Шехзаде Яхья

Придворные лакеи с церемонным поклоном распахнули огромные резные двустворчатые двери из красного дерева, и Яхья вошёл в тронный зал. Просторное помещение с высоким потолком, поддерживаемым могучими колоннами, с витражными стёклами и живописными барельефами на белёных стенах. Посередине ― красная ковровая дорожка искусного шитья, ведущая прямиком к двум тронам. По обе стороны от неё столы с яствами, каких поискать. Виноград, ягоды, сыр, жареные креветки в томатном соусе, вино ― едва ли эти блюда предназначались для того, чтобы накормить голодного гостя. То было лишь для пробы, превосходная еда для величавых господ, которые и не знали слова «голод». Вряд ли кто-то являлся в тронный зал, надеясь сытно отобедать. Зал был полон народу. Послы стран ― властного вида люди в роскошных одеяниях ― тихонько переговаривались между собой, обсуждая, должно быть, дела государств. К ним охотно присоединялись представители местной знати. Придворные слуги крутились неподалёку, готовые угодить и выполнить любой приказ. Яхья, как подобает, направился к тронам, желая первым делом предстать перед герцогом и принцессой. Но совершенно неожиданно перед ним вырос седобородый старик в песочном с медовыми полосами плаще и пал ниц, что не могло не привлечь всеобщее внимание. Так было принято приветствовать султанов. Яхья был потрясён. Он не знал этого человека. ― Вы точная копия своего отца ― султана Мурада! ― Воскликнул старик и с позволения Яхьи поднялся. ― Прошу простить мою несдержанность, просто, когда я вас увидел… Предо мной будто возник призрак вашего отца. Меня зовут Фахр ад-Дин, я — эмир Ливана. Приехал перезаключить торговый договор с герцогом. ― Шехзаде Яхья, ― отозвался Искандер. ― Для меня честь познакомиться с вами. Было видно, что эмир польщен таким ответом. Яхья понимал, что реакция Фахр ад-Дина на его появление ещё сыграет ему на руку. Это станет подтверждением рассказа шехзаде. Если у Искандера и были сомнения, что ему могут не поверить, то поступок эмира их разрешил. О таком повороте событий шехзаде и не мечтал. Он бы охотно побеседовал с Фахр ад-Дином, он не знал его лично, но вспомнил, что слышал, как во время правление Султана Ахмеда тот проводил настолько самостоятельную политику, что в 1607 году в те места был направлен великий визирь Куюджу Мурад паша для переговоров, а в 1608 эмир заключил с великим герцогом Тосканским Фердинандом I договор о торговле, наверное тот самый, который сейчас хочет подтвердить, и в котором, по слухам, были тайные политические статьи, направленные против Османской империи, а так же Фахр-ад-дин, как говорили, вступал в отношения с Испанией и папским двором, и всё это очень беспокоило османских пашей и самого султана, но герцог и принцесса могут расценить это как неуважение, рисковать не стоит. Яхья прошел к тронам и уже собирался представиться, как положено, когда услышал приятный мелодичный голос: ― Значит, вы и есть тот самый османский принц, о котором мне рассказывал Фердинанд? И к тому же знаете итальянский? Яхья поднял взгляд и ненадолго лишился дара речи. На троне, по правую от герцога Фердинанда руку, восседала женщина изумительной красоты. В красном платье с широкими, что соответствовало моде, плечиками. На шее у неё висел красный под стать платью крест, красный камень украшал золотые серьги. Золотистые волосы аккуратной шапочкой сидели на голове и плавно переходили в пышную косу, откинутую за спину. Голубые глаза внимательно смотрели на Яхью, а чувственные малиновые губы трогала полуулыбка, ничуть не похожая на простое выражение вежливости. Быть может, она находит что-то смешным? Принцессы нередко глядят на других свысока, им, что немудрено, присуще высокомерие. Но шехзаде не чувствовал во взгляде Анны ― он знал, как её зовут, не мог не знать, словно кто-то подсказывал ему ― ни толики подобного. Она не смотрела на него с издёвкой, не находила его смешным, что можно было предположить по загадочной улыбке, в её глазах ― он наконец это понял ― читалось любопытство. Яхья её заинтересовал. И что удивило самого шехзаде, его это обрадовало. А ещё при виде Анны он поймал себя на том, что она отдалённо напоминает ему сестру и мать. Их золотистые волосы. «Как было бы замечательно сейчас увидеть сестру», — пронеслось в голове Искандера. Конечно, были письма, и он знал, что его семья в порядке, и сёстры навещали Хюмашах, не оставляли её, но за всеми своими делами он словно не успевал осознать, как на самом деле соскучился по сестре. Яхья вспомнил, как Хюмашах как-то показывала ему мамин портрет в молодости. У той некогда были такие же золотистые волосы, как у принцессы, но потом мама их перекрасила в тёмный цвет. И такой он уже узнал её. Это сходство Анны с самыми близкими ему людьми породило у Яхьи не до конца понятное ему ощущение того, что он хочет оберегать эту женщину. ― Он самый, ― Яхья чуть склонил голову и представился, как подобает. ― Я — сын Султана Мурада и Сафие Султан — шехзаде Яхья Хазретлери, известный также под именем Искандер. Для меня честь быть здесь и предстать перед вами. Анна ответила ему изящным кивком и произнесла. ― Анна Катерина Кастриота. Дочь графа Пьеро Дривасто, потомка Скандербега. В этой женщине было столько величия и грации, Яхья так бы смотрел на неё и смотрел, но герцог ― фигура, которой нельзя не уделить внимания. После церемониального представления Яхья поведал герцогу и принцессе о своих приключениях и планах. Герцог и без его рассказов знал о нём достаточно, но Анна настояла, чтобы шехзаде не сокращал свой рассказ. Она слушала внимательно и охотно задавала вопросы, уточняя детали. Особенно её заинтересовали его морские сражения. Поначалу Яхья заподозрил, что принцесса проверяет его, пытается поймать на лжи, а потом понял, что дело в другом. Женщина просто хотела узнать что-то новое, она жаждала знаний. Это её качество шехзаде разделял всем своим существом. После достаточно долгой беседы о прошлом шехзаде, Фердинанд с неохотного согласия Анны уединился с Яхьёй. ― Когда дело доходит до серьёзных вещей, женщинам ни к чему иметь к ним отношения, ― сказал Фердинанд, когда они вышли на балкон. ― Я помогу вам с оружием и боеприпасами. Кроме того я бы хотел кое с кем вас свести. Вы слышали о Карле Эммануиле I Великом, герцоге Савойском? ― Разумеется, ― кивнул Яхья, поправляя прилипший к телу чёрный кафтан. Всё-таки в зале было душновато. ― По слухам, он некогда стремился освободить Грецию от турок. ― И стремится по сей день, поверьте мне. Он намеривается возглавить освободительное движение балканских христиан из-под власти османских султанов, чтобы в дальнейшем встать во главе их королевства. Этот человек может быть вам полезен. Вас с ним сведёт греческий священник по имени Джорджо Москетти. ― Фердинанд перевёл дыхание и устремил свой взор вдаль. С балкона открывался впечатляющий вид на город. ― Я бы предложил вам погостить, но боюсь, что в вашем случае нельзя медлить. Отправляйтесь завтра же. ― Спасибо вам за помощь. Герцог, я ― ваш должник. ― Как говорится: «Долг платежом красен». Яхья не сомневался, что когда-нибудь герцог потребует что-то взамен за своё содействие, но старался об этом не думать. Сейчас каждый союзник на счету, в одиночку со всем не справиться. Фердинанд и Яхья вернулись в тронный зал и оставшуюся часть вечера провели в беседах с гостями. Тот факт, что герцог провёл с Яхьёй беседу наедине, кажется, у всех развеял сомнения насчёт правдивости слов шехзаде. Теперь едва ли не каждый посол желал обмолвиться словечком с наследником османского престола. Возле Яхьи неустанно крутился эмир Ливана. Фахр ад-Дин пытался выказать таким образом уважение сыну Султана Мурада, но шехзаде это немного начало надоедать. Он то и дело поглядывал на скучавшую в компании придворных Анну. Вот с ней бы Яхья охотно побеседовал. Не раз и не два они встречались взглядом, и ему казалось, что принцесса безмолвно приглашает его подойти. Но он не решался, не позволяли сомнения. Вдруг он неверно понял её намёк, вдруг на самом деле она не хочет, чтобы он подходил. Они едва знакомы, чтобы подойти ― нужна причина. А Яхья не мог ничего придумать. К тому же завтра он уезжает и, возможно, никогда больше не увидит её. Он не понимал, что к ней чувствует и чувствует ли, но решил, что лучше ничего не менять. В тот вечер они с Анной больше не обменялись ни словом. На рассвете Яхья, за ночь не сомкнувший глаз, отправился в Савойю. Шехзаде не мог выбросить из головы Анну и не переставал думать о том, что стоило к ней подойти. Он даже нашёл, как завести с ней беседу. Безобидный вопрос: «Анна, доводилось ли вам плавать на корабле в море?». Дальше, Яхья не сомневался, разговор пойдёт своим чередом. Он расскажет ей обо всем приятном, что ждёт в море путешественника, о трудностях, с которыми предстоит столкнуться каждому. Они быстро найдут общий язык. А потом… В своих размышлениях он, признаться, не заходил так далеко. Да и не забывал напоминать себе, что нужно думать о делах поважнее. Карл Эммануил обладал красивой внешностью. Карие глаза, густые тёмные волосы и аккуратная, подстриженная борода вместе с усами, кончики которых были подняты вверх. Карл величественно восседал на троне и был одет в доспехи, отделанные золотом. Герцог встретил Яхью доброжелательно и представил шехзаде вице-королю Неаполя, герцогу Алькала, и Яхья передал через него в Мадрид предложения и просьбы о поддержке. Но шехзаде ждал неприятный сюрприз. Валленштейн, который обещал помочь ему, был снят с постов, что в корне изменило ситуацию и сорвало намеченные планы. Искандеру ничего не оставалось, кроме как вернуться из Савойи во Флоренцию, где его любезно готов был принять герцог. Шехзаде понимал, что если успех плана зависит от кого-то, кроме тебя, нужно быть готовым к неожиданной неудаче, но все равно был страшно расстроен. «Когда ты долгое время пытаешься построить дом, и каждый раз тебе что-то мешает ― как тут сохранить боевой настрой? Но опускать руки тоже нельзя. Опустишь ― и никогда больше ничего не изменишь».