В этом городе не найти тебя

      За иллюминатором простиралось бескрайнее небо. Пушистые облака висят на месте, а самолёт плавно ныряет в их мягкие объятия и так же легко прощается с ними.       Тамико скучающе смотрит на пятна из домов внизу. Скоро они снижаются. Возвращаться в Токио было непростым и даже волнительным решением, но ей хватило одного сообщения: «Я была знакома с Лойей», чтобы сорваться с места и полететь первым же рейсом, собрав небольшую дорожную сумку с самым необходимым.       Эту девушку звали Харуна и они даже виделись пару раз, когда она наведывалась к Доракену. Тамико не требовала объяснений, не спрашивала, зачем нужна и какая от неё требуется помощь. Просто вязала и полетела без задних мыслей. Для Лойи она была готова и не на такое, лишь бы справедливость восторжествовала.       Пилот оповестил пассажиров о снижении и Тамико с замиранием сердца наблюдала, как шасси мягко касаются взлётной полосы. Девушка покрепче сжала сумку, что лежала на коленях. Вот она и здесь. В месте, откуда бежала не оглядываясь и никогда не собиралась возвращаться. В проклятом городе, где потеряла любовь, а вместе с тем и смысл жизни, потому что Лойя стала тем самым смыслом.       Впереди была долгая проверка и получение багажа, но для Тамико время пронеслось незаметно. Голову заполонили мысли о Токио. Настолько сильно, что она и не заметила, как оказалась на улице. Всё напоминало ей о Лойе. Даже воздух пах её цветочным шампунем, и Тамико понимала, что не может им надышаться. Не может насладиться им так же, как не могла насладиться Лойей. Доза была катастрофически мала.       — Девушка, не стойте на проходе — мешаете! — раздражённый долгим перелётом мужчина ругается Тамико на ухо и проходит дальше. Он выводит её из минутного ступора и она слышит звук сигналящего мотоцикла. Майки приветливо помахал ей, подарив свою фирменную улыбку.       — С возвращением.       Харуна с нетерпением ждала приезда Тамико из аэропорта. Внутри было некое волнение, ведь прошёл целый год с их последней встречи. Они и до этого были знакомы поверхностно, но их, считай, связало общее горе. Непросто смотреть на человека, когда знаешь, через что ему довелось пройти, а уж тем более когда понимаешь, что тебе придётся завести с ним об этом разговор.       Девушка тарабанит ногой о пол, сидя за круглым кухонным столом. Глаза то и дело поднимались к настенным часам, чьи стрелки как будто застыли в моменте. Руки сложены в замок и припечатаны к столу — в противном случае Харуна изгрызла бы себе все ногти.       На мобильник Майки отправлено десяток сообщений с одним вопросом: «ну что?». Конечно потом до Харуно дошло, что они вибрацией отзываются где-то в комнате дома. Ещё бы Майки поехал куда-то с телефоном, они же среднем веке.       Она подскочила сразу же, стоило услышать проворачивающийся в двери замок. Сидевшая до этого за столом Харуна подскочила, что ножки стула с неприятным скрежетом проехались по полу. Выбежала в коридор, чуть не свалив по пути вазу с комода, и остановилась. Майки закрывал за ними дверь, а Тамико опустила дорожную сумку на пол, осматривая интерьер и натыкаясь взглядом на Харуно.       В их немом диалоге читается приветствие и банальный вопрос: «как ты?». Для остальных он скучный и неинтересный, но учитывая события прошлого года лучше него ничего не придумать. Удивительно, что у них вовсе сохранилось стабильное ментальное здоровье после пережитого. Хотя тут ещё можно поспорить.       — Почему ты не в коляске? — заботливо подмечает Майки, нахмурившись. Трагичный инцидент заставил его стать куда внимательнее к её здоровью. Повторение того ужасного дня ему хотелось так же ничтожно, как и любого другого с печальным исходом для неё.       — Вас встречаю, — говорит очевидное Харуна.       — Поберегла бы силы для важного дня, — он явно недоволен тем, что Харуна так беспечна, но указывать ей не спешит. Считает, что не имеет на это права, ведь не смог уберечь её, когда был так нужен.       — Давайте сядем на кухне, — предлагает Харуна. — У нас остались онигири.       Они пробираются на кухню и занимают большой круглый стол. Харуна хочет пойти к холодильнику, по привычке перенимая поведении хозяйки дома, но Майки останавливает и насильно усаживает её на стул, слегка надавив на плечи.       — Отдыхай, — сказал он ей и сам побрел доставать холодные онигири. Поставив тарелку на середину стола Майки интересуется, не болят ли у Харуно ноги и, возможно, ему стоит прикатить для неё инвалидную коляску. Она лишь махала руками и просила его не волноваться, а просто поесть после долгого дня и восстановить силы.       Тамико молча наблюдала за ними, пережёвывая онигири с морепродуктами. Они с Лойей как-то готовили такие вместе, вкус был идентичен. Рабочее место тогда было полностью в рисе, как и они сами, зато смехом была наполнена вся кухня. Он прилип на руки, волосы, одежду и даже лицо. Нормальные люди смыли бы его и убрали излишки, но для Тамико и Лойи это было слишком скучно, поэтому они добавили в столь обыденное дело немного эротики.       Девушки избавлялись от рисинок с помощью кончика языка и по правилам попытка была всего одна. Лойе нравилось дразнить Тамико и задерживать язык на разгоряченной коже чуть подольше. После такого сдержаться было трудно, поэтому Тамико вовлекала её в нежный поцелуй, но быстро отстранялась, заставляя Лойю обиженно заныть. А Тамико лишь улыбалась и продолжала уборку, не ведясь на её провокации. Не одной же Лойе играть с чужими чувствами.       — Так вы начали встречаться? — вольно интересуется Тамико, ожидая услышать положительный ответ. Иначе и быть не могло, они ведь ведут себя в точности как влюблённая пара.       Но судя по покрасневшим щекам Харуно и сбившейся речи обоих Тамико глубокого ошиблась. Они смотрели куда угодно, но только не на друг друга, бормоча невнятные ответы вроде: «нет, ничего такого...». Тамико хотелось дать обоим профилактический подзатыльник и вправить мозги, чтобы нужный участок наконец заработал, но сдержалась, отвлекая себя на еду.       Тем не менее факт того, что они полнейшие придурки, не отменялся. Их чувства друг к другу прозрачны, как рисовая бумага, но никто из них не делает первые шаги навстречу общему счастью! Тамико это дико бесило, что и неудивительно, ведь свой лучик солнца в этом грязном мире она потеряла и уже никогда не вернёт. А у этих двоих всё на мази, достаточно сказать только три заветных слова, но они предпочитают ходить вокруг да около, мучая себя который год.       Прошло слишком мало времени, чтобы Тамико начала ходить на свидания или заглядываться на других девушек. Новые знакомые появились, а в душу так никто и не запал. Место в её сердце на пожизненно отдано Лойе и другим туда вход воспрещён.       Всё это означало, что Тамико всю оставшуюся жизнь проведёт в одиночестве, без близкого человека рядом, потому что беспрекословно убеждена, что никто другой, кроме Лойи, ей не нужен. Ей не видать ни маленького домика на двоих, ни двух котов, ни детей — ни-че-го. Наверное, ей просто не суждено познать все прелести совместной жизни с любимым человеком, испытать это на себе.       Обсудить основную тему скромного собрания им всё же удалось. Харуна долго не осмеливалась подводить тему к Лойе, потому что боялась задеть не зажившие раны Тамико, но упоминание погибшей было неизбежным, ведь именно под этим предлогом Харуна затащила Тамико в Токио. Что, признаться честно, оказалось слишком легко. Даже не пришлось попотеть, прежде чем убедить Тамико приехать.       — Сделаю всё, что потребуется, — с твёрдой уверенностью заявляет Тамико, а её холодный взгляд пугает до чёртиков. Такое чувство, что она готова даже на убийство, если это продвинет дело.       Харуна понадеялась никогда не проверять эту теорию на правдивость, да и до таких крайностей границы её плана не доходили. Она собирается сделать всё законно, чтобы Сабуро посадили на заслуженный срок, но убить его не сможет. Харуна задавит его интеллектом, а не силой.       Чуть позже к ужину присоединились и Эмма с дедом, и тогда обсуждение подошло к завершению. Младшая сестра пожаловалась, что они едят всякую ерунду и быстро сварганила гарнир, чтобы, как она сказала, ребята не давились одним рисом. Трапеза прошла в относительной тишине, а после неё Тамико на время распрощалась со всеми, заранее забронировав номер в мотеле.       По завершении ужина Майки запрягали мыть посуду. В основном Эмма занималась всеми делами по дому, но по конкретным дням обязанности перелагались на старшего брата. Теперь уже старшего.       Майки был по сговорчивее Шиничиро, потому что второго вечно приходилось тащить на кухню силой. Иногда ситуацию спасали запертые двери, из-за чего у него не оставалось выбора, кроме как закончить уборку. Правда чуть погодя он открыл новый путь побега — через окно.       Журчание воды разрезало вечернюю идиллию на пустой кухне. Дед с сестрой уже отправились спать, а Харуна уже как минуту стояла прижавшись плечом к дверному косяку и внимала. Казалось бы, обычная белая футболка, но так ему идёт.       Поддавшись внутреннему порыву Харуна доходит до Майки и обхватывает сзади руками. Вода продолжает течь, но сам парень останавливает мойку. Мышцы под ладонями отчего-то напряглись. Женские руки лежат на твёрдом пресе, а щека упирается в горячую спину. Кажется, с годом его плечи стали только шире. Лежать на них теперь ещё удобнее.       Харуна уже успела забыть, каково это — свободно касаться его. Забыла, как пахнет его кожа, совсем так же, как комната. За столько лет жизни она успела впитать его запах, который стал частью вековой истории этого дома. Утыкаться в его подушку по ночам было для Харуно чем-то сроду наркотика, который помогал погрузиться в сон. Лучше любых духов и одеколона, от которых тоже срывало крышу.       — Ты не обнял меня при встрече, — говорит тихо, словно их могли подслушивать, и обжигает тыльную сторону его шеи своим горячим дыханием. Голова ложится ему на плечо. — Не думать о тебе было невозможно. Первое время пыталась себе запретить, а потом сдалась. Не думай, что я не скучала по тебе.       Кольцо из рук сжалось сильнее. В груди зародилось болезненное чувство тревоги, как будто стоит отпустить и она проснётся в своей новой комнате в их новом доме её родного города. Одна, без Майки рядом, и снова придётся собирать кусочки его запаха по памяти. И как не старайся — точь-в-точь никогда не получалось.       А вода всё текла и текла. Дед дико взбесится, когда придут счета. Примется отчитывать Майки за безответственность, но сейчас двигаться хотелось меньше всего. Вдруг Харуна решит, что он пытается выбраться и отпустит его. Она никогда не была настырной. Если человеку некомфортно — отступит, а Майки как раз не хотел, чтобы она отступала. Он нуждался в этих касаниях точно так же, как люди нуждаются в кислороде. Сейчас преобладало каменное убеждение, что без них ему конец.       Висок Майки прислоняется к её голове, а глаза устало прикрываются. Рука несильно сжимает руку поменьше, лежащую на его животе. Вот бы проблемы исчезали сами по себе, без лишней мороки. Майки бы с радостью остался стоять так всю ночь напролёт, и утром проснулся бы рядом с ней, предпочтительно в обнимку; но их ждала расправа с Сабуро. Ещё ничего не окончено, чтобы опускать занавес и расслабляться в антракте.       Лучше бы эта история была только о них двоих, без лишней драмы. Разве что только совсем чуть-чуть и только чтобы придать рассказу большей пикантности и закончить счастливым финалом, где главные герои получают то, что заслужили — любви.       Плечо и футболка сильно нагрелись от равномерного тёплого дыхания. Майки и самому уже становилось жарко, и он не понимал, то ли дело во внутреннем жаре, то ли Харуна постаралась.       — Ляжем сегодня вместе? — тихо спрашивает Харуна и, кажется, улыбается, вспоминая. — Как в старые добрые времена.       Майки невольно подумал, почувствовала ли Харуна его учащенное сердцебиение, но сам виду не подал. В этом не было смысла, если она заметила, но от привычки так просто не отделаешься. Он по-прежнему скрывает неугодные для огласки чувства. Всё, на что ему в итоге хватило сил, это промычать ответ согласия.       Харуна неохотно отлепилась, оставляя после себя тёплый отпечаток, и пошла наверх, а Майки остался драить посуду, но уже в ускоренном темпе. Когда дело было сделано он отправился в свою комнату по темным коридорам.       Девушка уже лежала в кровати, кусками укрытая одеялом. Сейчас в комнате казалось невыносимо душно и жарко, что хотелось снять футболку, но Майки не стал смущать подругу и просто открыл окно. Оставляя резинку для волос на подоконнике движется к кровати. Садится на край и взгляд приковывают её стройные ноги. Ближе к икре виднеется бледный шрам. Тот самый, который остался после вылазки в заброшенный храм. Майки тогда чувствовал за неё ответственность и сильно гордился собой, когда сама мама Харуно похвалила его.       Он касается гладкого шрама кончиком пальцев и проводит из точки А в пункт Б, улыбаясь тёплым воспоминаниями о детстве. Столько всего происходило в ту беззаботную пору. Они просто жили, не зная никаких проблем. Не было разборок с группировками, ничего не угрожало их жизням и не нужно было выяснять отношения. Эти сложности завещали взрослым, пускай себе тешатся. Вот только теперь они достигли точки невозврата, что и подразумевало под собой взросление, и много мусора успели наглотаться. Порой и сами творили невесть что, даже вспоминать тошно.       Палец поднимается выше, касаясь ещё одного, но более глубокого шрама на ляжке, от которого в голове только красно-синие мигалки и громкие голоса полицейских. Майки и Харуна предпочли бы забыть тот день.       Одеяло было всего одно, поэтому, игнорируя духоту, Майки залезает под него и ноги ненароком соприкасаются с её. Он шумно сглатывает. Либо это фантазия разыгралась, либо Харуна не только придвинула их ближе, но и закинула одну ногу на его, лодыжка к лодыжке. Она будто испытывает Майки, проверяет, насколько его хватит.       Стоило уже засыпать, но они никак не могли прекратить разглядывать друг друга. Никто не чувствовал смущения, словно их не разделяли на целый год, а прошёл всего лишь один день. День длинною в восемь тысяч часов. За этот срок никто из них ничуть не поменялся в лице, но по внутренним ощущениям всё было совсем иначе.       Пряди как будто специально падали Майки на лицо, загораживая обзор на красивые черты женского лица, но двинуться и поправить их в такой важный момент выглядело противоестественным. По правилам их гляделок любые движения были запрещены, дабы не нарушать воцарившую безмятежность. Так думал Майки, но Харуна считала иначе.       Простыни зашуршали и тонкая рука потянулась к его лицу, заправляя светлые локоны отросшей чёлки к остальным. После она её не убрала, то и дело водила вверх-вниз по скуле и возвращалась на исходную позицию. Вспоминала его кожу на ощупь и никак не могла удовлетворить жизненную потребность.       — Как бы сильно я не изменилась за этот год, Майки, мои чувства к тебе остались прежними, — тихо произносит своё первое прямое признание Харуна. Уже после её «смерти» он начал подозревать, что она неровно дышала к нему всё это время, но услышать такое в открытую ощущалось иначе.       Почему-то ничего лучше, кроме как притянуть её голову к себе и продолжительно поцеловать в лоб, Майки не придумал. Этот жест был глубже любых песен о любви, более личным и в данной ситуации даже немного интимным.       Харуна задышала труднее и уткнулась головой ему в грудь. Наверное, чтобы скрыть смущение. Майки потерял связь с её лбом, но не растерялся и уткнулся губами в подставленную макушку. Харуна только сильнее вжалась в него, словно хотела стать одним целым и в то же время спрятаться. Майки тоже этого хотел, поэтому прижимал её, помогая осуществить желаемое.       Его пальцы запутались в пшеничных волосах, которые за год отсутствия стали длиннее, а она размеренно поглаживала его по спине через тонкую ткань футболки. Майки блуждал в них до самых кончиков и возвращался обратно. Волосы пахли всё тем же шампунем с малиной. Приятно, что даже переехав она не сменила его. Другой запах стал бы ему чуждым, но этот был родным и вырисовывал нужный образ в голове.       Когда Майки ходил по магазинам с Эммой, то всегда останавливался в отделе с шампунями и искал тот самый — её персональный. Стоял и как дурак вдыхал аромат, слегка надавливая на бутылёк, пока консультанты не подходили с типичным вопросом: «вам чем-нибудь помочь?». Либо же пока разозлённая Эмма не находила его, потому что он, видите ли, ушёл никому не сказав. Можно подумать, Майки не в состоянии найтись сам.       Больше он не нуждался в услугах магазина, потому что сладкий аромат малины теперь висел в комнате. Стены и постельное белье впитали его. Майки надеялся, что этот запах останется тут навсегда. Он сделает для этого всё, что потребуется. Даже поселит Харуно здесь навсегда, и плевать, что скажут родители. Она его и он её никуда не отпустит. Второй раз не сможет.

***

      Вокруг было много парней в форме Свастонов и Юкире. Сначала они вели себя отстранённо, даже враждебно по отношению друг к другу. Ими двигала обычная конкуренция, но ребята быстро нашли общий язык. Поняли, что им придётся работать вместе, хотят они этого или нет, а в случае неповиновения получат втык от главы или не менее грозного зама. Тосвовцы были бодрячком, ведь Свастоны после долгого перерыва снова входят в игру.       Харуна мялась где-то у гранитовой статуи, что рядом с лестницей, и переминалась с ноги на ногу, неловко разглядывая всех вокруг. Она никого здесь не знала, а Майки вместе с Доракеном куда-то ушли, оставив её на произвол судьбы. Было ли ей некомфортно среди кучи незнакомцев? Ещё как, но она теперь была частью Тосвы, а потому обязана присутствовать на своём первом собрании.       До плеча дотрагивается нечто мокрое и холодное, отчего Харуна вздрагивает, не зная, чего ожидать. Но это оказался Баджи с бутылкой воды, которую только достали из холодильника. Он протянул бутылку ей. Харуна скромно берёт её в руки, кивая в благодарности. Баджи подгадал отличный момент, ей действительно хотелось промочить горло. Наверное, всему виной неконтролируемое волнение. На неё изредка поглядывали Свастоны, ведь девушка среди гопников — это редкость.       — Чего ты тут? — спрашивает Харуна и кивает на толпу, подразумевая приоритетное общение с товарищами. Странно, что он держится в стороне и не выглядит в приподнятом расположении духе, в отличии от остальных. Складывалось впечатление, что Баджи не так уж и рад возрождению любимых Свастонов, но это был нонсенс. Он не может не радоваться, ведь они — его сокровище и семья.       — Майки отправил проверить тебя, а то стоишь тут, как фантом, — отвечает Кейске и облокачивается о возвышенность, на которой неподвижно сидела одинокая статуя.       Он по-хозяйки раскинул руки и скрестил ноги, запрокидывая голову назад, из-за чего кожа шеи натягивается на кадык. Харуна припала к нему взглядом, бессовестно разглядывая. Ключицы и кадык — это самое красивое, чем природа наделила парней. К ним хотелось прикоснуться, провести от начала до конца кончиками пальцев и ненадолго задержаться, но Харуна ещё была в своём уме, чтобы сдерживать свои извращённые импульсы.       Баджи тихо выдыхает, прикрыв глаза от усталости. Последние дни заставили их сильно помотаться, а послезавтра и вовсе свершится легендарная битва, которая навсегда определит победителя и того, кто останется заправлять улицами Токио. На кону стояло слишком многое и собравшиеся ребята вряд ли об этом подозревали. Майки только-только собирался обо всём объявить.       Баджи тоже волновался, но предпочитал держать весь страх в себе. В этом они с Майки были похожи, но в отличии от низкого друга эмоции других он понимал куда лучше. Зато рассудительность не по годам у обоих была на уровне, и в этом Харуна им не уступала. Прямое тому доказательство колоссальная работа, которую она проделала практически в одиночку. Друзья из Хамамацу помогали в малом, но вся основная работа лежала на хрупких плечах шестнадцатилетней девочки. Но теперь она не одна. Столько ребят стали её твёрдой опорой, что не страшно оступиться.       — Скучаешь на подобных мероприятиях? — тонко подмечает Харуна и улыбается, прислонив горлышко бутылки к губам. Баджи поднимает голову и криво улыбается ей в ответ.       — А ты, что, психолог?       Харуна снисходительно фыркает.       — Ты открытая книга, Баджи, здесь даже стаж психолога не нужен.       Он томно смотрит на неё, стирая улыбку. Кейске считал, что в скрытии эмоций ему нет равных, но Харуна разрушила его убеждения в один миг. Баджи придвигается ближе и дотрагивается пальцами до её предплечья. Позабыв о воде Харуна растерянно смотрит на него, совсем этого не ожидая.       — Тогда расскажи, о чем я сейчас думаю? — буквально шепчет в низком тембре Баджи. Всё тело напрягается под его нежными, что совсем не подходит его образу касаниями. Его карие глаза смотрят сквозь Харуно и пробираются в самые недры, полоша всё внутри. Подушечки пальцев нагреваются от жара, прилившего в её тело. Откуда такое бешеное волнение, как будто они зажаты вдвоём в узком переулке?       Все звуки вокруг затихают и мир перестаёт существовать. До этого Харуна не замечала, насколько у Баджи взрослый и пронзительный взгляд. Такой осознанный, совсем не как в детстве. Они иногда играли втроём во дворе — Майки, Харуна и Баджи — и выросли такими... другими, но в то же время остались прежними.       Про внешность можно промолчать, это обычный процесс взросления, который настигнет каждого, но какие внутренние изменения произошли с ними? Им многое пришлось переосмыслить и осознать, наконец понять свои чувства, которые в детстве казались такими чуждыми. Ты смотришь на взрослых, слушаешь их рассказы, но не можешь в полной мере осознать, пока не прочувствуешь всё на собственной шкуре.       Любовь в детстве казалась чем-то недосягаемым, волшебным и прекрасным. Харуна обожала читать сказки о принцессах, которых рано или поздно находит их принц. На книжном стеллаже её комнаты числилось двадцать и больше различных книг с уклоном на романтику. И всех как один связывало одно — концовка, в которой героев ждала свадьба, счастье и любовь до гроба.       Харуна всё ждала, когда столь забвенное чувство настигнет и её. Хотелось ощутить его каждой клеточкой, почувствовать, как она заколет в кончиках пальцев, отдастся трепетом в сердце. Объект её нынешнего воздыхания появился совсем внезапно, когда она выглянула в окно нового дома, чтобы полюбоваться видом. Вместо этого увидела хорошо слаженного для своего возраста парнишку, изводящего грушу для битья.       Раньше Харуна считала это обычным восхищением. Рядом с Майки было невозможно поднять челюсть с пола, он не переставал её удивлять. Харуна хотела быть похожей на него и первое время даже стремилась стать лучше, достигнуть его уровня. «Мне нравится, что ты такая, какая есть. Не пытайся казаться другой», сказал один раз Майки и этого хватило, чтобы Харуна остановила все попытки. Его слово всегда было для неё авторитетным, а честность Майки не оставляла сомнений в их лживости.       Смотрела ли Харуна на Баджи так же, как впервые посмотрела на Майки? Баджи заслуживал восхищения хотя бы за свой острый ум и чуткость, но для Харуно он был слишком резок. Майки окутывал теплом, в для Баджи эти определения чужды. Как бы хорошо он не понимал чувства других, выражать их должным образом не умел.       Всё вернулось на круги своя, когда толпа из двухсот человек взревела, застав их врасплох. Баджи с Харуно одновременно повернули головы в сторону храма. Майки шёл к своей точке, сунув руки в карманы свободных штанов. На плечи накинута официальная куртка Тосвы, а на торс повязан эластичный бинт. За ним тянутся Доракен, Каори и Ризу. В который раз можно убедиться, как похожи Каори с Майки — их движения и манера общения почти идентичны.       — Кажется, началось, — подаёт голос Баджи, заставляя вспомнить о себе. Он убирает руку с предплечья Харуно и без его долгого прикосновения становится холодно. — Не скучай, это ненадолго, — добавляет и уходит, теряясь в толпе. Сказал так, будто изначально скучно было в самом деле не ему.       Места, где ещё минуту назад были пальцы Баджи потихоньку остывали, а тело возвращалось к нормальной температуре. Харуна всё никак не могла собрать мысли воедино. Они необъяснимо путались, забивались в углы, засоряли разум. Обычное касание вызвало слишком большую бурю эмоций, которую Харуна пыталась усмирить. Она не была влюблена в этого парня, но всё равно не находила себе места, постоянно выглядывая его среди толпы. К нему тянуло, и возможно дело было в харизме, почти такой же яркой, как у Майки.       — Тишина! — скомандовал Доракен и все умолкли. Майки стоял у начала ступеней, зам по правую сторону плеча, а Каори и Ризу — по левую. В сменившемся прикиде главы Юкире топ сменился эластичной повязкой, которая была у Майки на поясе.       Сначала было тихо. Майки разглядывал каждого гопника перед собой и как будто что-то вспоминал. Многие лица для него уже забылись и, возможно, этим он пытался освежить свою память. Им овладела ностальгия. Внутри разливалось тепло, когда Харуна смотрела на такого Майки. Свастоны и правда были его персональным счастьем и их возрождение пошло ему на пользу.       — Честно говоря, не думал, что снова буду стоять на этом месте перед всеми вами, — начал Майки и перевёл взгляд на Харуно, где никто кроме него её не видел, где она существовала только для него одного. — Но кое-что заставило меня передумать.       Харуна улыбнулась, встретившись с ним взглядом. Они решили не оглашать слишком много информации о новом информаторе. Задача бойцов пробить им путь к победе по заготовленному плану, который Майки собирался озвучить, а для этого не обязательно знать абсолютно все детали.       — Послезавтра состоится решающий бой с Воронами, — Майки резко посерьёзнел в лице. — Второй попытки не будет, поэтому не смейте лажать, если не хотите жрать землю под ботинком Воронов. Токио — наш, и заправлять им под силу только Свастонам!       Толпа взревела, тем самым целиком и полностью поддерживая речь главаря. Харуна впервые видела Майки в деле и не могла налюбоваться. Такой целеустремлённый, сильный и смелый. От него разило воодушевлением, которое передавалось всем и каждому в этой толпе. Даже дошло до Харуно, из-за чего у неё появилось спонтанное желание присоединиться к толпе, хотя ещё минуту назад хотелось исчезнуть под пристальными взглядами.       Скромно раздвигая высоких парней Харуна пробиралась к первым рядам, откуда лучше всего было видно Майки. К нему хотелось быть ближе, и если бы не двести незнакомых глаз, она бы и вовсе бросилась по ступенькам к нему. Обняла и прижалась к его крепкому телу, почувствовала любимый запах, ощутила горячие руки на своей спине.       Харуна останавливается во втором ряду. На первых растянулись командиры отрядов и влезать туда было бы наглостью. Наконец ей удалось отыскать Баджи. Он стоял сложив руки за спиной, как в военной академии, и незаметно улыбнулся, стоило им пересечься взглядами. По предплечью, где недавно своевольно покоились его пальцы, пробежал холодок. Странное влияние он на неё оказывает, и Харуно немного волнует это необузданное чувство.       — Мы вернём себе звание лучшей группировки и разъебем Воронов! — задвинул Майки и все как один вскинули кулаки вверх. Сначала это был просто зажжённый Майки рёв, а потом он перерос в воодушевлённое выкрикивание названия Свастонов. Они как один выбрасывали вверх кулаки, а голоса слились в один непобедимый рокот.       Вокруг поднялся оглашающий, но заряжающий гул, который вызывал в Харуно непреодолимое желание присоединиться, что она и сделала. Повторяя движение остальных, Харуна помогала парням надрывать связки, не жалея своих.       — Тос-ва, То-сва, Тос-ва! — слышалось тут и там. Когда все закричали последний раз и снова загудели, Харуно сразил смех веселья. Она зажимала слабые ушные перепонки, не переставая смеяться. Командный дух витал в воздухе и пробирался под кожу. Харуна чувствовала себя частью чего-то великого и от этого чувства бежали мурашки по коже.       Харуна смотрит теперь и на своего главаря, который наблюдал за ней с любимой улыбкой. В глазах бурлит нежность и что-то ещё. Гордость. Харуна — первая и, пожалуй, последняя девушка среди Свастонов, и этим стоит гордиться. Она заслужила уважение честным трудом и навсегда останется запечатлённой на страницах истории Тосвы.