***
В гостиной Малфой-Мэнора было тихо. Слишком тихо. В большой комнате, набитой антикварной мебелью, старинными безделушками и вещами сидела небольшая группа людей, у которых сердца трепетали в унисон. И только у одного человека, казалось, сердце не бьется совсем. Высокий блондин с когда-то горящими серыми глазами уже час сидел, опустив голову и зарывшись в волосы руками. Дыхание было прерывистым, а от силы сжимания зубов челюсть уже сводило судорогой. Он был похож на призрака, вызванного с того света шалящими подростками, но который не знал дорогу назад и был обречён скитаться по миру живых. — Драко, милый... — слышалось ему будто через вакуум. Голос был довольно знакомым, но совсем не тем, который он хотел услышать. — Драко, поговори со мной, пожалуйста. Не молчи. Мужчина медленно поднял голову и повернул в сторону голоса. Так неспешно, словно кукловод управлял давно заржавевшей марионеткой, которая не поддавалась контролю. Глаза цвета грозовых туч, тёмные, холодные, словно налитые свинцом, впились в миловидное лицо брюнетки, взгляд которой был испорчен завесой из слёз. — Тебе нельзя всё держать в себе. Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь. Кричи, ругайся, но не молчи, — продолжала говорить его подруга. — Она ушла, Пэнс, — лицо мужчины исказила гримаса боли. — Она ушла добровольно. Она знала, что он придёт за ней. Она знала и ни черта мне не сказала, — тихий голос, пропитанный горечью, сорвался на дикий злой вопль на последних словах. Его руки потянулись к журнальному столику восемнадцатого века и резким рывком смели его с пути, донося звуки битого стекла в отдалённые уголки комнаты. — Малфой, успокойся, прошу, — доносился голос где-то со стороны окна, и снова не тот, что был нужен как воздух. — Мы обязательно её найдём, только нужно, чтобы ты взял себя в руки. Конец речи Поттера уже тонул в звуках бьющихся бокалов и бутылок с огневиски, которые стояли на небольшой резной тумбе рядом с диваном. Следом летели щепки от разрушенных стульев и кресел. Перья из обивки и подушек вздымались в воздух, образуя большие белые облака, из-за которых было невозможно дышать. Мужчина метался, как загнанный зверь в клетке, который намеревался уничтожить всё на своём пути. Хотел стереть всё с лица земли и пустить Обливиэйт себе в висок, чтобы сознание не возрождало в голове воспоминание того, как девушка, которую он так любил, призналась ему в чувствах, но так и не услышала ответ, потому что ушла на верную гибель. Он перестал крушить мебель только потому, что почувствовал, как маленькая женская ладонь схватила его за руку и притянула к себе. — Драко, — светло-голубые глаза Джинни смотрели в душу, призывая того остановиться. — Она обязательно услышит ответ, но если ты прекратишь рушить свой дом и начнёшь думать. Каждая минута на исходе. Малфой и не заметил, как мысли начали вырываться наружу, формируясь в слова, а щёки начали алеть от злости. Он запыхался, будто пробежал целый марафон, а руки были избиты в кровь, как после ринга. Остановившись и прикрыв глаза, мужчина пытался успокоиться, и краем уха продолжал слушать разговоры друзей. — Нам нужно попробовать заклинание поиска. Не могла же она просто испариться, — послышался голос Блейза. — Мы уже пытались, около пяти раз. Ничего не вышло, забыл? — ответил Рон измученным голосом. — Это не значит, что мы должны прекратить поиски, Рон! — осадил его Гарри, так и не поворачиваясь от окна к друзьям и прокручивая палочку Грейнджер в руках. — Времени всё меньше, а мы даже не знаем, за что браться, и понятия не имеем, что задумал этот псих! — прокричала Пэнси, подрываясь с дивана и зло топая ногой. Точь-в-точь как это делала Гермиона. — Тише-тише, Пэнс. Тебе нельзя нервничать, — послышался заботливый голос Кэтти, которая гладила плечо бывшей слизеринки в попытке успокоить. — Рон, — ровным тоном позвал друга Гарри, — отведи девочек на Гриммо и не спускай с них глаз. Мы же будем думать, что делать дальше. Женские возмущённые крики начали отбиваться от стен, а Поттер по-прежнему стоял к ним спиной, но аврорская выдержка уже трещала по швам. Со скоростью молнии он повернулся к вопящей толпе девушек и со свирепым взглядом прокричал: — Я сказал: всем домой! — от басистого голоса мужчины-который-давно-выжил начало закладывать уши. — Джинни, тебя ждёт маленький сын, а Забини и вовсе в положении. Забирайте Кэтти и отправляйтесь на Гриммо! Если нам понадобится ваша помощь, я дам знать. — Ну уж нет, Поттер! — первой подала голос Джинни. — Гермиона дорога нам всем. И искать её мы будем вместе. А уж если говорить откровенно, без нас вам не справиться. Вы ведь даже не знаете, с чего начать! — складывая руки на груди и зло щуря глаза, закончила свою тираду девушка. — Может, начать с медальона? — тихим голосом сказала Нарцисса, поднимая голову и смотря на своего сына. — Он ведь был на ней, да? — Малфой резко открыл глаза и посмотрел в сторону матери. — Если она та, кем является, он поможет. — Я ничего не понимаю, — в недоумении прошептала Пэнси. — Объясните кто-нибудь, при чём тут медальон Гермионы. — Я подарил ей ожерелье не просто так, — сказал Драко, присаживаясь на уцелевший стул напротив своих близких. — Когда я осознал и принял тот факт, что она мне небезразлична, мне захотелось подарить ей что-то особенное. Что-то фамильное, в надежде на то, что рано или поздно она ответит взаимностью. Поэтому я взял одно из понравившихся украшений своих предков в хранилище и отнёс к гоблинам, чтобы они переделали его для неё. — То есть это ожерелье с изумрудами — какой-то оберег? — с интересом спросила Джинни. — Это не просто оберег, хотя тогда я об этом не знал. Как бы гоблины не меняли внешний вид украшения, его магические свойства неизменны. Этот фамильный медальон из поколения в поколение дарился избранницам Малфоев, чтобы увидеть истинную леди. — Я по-прежнему ничего не понимаю! — недовольно пискнула бывшая Паркинсон. — Это значит, — продолжила за сына Нарцисса, — что, если Гермионе не суждено стать Малфой, украшение не примет её и начнёт чернеть буквально через несколько дней, — как только женщина закончила, по комнате прошлись восторженные и удивленные вздохи. — И оно не почернело, — Драко легко улыбнулся самому себе и смущённо опустил глаза. Но потом продолжил: — Это значит, что нам суждено быть вместе. Магия рода не врёт, никогда. Они приняли её, — с ноткой облегчения закончил слизеринец. — А Эдриан не догадается, что это за украшение? — задала вопрос Кэтти. — Нет. Истинная сила и происхождение медальона доступна только членам рода. Поэтому никто из вас ничего и не заметил, — ответил Драко. — Значит, мы можем как-то его использовать? — с надеждой в голосе спросил Поттер. — Я думаю, что да, — немного неуверенно сказала Нарцисса, — но для этого нужно поговорить… — С Люциусом, — закончил за мать Драко. — Мне нужно поговорить с Люциусом. Только он знает, что нужно делать. А мне нужно выяснить, где моя будущая жена.***
Открывать веки было мучительно больно. Они тяжёлым грузом держали глаза закрытыми, а мысли в голове никак не удавалось сложить в одну логическую цепочку. Понемногу начиная беспорядочно шевелить руками, Гермиона пыталась вслепую зацепиться хоть за что-то, но от хаотичности движений лишь скинула что-то с предполагаемой рядом стоящей тумбы. Собрав все оставшиеся силы в кулак, девушка села на кровати и понемногу начала готовить глаза к ярким лучам солнца, которые уже обжигали её кожу. Попытавшись рассмотреть каждый уголок комнаты сквозь головную боль, она смогла увидеть только силуэт мужчины, который стоял недалеко от неё. — Знаешь, Гермиона, если бы я не знал, что ты маглорождённая, то с уверенностью бы сказал, что спишь ты как истинная леди — до обеда, — послышался смешок где-то слева от неё. — Сейчас тебя мучают дикие головные боли, это нормально после того заклинания, которым я тебя усыпил. — Что ты со мной сделал? — хватаясь за голову, спросила девушка. — Ничего такого. Мне просто нужно было быть уверенным, что ты не будешь сопротивляться при перемещении ко мне в поместье. Когда к тебе вернётся зрение, будь добра, оденься и спустись в столовую. Даже не думай сбежать. Вокруг нас только море, скалы и лес, в котором я знаю каждую пещеру и дерево. Тебе не уйти, — девушка услышала удаляющиеся шаги и хлопок двери. Встать с кровати оказалось не так-то просто, и первое время девушка просто просидела на полу. Когда начали появляться цветные пятна перед глазами, Гермиона кое-как осмотрела мебель и обстановку в спальне. Она нашла одежду, оставленную на стуле, но это явно было не её платье. Ткань была очень мягкой и приятной, но, если бы у неё был выбор, в таких условиях она не надела бы даже самый дорогой в мире шёлк, оставленный этим человеком. Ориентируясь только на свои тактильные ощущения, девушка оделась, после чего добралась до небольшого комода, на котором стояло огромное зеркало и ваза с чёрными лилиями. Смотря на своё отражение, Гермиона рассчитывала увидеть серую кожу и огромные синяки под глазами, но их не было. Если бы сейчас её встретил кто-то из знакомых, то сказал бы, что девушка отдыхала на каком-то курорте. Но когда Грейнджер увидела, что медальон Драко по-прежнему на шее, дышать стало легче. Гермиона рванула к балкону, как только поняла, что зрение вернулось, а она твёрдо стояла на ногах. Оказавшись на воздухе, она вдохнула запах моря, которое уходило далеко за горизонт и сплеталось с небом воедино. Грейнджер посмотрела вниз, где волны разбивались об камни и протянула руку за перила, задумываясь, а не прыгнуть ли ей отсюда, и будь что будет. Но тут же ощутила, как электричество прошло через всё её тело, оставляя на руке большой ожог. Вскрикнув и повалившись на колени, держась за больную руку, Гермиона пыталась взвесить все «за» и «против», и здравомыслие шептало ей, чтобы она спустилась в столовую. Поднявшись на ноги, гриффиндорка вошла в спальню, нашла взглядом свои лодочки, обулась и пошла на выход из комнаты. Оказавшись в длинном коридоре, она увидела неподалёку справа выход на лестницу, и, ссылаясь на свою логику, двинулась в ту сторону. Осматривая всё вокруг, она поняла, что находилась в большом каменном замке, интерьер которого был тёмным и отталкивающим, будто логово Дракулы. Оказавшись на первом этаже, она увидела приоткрытую дверь, где виднелись зажжённые свечи и накрытый для обеда стол. Войдя в помещение, Гермиона не ожидала увидеть просторную, но такую же холодную комнату в тёмно-синих тонах. Сквозь большие окна немного пробивался солнечный свет, но это не делало столовую светлее даже на чуть-чуть. Эдриана нигде не было. Но были лилии. Они стояли большими букетами в нескольких вазах, расставленных по всей комнате, и от них уже начинало рябить в глазах. Но, когда Гермиона заметила картину, висевшую над большим камином из чёрного мрамора, сердце сбилось с ритма. На картине была изображена высокая рыжеволосая женщина с синими глазами и лёгкой улыбкой. Первому встречному эта усмешка явно показалась бы милой, но у Гермионы тело покрылось мурашками. Женщина смотрела пронзительным взглядом на гостью, а в руках она держала чёрную лилию, точь-в-точь как те, что стояли на столах и которые Эдриан присылал Гермионе. — Этого... этого не может быть, — шептала Грейнджер, в отрицании и неверии качая головой. — Это же… — Ты всё правильно поняла, Гермиона, — неотрывно смотря на портрет, ровным тоном сказал Эдриан, который подошел сзади и поравнялся с ней. — Это Моргана ле Фэй, моя мать. Наша с Алисией мать, если быть точнее, — девушка потеряла дар речи, а глаза округлились от удивления. — Но это ведь значит, что тебе… — начала девушка. — Да, Гермиона, мне чуть больше тысячи лет, — перебил её Эдриан. — А теперь, прошу к столу, — сказал мужчина. На негнущихся ногах Грейнджер последовала за ним и села на стул, заняв место напротив него. Первое время она сидела, неотрывно смотря в свою тарелку, и даже не моргала. Шестерёнки всё крутились в голове, пытаясь осознать полученную информацию, но сведений было недостаточно, и хотелось задавать всё новые и новые вопросы. Но на главный из них она не хотела знать ответ. Будто читая её, как открытую книгу, Эдриан заговорил: — Если хочешь, чтобы я ответил на твои вопросы, тебе лучше поесть. Иначе мне придётся напоить тебя зельем и держать в принудительном сне до тех пор, пока ты мне не понадобишься, — он говорил об этом так спокойно, будто делал это уже тысячу раз, а Гермиона была зверушкой, над которой будут ставить очередной замысловатый опыт. — Как так получилось, что о детях самой Морганы нет никаких сведений? И почему Батлер? — нерешительным голосом спросила девушка, накладывая себе немного еды в тарелку. — Когда моя мать была ещё совсем молодой, она очень много времени уделяла зельеварению и целительству, у неё это отлично получалось. Но тебе это и так известно, я думаю, — в ответ шатенка лишь немного утвердительно махнула головой. — Как-то раз к ней пришла женщина, сказав, что её сына одолела неслыханная болезнь, и попросила помочь. Она оказалась из чистокровной волшебной семьи, проживающей в поселении, и они пообещали выполнить любую её просьбу, если у неё получится вылечить парня. — Она вылечила его, так ведь? — не удержалась Гермиона. — Да, она вылечила его, но не так быстро, как бы того хотелось. Мать приходила к ним два раза в день и поила парня лекарствами, ухаживала за ним и рассказывала истории о людях, которых лечила во время странствий. Они проводили слишком много времени вместе, чтобы вот так просто разойтись и забыть друг о друге. Когда парень встал на ноги, а его родители спросили, чего она хочет, мать ответила, что ей нужен только их сын, на что она получила грубый отказ. И её вышвырнули из поместья. — Но к тому времени она уже была беременна, так? — глядя в глаза мужчины, спросила Грейнджер. — Да, — ответил Эдриан и в расслабленной позе откинулся на спинку стула. — Как и любая брошенная женщина, она обозлилась на весь мир. Но когда захотела отомстить, семья отца уже сбежала из поселения. После нашего рождения, дав фамилию отца, чтобы нас защитить, она начала практиковать тёмные искусства и анимагию, чему и научила нас с Алисией. Так мы долго сохраняли себе жизнь, проживая её то в шкуре животных, то птиц. Но спустя время этого стало мало, — Грейнджер в недоумении посмотрела на мужчину, вопросительно поднимая брови. — Видишь ли, мы были необычными детьми. Для того, чтобы выжить, нам нужна была магия других. И мы научились отбирать её. — Что… что ты имеешь в виду? — испуганно спросила девушка. — О-о, ты уже знаешь, что я имею в виду, дорогая, — с насмешкой сказал мужчина. — На одной анимагии не проживёшь тысячу лет, ты ведь это понимаешь, Гермиона, — ей хотелось закрыть уши руками и не слушать продолжения этой истории, но она, как под гипнозом, сидела и смотрела в зелёные глаза Эдриана. — Мы начали отбирать силы у чистокровных волшебников, чем продлевали себе жизнь год за годом. Но спустя столетия начали появляться полукровки и маглорождённые, такие как ты, и магия становилась не такой абсолютной и чистой, а значит, убивать нужно было больше и чаще. — Так значит, Кэтти рассказала правду? Легенда, которая ходит по Ирландии. О семье магов, которая была неуязвима и оставляла после убийств лилии, — растеряно, уже не находя себе место, проговорила Грейнджер. — Ох, так ты знаешь об этой детской страшилке? Да, о нас слагали легенды, Гермиона. Историями о нас пугали детей. Это очень лестно, знаешь ли, — с высокомерием и усмешкой говорил он. — Почему лилии? — спросила она. — Тут всё довольно просто, Гермиона. Чёрная лилия — это герб семьи, — сказал Эдриан, делая взмах рукой, показывая на портрет матери. — Я… я не могу это больше слушать, — тихим, дрожащим, на грани истерики голосом сказала девушка и попыталась встать из-за стола, но была притянута обратно на стул магическими тисками, которые обволокли руки и ноги. Подняв озадаченный взгляд на мужчину, девушка заметила, как на левой половине его красивого лица, начали проступать огромные, глубокие, побелевшие шрамы. — Твоё лицо… — начала шептать она. — Ах, это? Это всё временно, дорогая. Но так вовремя. Я как раз подошел к самой интересной части истории. И если ты будешь внимательной и послушной девочкой, то, возможно, я пролью свет на твою роль во всём этом, — глаза Грейнджер начали наполняться слезами из-за боли, которую причиняли путы, но сцепив зубы до скрипа, она просто согласно кивнула головой. Эдриан поднялся со своего места и подошёл к одной из картин, висевших недалеко от портрета Морганы, а Гермиона только сейчас заметила, что на ней была изображена Алисия Батлер. Он долго смотрел на свою улыбающуюся сестру, но спустя несколько минут заговорил: — Она была сильной, независимой девушкой. Во всём ненасытной, но до безумия верной мне. Мы заботились друг о друге, оберегали, старались быть во всём осторожными. Но амбициям Алисии не было предела, — он усмехнулся. — Прямо как ты, Гермиона. Думаю, это была одна из причин, почему она выбрала именно тебя. — Что? — осипшим голосом спросила Грейнджер. — Я не понимаю… — Ей всего и всегда было мало. Мало денег и золота. Мало мужского внимания… Ох, она была великолепна. Крутила и вертела мужчинами, как только хотела... Они дарили ей поместья, украшения, артефакты, которые она отдавала мне в коллекцию. Алисия когда-то чуть не окрутила Малфоя, кстати, — сказал Эдриан, поворачиваясь вполоборота к девушке. — Но помолвка сорвалась в последний момент. Хотя она не расстроилась. Ей нужно было только поддерживать свою красоту, щепотка хитрости вперемешку с магией, и всё ложилось к её ногам. Всё было хорошо, даже отлично, до рокового вечера, — он развернулся и начал ходить по столовой, и Гермиона увидела, что шрам проявился намного сильнее, уродуя мужчину до неузнаваемости. — Мы поехали с сестрой в Трансильванию на бал-маскарад, который проходил в старинном поместье посреди леса. И когда охмелевшая от множества пуншей Алисия захотела поиграть со мной в прятки, на меня напал оборотень. Я хотел превратиться в огромного медведя и попытаться отбиться, но он вцепился в меня, мешая перевоплощению. И пока я истекал кровью от раны, не сумев принять анимагическую форму, моя сестра превратилась в пуму и загрызла его. — Так этот шрам оставил оборотень? Но как же заражение? Обращение? — спрашивала Гермиона. — Вот именно на это мы и тратили свои силы с сестрой последние пятьсот лет: на сдерживание ликантропии. С каждым годом отбирать силы у волшебников становилось всё сложнее, их кровь не была такой чистой, как нам нужно было. К тому же из-за того, что ранее моя сестра тратила силы то направо, то налево, она начала увядать. Её силы было недостаточно, чтобы выживать самой и поддерживать жизнь во мне. Поэтому нам нужен был новый план. Нам нужно было найти того, кто послужит источником неиссякаемой энергии, — он остановился напротив девушки и внимательно всмотрелся в её лицо. — Что? — начала Грейнджер. — Ты хочешь сказать, что я буду тем, у кого ты отберёшь магию? — девушка истерически засмеялась. — У меня, конечно, повысилась самооценка со времён школы, Эдриан, но моих сил не хватит, чтобы ты прожил хотя бы год. — Ты ошибаешься, дорогая. Когда мы поняли, что Алисии не выжить, то начали разрабатывать план, о котором рассказала перед смертью наша мать. Как раз на случай того, если одному из нас придётся пожертвовать собой, — Гермиона смотрела, как он присел перед ней на одно колено, и внимательно слушала, хотя стук сердца, казалось, заглушало все звуки в этом мире. — Нам стоило только найти того, кто сможет выдержать фамильный ритуал. И вот в тысяча девятьсот девяносто восьмом году все газеты трубят о «Золотом Трио» и «самой умной ведьме столетия», которая прикрывала своими хрупкими плечами двоих неспособных ни на что мальчишек, прошла войну и выжила. Тогда ты была ещё ребёнком, хоть и бойцом, признаю. Но мы решили дать тебе повзрослеть, стать сильнее, чтобы в нужное время ты сыграла ключевую роль в нашем замысле. Семь лет ожидания ничто по сравнению с половиной тысячелетия борьбы. У неё тряслись руки и шумело в ушах от бешеного тока крови. Из глаз уже лились слёзы, которые каплями спадали на подаренное Эдрианом платье. И вот сейчас, глядя ему в глаза, ей осталось задать тот самый вопрос. Ответ на который слышать не хотелось, ведь это был приговор. — И в чём заключается моя роль? — практически обессилено спросила Грейнджер. — Ох, я так рад, что ты спросила, — с весёлыми нотами в голосе ответил мужчина, хлопая одной ладонью по колену. — Ты была права, моя сестра могла бы сбежать прямо из допросной в первый день. Или из зала суда. Или даже из Азкабана. Но она этого не хотела, — он смотрел на лицо девушки и впитывал весь её ужас, отражающийся на лице. — Нам нужно было, чтобы вы после всех убийств арестовали её. Нам нужно было, чтобы вы отняли всю её магию и поместили в сферу. Ведь если бы вы её убили, магия моей тысячелетней сестры и тех людей, которых она убивала, пропала бы. Алисия пожертвовала собой, чтобы ты, Гермиона, после ритуала стала неиссякаемым источником энергии и магии, которая будет спасать меня от болезни и не даст умереть. Вот только есть то, что тебе не понравится, — если ты выживешь, а ты выживешь, убивать волшебников придётся тебе. Девушка пыталась сдержать слёзы, но не могла. Пыталась встать со стула и убежать в комнату, в лес, куда угодно, но не могла. Гермиона смотрела в глаза этому психу и надеялась, что её организм будет настолько слаб, что она не доживёт даже до окончания ритуала. — Ох, дорогая, я знаю о чём ты думаешь. Что тебе не хватит сил? Что же, если ты меня разочаруешь, я попробую на ком-то другом. Начну, пожалуй, с твоей рыжей подруги Джинни. Говорят, что у неё дрянной характер. Мне нравятся такие, — он поднялся на ноги, взял в правую руку её лицо, вытер большим пальцем скатившуюся слёзу, и прошептал: — Я утомил тебя. Пора отдохнуть, — и после очередного щелчка Гермиона отключилась.***
Драко сидел в библиотеке своего поместья и смотрел, как кто-то из его лучших друзей завтракал, а кто-то скрутился в позу эмбриона и сладко посапывал в креслах и на кушетке. Они не спали всю ночь, пытаясь обнаружить хоть какую-то информацию о фамильной драгоценности Малфоев в книгах. Но с каждым часом надежда найти Гермиону живой всё больше увядала. Он не сомкнул глаз ни на секунду, как и его мать. А всё потому, что, когда Драко всё-таки решился подойти к портрету отца и поговорить с ним, Люциуса в раме не было. Пока слизеринец боролся с желанием разодрать все картины голыми руками от злости, Нарцисса бегала от рамы к раме, в которых находились предки семьи, и пыталась разузнать, где её муж или как им использовать медальон. Но ответом от каждого служила лишь одна фраза: «Если этого не скажет отец — не расскажет никто. Таковы правила». Так они и просидели в самой большой сокровищнице Лондона, но не нашли абсолютно ничего. Вернее, они прочитали в семейных архивах и дневниках лишь то, что уже знали об украшении. Ничего нового или даже хотя бы упоминания о том, как при помощи этой семейной реликвии найти любимую. Уже будучи на грани полного отчаяния Драко отправил друзей по комнатам, чтобы они отдохнули хотя бы пару часов. Девочки были так обессилены, что даже не сопротивлялись. Да и выслушивать всё это, откровенно говоря, не было бы никаких сил. С ним остались только Нарцисса и Гарри, которые до сих пор читали древние фолианты. — Что я здесь вижу, — послышалось где-то за спиной. — Чем старше становится мой сын, тем чаще у меня в доме появляется всякий сброд. Драко, вместе со всеми присутствующими, резко обернулся и увидел в картине, в которой должен был находиться прадед, отца. Гримаса высокомерия и отвращения озаряла лицо Люциуса. Глаза были прищурены, но не переставали излучать ненависть. — Ты что-то потерял, Драко? Все наши родственники трубят о том, что ты меня уже обыскался, — с едкой усмешкой в голосе произнёс тот, наблюдая, как Драко поднимался со своего места и подходил к картине вплотную. — Ты ведь всё знаешь! Я уверен, что ты сунул сюда свой нос и слышал все разговоры. Ты знал, что я приду к тебе, чтобы узнать всё о медальоне. Специально выждал время, чтобы у меня уже не было возможности её спасти? — от злого крика мужчины, казалось, дребезжали окна и полки по всей библиотеке. — Что же, я не буду отрицать, что ты догадливый, мальчик мой. Я ничуть не расстроюсь, если эта грязнокровка не запятнает наш род, — так же ехидно продолжал говорить Малфой-старший. — Люциус! — чуть не задохнулась от недовольства Нарцисса. — Не смей её так называть! — прокричал Гарри, стоящий за спиной у Драко. — Помолчи, Нарцисса! — начал заводиться Люциус. — Ты всегда потакала его прихотям и давала ему массу поблажек. А что теперь? Будешь просто смотреть, как пачкают всякой грязью нашу чистокровную фамилию? Я разочарован в тебе, жена, — в ответ женщина лишь прикрыла ладошкой рот и всхлипнула. — Прекрати винить во всём мать, ты, бесчувственное подобие мужчины, — шипел словно змея Малфой-младший. — Именно ты виноват в том, что я не хочу быть высокомерным аристократом, да и чистокровным вовсе. Именно ты искалечил мою душу, и только благодаря людям в этом доме я выкарабкался из всего этого дерьма и снова начал жить. Я много сделал и многим пожертвовал, чтобы исправить все твои ошибки. Но если ты сейчас, — с расстановкой продолжал говорить он, — не расскажешь, как мне использовать украшение, чтобы найти Гермиону, я сделаю всё, чтобы род Малфоев был стёрт с лица земли. Я сожгу этот дом дотла и найду каждый родовой портрет в любой точке мира, чтобы уничтожить. Всё, что ты и твои предки наживали все эти века, я сотру в порошок, и спустя каких-то десяток лет о вас никто и не вспомнит, — и ударил рукой по рядом стоящему шкафу. — Ну ладно, — лениво произнёс Люциус, с недовольством закатывая глаза и подходя чуть ближе к раме. — О-о, тебе понравится эта история. Я очень любил её в детстве, пусть и не всем о ней рассказывали. Конечно, какому подростку не понравится история о могущественных детях Морганы ле Фэй, которых она так тщательно скрыла от всех нажитых врагов. — Дети Морганы? Да вы, видно, шутите! — с недоумением в голосе произнес Гарри. — Что вы, мистер Поттер, какие шутки? Они веками жили среди нас и оставались в тени. Они были великолепны. Могли подчинить всех своей воле, и человек даже и не подумал бы, что это не его собственные мысли. Своей коллекцией артефактов они могли захватить весь мир. Даже Тёмный Лорд пытался их найти, но не смог. Его война не была им интересна. К тому же они были умелыми анимагами, которых было невозможно найти. — Но как они выживали столько времени? Им же больше тысячи лет? — продолжал задавать вопросы Поттер. — Это самая интересная часть. Те убийства, о которых трубит вся Англия, — это их способ выживания. За долгие годы жизни приходится платить. И это цена. Нужно было убивать волшебников и забирать их магию себе. И они это делали веками, — усмехнулся рассказчик. — Поговаривали, что перед смертью Моргана оставила детям фамильный артефакт в виде чёрной лилии, которая служила гербом семьи, — Гарри и Драко переглянулись. — О да, вы, видимо, что-то об этом знаете? Но я всё равно продолжу с вашего позволения. Артефакт, который поможет жить кому-то из детей, если что-то пойдет не так. — Что ты имеешь в виду? — вполголоса спросил Драко, неотрывно смотря на Люциуса. — Если кому-то из детей придётся пожертвовать собой, это не будет напрасно. С помощью этого артефакта и всей магии одного из детей можно будет сделать неиссякаемый источник магической энергии, которым будет питаться выжившее дитя. Нужно лишь найти сосуд, — сказал Малфой-старший, разводя руки в сторону, после чего лицо озарила едкая улыбка, и он посмотрел на Гарри. — И раз уж дочь Морганы казнена, как я понимаю, а ваша драгоценная грязнокровная подруга в плену, все мы знаем, что сделает с ней этот… Эдриан, кажется? — Ты хочешь сказать, что… — начал говорить Драко, но не смог закончить, потому что Люциус, грациозно опускаясь на одно колено, чтобы их взгляды были на одном уровне, продолжил: — Он сделает из неё монстра. Она будет поклоняться ему и делать всё, что он скажет. Она будет убивать ради него, и это будет ей в радость. Такая жена тебе нужна, Драко? Что же, ты можешь найти её. Просто вылей достаточное количество своей крови на карту и искренне пожелай найти свою половину, — на последнем слове Люциус скривился. — Если украшение приняло её, оно укажет тебе путь. Но я искренне желаю, чтобы ты опоздал. Ведь родители хотят лишь лучшего для своих детей. Смотреть на человека, которого Драко считал своим отцом, и слушать всё это было действительно тяжело. Осознание молнией поразило мужчину. Развернувшись на каблуках, он схватил со стола карту, крикнул Поттеру: «Идём, у нас мало времени!» и скрылся из библиотеки. Как только дверь за сыном закрылась, Нарцисса повернулась к портрету мужа и с яростью в голосе произнесла: — Значит, ты всё время обо всём знал и не сказал ни слова? Даже когда Гермиона приходила сюда и искала хоть какую-то зацепку. — Ей не место среди нас, Цисси. Ты всегда была добра и помогала нуждающимся. Но это уже слишком, — ответил Люциус, становясь в полный рост. — Слишком? Слишком?! — уже не могла остановить своё недовольство женщина. — А делать своего сына несчастным из года в год это не слишком, Люциус? Ты ведь можешь её спасти. Только дай своё благословение! — Но ты ведь ему об этом не рассказала, да? — вызывающе спросил он. — Не сказала, что украшение может стать сильным оберегом, если все Малфои дают своё благословение. — Чтобы сделать ему ещё больнее? Это бы лишило его всякой надежды на спасение женщины, которую он любит! Ты ужасен, Люциус, — начинала выходить из себя Нарцисса. — И знаешь что? Если ты не сделаешь, что нужно, и он опоздает, я сама сожгу это поместье. Не останется и щепки. А в роду Блэков Драко и любой его избраннице всегда будут рады. Выбор за тобой, — угрожающе прошептала женщина и покинула библиотеку.***
Резко открыв глаза и пытаясь привыкнуть сначала к темноте, а потом к свету от свечей, Гермиона поняла, что в этот раз очнулась не на мягкой кровати. Она сидела на стуле, всё в том же чёрном шёлковом платье, больше похожем на сорочку. Ноги и руки почти онемели от нахождения в одном положении, а на запястьях уже виднелись ожоги от магических верёвок. Грейнджер осмотрелась и поняла, что находилась в комнате, больше похожей на бальный зал. Вместо окон были большие витражи, обрамлённые красивыми бархатными шторами, сквозь которые пробивался лунный свет. Мебели в комнате практически не было, только небольшой столик на длинной ножке напротив сидящей Гермионы и одинокое зеркало, которое стояло в дальнем углу. Даже картины на стенах отсутствовали. — Ты как раз вовремя очнулась, Гермиона. Время на исходе, — прищурившись, она увидела мужчину, который вышел как будто из ниоткуда и поставил на столик перед ней небольшую, сделанную из чёрного дерева, шкатулку. — Что это? — хриплым от долгого молчания голосом сказала Грейнджер. — Сейчас я покажу, — ответил Эдриан и, одним взмахом руки открыв коробку, повернул к ней. Внутри на синей бархатной подушке лежал чёрный хрустальный цветок в виде лилии с множеством лепестков. Каждая грань отражала свет зажжённых свечей и сверкала ярче, чем любой алмаз на планете. Глаза слепило от красоты предмета, но сознание вопило, что эта красота убийственная. — Она прекрасна, не так ли? — не отрывая глаз от предмета, сказал мужчина. Гермиона в ответ, лишь согласно кивнула головой, но всё же нашла в себе силы отвернуться. — Во избежание непредвиденных обстоятельств и сюрпризов от тебя, ты останешься связанной, пока я не закончу с артефактом. Сразу повернувшись обратно к столу, она начала наблюдать за тем, что делает Эдриан. Бережно достав хрустальный цветок из коробки, он положил его на центр стола. Как только лилия коснулась деревянной поверхности, от неё стали расходиться синие лучи, которые начали выжигать на мебели лепестки, похожие на сам цветок. Это устрашало и завораживало одновременно. Из небольшой сумки на плече, которую Гермиона даже не заметила, мужчина достал похищенную из Отдела Тайн сферу, где находилась магия Алисии. Надеяться, что он не будет знать как её открыть, не имело смысла. Волшебник, прикрыв глаза, сосредотачиваясь, сделал глубокий вдох и лишь один взмах рукой. Сфера начала гореть яркой вспышкой, которая осветила комнату, практически ослепив пленницу, но Эдриан даже не зажмурился. Он отставил сферу на угол стола так, чтобы она не касалась нарисованных на мебели лепестков. Следом достал из-за пояса кинжал, которым провёл по собственной ладони. Густая тёмная кровь начала капать на хрустальный артефакт. Спустя минуту стали происходить невообразимые вещи, а Гермиона затаила дыхание. Цветок окутала тёмная дымка и синее свечение. Лепестки лилии прокручивались в разные стороны, после чего из артефакта начал вырисовываться красивый фужер. Длинная хрустальная ножка была обвита такими же кристаллическими листьями, а сама чаша преобразовалась в бутон цветка, чем-то напоминающий самый тонкий бокал для шампанского. Грейнджер подняла голову и посмотрела широко открытыми глазами на Эдриана, который торжествующе улыбался. Левая половина лица была изуродована окончательно. На ней не было живого места. Он потянулся к сфере и вылил содержимое в чашу. Магия Алисии струилась, как нити воспоминаний, изымание которых девушка не раз видела в своей жизни. Но как только сфера опустела, и всё было перелито до последней капли, содержимое бокала почернело. — Теперь твоя очередь, — впиваясь взглядом в девушку, проговорил мужчина. — Я развяжу тебя. Но если ты вздумаешь выкинуть что-то… Я за себя не ручаюсь. Тебе не избежать своей участи, Гермиона. И если ты всё сделаешь без сопротивления, то больно не будет. Почти не будет. Она почувствовала, как слабеют тиски на руках и ногах. Пользуясь моментом, она потерла обожжённые запястья и попыталась подняться. Вышло не с первого раза. Собрав всю силу воли в кулак, она встала и подошла к столику. Остановившись напротив Эдриана, Грейнджер гордо подняла подбородок и сказала: — Я никогда не сдамся, ты ведь это понимаешь? — ровным тоном, дерзким, словно бросая вызов. — У тебя не хватит на это сил, — с насмешкой над смелостью девушки ответил волшебник, протягивая руку. — Дай мне ладонь. Если не хочешь, чтобы я прямо сейчас начал убивать близких тебе людей, — он повернулся вполоборота к окну, прислушиваясь. — Нужно всё сделать быстро. И, возможно, я даже дам тебе попрощаться. Грейнджер лихорадочно начала вертеть головой, пытаясь расслышать хоть что-то. Но мельком увидела лишь вспышки за окном как раз в тот момент, когда Эдриан полоснул лезвием по ладони девушки, и в чашу начала литься её собственная кровь. Содержимое бокала так и осталось чёрным, лишь светиться стало ярче. Внимательный взгляд мужчины напротив приказывал взять бокал, и Гермиона трясущимися руками потянулась к ножке. Уже поднеся к губам, она поняла, что запаха эта жидкость никакого не имела. Но это всё было не важно. Она прикрыла глаза, вырисовывая изображения самых близких людей перед собой и клялась, глядя в глаза каждому, что никогда не сдастся. Гермиона представляла серые глаза, такие любимые, и молилась, чтобы ему хватило сил оставить это всё позади. Чтобы он смог это пережить и двигаться дальше. Выпивая всё до последней капли, девушка начала чувствовать, как обжигало горло. В него лилась горячая лава. Тело начало трястись от боли и от ощущения, что в кожу впились миллионы иголок. Каждый дюйм кожи пылал адским пламенем, отчего хотелось разодрать грудную клетку ногтями. Царапать, ломать кости. Лишь бы побыстрее лишиться чувств от болевого шока. Краем уха ей послышался треск стекла, на который она резко повернула голову, но рассмотреть что-то из-за дичайшей головной боли было тяжело. Она стала всматриваться в дальние углы комнаты, где перед ней предстали трое мужчин с поднятыми перед собой палочками. Радостная песня, которую начинала петь душа от вида таких родных лиц, тут же заглушилась жуткой болью, отчего Гермиона пронзительно закричала и повалилась на колени. — Гермиона, нет! — крикнул Драко, пытаясь рвануть к своей девушке, но не мог из-за летевших в него проклятий. — Что ты с ней сделал? — кричал Поттер, обращаясь к Эдриану. — Я сделал то, ради чего жил последние семь лет. Неужели, мистер Поттер, вы думаете, что обычными боевыми заклинаниями сможете одолеть меня? — мужчина повернулся к сидящей на полу Гермионе. — Смотри, дорогая, первые твои жертвы сами пожаловали к нам в руки. Забини, Малфой и Поттер обратили взор на девушку, которая сидела на коленях, оперевшись руками об пол. Она глубоко дышала, а из-под платья начали расползаться тёмные рисунки, напоминающие змей. Но они были под кожей. — Гермиона… — прошептал Драко, помещая всё своё отчаяние в голос. Резким движением девушка подняла голову и впилась взглядом в мужчину. На месте красивых карих глаз, которые так обожал Малфой, были затянутые пеленой чёрные склеры. Зрачков не было вовсе. Она была похожа на демоницу, поднявшуюся прямиком из Ада. Вены были чёрные, словно наполненные нефтью. Их рисунок распространился по всему телу, делая такое маленькое и хрупкое тело отталкивающим. — Ну же, дорогая, — сказал Эдриан, подойдя к ней сзади. — Кого ты выберешь первым? Спасителя всего мира? Клоуна? Или ничтожного бывшего Пожирателя? Её движения были резкими и точными, устрашающие глаза метались от одного мужчины к другому. И вдруг она растворилась в чёрном дыму. Но в ту же секунду оказалась рядом с Блейзом, сжала его горло и с силой швырнула в другой конец комнаты. Гарри первый пустил в неё заклинание, но девушка мигом его отразила и перенаправила в окно. — Гермиона, ты должна бороться! — кричал ей друг, то выпуская боевое заклинание, то пытаясь отразить её беспощадное наступление. Она уже двинулась в сторону Гарри, но остановилась, как только почувствовала, что получила удар в спину. Но магия прошла сквозь тело, которое впитало чары. Медленно, словно в замедленной сьёмке, Гермиона повернулась и посмотрела на Драко. Доля секунды, и маленькая ладошка, наделённая нечеловеческой силой, сомкнулась на шее блондина. Комнату заполнил смех Эдриана. — Давай, родная, сделай это, — смотря в любимое лицо, сквозь удавку из рук на шее шептал мужчина. — Без тебя я всё равно не жилец. — Как мило, Гермиона. Ты сделала правильный выбор, — хлопая в ладоши, словно ребёнок, говорил Эдриан, на звук которого она обернулась. — Ты ни в чём не виновата, любимая, — продолжал говорить Драко, стараясь не потерять сознание от нехватки воздуха. — Ты всё ещё лучшая девушка на этом свете, и я люблю тебя. И пусть не с первого взгляда, но до последнего... — мужчина начал задыхаться, — вздоха… Я твой… В недоумении сведя брови на переносице, Грейнджер ослабила хватку и отошла от Драко, пока тот, хватаясь за горло, рухнул на пол и пытался откашляться. Гермиона схватилась за голову, пытаясь унять бушующие мысли в голове. Она плохо ориентировалась в пространстве, и мало понимала, что происходило. Но где-то глубоко в душе слова мужчины, черты лица которого она не могла разглядеть, но точно его знала, нашли отклик. Картинки с воспоминаниями начали яркими вспышками пролетать в голове, ослепляя и оглушая. Глаза на миг засияли осознанием, а затем снова покрывались дымкой неведения. Гермиона металась, как загнанный зверь, в недоумении смотря то на Эдриана, то на остальных мужчин, и не могла понять, какую сторону нужно принять. В её голове проносились голоса друзей, звонкий смех, дополняясь образами с красивого острова или дружеских посиделок. Она начала вспоминать каждого, кто присутствовал в комнате, и то, как каждого из них любила. Грейнджер крутила головой, рассматривая обстановку в комнате. Она увидела Блейза, который пытался сесть на пол и держался за раненую голову, посмотрела на Гарри, своего лучшего друга, который наставил на неё палочку и только и ждал нападения. Она посмотрела на Драко, который всё ещё пытался наполнить свои лёгкие воздухом. Решение было молниеносным. Она растворилась в дымке и оказалась возле Эдриана, который с интересом рассматривал её лицо и выжидал, что будет дальше. — Что же, я не удивлён, — язвительным голосом произнес тот. — В тебе ещё слишком много человечности. Но это ненадолго. Он крепкой хваткой сжал её предплечья и притянул к себе. Прикрыв глаза, мужчина сосредоточился, поднимая лицо вверх. Бушующая по чёрным венам магия начала переходить от волшебницы к нему, отчего девушку начало потряхивать, и она едва сдерживала крик. Где-то сбоку Гарри попытался отбросить Эдриана от своей подруги, но заклинание рассыпалось, так и не долетев до стоявшей со сплетенными руками паре. Вдруг Гермиона подняла голову и посмотрела на сына Морганы: — Спасибо, что показал мне… — грубым и мрачным голосом произнесла она. — Что? — самоуверенно ответил он ей. — Ты забрал очень много магии, — говорила Гермиона громким басистым баритоном, который эхом разносился по всему замку, словно был из загробного мира. — Ты прожил слишком много жизней для одного человека. Поэтому жизни моих близких ты не получишь! — договорила она, сильнее перехватывая руки мужчины и притягивая его ближе к себе. Посмотрела ему в глаза и прошипела: — Прощай, Эдриан. Словно невидимой рукой, Гермиона дотянулась до источника энергии внутри оппонента, его сердца, и начала перетягивать в себя, тем самым достигая сразу двух целей одновременно: ослабляя противника и подпитывая себя. Он пытался вывернуться из захвата, но Грейнджер была сильнее. Она прикрыла глаза, пытаясь сконцентрироваться, чтобы можно было ослабить жертву физически и умственно, вплоть до самой смерти. В какой-то момент Эдриан просто перестал сопротивляться, подчинившись её воле. Энергия Гермионы иссушала противника, его тело высыхало, распадалось прямо на глазах, и в конце концов от такого могущественного волшебника, сына самой Морганы, остались только кости. Тело Грейнджер начало наполняться отобранной многовековой магией, отчего её кожа и всё тело начали светиться, словно в её организме было множество лампочек. Было больно. Чертовски больно. Каждый мускул и нерв в организме подрагивал, словно музыкант играл на струнном инструменте. Голова начинала кружиться, ноги подкашивались, и её дико тошнило. На измождённом, когда-то красивом лице отразились смесь страха и удивления, ведь в следующий миг девушка сплюнула в свои трясущиеся ладони сгустки крови вперемешку с чёрной субстанцией. Она чувствовала, как бешеный стук сердца заглушал всё вокруг, замедляя свои толчки. Лёгкие отказывались функционировать, и с каждым вдохом воздуха было всё меньше. Гермиона уже начала давиться кислородом до боли в горле. — Её тело не выдержит и его магию тоже… — со слезами на глазах тихим голосом прошептал Гарри, опуская палочку и наблюдая за тем, как его подруга обессилено оседает на пол. — Нет… Нет-нет-нет… — не веря в слова Поттера, с возражением повторял Драко и, еле поднявшись на ноги, ринулся к уже лежащей на полу девушке. Он со скоростью звука подлетел к ней, падая на колени и хватая в охапку уже ослабевшее тело. Из её рта уже лилась чёрная жижа вперемешку с кровью, а вздутые вены вот-вот готовы были лопнуть. Кожа холодела с каждой секундой, а из глаз, которые снова стали человеческими, с карими радужками, ручьём лились слёзы. Хотелось попросить его отпустить её, но слова застревали где-то на уровне трахеи. Хотелось кричать о такой несправедливости судьбы, но она лишь мысленно поблагодарила вселенную за то, что пусть и недолго, но она была счастлива с ним. Гермиона наблюдала за тем, как Драко пытался найти свою палочку, бормоча себе под нос: «Сейчас-сейчас, милая, я всё исправлю», и пыталась улыбнуться. — Я чуть было не убила тебя… — начала охрипшим голосом говорить Грейнджер, но сразу же начала кашлять и захлебываться вытекающей изо рта кровью. — Нет, девочка моя, нет. Всё хорошо. Ты ни в чём не виновата, — он поглаживал её тело, лицо и целовал мокрые щёки. Драко не заметил, как начал раскачиваться из стороны в сторону, а у самого из глаз потекли слёзы. Гермиона смотрела на него сквозь полуопущенные веки и подрагивающие ресницы и, наконец собрав все силы, подняла свою маленькую, с потемневшими сосудами, ладошку и положила на его лицо. — Я всё… всё слышала… До последнего вздоха, Драко, — закрыв глаза, произнесла она и снова закашлялась, продолжая пачкать кровью и его, и себя. — Нет-нет, милая, — шептал Драко, прижимая её уже почти бездыханное тело ближе к себе. — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — он повторял это как умалишённый человек в надежде на то, что она его слышит. — Пожалуйста, не умирай! — в зале раздался крик, полный горя и отчаяния, из-за которого в углу треснуло зеркало. Взяв её лицо в обе ладони, Малфой целовал каждый его участок. И продолжал шептать как мантру: «Нет… пожалуйста!» — Поттер, сделай что-нибудь! — смотря на друга, не своим, диким голосом вопил Малфой, давясь собственными слезами. — Забини! Забини, помоги, пожалуйста! — обращал он свой взор на рядом стоящего с Гарри мулата. Но те лишь с печалью и жалостью смотрели в ответ, мужественно сдерживая свои эмоции. Забини нерешительно двинулся в сторону своего друга. — Драко, приятель, мне очень жаль, — сказал мулат, кладя руку на плечо лучшего друга. — Она не мертва, Забини! ОНА НЕ МЕРТВА! — рявкнул Малфой и пытался скинуть с себя ладонь Блейза. Драко не мог в это поверить. Он не хотел в это верить. Он сопротивлялся Забини, который пытался поднять его с пола, из последних сил. Блейз просто не понимал, сейчас его львица, такая сильная и смелая, откроет глаза и у них обязательно всё будет хорошо. Он приведёт её в Мэнор и представит матери как свою невесту. Она зачитает все книги в его библиотеке до дыр. Будет спорить с ним по поводу и без, выводя из себя своим упрямством. Она очнётся и поцелует его сладко-сладко, от чего его ледяное сердце будет таять, превращаясь в горячий шоколад, который она так любила. — Драко, пожалуйста, пойдём… Давай заберём её и уберёмся отсюда, — продолжал уговаривать Забини в надежде на то, что он достучится до своего друга. — Очнись, милая! Очнись! Я ведь так люблю тебя, так люблю... — всё повторял и повторял Драко, обнимая хрупкое тело любимой и вкладывая ладонь в её лежащую на полу руку, в которой уже почти не было пульса. Отчаяние огромной волной накатывало на мужчину, медленно и мучительно убивая его. Убивая в нём всё хорошее, что когда-то пробудила она. «Проснись, пожалуйста… Проснись», — говорил он, продолжая давиться горем и вдыхая её запах. Он касался её холодной кожи в попытках согреть, надеясь, что она почувствует его любовь и тепло. Надеясь, что это поможет ей найти путь к нему. Где-то за окнами плескались волны, разбиваясь о камни. Где-то в лесу ветер потряхивал деревья. Где-то на мир опустилась тьма. Где-то, в стоящем на скале Ирландском замке, остановилось одно сердце.