Шехзаде Яхья

С прошедшего бала Анна и Искандер регулярно выбирались к озеру и доверительно говорили с друг другом, становясь всё ближе. И в один из таких моментов Искандер, как и обещал, рассказал Анне свою историю. Он хотел, чтобы она всё знала, потому что уже несколько месяцев размышлял над очень выжным для себя решением. — В Османском дворце, если тебе посчастливится, то только мама и будет дарить тебе волшебное ощущение дома, где всегда побеждает добро, справедливость, где нет места злу и предательству. Конечно, всё это было вокруг, но мама сражалась и была нашим щитом от всего этого. Я помню согревающее тепло, свет. Мне повезло прожить в этом ощущении любви, безопасности и абсолютной защиты четыре года. А потом мой старший брат взошёл на трон… Анна, поддерживая, осторожно сжала Искандеру руку. — Казалось бы радостное событие, для многих самое желанное, но в Османской империи и оно — это всегда боль и кровь. Девятнадцать гробов вынесли в тот день из дворца Топкапы. Мой брат никого не пожалел, ко всем отправил палачей. Мама снова спасла меня, вырвала из их рук и отправила в Австрию, в город Грац. Я всегда буду благодарен этой семье, особенно приёмной маме, я чувствовал её любовь. Она заботилась обо мне, когда я заболел, выходила. А много лет спустя, заболела уже мама. И перед смертью она призналась мне, что все эти годы скрывала правду от меня… Так я наконец узнал, почему отец не принимал меня, почему у нас были сложные отношения, и я, несмотря на заботу мамы, всегда ощущал себя чужим в этой семье. Приёмная мама обманула мою родную Валиде, сказала ей, что я заболел и умер, и фактически на долгие годы разлучила меня с матушкой. И теперь даже не знала, где может быть Валиде, ничего не знала, кроме города — Стамбул! — Искандер вздохнул. — Несмотря на эту рану обмана её потеря была очень болезненной. Я остро и в один миг почувствовал всю тяжесть одиночества и словно окончательно лишился тыла. Последнее, что приёмная мама сделала для меня, это отдала это… — Искандер достал из внутреннего кармана, расположенного рядом с сердцем, свою рубашку-оберег и показал её Анне. — Она была единственной ниточкой к матушке, единственной возможностью найти её, единственной надеждой, которая согревала сердце. И когда я узнал, что из Вены через Грац идут янычары, набирая новых мальчишек в свои ряды, решение вступить к ним и пойти в Стамбул было единственным верным и правильным для меня, чтобы найти что-то родное, а если посчастливится, то кого-то родного. Мы шли через Белград и Софию, шли очень тяжело, многие умерли в дороге, но я знал, ради чего я прохожу это, у меня была цель. А когда у человека есть зачем жить, он преодолеет любое как. Анна внимательно слушала Искандера, не отпуская его руку, в её глазах стояли слёзы. — На этом пути в Стамбул я и встретил Анастасию, будущую Кёсем Султан, а так же Зюльфикяра агу, человека, который в будущем уничтожит сердце и душу моей сестры, Хюмашах… — Счастливая госпожа, если я верно помню твои уроки турецкого… — Да, это светлое имя как никакое другое подходит моей сестре, но он сделает её самой несчастной, а пока он был нашим наставником в корпусе. Но была и приятная встреча, оказавшись в султанском дворце, я впервые увидел матушку, Сафие Султан, я был поражён ощущаемому от неё могуществу, и как великолепно она выглядит, и даже не предполагал, что смотрю в глаза своей маме, которая потом будет обнимать меня с такой согревающей нежностью. В матушке как будто всегда были эти две грани, холодная и искренняя, и поразительным образом они переплетались с друг другом, и какой любящей была Валиде со мной, с Хюмашах, такой она больше не была ни с кем. Так случилось, что матушка оказалась в Девичьей башне, а я подарком судьбы после участия в походе оказался там её охранником. Ведь моё сердце как будто всё уже знало, откуда-то чувствовало, тянулось к госпоже. Можно было только восхищаться с какой внутренней силой она переносила все тяготы своего заключения. Её приковали цепью, от которой на ноге образовалась рана, а она ни слова не сказала, до последнего молчала, пожаловалась только спустя время мне, а Хюмашах так ничего и не сказала, не хотела её расстраивать и… — Быть сильной в глазах своего ребёнка, чтобы он всегда знал, что мама совсем справится. Это действительно достойно. Твоя матушка — очень сильный человек. — Да, но есть моменты, когда даже самому сильному человеку нужна помощь. И в эти моменты Хюмашах хотела, чтобы мама знала, что она рядом. Сестра хотела заботиться о маме, быть её поддержкой, как матушка была нашей опорой и защитой. Мы никогда не сомневались в этом, всегда были уверены. И я помню это уютное, волшебное ощущение, я словно снова становился ребёнком рядом с ней, — Искандер тепло улыбнулся, вспоминая время, котороё провёл с мамой. — Думаю, Хюмашах тоже это чувствовала. Анна тоже тепло улыбнулась. — Это прекрасно, Искандер, просто прекрасно. — Сестра позже всё равно всё узнала и поставила на уши всех нас. — Искандер легко рассмеялся. — Сестра очень любила матушку. За это время в башне я и мама как ещё больше сблизились, не осознанно, даже не понимая этого. И когда Хюмашах помогла Валиде освободиться, я с большим удовольствием принял её приглашение приходить в Старый дворец и навещать её. Мне нравилось говорить с ней. И только много лет спустя, я узнал, что она тогда всё уже знала. Я так злился на неё за это молчание, за этот обман, за эти потерянные годы, в которых мы могли быть рядом, за то, что она всё рассказа и открылась тогда, когда я, ничего не зная, мог её убить… — Я уверена, ты бы не смог этого сделать, Искандер. — Да, я не смог, Анна, но матушка как будто это проверяла. Ты представляешь, как я тогда себя чувствовал?! — Это безусловно тяжело, но, я не сомневаюсь, что и твоя мама была уверена, что именно ты не сделаешь этого. И, с другой стороны, разве это не лучшее доказательство любви? Она была готова принять от тебя всё, даже смерть, и при этом по-прежнему абсолютно защитить. — Я не смог бы жить с таким грузом, Анна, даже если бы ничего не узнал. — Конечно, но поэтому ты этого и не сделал. Ты услышал своё сердце и поступил правильно для себя. — Ты права, позже, после того как мой наставник отдал мою жизнь в руки Кёсем Султан, я увидел, как самоотверженно матушка готова отдать свою жизнь за меня, я со всей очевидностью осознал, что её любовь всегда меня защищала и оберегала, что я всё ещё жив только благодаря этой любви, что и в этом обмане, который был невыносим и для Валиде, была её защита и самоотверженность. Моё сердце наполнилось благодарностью, и я вспомнил, как в башне осторожно и тихо наблюдал за общением сестры и мамы, ещё тогда замечал, насколько сильно Хюмашах любит Валиде, и вот, когда я сидел в холодных стенах подземелья дворца султана, ожидая его решения, всем сердцем понял почему, почувствовал эту любовь, словно она наконец заполнила меня самого. И мне так захотелось оказаться в объятьях Валиде прямо здесь и сейчас, но этот волшебный момент стал возможен для меня только на следующий день. Тогда я верил, что меня помиловали… Ещё не зная, как ошибался в людях, которых считал друзьями, считал справедливыми, которым жизнь сберёг, и ради которых был готов расстаться со своей. — Искандер, мне так жаль… Искандер горько усмехнулся. — Я постарался в своё первоё объятье вложить всю свою благодарность, всю свою любовь, чтобы матушка не думала, что я в чём-то виню её или считаю, что рядом с ней опасно. Её статус госпожи в Османском дворце, где убивают наследников просто за то, кто они, опасен, поэтому мы были вынуждены снова расстаться, как я думал, но не мама лично была во всём этом виновата… Очень хотелось остаться с ней, быть с ней рядом, любить, благодарить за всё, заботиться о ней, узнать её именно как маму… Мне хотелось этого всем сердцем… — Искандер тяжело вздохнул. — Но тогда это было не суждено… Я оказался на коленях перед собственной могилой… Хм, сейчас это даже забавно, быть спасённым руками человека, который вместо того, чтобы поговорить со мной, довериться мне, раз уж называл сыном, доверился Кёсем Султан, которая уже и сделала всё, чтобы султан отправил меня в эту самую могилу. Я стоял на коленях, ожидая смерти, а жалел только о том, что так и не успел сказать «Валиде» и теперь уже не узнаю, как это слово звучит… Поэтому, несмотря не на что, я был благодарен своему наставнику, что он всё-таки подарил мне эту бесценную возможность, — Искандер посмотрел Анне в глаза и тепло улыбнулся. — Тот миг, когда я, смотря в любящие глаза своей мамы, впервые произнёс Валиде, был самым счастливым в моей жизни! Я даже не стал ждать матушку, я пошёл ей навстречу и остановил её карету, так мне не терпелось увидеть её! Я чувствовал себя обязанным, ведь так же как Зюльфикяр сдал мою жизнь, он её спас, но я не мог относиться к нему как раньше, сейчас я понимаю, что эта могила словно провела черту под моим уважением к нему и восприятием его как своего наставника. Я не хотел ему больше верить, не хотел его слушать. Как окажется в дальнейшем, твоё сердце никогда в такие моменты не ошибается, я был прав, и всё-таки не мог предположить, что он использует любовь сестры к нему, а тогда они уже были долгие годы в браке, подло её обманет и разобьёт её любящее сердце, прикрываясь ей, чтобы подобраться ко мне. Валиде думала, что я погиб, и не смогла этого пережить… — дрогнувшим голосом закончил Искандер. — Мы оба, я и сестра, думали о нём лучше, чем он того заслуживал. Хюмашах просто его полюбила, а теперь, если бы ты только видела, Анна, как она казнит себя за это! И чтобы я, а так же сёстры, Фатьма и Михримах, не делали, эта рана предательства, а главное потери матушки… Она не заживает. Данте говорил, что обманувшие доверившихся мучаются в самом последнем круге ада. И я хотел бы его убить именно за это! Не за свою смерть, Анна, которая, как видишь, так и не случилась… Наверное было ещё не время, что-то я не успел в этой жизни… Сейчас понимаю, что встретить тебя. — Анна сильнее сжала Искандеру руку, чутко реагирую на его боль. — Я бы вырвал ему его сердце за всю эту боль, которую он посмел причинить Хюмашах! Но на его счастье к тому моменту, как я очнулся и пришёл в себя, он был уже мёртв. — Искандер усмехнулся. — Как я узнал, его убили прямо в корпусе, которому он отдал столько лет. — Судьба его наказала, Искандер, знаешь, как говорят, предавший однажды будет предан, пусть даже не тем, кого предал, а ты жив, у тебя есть семья… — Анна осторожно провела рукой по щеке Искандера, почувствовав незаметный шрам от ожога. — И я обещаю сделать всё возможное, чтобы залечить твои раны и сделать тебя счастливым. — Я очень благодарен тебе, Анна, ты подарила мне свою улыбку, подарила мне чувство, которое я так сильно хотел… За эти прекрасные месяцы с тобой, я понял, что хочу отдать тебе свою душу, всю свою жизнь, — Искандер встал на колено и взял Анну за руку, прижав её к своему сердцу. Она же поражённо смотрела на него. — Так как ты единственная, которую я ждал, ждал так долго. — Искандер одел на палец принцессы золотое кольцо. — Анна, ты выйдешь за меня замуж? — Я… — Анна приблизилась к Искандеру и почти невесомо поцеловала его. — Это значит, да, — выдохнул Искандер. Его глаза блестели, а улыбка завораживала. — Это да от моего сердца. Но… — Но… — нахмурился Искандер. — Я — католическая принцесса. Я не могу выйти за тебя замуж без благословения Папы. И Фердинанд этого не позволит. — Я поговорю с ним. — Нет, с ним поговорю я, я знаю, как с ним говорить. А ты Искандер можешь сделать другое. — Что? — Как православный христианин, ты можешь принять унию. Я не могу этого требовать от тебя, но если ты сделаешь это, то я буду счастлива связать наши жизни и пойти с тобой по твоему пути. Несколько дней спустя. Покои герцога Тосканского. — Ты хотел меня видеть, Фердинанд? Был вечер, в комнате горел камин и факелы, свечи, герцог сидел в кресле за высоким дубовым столом. — Хотел, Анна, хотел, нам уже давно надо было поговорить. — Да, я тоже этого хотела. — В последнее время ты слишком много времени проводишь с нашим гостем… — Хм, и ты против этого? — Если бы я был против, то давно бы это запретил, но я очень хорошо тебя знаю, Анна, ведь ещё в детстве мы играли вместе, и я видел как ты на него смотрела во время вашего танца на балу, что уверен, ты захочешь большего чем просто общение? — Что ж, именно об этом я и хотела с тобой поговорить. Ты прав, я хочу, чтобы ты заключил наш брак. — Заключил брак? Хм, а мне казалось, ты предпочитаешь себе не связывать этим? — Я была против, чтобы решали за меня, и благо мой отец всегда относился с уважением к этому, я была свободна быть собой. Как и сейчас. Я принимаю решение. — Нет! Принцесса и сестра великого герцога Тосканского не выйдет замуж за неизвестно кого! — Он — принц Османской империи! Разве не поэтому ты его поддерживаешь? — Это политика, и здесь не настолько важно действительно ли правда его рассказ или нет, одно его присутствие и существование можно использовать, но брак — это совершенно другое. — Если тебя так волнует политика, то ты должен подумать над тем, что брак со мной только облегчит ваши цели. — Он не носитель нашей веры! — Как ты помнишь, он — православный христианин, для брака будет достаточно принять унию. — Ты уже всё продумала, да? — Мы заключим брак в традиции Итало-Албанской церкви, в соответствии с церковной унией где придерживаются Византийского обряда, но с признанием главенства Папы Римского. И это обеспечит вашим целям его поддержку. Мы получим могущественного союзника ещё и с учётом того, что Папа Урбан — флорентиец. Фердинанд заинтересовано посмотрел на Анну и хитро улыбнулся.