Шехзаде Яхья

Перед отъездом Яхья провёл целый день с Калеником. Они говорили о пустяках и шутили, вспоминали морские сражения, трудности, которым противостояли вместе, и хорошие моменты, коих было немало. Каленик то и дело подливал в кружку шехзаде вино, тот пил неохотно, но пил, и не для того, чтобы опьянеть и расслабиться, а просто, чтобы поддержать друга. За время, что они провели вместе, Яхья мог назвать его другом. Гетман и раньше ни дня без кружки пойла прожить не мог, а сейчас, когда Сечь покидал Яхья, он и не думал сдерживаться. К вечеру Каленик едва стоял на ногах, а вскоре после захода солнце хрюкнул разок-другой, рыгнул и лёг на бок, провалившись в сон. Яхья ― его и самого пошатывало, ― лишь улыбнулся, глядя на похрапывающего друга. Вскоре шехзаде будет его недоставать. Утром следующего дня, казаки дружно собрались проводить шехзаде, и, прощаясь с Яхьёй, Каленик заключил его в объятья. ― Удачной дороги, шехзаде! Не сомневаюсь, что вы добьётесь желаемого! И тогда мы встретимся вновь! ― Встретимся, Каленик, ― Яхья похлопал его по спине. ― Обязательно встретимся. ― А про себя добавил: «Надеюсь». В Киев шехзаде прибыл 17 сентября. Погода стояла по-летнему солнечная, но прохладный ветерок намекал на пусть и не совсем скорое, но приближение осенних холодов. Деревья не скинули свои одеяния, но в зелени листьев местами пробилась желтизна. В городе его встретил старый знакомый Игнат Темьянов и другие казаки, и до Златоверхого монастыря Яхья добрался в их сопровождении, пока Игнат делился последними новостями. Он рассказал шехзаде как обстоят дела в городе, о том, что лето выдалось жарким и сухим, что урожай в этом году небогатый, и все готовятся к голодной зиме. Но полковник не унывал, говорил, что власти чего-нибудь да придумают. На то они и власти. Митрополит Иов встретил Яхью у входа в монастырь. За время, что они не виделись, Иов будто постарел. Лицо осунулось, борода точно немного поредела, волос не казался густым как прежде, глаза потускнели. ― Болезни свалились одна за другой, ― разоткровенничался Иов после сытного обеда, во время которого шехзаде поведал митрополиту о своих приключениях. ― Захворал я, да ещё и жара эта. Плохо я её переношу, очень плохо. Яхья закивал. ― Слышал, урожай в этом году небогатый. ― На всё воля Бога, ― сказал Иов. ― Что заслужили, то получили. ― Он ненадолго замолчал, а потом тяжело вздохнул, точно разговор его утомил, и произнёс: ― Располагайтесь в той же комнате, что и в первый визит в монастырь. Гостите здесь, сколько пожелаете. В стенах Златоверхого монастыря Вас никто не найдёт, ручаюсь за это. И простите мне мою немногословность, нездоровится мне. ― Конечно, ― отозвался Яхья, положив руку на сердце, рядом с которым в нагрудном кармане всегда лежала его рубашка-оберег. ― Благодарю за ваше гостеприимство и вашу помощь. Желаю вам скорейшего выздоровления. ― На всё воля Бога, ― повторил Иов. С наступлением холодов митрополит поправился, его глазам вернулся прежний блеск, лицо пополнело, и каждый вечер Иов проводил за разговором с Яхьёй. Он рассказывал шехзаде про вести из Польши и про османов, как архиепископ Виссарион старается собрать людей на Балканах. Про то, как они решили проблему плохого урожая, про своё прошлое и делился планами на будущее. Иов обещал рассказать Яхье про девушку невиданной красоты, в которой ― вслух митрополит этого не говорил, но всё было очевидно, ― видел ему пару. И Искандер собирался выслушать митрополита, но исключительно из уважения к нему, ибо никак не был расположен ни к любовным, ни к семейным планам. И вот в начале ноября во время очередного совместного обеда шехзаде и митрополит обсуждали последние новости, пришедшие из Сечи. — 31 октября у старого городища у Курукова озера Конецпольский разбил казаков, 3 ноября начались переговоры о мире. А 5 ноября казаки переизбрали гетмана, и вместо Жмайло им стал Михаил Дорошенко, и на следующий день с поляками было подписано Куруковское соглашение. — Жаль, я не мог помочь друзьям… Яхья хотел ещё что-то сказать, но в это время в трапезную вошёл поп Филипп, один из ближайших помощников Иова, он выглядел страшно взволнованным, но вежливо обратился к митрополиту. — Простите, владыка, я не хотел вас тревожить, но в Киев прибыли поляки, у них разрешение на поиски шехзаде. — В монастырь они сунуться не посмеют. — Верные люди сообщили мне, владыка, что они будут здесь с минуты на минуту. Иов сжал губы, и эта жёсткая линия рта намекала на то, что митрополит зол. ― Вам следует немедленно пойти со мной, — сказал он, обратившись к шехзаде. — Я должен Вас укрыть. Митрополит привёл Яхью в самую роскошную в монастыре комнату. Кровать с балдахином, резные стулья и столы, обитое кожей кресло, на стенах ― иконы в золотых рамках и украшения. Шапки с драгоценными камнями, посохи, кольца и ожерелья. Иов не дал шехзаде осмотреться, как следует. ― Еще вчера я бы сказал, что моя комната ― самое безопасное для Вас место во всём городе. Но сейчас у меня нет прежней уверенности. Иов подошёл к шкафу, распахнул дверцы. ― Есть ещё одно место. Пойдёмте. ― Вы предлагаете мне залезть в шкаф? ― Удивился Яхья. ― Пойдёмте, ― чуть раздражённо повторил Иов. Яхья подошёл к митрополиту, тот сдвинул в стороны одежды, испугав прячущуюся в складках кафтана моль, и наощупь принялся искать что-то в шкафу. Вскоре раздался щелчок, и шехзаде вскинул брови. Дальняя стенка шкафа провалилась, там виднелся проход. ― Тайная комната, ― объяснил Иов. ― Её предусмотрели как раз для такого случая. Никто, кроме меня, о ней не знает. Будьте там до тех пор, пока я не явлюсь за Вами. ― Как скажите. Едва шехзаде протиснулся в тайную комнату, как митрополит вернул дальнюю стенку шкафа на место. Яхья услышал удаляющиеся шаги Иова. Стукнула дверь, трижды щелкнул замок. И всё вокруг погрузилось в тишину. ― Как скажите, ― вздохнув, повторил Искандер и осмотрел комнату. Скудное убранство и пыль ― на полу, столе и шкафах ― говорили о том, что Иов здесь бывал нечасто. И последний его визит сюда, должно быть, пришёлся в лучшем случае на прошлый год. Но шехзаде проводил дни в местах и похуже, вспомнив мимолётно темницы султанского дворца. Когда тебя по всему городу ищут поляки, спрятаться в таком укромном месте ― подарок судьбы. Искандер взял с полки книгу в кожаном переплёте, сдул пыль с корешка и сел в кресло, предварительно отряхнув его. Он прочитал страниц шестьдесят, когда раздались три знакомых замочных щелчка. Кто-то открыл дверь в комнату митрополита. Мягко перенося вес с пятки на носок, шехзаде бесшумно подошёл к дальней стенке шкафа, бывшей дверцей наружу, и прислушался. ― Я думал, вам хватит ума не лезть в мои покои! ― Возмущённый голос Иова. ― По-вашему самозванец смог бы поместиться в тумбе? Осторожно, эти книги очень ценные! ― Митрополит, у нас разрешение на обыск монастыря, ― незнакомый гнусавый бас. ― Дошёл слух, что вы сдружились с самозванцем и прячете его у себя. Мы должны проверить. При всём уважении к Вам. ― Так проверяйте! ― Воскликнул Иов. ― И побыстрее! Но не смейте трогать иконы. За ними нет никого. И быть не может. За спиной Искандера раздалось шебаршение. От неожиданности он дёрнулся, чтобы посмотреть кто там, и случайно локтем задел потайную дверцу. Та скрипнула, но не отворилась. А напугала шехзаде мышь, ловко прыгающая с полки на полку. ― Вы это слышали? Со стороны шкафа. Яхья стиснул кулаки. Чтоб эту мышь! Неужели он выдал себя? ― Ну так проверьте, если что услышали! ― Потребовал Иов. ― Проверьте и уходите! Искандер затаил дыхание. Он услышал, как открыли шкаф, как задвигали вешалки с одеждой. ― Тут что-то есть! Смотрите! ― Что там?! Яхья инстинктивно попытался выхватить из-за пояса изогнутые кинжалы, но вспомнил, что сдал их на входе в монастырь. В монастыре запрещалось носить при себе оружие. Чтоб эти правила! Но если не сталью, то кулаками ― так решил Искандер. Он напрягся, готовый вырубить любого, кто попытается сюда войти. Просто так он им не дастся. ― Платье! ― последовал ответ. ― Смотрите какая красота! Это Ваше, митрополит? ― Вас это не касается, ― отрезал Иов. ― Шкаф как следует осмотрели? ― Да, там никого. ― Раз вы закончили, прошу… нет, требую, чтобы вы немедленно покинули мою комнату. ― Закончили. Не сердитесь, митрополит. ― На выход! ― Велел Иов. Яхья облегчённо выдохнул: пронесло. Но долго ли удача будет на его стороне? Он вернулся в кресло и просидел в тяжких размышлениях до тех пор, пока к нему не пришёл митрополит. ― Можете выходить, ― сказал Иов, отворив потайную дверцу. ― Ушли. Весь монастырь на уши поставили, каждую комнату осмотрели, под каждую кровать и лавку заглянули. Когда они были здесь и решили осмотреть шкаф… Ох, разволновался я. Думал, сердце не выдержит, но Бог уберёг, видно благое я дело делаю. ― Спасибо Вам, митрополит, ― ещё раз поблагодарил шехзаде Иова. ― Не знаю, что делал бы без вашей помощи. ― Придумали бы что-нибудь, но раз помогаю, значит, на то воля Господа. ― Иов пригладил бородку. ― Но боюсь, что долго прятать Вас я здесь не смогу. Теперь все знают, что Вас ищут. Я не могу ручаться за каждого человека в монастыре, кто-нибудь да проболтается. Вам нужно как можно скорее покинуть Киев. Яхья кивнул, он знал, что не сможет вечно отсиживаться здесь. ― Понимаю. Митрополит порылся в своём одеянии и вытащил из внутреннего кармана свёрнутую бумагу. ― Вот документы на имя графа Александра Черногорского. ― Иов передал шехзаде бумагу. ― Отправляйтесь в сопровождении моего представителя, попа Филиппа, в Астрахань, а затем в Москву. Он проводит Вас, поможет устроиться и вернётся. ― В Москву? ― Удивился Яхья. ― Не так давно мы говорили о Боснии, что архиепископу Виссариону удаётся собрать семнадцать тысяч повстанцев в горах, и там ещё могут быть люди, а в Стара-Планине остались запасы вооружений от Верго. ― Да, всё верно, но я ещё не успел сказать Вам новость, которую получил незадолго до прихода поляков как раз с документами. Обстоятельства изменились, шехзаде. Архиепископ Виссарион скончался. Остался путь только в земли Михаила Фёдоровича, даже если царь не окажет вам прямой помощи, он точно не выдаст Вас. А там вы решите, что делать дальше. ― Тогда отправлюсь на рассвете. Митрополит покачал головой. ― Сегодня. Вы отправитесь сегодня же после захода солнца. Боюсь, что завтра на рассвете каждый поляк в Киеве будет знать, что Вы в монастыре. Они вернутся, поверьте мне. И ничего не найдут, потому что Вас здесь уже не будет. Яхья кивнул, понимая, что всё уже решено. ― И да, друг мой, ― сказал Иов, ― не подумайте, что я Вас выгоняю. В первую очередь я забочусь о Вас. Вот в этом Яхья не был уверен, но возмущаться или что-то предъявлять он бы в жизни не стал. Иов и так сделал для него достаточно. Шехзаде этого не забудет. В Москве шехзаде радушно приняли знакомые митрополита Иова ― семья Гавриловых. Поселили в своём доме, познакомили с соседями и с удовольствием проводили с ним время. Особенно рада компании Яхьи была младшая дочь, Елизавета. Ей недавно исполнилось восемнадцать. Родители, огорчённые тем, что до сих пор не нашли ей жениха, присматривались к своему гостью. Интерес юной красавицы льстил Яхье, но он вежливо общаясь с девушкой, не давал ей никаких надежды и повода на что-то большее, шехзаде не забывал, зачем он в Москве на самом деле. Надолго он здесь не останется. Искандер выдавал себя за графа Александра Черногорского и, будучи убеждённым, что никто, кроме царя и его приближённых, не узнает о том, кто он на самом деле, с удовольствием гулял по древнему городу, наслаждаясь его архитектурой. Но его приезд создал проблему, потому что власти опасались ухудшать отношения с Османской империей, требовавшей выдачи Яхьи, но при этом выдавать христианина мусульманам тоже не хотели. Чувствуя, что рано или поздно чаша весов с ним на одной стороне и отношениям с Османской империей на другой может отклониться не в его пользу, Искандер попросил у Михаила Федоровича, с которым они виделись время от времени, в частности прогуливаясь по Соборной площади Московского кремля, где показывая Успенский, Архангельский, Благовещенский соборы, золотые купола которых ярко сияли на солнце, царь словно хотел рассказать гостью, что не просто так «Москва — третий Рим», но близкими отношениями не обзавелись, разрешение на отъезд. И, попрощавшись с семьёй, которая так тепло его приняла, поблагодарив каждого за гостеприимство, покинул Россию через Архангельск в конце августа 1626 года.