идёт о Майки. В сердце закралась надежда на долгожданное спасение, в глазах загорелись огни, а губы норовили вздёрнуться вверх. Он пришёл за ней и он спасёт её. Сомневаться в Майки было настоящим преступлением. Он выше всяких обид, поэтому никогда бы не бросил Харуно на произвол судьбы, в какой бы сильной ссоре они не находились. Окно приоткрыто, поэтому он должен услышать её крики о помощи. Харуна открывает рот, набирая побольше воздуха в лёгкие, и останавливает себя на середине. Сабуро всё ещё стоит рядом, но не пытается ей помешать. Остался на месте и с улыбкой наблюдает за ней, ждёт её дальнейших действий. Для чего? Чтобы был повод залепить ей пощёчину или чего похуже? Нет, всё гораздо проще. Он сам хочет, чтобы она закричала, позвала Майки на помощь. Стоит Харуно лишь пискнуть, как её голос заманит Майки в ловушку. Губы смыкаются в одну полосу и лицо Сигуямы становится менее довольным. Улыбка испаряется. Всё пошло явно не по задуманному плану. — Чего ты ждёшь? Кричи, зови на помощь своего принца, ну же, — подначивает её Сабуро, но Харуна упрямо машет головой в знак протеста. — Не хочешь, чтобы тебя спасли? Это твой последний шанс уйти. Дальше я смогу делать с тобой всё, что захочу. Он манипулирует, пытается запугать, и Харуна это прекрасно понимает. Неизвестно, точно ли Сабуро убил Лойю и убил ли кто-то вообще. Это может быть обычной уловкой. Вдруг эти двое вообще заодно и Лойя была отправлена к ним, как шпионка. Иными словами — знать, на что Сигуяма способен, Харуна не знала. Но она не собирается поддаваться его провокациям и тем более подвергать опасности Майки. Ногти больно впиваются в кожу, помогая унять дрожь, возникшую от страха перед этим чудовищем. Она боится его до дрожи в коленках, но не может позволить себе так просто сдаться. Ради Майки. Он всегда был рядом, настал черёд и Харуно сделать что-то стоящее для него. Сабуро понимающе кивает головой и разворачивается, видимо, собираясь присоединиться к остальным. Харуна расслабляется. У него кишка тонка, чтобы что-то с ней сделать. Всё это обыкновенный спектакль для Тосвы, не более. Харуна оказалась права в своих суждениях. Она облокачивается на спинку стула, собираясь дождаться Майки и уже представляла, как дома её ждёт горячая ванна. Мышцы затвердели и тело начинало болеть, хотелось поскорее встать и размяться. Но не долго песенка играла. Харуна была спокойна, пока острое лезвие ножа не проткнуло ей ляжку насквозь. Сдержать крик было невозможно, и он ударной волной вырвался из лёгких. Сабуро сладко улыбнулся. Он снова добился своего, заставил других делать то, что ему нужно. Ай да лидер! Лезвие рывком выходит из плоти, заставляя выдавить из себя ещё один вскрик, но уже более скромный. Харуно бьет крупной дрожью, ногу дергает в адской судороге, пальцы немеют, воздуха становится катастрофически мало. Харуна давится в собственных слезах. Уже не понятно, чего она боится больше: факта проткнутой ноги или нестерпимой боли. Оба фактора пугают одинаково, да так, что можно потерять сознание. Харуна прикусывает нижнюю губу чуть ли не до крови, стараясь унять боль в ноге и переместить её на что-то другое. Но она всё не утихала, отчего ей начало казаться, что она сходит с ума. Голова перестаёт соображать, девушка теряется в пространстве, и если бы не верёвки, крепко удерживающие её, она бы уже завалилась на пол. Казалось, что этот кошмар длился вечно, но через три минуты в помещение ворвался Майки, а чуть погодя и вся его свита. Харуна не знала их, но одинаковая униформа дала понять, что все они часть Токийской Свастики. В коридоре прибавилось сторонников Сабуро, которых пытались сдержать ребята из Тосвы. Сам же Сигуяма испарился. Харуна не заметила, когда и, что не менее интересно, куда он ушёл. Когда успел? Единственный выход — это дверь, в которую сейчас пытались завалиться Вороны. Считайте, что он заблокирован, а значит и актуальность его падает. Найти Харуно было легко — стул с ней стоял чуть ли не на самой середине комнаты. По ноге текут толстые алые струйки, но Харуна так рада приходу Майки, что на время забывает о боли. Она тянется к нему навстречу, но верёвки сдерживают её. — Харуна! От его взволнованного голоса, кричащего её имя, по телу расплывается волна тепла. Он не оставил её. Кошмар почти кончился, осталось только выбраться отсюда. И они выберутся. Не зря же к Харуно подоспела подмога. Майки берёт у кого-то ножик и подбегает к девушке, ловкими и в то же время аккуратными движениями, чтобы не поранить и без того измученную подругу, высвобождает её. Харуна падает в объятия Майки и они оседают на полу — держаться на ногах она сейчас не в состоянии. — Всё позади. Я здесь, — успокаивающими движениями, как это было в больнице, Майки гладит её по волосам и шепчет такие нужные слова. Харуна даёт волю слезам и крепче сжимает кольцо рук на его шее, прижимаясь ближе. Она слышит, как быстро колотится его сердце. То ли от страха, то ли от облегчения. Её тоже колотилось. Харуно пугала одна мысль о том, что он мог не успеть или не прийти вовсе. Майки боялся этого не меньше, просто не подавал виду, как это обычно бывало. Он мог застать её в ещё худшем состоянии, но не застал, чему был безмерно благодарен. Сано не простил бы себе, случись с ней что-то. Но на этот раз он успел предотвратить неисправимое. — Майки, они плодятся, как коты весной! — кричит с другого конца комнаты Баджи, разбивая лицо какому-то парню, что пытался пробиться внутрь. — Давай, хватай её и уматываем отсюда! Майки кивает и быстро (его вынуждали обстоятельства) осматривает Харуно, осведомляясь, в том ли она состоянии, чтобы двигаться. — Ты должна чуть привстать, чтобы я усадил тебя на спину. Сможешь? Харуна вяло кивает и кладёт руки ему на плечи, которые сейчас были сроду камню — настолько он напряжен. Но наперевес холодному булыжнику его плечи были тёплыми и родными. Хотелось опустить на них голову и немного поспать, но все уютные планы Харуно разрушили. Сдерживать Воронов, которых становилось только больше, стало грузно, и стоило кому-то из Свастики расслабиться, как эти тараканы проникли внутрь. Их целью была глава Свастонов, и они пробивались к своей цели любой ценой. Майки цокает языком. Ему приходится оставить Харуно сидеть на холодном бетоне, предварительно сказав что-то успокаивающее. Оставлять беспомощную девушку совсем не хотелось, но нужно было помочь ребятам разобраться со всем этим мусором, чтобы идти дальше. Майки убеждал себя, что он обязан ненадолго оставить её, чтобы потом спасти. Майки побежал в месиво, что творилось у входа, и в прыжке чуть не снес какому-то Ворону башку. В один удар Сано отправил противника в летаргический сон и сразу же переключился на второго. Он повторил судьбу первого, и так по накатанной. Харуна сидела на земле, упираясь руками в бетон. Она постепенно приходила в себя, но голова всё ещё кружилась. Боль пульсировала в ноге, но сейчас девушка могла сдерживаться от слёз. Харуна нашла в себе силы поднять голову, чтобы посмотреть на происходящее вокруг. Майки и его друзья яро били Воронов, иногда получая в ответ. Только на Майки не было ни царапинки. И тем не менее они были сильнее. Вот она — мощь Свастонов. Майки был потрясающим в единоборствах. Он вряд ли в курсе, но ещё с детства Харуна тайком следила за его тренировками из окна своей комнаты. Она любовалась им, но признавать это было слишком стыдно, поэтому она гордо молчала, упиваясь своей любовью к нему. Любовь может показаться слишком громким словом, особенно для такого юного возраста, но никак иначе назвать это Харуна упрямо не желала. Она знала себя и была уверена в том, что чувствует, и это не что иное, как любовь. Майки, наверное, тоже любил её. Не так, как она, но парень не мог не думать о ней с теплом. Харуна была для него многим. Удивительно, как человек, которого встретил только на десятом году своей жизни, смог стать для тебя её полноценной частью. Это поистине так. Майки не представлял своей жизни без неё. Если и пытался, то всё выглядело не таким, неправильным, словно так не должно быть. Как будто половина полотна варварски оторвана. И он больше не представлял. Незачем. Майки убеждён, что Харуна никуда от него не денется. А если и пропадёт, то он найдёт её. Всегда находил. Харуна всегда считала создание группировок глупостью (вот только Майки об этом никогда не говорила). Мальчишки ведь вечно дерутся и строят из себя крутых, а байкеры — это круто. Как девочки представляли себя феями и принцессами, так и ребята создали свой клуб гопников, подражая крутым взрослым. Кто бы мог подумать, что это перерастёт в нечто большее, чем обычную игру. Вряд ли создание Свастонов в принципе когда-либо было игрой, по крайней мере не для них. Члены Тосвы всегда относились к этому со всей серьёзностью. И сейчас Харуна видит, как мальчишки, которые три года назад только создавали свою группировку, состоящую из шестерых человек, дерутся со взрослыми мужчинами, не уступая им. Стало стыдно за свои мысли и несерьёзное отношение. Захотелось отказаться от собственных слов. Стоит признать, Харуна была не права. Повсеместно. Стоило Харуно моргнуть, как все Вороны уже валялись на земле, а остаток слиняли, более не желая получать кулаками по морде. Харуна выдавила из себя подобие улыбки и тут же скорчилась, хватаясь рукой за рваную рану. К счастью, ей удавалось не дать жидкости просочиться сквозь прижатую ладонь. Умереть здесь от потери крови было бы не лучшим завершением истории. Майки возвращается к Харуно, по-новой осматривая её с ног до головы, будто за время его отсутствия могло что-то измениться. Но, осознав, что девушка в относительном порядке и, что не мало важно, в сознании, Сано улыбается. — Идём. Я верну тебя домой. «Идём» это громко сказано. Правильнее было сказать: «Поднимайся, я донесу тебя». Харуна тянется руками к Майки, собираясь обвить их вокруг шеи (кажется, он хотел донести её прямо на руках, точно как делают принцы в сказках), но громкий выстрел оглушил, разрушив все планы. Глаза Харуно и Майки стали одного размера и оба таращились друг на друга. В глазах читался примитивный вопрос: «Ты тоже это слышал?». И Харуна не только слышала, но и чувствовала. Теперь болела не только нога. К ней прибавилась новая порция агонии, что электрическим разрядом пронеслась по всему позвоночнику. Пуля угодила меж позвонков и отдача заставила Харуно завалиться вперёд — на грудь Майки. Он испуганно обхватывает её руками и чувствует под ними тёплую влагу. Убирает, воткнув взгляд в испачканную кровью ладонь, что как чернила идентично повторяла каждый узор на ладони. И кровь эта не его. — Идиот, ты же в девку попал! — кричит другому оклемавшийся мужчина. Его товарищ, что до этого принял упор лёжа, дабы не выдать себя среди груды валяющихся соратников, держал вытянутую с пистолетом руку, чьё дуло ещё дымилось от недавнего выстрела. Испуганное лицо стрелявшего выдавало незапланированное попадание в девушку. Пуля предназначалась не ей. — Блять. Валим! И они оба, как самые последние трусы, вскакивают на ноги и выбегают в коридор. — Стоять! — агрессивно крикнул Хаккай и ринулся вслед за ними, а в качестве подмоги с ним побежали Мицуя и Хаясида. Остальные — Баджи, Чифую и Доракен — бросились к пострадавшей. По щекам Харуно текут ручьи слёз, но никто не может выявить точную причину, как и она сама. Было страшно, очень холодно и хотелось домой. Больше ни о чем думать она не могла. Хотелось вернуться в родной дом, лечь на мягкую кровать, впитавшую её запах, и уснуть. На утро бы оказалось, что вся эта заваруха была страшным сном. К ней бы снова наведался Майки и они сидели на кухне за любимым манговым чаем, обсуждая всё подряд. Харуна хватается за руки и одежду Майки, словно он был её триггером в мир живых. Отпустит — и ей конец. Слёз становится только больше, и грозные Свастоны теряются. Женские слёзы — главное оружие против мужчин. От них они становятся беспомощными и растерянными. Если в других ситуациях ещё можно что-то предпринять, то эта точно не входит в список. — Блядство... — с тяжёлым дыханием ругается Баджи, чей взгляд прикован к расплывающейся под Харуно луже крови, в которую сел ещё и Майки. В буквальном смысле. В фигуральном они все сидели в этой луже. — Что нам делать? — испуганно спрашивает остальных Чифуя, но его вопрос остаётся висеть в воздухе без ответа. Никто не знает. — Не плачь, Харуна, мы сейчас что-нибудь придумаем, — лепечет Майки, пытаясь совладать с собой. Трудно сказать, кого он пытается успокоить — подругу или себя. Его дрожащая рука крепко зажимает отверстие в спине, но он чувствует, как кровь продолжает выливаться. Это не помогает. Казалось, хуже уже не будет, но сирены скорой помощи и полицейские мигалки так не считали. Красно-синие зайчики запрыгали по комнате. — Майки, блять, это менты! Надо уходить! — обращается к главе Доракен, но тот его не слышит. Продолжает что-то шептать Харуно, от которой исходит один единственный звук, и это хрип. Каждое слово похоже на жевание стекла, поэтому она молчит, только хватает ртом воздух. Его становится недостаточно для выживания. Остаётся надеяться, что кто-то одолжит ей немного. Совсем чуть-чуть, чтобы можно было добраться живой хотя бы до больницы. Чтобы продержаться чуть дольше. Рюгуджи бежит к окну и достаёт карманное зеркальце (видимо, Эмма снова забыла его, из-за чего Доракену приходится везде таскать его с собой). Он ловит блики восходящего солнца, посылая сигналы полицейским. Их замечают и отточеным движением руки направляют отряд в здание. Тогда Кен понимает, что отсчёт пошёл. — Всё, времени мало, сваливаем! — хватая Майки под мышки, Доракен аккуратно, чтобы сильнее не повредить и без того повреждённую Харуно, оттаскивает от неё Сано. Девушка тянет руки, но обессилено опускает их, уложив голову на холодный бетон. Её глаза уже закрыты, но дыхание ещё есть, хоть и слабое. — Какого хера ты творишь?! Съеби от меня! — Майки вырывается, брыкается, бьется, но Кен тоже не робкого десятка — держит несмотря ни на что, принимая все удары. — Ей помогут, Майки! — объясняет заместитель. — Скорая уже спешит сюда, и легавые, кстати, тоже. Из тюряги ты её точно не навестишь, поэтому бежим! Остальные понимали план Рюгуджи, хоть и сильно сомневались в нем. Они долго мялись на месте, разглядывая лежащую на земле Харуно, и думая, не лучше бы остаться. Но они не врачи и проку от них не будет. Если останутся — ничем не помогут, да ещё и наживут проблем. Уйдут — тоже ничем не помогут, но спасутся. Выбор был очевиден. Стараясь не смотреть на тело девушки и не думать о том, что она почти не дышит, тосовцы помогают Доракену дотащить буйного Майки до выхода. В силу роста своего главы им удаётся получить преимущество. Они отрывают его ноги от земли. Барахтаться в воздухе не так удобно, как с опорой под ногами, но Майки не оставляет попыток. Свастика движется на выход и Харуна становится всё дальше и дальше. Майки больше не может дотянуться до неё. Он видит, как они отдаляются друг от друга, как он бросает её одну, как трусливо убегает. Очутившись в коридоре они бегут по направлению к чёрному выходу, уже слыша стук полицейских сапог. Кто-то из них даже увидел, как врачи скорой помощи забежали в комнату, где была Харуна. Ей помогут. Обязаны помочь. С ней всё будет хорошо, а по-другому и быть не может. Ребята сделали всё возможное, и теперь остаётся только ждать.***
В больницу Майки пошёл только рано утром следующего дня. До этого и глаза не сомкнул, несколько часов просидел в гараже без дела. Сначала с ним молча сидели ребята, но все вскоре разбрелись. Майки хотел побыть один. Тех уродов из Воронов, которые подстрелили Харуно, так и не догнали — успели улизнуть с одной четвертью своих отбросов, остальных повязала полиция. Свастике чудом удалось скрыться. Пару раз они чуть не наткнулись на полицейских, но врожденная манёвренность буквально спала им жизнь. Если бы не забота Доракена, Майки бы пошёл в больницу прямо в окровавленной одежде, даже не заметив этого. Сейчас на нем чёрные бермуды и белая футболка, предпочтение остановилось на сланцах. Кен предлагал сходить с ним, но Сано коротко осадил его. До сих пор злился на него за то, что он увёл его от Харуно и в то же время благодарил. Рюгуджи всё сделал правильно. Привлёк внимание скорой помощи и спас их от тюрьмы. Котелок у Майки в тот момент не варил, а пелена злости заслонила глаза. На ресепшене больницы Майки называет имя и фамилию подруги, но получает странные переглядки двух женщин между собой, как будто они знали что-то, чего не знал он. Майки с подозрением переводит взгляд темных глаз с одной женщины на другую. Ему это не понравилось, но слишком большого значения он этому не придал. Полная женщина просит его подождать и куда-то уходит, так и не назвав номер палаты. Более молодая девушка, которая осталась сидеть на месте, явно избегает с ним зрительного контакта, уткнувшись в экран компьютера. Она что-то печатает, но проницательность Майки подсказывает, что это бессмысленный набор букв, и делается чтобы выглядеть занятой. Ждёт Майки не долго. Полная женщина возвращается, а за её спиной идёт главврач. Плечи Манджиро наново каменеют. Для чего нужно было звать его, если можно просто назвать номер палаты и пропустить? Или сказать бесячую фразу на подобии: «мы пускаем только ближних родственников». Главврач с пирамидными усами и очками на носу тормозит напротив Майки, а затем молча указывает на стулья у стены. Парень мешкает, но всё же принимает приглашение. Врач то и дело поправляет очки и приглаживает волосы над губой. Пытается сформулировать свой выговор. Предчувствие у Майки до невозможности мерзкое. Он держит спину ровно и надеется, что его учащенное сердцебиение с дыханием слышно только ему. — Соболезную, но девочка не пережила операцию, — наконец признаётся мужчина. — Повреждение позвоночника, понимаете ли, штука опасная... Он продолжает вещать про строение позвонков и как опасно их смещение, вплоть до летального исхода, но Манджиро уже не слушает, пропуская всю увлекательную информацию мимо ушей. Умерла. Харуна умерла. Майки никогда не думал, что эта фраза осознанно проплывёт в голове так скоро. В его представлении Харуна должна была умереть в глубокой старости, до этого прожив счастливую и насыщенную жизнь. Рядом с ним. Он никогда не признавался ей в том, что не хочет отпускать её. Это казалось ему ненормальным — желать приковать какого-то человека к себе и быть с ним всегда. — Я хочу отправиться в турне по миру! — со звёздами в глазах рассказывала Харуна. — Буду колесить по миру как известная фигуристка и увижу ве-есь мир! — она расставляет руки в стороны, пытаясь передать весь его масштаб, но этого всё равно оказывается недостаточно. — Жаль, конечно, что придётся расстаться со всеми, но я обязательно буду звонить тебе! — она в шутку шлёпает Майки по плечу. — Наконец появится повод пользоваться телефоном. Майки улыбался и поддерживал Харуно в её мечтах и стремлениях, в то время как на деле хотелось прижать её к себе и умолять остаться, пока она не согласится. Разве можно представить жизнь без этой плаксивой, но жизнерадостной девчонки? Всего боится, но никогда не пройдёт мимо нуждающегося, даже если самой очень страшно. А страшно ей практически всегда. Она трусиха, но со стержнем внутри. Майки не сразу заметил, как из мелкой девчонки Харуна превратилась в настоящую девушку, на которую хочется смотреть. И он смотрел. Только сейчас понял, что всегда смотрел на неё, и во взгляде уже подавно был совершенно другой контекст. Жаль, что заметил это он слишком поздно. Главврач ушёл ещё полчаса назад. Его ждала вымётывающая работа и кипа бумаг, которую надо разобрать, а Майки так и не смог подняться со стула. Согнулся пополам и уткнулся лбом в тыльные стороны ладони. Он не плакал. Даже сейчас не плакал. Ему давно стало чуждо выражать печаль через слёзы. Может, они превратились в испарения из-за редкого использования. Майки никогда не был плаксивым ребёнком, а с возрастом это только усилилось, переросло в какую-то обязанность. Зато внутри была пустота, как будто частичка тебя откололась и пропала в небытие. Осознание того, что Харуно больше нет в этом мире, ещё не пришло. Её не просто нет в этом мире, её нет рядом с ним. Первыми словами Майки после того, как главврач замолчал, была просьба увидеться с ней. Ему хотелось (как бы не было больно это говорить) в последний раз посмотреть на неё. Он нуждался в этом, потому что боялся забыть её черты. Ему отказали. Главврач как-то неубедительно откосил от человеческой просьбы, за что хотелось вдарить по его противной физиономии. Майки мог наплевать на все правила приличия и сделать это, но что-то его остановило. Именно насилие привело их к такому исходу. Насилие порождает насилие. Ещё свежий образ Харуно держался перед глазами, но иногда Майки охватывала паника, когда ему начинало казаться, что он расплывается. Сано больше не сможет каждый день касаться её мягких волос, проводить пальцами по гладкой коже, слушать заливистый смех, когда он отпускал какие-то шутки, понятные только им. И он не сможет коснуться её губ ещё хотя бы раз. В тот вечер ему не хватило. Он не успел в полной мере распробовать их вкус, но ему показалось, что это была малина. Такого же цвета были её губы. Светло-малиновый. Удивительный микс. По полу шаркает чья-то обувь и Майки видит ноги, остановившиеся напротив его, почти носок к носку. Он не поднимает головы из-за отсутствия желания. Доракен сначала молчит, питая надежду, что друг сам что-нибудь скажет, но он не проявляет интереса ни к чему вокруг него. — Долго будешь здесь сидеть? — вопрос выходит грубым, но контекст не таил в себе цели надавить на больное. Просто он по-другому не умел, и порой сам корил себя за это. Его грубость также доставалась Эмме, которую он любит, хоть и не хочет признавать. Слишком постыдно открывать кому-то свои чувства. Он ведь слишком серьёзный для этих розовых соплей. Раньше ему казалось, что Майки такой же. Что его не интересует романтика и противоположный пол для него не более, чем гендерная принадлежность, которая просто есть, но Сано сломался раньше. Любовь к этой, как раньше думал Рюгуджи, немного странной и абсолютно обычной девочке преобладала в его сердце. Харуна завладела им, сама того не подозревая. — Нужно сделать заявление на собрании, — продолжал Доракен, не зная, слушают ли его вообще. — Вороны получат по заслугам. — Не хочу, — тихо отвечает Майки. — Не хочу никакого заявления, никакого собрания, никакой мести, Тосвы. Ничего не хочу... Рюгуджи сдерживается, чтобы не врезать ему прямо тут. «Не хочет Тосвы», что за чушь? Нонсенс да и только, не бывать этому. Свастоны — неотъемлемая часть их жизни, а Майки — сердце Свастонов. Он не может от них отказаться, ведь без сердца невозможно прожить. Просто сейчас Майки тяжело, он сломлен. Ничего, починят, поставят на ноги. Время же лечит. Скорее, нет, не так. Время не лечит, а вынуждает смириться. Невозможно убиваться по кому-то всю жизнь. И Майки перестанет. Через годик-другой уже придёт в норму и всё вернётся на круги своя. Без Харуно, правда, но он справится. Майки ведь самый сильный. — В день, когда ты познакомил Харуно и Лойю, — отчего-то на ровном месте вспомнил Кен, придаваясь воспоминаниям и погружая в них лучшего друга, — ты ушёл и она кое-что мне сказала. Дверь закрывается и они с Харуно остаются наедине. Девушка мнётся у дверей, то ли из-за стеснения, то ли ей некомфортно — мало важно. Кен разглядывает её, подмечая, как сильно она изменилась. Стала более женственной, что ли. Наверняка и Майки это заметил. Но не эта мысль была на первом плане его раздумий. — Так значит, ты не особо жалуешь Свастонов, а? — с его покровительным тоном вопрос скорее походил на предъяву. Что ж, впервые это, возможно, даже было правдой. Конечно, каждый имеет право на своё мнение, но его приводило в ярость, что кто-то не воспринимает их деятельность всерьёз. Это потому, что они дети? Так это бесит даже сильнее. — Я считаю это опасным, поэтому и не хочу, чтобы Майки участвовал в чем-то подобном. А ещё я не вижу в этом смысла, но у каждого он свой, так что... Кен обрывает её, чувствуя, как закипает. — Хочешь, чтобы Майки бросил Свастонов? — напрямую спрашивает он и томно смотрит на неё в ожидании ответа, словно от него зависит, что он будет делать дальше. Конечно он не ударит её в силу половой принадлежности, да и не пошлёт. Майки ему за это потом голову оторвёт. Грубить Харуно он никогда не разрешал. Рюгуджи уже приготовился к неудовлетворительному для него ответу, который сам выдумал у себя в голове, но Харуна удивила его по всем фронтам. — Это было бы слишком эгоистично с моей стороны, — она улыбается и смотрит в ноги. Судя по тёплой улыбке в голове возник образ Сано. — Как бы я не относилась к Свастонам... Майки нужен им, а они нужны Майки. Без него всё падёт крахом, разве нет? Другого такого главы вы точно больше не найдёте, а он не найдёт такую команду. Кен даже приоткрыл рот, словно желал что-то сказать, но не нашёл слов. Они где-то потерялись, весь алфавит стерся из пятнадцатилетней памяти. Не этого он ожидал. Когда Рюгуджи всё же нашёл, что ответить, в комнату уже зашёл Майки, а за ним и Лойя. Пришлось прикрыть варежку. Сано не понравится, если он узнаёт тему разговора. Впутывать посторонних в дела Тосвы для него было табу. — Знакомьтесь, — говорит Майки, представляя девушек друг другу. — Я до сих пор помню её слова, — завершая короткий рассказ, говорит Доракен. — Она уважала Тосву, Майки. Никогда не желала её распада. Так что и ты не желай. Майки молчит. Рюгуджи хочется верить, что это потому, что в его черепушке идёт активный мозговой процесс и он обдумывает его слова, чтобы прийти к правильному решению. — Кенчик. Доракен искренне ждёт приободряющую речь. Майки всегда умел задвинуть её лучше всех, после чего хотелось рваться в бой и побеждать. Но вместо этого Кен слышит самые ужасные слова за всю его жизнь. — Я распускаю Свастонов.