***
Выйдя из камина, Гермиона оказалась в просторной гостиной. В комнате были светлые стены и мраморный белый пол, от которого отражался лунный свет, проникающий через большие окна. Мебель же была выполнена в чёрных тонах, а напротив дивана лежал такого же цвета ворсистый ковёр. Девушка никогда не бывала здесь в это время суток, но даже сейчас это место не походило ни на квартиру истинного слизеринца, ни на квартиру человека, который всё детство провёл в подземельях школы или в своём мрачном поместье. Гермиона уже хотела развернуться и уйти, как вдруг в дверной проём влетел Малфой с вытянутой рукой и зажатой в ней палочкой. Он не поверил своим глазам. Перед ним стояла та, о которой он только что думал. Которую буквально только что вспоминал и пытался прогнать её образ из-под век. Стояла вся такая красивая. Стройная. Живая. Хотя, если бы он не одёрнул себя, уже не была бы таковой. — Какого хрена, Грейнджер? — громко сказал мужчина, опуская руку. — Я ведь мог тебя заколдовать! — продолжал кричать он. Гермиона хотела возмутиться от его воплей, правда хотела, но слова застряли где-то на уровне трахеи от одного взгляда на бывшего сокурсника. Малфой был одет только в пижамные штаны. Волосы слегка взъерошенные и мокрые после принятия душа. В свете луны его фарфоровая кожа выглядела почти прозрачной. Она словно блестела и светилась, а стекающие по рельефному животу капли воды только усиливали эффект. Опуская палочку, Драко попытался лучше разглядеть гостью. Уже было слишком поздно для каких-либо деловых визитов. Да и вид у девушки был ненадлежащий. Немного прищурившись, он всмотрелся и понял, что Грейнджер сама не своя: ссутулилась, а ладошки нервно подрагивали. — Что случилось? Ты ведь должна быть на девичнике Пэнс, — уточнил мужчина. А она молчала. Просто блуждала по нему взглядом. — Эй, — он сделал шаг к ней, медленно, будто боялся спугнуть загнанное животное. — Ты чего застыла? Что ты здесь делаешь? Уже почти три часа ночи. А девушка смотрела на него во все глаза, полные слёз, и не знала, что ответить на эти вопросы. Ведь правда. Зачем она пришла? Почему именно к нему? Что она хотела ему сказать? Комок переизбытка эмоций вот-вот был готов взорваться атомной бомбой, потому что всего пережитого за эти две недели было уже слишком много. Сегодня была последняя капля. Гриффиндорка со всхлипом осела на пол, прикрыла ладошками глаза, давясь рыданиями, и сипло заговорила: — Я не могу находиться дома. Я не могу ходить на работу. Я не могу спокойно сидеть и пить кофе. Всё время чувствую взгляд на затылке и шаги за спиной, — шептала признания в своих слабостях бывшему врагу. — Я не могу ни спать, ни есть. Мне постоянно тревожно. Малфой прирос к полу и пытался осознать то, что сейчас увидел и услышал. Такая сильная, такая смелая, такая стойкая девушка со львиной кровью в жилах сейчас плакала на полу у его камина. Это ломало все стереотипы, стирало всё виденье слизеринца о ней и рушило его такой стабильный мир. А этого он допустить никак не мог. Драко должен привести её в чувства. К тому же, причин для её состояния было не так уж много. Гермиона услышала, как Малфой подошёл к ней, сел рядом на холодный мраморный пол и приобнял. Он бережно гладил рыдающую девушку по спине, как по оголённым нервам, успокаивая. Она чувствовала тепло его крепких ладоней и пыталась трезво оценивать свою реакцию на мужчину. Но её затуманенный алкоголем разум концентрировался только на его теле и запахе, который девушка впитывала каждой клеточкой кожи. — Ты до сих пор думаешь о ней? Грейнджер, послушай, Алисия уже мертва, и тебе не о чем беспокоиться. Никто тебя не преследует. Тебе нечего бояться, — уверял её мужчина. Гермиона убрала свои руки от лица, подняла на него опьяневший взгляд и прошептала: — Ты ведь видел, что на неё не действовала сыворотка. Ты видел, как она без увечий протянула руку сквозь защитную стену. Я не понимаю, как такое возможно. Я никогда такого не видела и даже не читала об этом. А я боюсь того, чего не понимаю и не могу объяснить. Она сказала мне, что это только начало. Её глаза мерещатся мне повсюду, — всхлипывала девушка, опустив голову. Драко не мог больше этого выносить. — Посмотри на меня, — прошептал Драко, бережно поднял её лицо и стал всматриваться, после чего смахнул большими пальцами слезы на щеках девушки, посмотрел в карие глаза и произнёс: — Я никому не дам тебя в обиду. Я обещаю. В своей жизни Малфоя обвиняли во многом. Но обвинить в том, что он сейчас соврал ей, не посмел бы никто. Потому что казалось, что это единственная искренняя вещь, которую Драко когда-либо говорил в своей жизни. Особенно после тех видений, которые подкидывала ему сегодня фантазия. И почему-то ему верилось так легко. Гермиона мягко улыбнулась и уткнулась носом в его грудь, пытаясь восстановить дыхание. Она готова была сидеть вот так с ним целую вечность, наслаждаясь объятиями и тем, как он покачивал её из стороны в сторону, успокаивая, как маленькую девочку. Он не знал, сколько они просидели на полу, но нежная кожа Грейнджер уже начала изрядно холодеть. Нужно было её согреть. Мужчина начал шевелиться, немного отстранил её от себя и сказал: — Давай уложим тебя спать. Думаю, на кровати тебе будет гораздо комфортнее, чем на холодном полу, — взял её за ладонь, а девушка взвизгнула от боли. — Что… что случилось? — он посмотрел вниз, увидел сбитые костяшки и посиневшую кожу, отчего его глаза округлились. — Что у тебя с рукой? — Я врезала одному мерзкому типу в баре, — Малфой потянул руку на себя, чтобы лучше рассмотреть. — Ай, больно! — снова захныкала Гермиона. — За что ты ему врезала? — он удивлённо поднял брови. — Не смогла позволить ему сделать то, что он… он хотел… Пожалуйста, давай не будем об этом говорить… — она вновь заплакала. — Тшш… — мужчина снова обнял гриффиндорку. — Ну вот, что и требовалось доказать, Грейнджер, — хмыкнул мужчина. — Ты можешь за себя постоять. Почему же ты руку не залечила? Или из-за количества выпитого алкоголя ты позабыла все заклинания? — продолжал шутить он, а в душе творился полнейший хаос. Она была слишком сильна. Но ведь и самые сильные девушки с треском ломаются. Нельзя позволять ей опускать руки. — Клуб был магловским, не буду же я применять магию прям там. К тому же я так быстро собиралась и даже боли не чувствовала, — тараторила Гермиона. — А ещё этот адреналин. Я… я хотела залечить, как приду домой, но там… я даже дышать не смогла, и я оказалась… — Здесь, — не дал договорить Малфой. — Ты оказалась здесь, у меня в квартире, — по его лицу начала расползаться улыбка, а в глазах плясали черти. — Садись на диван, я сейчас принесу тебе зелья, и мы вылечим твою руку. Гермиона сняла туфли и, еле перебирая ногами, пошла к дивану, пока Малфой вышел из комнаты. Она прилегла на мягкие подушки и стала смотреть в потолок и пытаться проанализировать происходящее. И какая только сила заставила её перенестись сюда в таком состоянии? Ещё надо же было разреветься прямо на полу его квартиры? Но он ведь утешил её, не посмеялся, а выслушал… И пообещал. Сказал, что никому не даст в обиду. Но почему? Картинка никак не складывалась воедино, комната начала плыть, а от мыслительной нагрузки голова стала раскалываться надвое. Услышав, что мужчина вернулся в комнату, Гермиона попыталась подняться, но вышло из рук вон плохо. Малфой сел рядом с диваном на корточки, строго произнеся: «Лежи!», и стал обрабатывать её руку, проговаривая заклинания. Мягкие пальцы бережно залечивали ссадину за ссадиной, отёк и синяки понемногу стали спадать. Но Гермиона смотрела только на его лицо. Сосредоточен. Брови немного сведены на переносице, а пухлые губы так и просили, чтобы к ним прикоснулись. — Я ещё ни разу не пожалела, — быстро произнесла Гермиона, наверное, для того, чтобы не передумать. Услышав, Малфой поднял на неё удивлённый взгляд. — Что? Ты о чём? — поинтересовался мужчина, не отвлекаясь от лечебных процедур. — Я ещё ни разу не пожалела о том, что пошла танцевать с тобой на балу в честь Победы пять лет назад, — она слегка приподнялась на локтях. — Уверена, что и об этом не пожалею. Резко оттолкнувшись от дивана, Гермиона потянулась всем телом к Драко и поцеловала. Его сухие и тёплые губы имели вкус мяты и пьянили сильнее любого огневиски. Поначалу она боялась даже дышать, чтобы не спугнуть его или дать возможность оттолкнуть. Признаться когда-то себе, что тебя влекло к женщине, которую ты, мягко говоря, не достоин, было очень сложно для Малфоя. Он до сих пор не мог отпустить своё прошлое. Не верил, что отпустила Гермиона. Что она простила его. Ещё сложнее было находиться с желанной женщиной в предельной близости, ведь её запах въедался ему в кожу. Драко каждый раз боялся, что, если позволит себе лишнего, сорвётся, как курильщик в завязке. Но, когда эта девушка прибежала к нему, как в укрытие, а потом сделала первый шаг и поцеловала, он просто капитулировал. Сдался. Она хотела остановить момент. Хотела отдать душу за любой маховик времени, чтобы возвращаться в этот миг снова и снова. Чтобы чувствовать. Как он изучал каждое движение губ и покусывал их. Чтобы слышать. Слышать его сбитое дыхание, которое сливалось с её воедино. Чувство, что это всё неправильно, начало пробираться в черепную коробку холодными щупальцами. Что это всё не по-настоящему. Что всё шло не так, как он бы того хотел. Она расстроена. Она выпила. Вкус алкоголя Малфой ощутил сразу же, как только её язык прошёлся по его губам. Она точно будет проклинать себя, и Малфою нужно было это прекратить. Драко резко разорвал поцелуй, но отстраниться от её лица было выше его сил. Устремив взгляд на трепещущие ресницы, он произнёс: — Я принесу тебе воды, — поднялся на ноги и скрылся из виду. Гермиона хотела окликнуть его, но не стала. Неужели он подумал, что этот порыв — следствие её хмельного состояния? Нет, сейчас он вернётся, и она всё ему объяснит. А пока можно просто полежать, закрыв глаза. Просто полежать… Она ведь чертовски устала. Спустя минуту Драко вернулся в гостиную и увидел, как его львица сладко спала на его диване, разбросав свои густые волосы по его подушке. Он облокотился плечом на дверной проём и засмотрелся на девушку. Задумался о том, как бы он хотел заботиться о ней, защищать её. Драко был готов свернуть горы ради неё. Лишь бы она позволила. Малфой был слишком взрослым, чтобы верить в сказки про родственные души, которые рассказывала ему мама. Но надежда умирает последней. Укрыв её пледом и убрав пряди с лица, он оставил на щеке сладкий поцелуй, о котором наутро она даже не вспомнит.***
Гермиона проснулась от жуткой жажды. Воспоминания о выпитом алкоголе, драке и истерике начали накатывать, словно лавина. Она со стоном накрылась одеялом с головой и хотела остаться в своём укрытии навсегда. Но как только перед глазами пронеслись картинки о том, как Малфой позаботился о ней, девушка поняла — как минимум невежливо будет убежать. Захотелось сделать что-то в знак благодарности и внимания. Вытянув голову из-под одеяла, Гермиона взглянула на часы, которые показывали полшестого утра. И первая идея, которая поселилась у неё в голове, — блинчики. Она приготовит ему завтрак. Поднимаясь со своего ложа, девушка заметила, что на журнальном столике напротив стояли три баночки с зельями. Возле каждой лежала карточка, на которой красивым витиеватым почерком было выведено «антипохмельное», «укрепляющий раствор» и «болеутоляющее». Выпив все указанные снадобья, Гермиона на цыпочках отправилась на кухню. В квартире было очень тихо, девушка боялась лишний раз шуметь. Войдя в помещение, она сразу заметила стол, на котором уже были выставлены тарелки и чашка, а в вазе стояла чёрная лилия. Сначала Гермиона даже не поняла, что это значило, но потом заметила записку, которая лежала рядом с тарелками, подошла, и, развернув, стала читать.Доброе утро, Грейнджер. Очень жаль, что я не вижу тебя сейчас и не могу поглумиться над твоим состоянием. Отдал бы все монеты из своего хранилища в Гринготтсе, чтобы посмотреть на то, как твои щёки пылают от стыда. Ну а если серьезно, то меня вызвали на очередной рейд. Поэтому я надеюсь, что зелья, которые ждали твоего пробуждения, ты уже заметила и выпила. Не знал, чем ты обычно завтракаешь, но было бы невежливо с моей стороны не позаботиться об этом. Точно уверен, что карамельный капучино с корицей поднимет тебе настроение. А раз уж с походами в кафе у тебя есть некие трудности, то лимонный чизкейк к напитку прилагается. Я ведь знаю, что он твой любимый. Хорошего дня тебе, Грейнджер. Д.Л.М.
Она ещё долго таращилась на эту записку и после завтрака забрала её с собой домой. Как и те, которыми были подписаны зелья. Как и лилию, что стояла в вазе на столе. Гермиона не очень хорошо разбиралась в языке цветов, но выбор растения показался ей весьма неожиданным. Особенным. Как и тот, кто её оставил. Сегодня гриффиндорке день казался теплее. Краски ярче. Дождь? Да кто вообще будет обращать внимание на плохую погоду, когда в душе тёплой патокой разливалось счастье. Придя на работу и зайдя в свой кабинет, она заметила на столе кучу бумаг, которые ждали заполнения её точной рукой. Казалось, в мире не было большего профессионала в заполнении отчётов, чем Гермиона Грейнджер. С улыбкой на лице она села выполнять такую скучную работу и прокручивала в голове строчки из записки. Потом ей вспомнился поцелуй. Мерлин, неужели она сама его поцеловала? Стыдно ли ей за свою истерику? Определённо. Но вот за поцелуй… Ни капли. Вот только он не упомянул об этом в записке. Хотя что это она, это было бы как-то странно. Или же нет? От громкого звука открывающейся двери Гермиона подскочила и взвизгнула. Перед девушкой стояла взвинченная Пэнси, которая испепеляла её взглядом. Грейнджер резко и очень сильно захотелось оказаться на другом конце света или провалиться под землю. Лишь бы пылающая от ярости подруга её не нашла. — Привет, Пэнси, — неуверенно произнесла Гермиона. Глаза девушки, которые через прищур метали молнии, тут же округлились от удивления. Сделав всего один шаг в кабинет, брюнетка завопила: — Ах ты маленькая с… змея, — начала тыкать в неё наманикюренным пальчиком брюнетка. — Это всё, что ты можешь мне сказать? Просто «привет»? — возмущалась Паркинсон. — Пэнси, не начинай, прошу, — попыталась успокоить её Гермиона. — Не начинай? Это должен был быть лучший вечер в моей жизни! И он таковым и был, пока я не обнаружила, что моя лучшая подруга пропала! — она начала переходить на ультразвук. — Пэнси, — попыталась перебить Гермиона. — Да как ты посмела уйти с вечеринки, даже не предупредив меня? Я и не знала, что думать, когда обнаружила, что твоих вещей нет за столиком! — Пэнси, — гриффиндорка не могла вставить и слова за тирадой подруги, что уже начинало выводить из себя. — Если Вашему Величеству так не понравился девичник, то могла бы просто подойти и обо всём рассказать! Гермиона не выдержала. Резко поднялась со своего стула и, громко хлопнув ладонями по столу, прокричала: — Персефона Присцилла Паркинсон! Да выслушай же меня наконец! Вечер был более чем чудесный, пока какой-то гад чуть не изнасиловал меня в коридоре! Ты и правда думаешь, что я ушла, потому что вечеринка мне не понравилась? Или, может, я просто была не в состоянии веселиться после произошедшего? Паркинсон так и стояла с открытым ртом и смотрела во все глаза на свою лучшую подругу. С осознанием полученной информации пришло бессилие — на обмякших ногах она подошла и села на стул напротив стола Гермионы. — Что? — начала шептать Пэнси. — Что ты только что сказала? Ты серьезно? Он... он... — Нет... Нет, он не тронул меня. Ну почти. Он провел меня в уборную, потом хотел воспользоваться моим состоянием. Но я ударила его и быстро, не думая ни о чём другом, отправилась домой. — Я была у тебя дома, — сказала Паркинсон. — Тебя там не было, из-за этого я начала нервничать ещё больше. Я подняла Поттера, и он сказал, что найдёт тебя, даже если придётся обыскать весь Лондон. — Видимо, квартира Малфоя на Лондон не распространяется, — опустив глаза в стол, тихо ответила Грейнджер. — Подожди-подожди, что ты только что сказала? — поинтересовалась Пэнси. — Квартира Малфоя? Мне не послышалось? — Да, я была у него. И ночевала тоже у него. — То есть тебя чуть не изнасиловали на вечеринке, и ты сразу отправилась к своему воздыхателю? Хитро, Грейнджер. Если хочешь, чтобы мужчина сделал первый шаг, сделай так, чтобы тебя нужно было спасать, — начала язвить подруга. — Он не мой воздыхатель, Пэнси. Что ты такое говоришь? — начала оправдываться Гермиона. — Ох, как мило. Ну ничего, крошка, скоро ты подрастешь, и тётя Пэнси расскажет тебе, как это бывает у взрослых людей, — начала хихикать подруга. — Прекрати паясничать, Паркинсон, — уже начала вскипать Гермиона, но закончить ей не дали. С таким же рывком, как и при предыдущем посетителе, дверь кабинета отворилась, и внутрь вихрем влетела Джинни. — Где тебя соплохвосты носили, Гермиона? — начала кричать рыжая. — Ну вот, теперь ещё и ты, — простонала Гермиона и уронила свою голову в руки, закрывая уши. — Я не могу больше слышать ваши вопли! — Она ночевала у Малфоя, Джин, — с хитринкой в голосе произнесла Пэнси. — Что? — она посмотрела на Гермиону. — Как это произошло? Между вами что-то было? — запищала Поттер, присаживаясь на соседний стул рядом с Паркинсон. — Ой, Джин. Не бери в голову. Эта слепая дурочка даже не замечает его взглядов в свою сторону. Между ними ничего не было, — с видом всезнайки произнесла Пэнси. — Вообще-то, — подняла голову Гермиона, впиваясь взглядом в девушек, — мы целовались. — Вы что? — в один голос закричали подруги, округляя глаза. И снова ответ застыл где-то в горле Грейнджер, ведь дверь кабинета вновь открылась, и в комнату забежал взъерошенный Гарри. — Где тебя соплохвосты носили, Гермиона? — начал возмущаться Поттер. — Я уже хотел подавать сводки о твоей пропаже, но Малфой мне сказал прийти сюда. Чёрт возьми, ты ведь взрослая девочка! О чём ты только думала? Где ты была? — Это у вас семейное? — спросила Гермиона, поворачиваясь к рыжеволосей подруге. — Она целовалась с Малфоем! — снова в один голос прокричали Джинни и Пэнси, поворачиваясь к Гарри. — Оу, ну-у, что ж... Это, наверное, объясняет то, что он знал, где тебя искать. Но ещё раз, Гермиона, ты пропадёшь вот так, я запру тебя дома! — У Малфоя, — мгновение тишины, и смех Паркинсон и Поттеров заполнил кабинет, а выдержке Гермионы пришёл конец. — Хватит! Выметайтесь! Вы не даёте мне работать! Надоели, — кричала гриффиндорка не своим голосом. Друзья засеменили к выходу, всё ещё смеясь и бросая подколы вдогонку, но уже у самого выхода Джинни повернулась и сказала: — Странный выбор цветка, Гермиона. Очень не похоже на тебя, — и закрыла за собой двери. Грейнджер повернулась и только сейчас заметила, что за спиной на книжной полке стояла ваза. А в ней чёрная лилия. Она уже потянулась к вазе, но услышала стук в дверь. — Мерлин, да сколько можно-то? Что вам ещё надо? — взревела Гермиона, но, увидев, что в кабинет входил Малфой, сразу умерила пыл. — И тебе привет, Грейнджер. Если бы я знал, что с похмелья ты такая раздражительная, то отправил бы к тебе новичка. Я артефакт с рейда принёс, — он поставил чёрную коробку на стол и присел в кресло. — Я не знала, что это ты. Думала, что это кто-то из тех ржущих гиен вернулся, — сказала гриффиндорка. — Это ты про своих друзей? Да, столкнулся с ними в коридоре. Что-то случилось? — поинтересовался мужчина. — Нет. Просто ведут себя, как тролли. Ничего необычного. — Что ж, хорошо. Когда обезвредите артефакт, отправь самолётик или патронус, чтобы я забрал отчёт. И осторожно, не трогай его руками, — важным голосом произнёс он, поднимаясь, и пошёл к двери. — Малфой, — окликнула его Гермиона, выходя из-за стола. — Я бы хотела извиниться за своё поведение ночью. Гриффиндорка видела, как он остановился, вытянулся как струна, спина напряглась, а руки сжались в кулаки. «Значит, всё же жалеет», — подумал Драко, прикрывая веки, затем сделал глубокий вдох, поворачиваясь к ней, и сказал: — Ничего страшного, Грейнджер. Я бы по пьяни тоже начал к тебе приставать, — резко, грубо, молниеносно. В самое сердце. — Я… я вообще-то не о поцелуе говорила, — с горечью в голосе произнесла девушка. — Я хотела попросить прощение за свою истерику, ты не должен был этого видеть, — уже более сухо продолжила она. Осознание того, что он прервал поцелуй, потому что ему было неприятно, сорняком поселилось в голове девушки и будто ядом начало отравлять почву. И о каком тут воздыхателе могла идти речь? «Вот тебе и доказательства, Гермиона». Все предположения и надежды хоть на какую-то взаимность были полнейшим бредом. В крови начала бурлить обида и злость. — Что же, если поцелуй со мной был тебе так неприятен, то мне стоит извиниться и за это. Впредь я буду лучше себя контролировать, чтобы ненароком не посягнуть на ваши неприкосновенные уста, — ядовито, нагло, вызывающе. — Не неси чепуху, Грейнджер! — ответил Малфой. — Чепуху? Это ты только что сказал, что можешь меня поцеловать только после приличной дозы алкоголя, — рявкнула Гермиона. Малфой со скрипом сжал челюсти, опустив голову, и, задумавшись, провёл рукой по волосам. Но когда он поднял взгляд, в нём пылал огонь. В несколько шагов он пересёк кабинет и оказался так близко к ней, что девушке пришлось отступить и вжаться лопатками в шкаф. Он смотрел ей в глаза и понимал, что, если пойдёт на поводу у своего желания, следом проснётся инстинкт. Он так долго желал почувствовать вкус её губ, так долго представлял, как она прильнёт к нему своим маленьким тельцем по своей воле. И если сейчас она не оттолкнёт его — дело дрянь. Возврата в исходную точку не жди. Он никому её не отдаст. Гермиона с вызовом приподняла подбородок, посмотрела ему в глаза и понемногу начала плавиться в стальных радужках. Спусковой механизм сработал. Драко взял её лицо в ладони, пробормотал: «Сейчас я трезв как никогда» и впился поцелуем в губы. Бархатные. Карамельные. С привкусом кофе. Такие, как ему снились. И такие, какими они были вчера. Искренними. Они целовались так неистово, словно это были последние минуты на свете. Будто пробуя жизни друг друга на вкус. Малфой зарылся рукой в волосы Гермионы, а второй обнял за талию, притягивая ближе. Её тонкие пальчики перебирали пряди на затылке, слегка царапая кожу. Однозначно львица. — У тебя появился ухажёр? — отрываясь от губ, но не разрывая объятий, произнёс Малфой. — Эта чёрная лилия в вазе, от кого она? — он водил своими крепкими руками по её изгибам, запоминая каждый дюйм идеального тела. — Нет... — задыхалась Гермиона, — Нет, я… я думала они от тебя, — Малфой посмотрел ей в глаза и слегка ухмыльнулся. Потом наклонился к шее, целуя и оставляя влажные дорожки, и поднялся к уху: — Нет, Грейнджер, — он касался губами щеки, а внизу живота гриффиндорки всё туже и туже завязывался узел, который вот-вот должен был треснуть. — Я бы дарил тебе пионы, — нежно шептал мужчина, — ведь ты любишь именно их. Розовые. Я прав? Скажи мне, милая, я прав? — Да-а… — срываясь на полустон, ответила Гермиона. Его рука опустилась на ягодицу, слегка сжимая, после чего трепетно, но настойчиво стала опускаться ниже по ножке. Спустя несколько мгновений тёплые ладони забрались под юбку, а кожа девушки покрылась мурашками. Но когда Драко перенёс руку под коленку и бережно закинул ногу девушки себе на талию, Гермиона начала задыхаться. Он продолжал целовать её ключицы, посасывая и оставляя следы, как хозяин. Девушка же в ответ до хруста выгибала спину. Температура в кабинете поднялась, словно в пустыне. Дыхание девушки участилось, перед глазами уже начало плыть. Ей нужно было больше. Больше его тела. Почти ослепнув от эмоций, она поглаживала его плечи, сжимала его рубашку в кулаках и хотела прикоснуться к подтянутому животу. Но весь спектр ощущений сосредотачивался на его пальцах, которые уже вырисовывали узоры у края её кружевных трусиков. — Только скажи... Только скажи, и я отпущу тебя, — томно произнёс Малфой куда-то во впадину между грудями. — Только скажи «нет», и мы сделаем вид, что этого всего не было, — шептал он, целуя грудь и пытаясь сдержать скорее себя, нежели её. Но Гермиону это не устраивало. — Я… я говорю тебе «да», Драко… Да! — простонала гриффиндорка, и у Малфоя сорвало крышу. Это «Да» отпечаталось ярким пятном в его памяти навечно. Он начал сцеловывать своё имя с уст девушки, впитывая в себя каждый звук её сладких стонов. Отодвинув край трусиков, мужчина почувствовал влагу. Проводя пальцами вдоль складок, он ощущал, как девушка изнемогала под прикосновениями. От этого хотелось взвыть. Картинки калейдоскопом сменялись под веками Гермионы, жаркая и тягучая кровь пульсировала в жилах, и возбуждение кружило голову. Она покусывала его шею, а руками лихорадочно пыталась нащупать пряжку ремня, чтобы расстегнуть. Но когда бесстыдные пальцы мужчины нашли свою цель и проникли внутрь — она позабыла обо всём, а сердце, казалось, сейчас выпрыгнет из груди. Драко ласкал и дразнил, а губами лишал девушку дыхания. Он наполнял её, а она безоговорочно ему это позволяла. Гермиона сосредоточилась на движении его пальцев. Вот они описывали круги, потом проникали дальше, пробовали, нащупывали… Медленно входили и выходили из неё, размеренно и сладко — божественно. Гриффиндорка всё больше расслаблялась в руках мужчины и чувствовала бёдрами его эрекцию. Девушка гладила его волосы, руками спускалась по спине к пояснице, проводила ладонями по ягодицам, покусывая при этом мочку уха. Стонала и извивалась, помогая Малфою доводить себя до исступления, а каждое движение мужчины сопровождалось животным рыком. Сил сдерживать накатывающий оргазм становилось всё меньше. Звуки, исходившие от неё, были музыкой для его ушей, и звучали только для него. И будь он проклят, если позволит кому-то касаться Гермионы так, как это делает он. Понемногу замедляя движения внутри девушки, Драко хотел было продолжить сладкую пытку. В голове уже вырисовывались изображения того, как он стоял перед ней на коленях и слизывал её возбуждение языком, как в дверь громко постучали. Глаза пары округлились, и они притихли, прислушиваясь. — Гермиона? Гермиона, к тебе можно? — послышался басистый голос мужчины. Уизел. Как не вовремя. Малфой отпустил ногу Грейнджер, поправляя юбку и блузку, посмотрел в её затуманенные глаза, ухмыляясь, и наклонился к ушку, прошептав: — Мы ещё не закончили, — мужчина потёрся носом о щеку, оставил поцелуй на скуле, и, почти подойдя к двери, обернулся. — Присядь за стол, — Гермиона как под Империусом села на стул, положила локти на дубовую поверхность, делая глубокий вдох, выдохнула и, подняв взгляд на мужчину, легко улыбнулась. — Вот так лучше, — проговорил Малфой и дёрнул ручку двери, открывая. — Уизли! Сколько лет, сколько зим. Очень не рад тебя видеть и с удовольствием не видел бы ещё столько же, — с насмешкой произнёс Драко, кладя руки в карманы. — И тебе привет, Малфой. Отвратительно выглядишь. Думаю, тебе нужен отпуск. Хотя сомневаюсь, что он поможет, — грубым баритоном ответил Рон. — Как хорошо, что ты напомнил. Я ведь как раз уезжаю завтра утром, и у меня будет отличная компания, — он повернулся к Гермионе и сказал: — Я заберу тебя в восемь, Грейнджер, — подмигнул, и, вновь ухмыляясь, вышел из кабинета. Помешать их противостоянию Гермиона просто не могла. Голова была забита только тем, как бы не выдать своим видом то, чем они только что занимались с бывшим сокурсником. Как незаметно скрыть следы его действий у себя между ног, ведь бельё девушки было насквозь мокрое. И тем, как бы сдержаться и не выгнать из кабинета лучшего друга, чтобы мужчина продолжил то, что начал.