Шехзаде Яхья

Утром следующего дня Искандер, придя поприветствовать сестру, застал её в покоях за сбором вещей. — Ты куда-то уезжаешь, Хюмашах? — В Стамбул. Мне нужно увидеть матушку. — Я поеду с тобой. — Нет! Я не позволю тебе рисковать собой, и даже не пытайся меня переубедить! — Я не отпущу тебя одну, Хюмашах! — Мне, в отличие от тебя, ничего не угрожает! А тебя там хотели убить уже минимум три раза! — Хюмашах вздохнула. — Я ненадолго, Искандер, и очень быстро вернусь, мне только нужно поговорить с мамой. Я даже не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я буду в городе. — Я не могу отпустить тебя одну, Хюмашах, но я могу дать тебе слово, что не сойду с корабля и тем самым никак не поставлю себя под угрозу. Хорошо? Ты тоже не переубедишь меня, сестрёнка. — Ладно, хорошо. Пусть будет так, как ты хочешь. Корабль уже несколько минут как причалил к пристани Стамбула, но Хюмашах Султан так и не решалась сойти на берег когда-то родного города. — Хюмашах, всё в порядке? — спросил у сестры Искандер. — Всё-таки сложно сюда возвращаться, особенно после эмоций когда я знала, что возвращаюсь к матушке… Знаешь, я должна попросить у тебя прощения… — Хюмашах посмотрела на брата. — За что? — Искандер ничего не понимал. — Я так и не сказала маме то, что ты просил у меня ей передать… Не смогла… Сейчас скажу. — Хюмашах, — Искандер тепло улыбнулся. — Не переживай, всё хорошо. Я уверен, мама всё знала, она чувствовала любовь в наших сердцах. Иди, поговори с ней, иди. — Спасибо, Искандер, спасибо, — и Хюмашах тоже улыбнулась. Тюрбе Султана Мурада III — Матушка, здравствуйте, — Хюмашах нежно положила руку на гробницу Валиде. — Я видела Вас прошлой ночью, но уже успела соскучиться, как видите, — Хюмашах улыбнулась. — Спасибо Вам… Искандер остался на корабля, я бы никогда не позволила ему рисковать собой, но я должна передать Вам слова брата, что вы всегда в его мыслях и в его сердце. Я же хотела сказать Вам… Как известно, маму не выбирают, но я хочу, чтобы Вы знали, если бы я могла, то я бы снова выбрала Вас. Я каждый раз бы выбирала Вас. Я знаю, я не сомневаюсь, наши души были связаны с самого начала, и я обязательно найду тебя, мамочка, в любом мире, в любой жизни, сколько бы для этого не потребовалось времени я найду тебя и буду рядом. В один из дней я увижу Вас снова, Валиде, а пока Вы подождёте меня, я обещаю, что не забуду то, что Вы мне сказали ночью. Вы вернули мне покой, вы сделали это снова. И снова показали мне, какая я — счастливица. Я люблю Вас, матушка, и знаю всем своим сердцем, что Вы любите меня. Спасибо… Я благодарна Вам за всё, за каждый наш момент… — Хюмашах перевела взгляд на гроб сестры. — Фатьма, моя дорогая сестра… Проведя в гробнице отца ещё некоторое время, Хюмашах направилась к выходу, где неожиданно для себя столкнулась с Кёсем Султан. — Хюмашах Султан, — Кёсем Султан слегка склонила голову. — Уже уходите и даже не зайдёте к нам, прошло столько лет, но Вы всё так же красивы. — Я приезжала к матушке, не к тебе, — холодно ответила Хюмашах. — Хаджи ага увидел Вас, когда вы входили в тюрбе. — А, конечно, — Хюмашах красноречиво посмотрела на слугу Кёсем. — Он своего не упустит. Хаджи хотел что-то сказать, но беспрекословный жест Кёсем его остановил. — Искандер… Несколько лет назад мои люди сообщили мне, что подстрелили его, когда он садился на корабль, наверное это правда, ведь с тех пор он не объявлялся, но мне так часто уже докладывали о его смерти, что потом оказывалось неправдой, так что, может, он и на этот раз жив? А? — А тебе, Кёсем Султан, всегда нравится злорадствовать над чужой болью? А? Я ведь уже сказала тебе однажды, что бы ты перестала лезть ко мне в душу и к моей семье! — Семье? Ах, да, у Вас же есть ещё сестра… — Не смей даже упоминать мою сестру, Кёсем! — Хюмашах охватила такая ярость, ей казалось, что она вот-вот вспыхнет и сгорит до дотла. Госпожа с трудом выдохнула, стараясь потушить охвативший её огонь. А Кёсем продолжала. — А, впрочем, это и неважно. Что живой, что мёртвый Искандер больше не опасен мне. Но, может, мне стоит навестить Вас в Египте? — Кёсем! — голос Хюмашах звенел, как натянутая струна. — Этот дворец принадлежит лично мне. У тебя там нет и не будет никаких прав. У тебя нет никакой власти надо мной и я выгоню всех и каждого, кто бы не пришёл от тебя! Тогда у тебя всё получилось, да, но больше у тебя нет такой возможности, ты не приблизишься к моей семье, ты не навредишь ей через меня, я никогда этого не позволю и клянусь, я уничтожу тебя, если ты сделаешь хотя бы шаг в сторону моей сестры! Кёсем сглотнула, но открыто смотрела на Хюмашах. — Я стала самой могущественной Валиде в Османской империи, как когда-то и пообещала себе. — Вот и наслаждайся своей властью здесь, распоряжайся кем хочешь, но даже не думай добиться этого со мной! Больше нет удобной слабости для тебя, Кёсем, нет! — Но свою Валиде вы по-прежнему очень сильно любите… Хюмашах закрыла глаза, сжав кулаки. — Конечно, любите… Вам не приятно, да, когда я это трогую? Но я стала сильнее вашей матери, я победила её! Хюмашах усмехнулась и снова смотрела на Кёсем. — Ненависть рождает ненависть, а ты не замечаешь этого вокруг себя. — Что? — Валиде сказала мне однажды и попросила никогда не забывать, что ненависть рождает ненависть, она понимала, что у неё нет выбора, только если проиграть, а матушка не могла себе этого позволить, но она хотела чтобы у меня был выбор… — Вы продолжаете верить в это?! Я победила, я правлю миром, а Вы со всеми этими благородным идеалами проиграли всё, потеряли всех, за кого боролись, вы проиграли свою душу! — Да, ты достигла всего, чего хотела, но я сказала тебе, что ты — лишь бледная тень моей матери и ты никогда этого не изменишь, Кёсем! Однажды и ты проиграешь. И тебе будет больнее. — С чего вы это взяли?! — Рядом со мной всегда была и есть любовь матушки, она спасла меня, а когда Валиде совершила ошибку, я была рядом с ней, я помогла ей подняться. Когда же проиграешь ты, рядом с тобой не будет никого, все вокруг тебя будут злорадствовать, никто не захочет помочь тебе подняться. Хюмашах равнодушно стала уходить, закончив для себя этот разговор и хотя, как можно скорее вернуться на корабль и покинуть когда-то родной город, Кёсем же молчала, не находя слов для ответа. — Всё в порядке, Хюмашах? — спросил у вернувшейся сестры Искандер, видя, что она очень старается успокоиться. Прежде чем ответить Хюмашах несколько раз вдохнула и выдохнула. — Да, Искандер, всё хорошо. Я прекрасно поговорила с матушкой, поделилась с ней всем, чем хотела… Но давай поскорее уедем отсюда, пока меня не затрясло. — Хюмашах горько усмехнулась. — Даже когда всё хорошо, я не могу быть в этом городе долго, а ведь когда-то очень его любила… И никогда бы не подумала, что буду рада оставить… Но теперь я начинаю вспоминать… Это тяжело… — Конечно, Хюмашах, — Искандер повернулся к капитану корабля. — Сейчас же отправляемся отсюда! — Как прикажете, — ответил капитан, поклонившись. Как только корабль покинул порт Стамбула и вышел в море, Хюмашах расслабилась и говорила с Искандером, смотря на волны, которые переливались под ласковым солнцем. — Как только вернёмся, я напишу Михримах, хочу устроить пикник, и чтобы вы оба были рядом. Это такое счастье, что вы у меня есть! — Хюмашах тепло улыбнулась, видя, как Искандер сделал тоже самое, и с нежностью обняла брата, почувствовав, как он склонил голову ей на плечо. Всю дорогу до дворца старшей сестры Михримах Султан с улыбкой посматривала на свою младшую дочь, которая, глядя в окно, словно сгорала от нетерпения и предвкушала встречу с тётей, считая до неё часы и минуты. Муж же госпожи, Ахмед паша, ехал рядом, верхом. Наконец после долгого движения по пыльным улицам карета подъехала к распахнутым воротам и беспрепятственно въехала во двор уютного сада, который окружал дворец, словно скрывая его от посторонних глаз. И, прогромыхав по выложенной камнем дорожке, карета замерла прямо у широкого крыльца, сложенного из гладкого светло-коричневого камня. Массивные двери дворца распахнулись, но не успела Хюмашах сделать и шага из них, как её чуть не сбили с ног, а затем сжали в объятьях так сильно, что госпоже показалось, что она забыла как дышать. — Тётя, я так по вам соскучилась! — племянница порывисто обняла Хюмашах, ответившую ей тем же, и поцеловала её в щёку. — Ой, простите… — девушка смущённо опустила глаза, а её щёки тронул румянец, когда она увидела выходящего вместе с Хюмашах из дворца Искандера. — Я вас не заметила… Дядя, да? Мне приятно познакомиться с вами. Валиде мне столько рассказывала о вас. — Взаимно, — и Искандер крепко и одновременно бережно заключил племянницу в объятья. — Позволь представить тебе мою супругу и детей… А пока Искандер и Хюмашах — младшая знакомились, Хюмашах подошла и нежно, ласково, с благодарностью обняла сестру. И Михримах наслаждалась теплом этих объятий, словно утонув в них и не хотя совершенно отпускать старшую сестру. И к её радости Хюмашах и не разрывала объятья, пока это всё-таки не сделала сама Михримах. — Я очень рада видеть тебя, сестрёнка, — с улыбкой сказала Хюмашах, когда Михримах отстранилась. Михримах смотрела на сестру и чувствовала, как её наполняет радость. Она больше не чувствовала стены злости, не чувствовала этого пылающего огня, который словно выжигал всё внутри сестры, но очевидно чувствовала, что Хюмашах сейчас в порядке, восстановила душевное равновесие, снова набралась жизненной силы и воспринимала мир как обычно: спокойно, свободно и светло. В общем, спустя много лет, сестра вновь чувствовала себя собой. И эта мысль заставила Михримах широко улыбнуться. — Я тоже очень рада видеть тебя, Хюмашах. Очень. — Михримах, сестра, — Искандер тоже подошёл и обнял Михримах. — Искандер, — Михримах ответила на объятья. — Рада снова видеть тебя и твою семью. — Надеюсь, с твоей семьёй тоже всё хорошо? — Конечно, Искандер. У них взрослая, самостоятельная жизнь. Дети. Мурад стал таким сильным, Сафие недавно стала мамой, и как только сможет, обещала обязательно приехать, но сейчас дочка слишком маленькая. — Какая чудесная новость, Михримах! Как назвали? — Зейнеп, Хюмашах. — То есть, свет, красота, прекрасное имя. — Спасибо. И я хотела бы наконец-то представить вам, мои дорогие брат и сестра, мой муж — Ахмед паша. — Приятно познакомиться, — сказал Искандер. — Взаимно, шехзаде. — Так странно складывались обстоятельства, да, Ахмед паша, что за все эти годы мы так и не встретились. Я имею в виду после того, как вы стали мужем моей сестры. — Думаю, куда важнее что это вообще случилось, госпожа. И я очень рад этому. — Конечно, паша. Добро пожаловать. — Благодарю Вас. После тёплой встречи и знакомств все направились во дворец, а Ахмед на некотором отдалении ото всех заговорил с Хюмашах. — Госпожа, я искренне рад видеть Вас в добром здравии и хорошем настроении. Михримах очень беспокоилась за Вас. Хюмашах улыбнулась. — Михримах не всегда доверяла своему сердцу и себе, но она — замечательная сестра. Я люблю её. И она знает, как я ей благодарна и как она мне дорога. Спасибо Ахмед паша, что сделали её счастливой. — Это было обоюдно, госпожа… Я понял, почему Михримах так Вами восхищается… Вы умеете творить магию. — Что? Простите… — Магию любви творит ваше сердце. Есть люди — источники света. Вот вы такой источник. Ахмед паша поклонился и направился во дворец, догоняя свою супругу. Ранним вечером того же дня Хюмашах опустилась на расстеленный плед, где её племянники и племянницы играли с белоснежной кошкой, размахивая игрушкой, а та лишь зевала и изредка вскидывала лапу, и посмотрела вокруг. Искандер и Анна сидели за низким столом на подушках и о чём-то нежно говорили с друг другом, Михримах была на качелях и привычно читала книгу, полулёжа на плече мужа, который ласково перебирал волосы супруги. — Тётя, — обратилась к Хюмашах София. Хюмашах с улыбкой посмотрела на девочку. И та тоже тепло улыбнулась. — Как зовут кошечку? — Елизавета — младшая или Вторая, как тебе больше нравится. София удивлённо посмотрела на Хюмашах, и та пояснила. — У твоей бабушки была такая же белоснежная турецкая ангора, её звали Елизавета в честь королевы Елизаветы Тюдор, так как именно она сделала матушке такой подарок. — Моя бабушка знала королеву Елизавету? — с восхищением спросила девочка. — Я читала книгу о ней. — К сожалению, у них не было возможности встретиться лично, но в своих отношениях в письмах они были близкими подругами, обменивались подарками. Смотри… Это кольцо тоже подарила она… И у вашей тёти Михримах есть такое же. — Тётя, Михримах, — позвала София, повернувшись к Михримах Султан. — Да, да, — Михримах показала племяннице свою руку с кольцом. — Хюмашах тебя не обманывает, София. — Михримах тепло улыбалась. — Ты помнишь, как матушка подарила нам их, сестрёнка? — Такое колько есть только у королевы Англии и теперь у Вас… Да, помню, Хюмашах. Конечно. — Мама, — обратилась девочка к Анне. — Наша бабушка знала Елизавету Тюдор. — Конечно, моя девочка, ваша бабушка ведь была османской королевой. — Ух, ты… — сказала София, а Хюмашах с солнечной улыбкой смотрела на девочку то, что внучка так гордится её Валиде, наполняло Хюмашах невероятной радостью, ведь она сама очень гордилась всегда матушкой. И порой словно хотела, чтобы об этом, насколько мама прекрасна, знал весь мир. — Конечно, я знала, что я — принцесса, как и матушка, но знаете, тётя, одно дело знать, а другое вот так осознать, — серьёзно сказала София, заставив всех светло рассмеяться. — А тётя, я ещё хотела спросить, папа рассказывал мне и братикам о традициях его Родины, например, вот об этих низких столиках, но Ваш дворец очень даже похож на наш дом, и кушали мы за столом. — Я готовилась к вашему приезду, ждала вас и хотела, чтобы вам было удобно как дома. А матушка научила меня, что даже если я — османская принцесса, это не значит, что нужно закрываться от другой культуры. Ведь всегда можно подчеркнуть что-то для себя. И сама она, являясь Валиде Султан, очень любила европейский стиль. — Это очень мудро, мне всё больше нравится узнавать бабушку… Тётя, а Вы любите читать? Я очень люблю. А вот Маурицио и Алессандро больше любят мечи, упражнения и всё такое… — Да, но мы вырастим и будем защищать тебя, сестрёнка, и маму, и Вас, тётя, и вообще всех, а для этого, как и папа, мы должны стать сильными и владеть оружием. — Да, конечно, — Хюмашах ласково потрепала племянников по волосам. — Вы будете прекрасными, смелыми защитниками и воинами, как ваш папа. И, да, София, я очень люблю книги. — Тогда я приглашаю Вас на наши с мамой вечерние чтения, я буду рада, если Вы придёте, договорились? — Хорошо, договорились, — и Хюмашах открыла свою ладонь, давая племяннице по ней стукнуть, а после поцеловала девочку в висок, а та сильно обняла тётю. — Искандер, твоя сестра просто чудесно умеет ладить с детьми, и они так с ней легко открываются, как будто знали всю жизнь, а не несколько дней, — сказала Анна, тепло смотря на общение своих детей с их тётей. — Да, Хюмашах это умеет, внимательно слушать и дарить тебе ощущение, что ты самый лучший человек в мире, а это очень расслабляет. — Искандер улыбнулся и нежно сжал Анне руку. — С ней действительно всегда очень легко и тепло, уютно, а дети тем более всегда отвечают на искренность. Я рад, что она снова так спокойна и улыбается. Я благодарен тебе, Анна. — Я просто выслушала и поговорила, Искандер. Мне было не сложно, я была рада. — Ты знаешь, что это просто, порой самое сложное и недостающее в нашей жизни… Как и со мной, как и с нашими детьми, ты просто всегда рядом, и это бесценно, Анна. Ты даришь нам надежду, ты подарила её мне, а потом и смогла это сделать с Хюмашах. Я уверен, иначе бы она не открылась. — Искандер благодарно поцеловал руку супруги. — Я тоже люблю тебя, мой дорогой муж, — сказала Анна, тепло смотря на Искандера. Всё это время София продолжала быть в объятьях тёти, и тут взгляд Хюмашах упал на качели… Сестры и Ахмеда там не было. — Эмине калфа, — Хюмашах слегка отстранилась от племянницы и обратилась к полной, темноволосой и производящей добродушное впечатление женщине невысокого роста. — Моя сестра вернулась во дворец? — Я не заметила этого, госпожа, по-моему, только Ахмед паша… Да, он направился во дворец один. — Тогда где моя сестра? — Хюмашах, смотря вокруг, продолжала взглядом искать Михримах. — Тётя, не нужно волноваться. С Валиде безусловно всё в порядке, я не сомневаюсь в этом, и она скоро вернётся, но Вы же знаете, иногда матушке нужно уединение. — Да, Хюмашах, наша племянница права, ты зря волнуешься, — вмешался в разговор Искандер. — Я и не сомневаюсь, что она в порядке физически, но она никогда не уходит просто так… Этим Михримах закрывается. И я хочу знать, почему она сделала это сейчас. — Хюмашах снова с улыбкой посмотрела на маленькую племянницу, которая продолжала быть в её объятьях. — Ты отпустишь меня, София? Мне нужно найти твою тётю. — Конечно, — девочка смущённо улыбнулась. — Нужна помощь, Хюмашах? — спросил Искандер. — Нет, я думаю, что знаю, где она. Всё в порядке. Я скоро вернусь. Хюмашах направилась в сторону обрыва, поднялась на него и действительно, увидев там сестру, облегчённо выдохнула, успокаивая своё сердце, и подошла ближе. — Зная, как я за тебя волнуюсь, ты снова убегаешь, Михримах, — Хюмашах легко улыбнулась, хотя показать сестре, что не злится. — Тебя что-то расстроило? — Нет, напротив, мне захотелось посмотреть на этот вид, когда всё хорошо. Мне нужно было сказать тебе об этом, да? — сказала Михримах с хитрой улыбкой. — Да, здесь очень красиво… Михримах, отойди от края. — Ты слишком меня оберегаешь, Хюмашах, моментами. — Возможно, но ты сейчас говоришь мне это, стоя на краю обрыва. Отойди от него, Михримах, я прошу. Отойди! — и Михримах Султан почувствовала, как руки сестры заботливо, а главное уверенно обхватили её, и они сделали несколько шагов назад. — Не волнуйся, Хюмашах, я не была настолько близко, чтобы рисковать собой. Всё хорошо, правда. Ведь так? Хюмашах отпустила сестру и посмотрела вдаль с некоторой грустью. — Я скучаю, я очень бы хотела, чтобы мама была здесь, с нами, мне по-прежнему не хватает её, мне грустно, но одновременно тепло, Михримах, очень тепло, боли нет, — Хюмашах посмотрела на сестру и улыбнулась, — у меня было столько счастливых лет рядом с мамой, я видела столько любви, и она по-прежнему со мной, и я могу снова дарить её вам, так что думаю, да, всё хорошо. Михримах почувствовала, как глаза защипало, и быстро обняла сестру, тихо прошептав ей на ухо, стараясь не расплакаться от избытка чувств. — Ты и не прекращала её дарить. Хюмашах бережно ответила на объятья и произнесла. — Я люблю тебя, сестрёнка. Я так благодарна, что ты всё это время была рядом. Я знаю, тебе было непросто. — Я тоже люблю тебя, Хюмашах… Очень. Почувствовав, как сестра усилила объятья, Михримах закрыла глаза, а потом услышала, как сестра сказала. — Давай вернёмся в сад. Я хочу, чтобы все вы были рядом. И никуда не уходили. — Ладно, Хюмашах, обещаю, больше я никуда не денусь. И пока они возвращались, Михримах осторожно смотрела на старшую сестру. — Мне кажется, или ты выглядишь несколько уставшей, Хюмашах? — Что естественно к концу такого насыщенного дня… Не нужно волноваться, Михримах, я в порядке. Ну, же улыбнись, сестрёнка, доставь мне радость. Да, вот так… — Хюмашах чувствовала счастье, видя мягкую улыбку сестры, которая так напоминала мамину, и тут же сама с солнечной улыбкой притянула Михримах к себе и, прижав её голову к своему плечу, заставила сестру даже рассмеяться. Сёстры спускались вниз, не зная, что всё это время за всеми ними незаметно наблюдали.