Много Месяцев Назад
Учебный год начался довольно скучно. Гермиона освоилась со своими обязанностями старосты, а также со своей привычной склонностью жить в основном библиотеке. Все, казалось, действовали в рамках одного и того же заговора нормальности. Как будто психопатический безносый тиран не уничтожил недавно треть населения. Впрочем, Гермиона не возражала. Сама она явно была измучена заботами и поэтому довольствовалась игрой в притворство с остальными. Гарри и Рон с головой ушли в работу авроров, а она — в учебу. Гарри справлялся со всем, спасая людей. Рон справился, помогая Гарри спасать людей. Гермиона же не знала как ей переключится и решила зарыться в книгах. Только… обычно она изучала что-то связанное с тем, как помочь Гарри. Отсутствие парней заставляло ее чувствовать себя особенно… беспомощной. Как человека… Как… в чем вообще смысл ее существования? Думая, что было бы лучше дать себе что-то другое, кроме школьной работы и обязанностей главной старосты, чтобы занять свой ум, она воскресила Г. А. В. Н. Э. (Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов). Многие в школе теперь были готовы купить значки и поддержать ее дело. Преимущество быть знаменитостью в том, что не имеет значения, за какую идиотскую чушь ты сражаешься, твои настоящие поклонники всегда будут рядом. Настолько, что твои идею могут быть совершенно бредовыми, дезинформированными и вообще смешными, но никто никогда тебя в этом не обвинит. И вот… никто ничего не говорил! Для Гермионы Грейнджер это было блаженное забвение. Вроде того… Гермионе все еще нужен был капитал, чтобы полностью раскрутить движение, и семь сиклей с каждого члена на взносы было маловато. Нет, ей нужны были настоящие деньги. Вот тут-то и появился Драко Малфой. Она придумывала, как завязать с ним знакомство. Гермиона давно усвоила, что лучшие способы манипулирования парнями — это страх и секс. Последним она пользовалась очень редко, полагаясь вместо этого на свой блестящий ум и умение колдовать, чтобы утвердить свое превосходство. Кокетливые уговоры не были ее сильной стороной, и если бы Гермиона когда-нибудь предложила свое тело в качестве обмена на какую-то услугу, большинство парней сочли бы это не менее пугающим, чем ее магические угрозы. За исключением, пожалуй, Драко Малфоя. Именно здесь секс и логика столкнулись в прекрасном импровизированном интерпретационном танце. Драко Малфой вернулся в Хогвартс. Мерлин знал почему! Сказать, что другие студенты обходили его стороной, значит ничего не сказать. Гермиона заметила, что его это не беспокоило. Казалось, что ему даже нравится. Ей даже стало завидно, ведь ее регулярно атаковали камеры и просьбы об автографах в коридорах и во время еды, не говоря уже о почте от поклонников. О, эта чертова почта от поклонников! Герммона обнаружила циничные изменения в своей личности просто из-за количества дерьма, которое ей приходилось ежедневно выносить в качестве героини войны — не успеешь оглянуться, как появятся ее куклы, рекламирующие что-то вроде Сила Ведьмы! Да, она была знаменита, и это было невыносимо. У Малфоя не было такого. Так что, помимо того, что он, похоже, наслаждался одиночеством, которое принесла ему его репутация, Гермиона предположила, что он был… разбит. Жаждущим общения. В конце концов, он был теплокровным восемнадцатилетним подростком, у которого большую часть его раннего подросткового возраста отнял вышеупомянутый психо-змей, и у него не было много времени на сексуальные подвиги. Следовательно, этот парень ДОЛЖЕН был быть чертовски неудовлетворен. Это была просто логика. Особенность Гермионы. Перспектива того, что Малфой профинансирует ее дело об освобождении домашних эльфов, была столь же притянута за уши, как вломиться в Гринготтс и сбежать на драконе, так что ей нравились ее шансы. Преисполненная решимости каким-то образом достичь своих целей, Гермиона приступила к осуществлению своего плана. Это потребовало бы изрядной закладки фундамента, а ей самой не терпелось начать задание, которое помогло бы вытеснить скрытую печаль от травмы, полученной за последние несколько лет, поэтому она хотела действовать быстро. Гарри подарил ей карту Мародеров, когда она возвращалась в школу, так что выяснить, где обычно околачивался Малфой, не было проблемой. Еще важнее было заставить его заговорить с ней. Если честно, она понятия не имела, как он относится к ней теперь. Они никогда не были друзьями, и все же он не выдал их в Малфой-Мэноре. Возможно, это было сделано по какой-то эгоистичной, мать ее, причине, но все же. Он также помогал в Большом Зале после битвы, вместо того чтобы сразу сбежать. Каким-то образом у нее возникло ощущение, что он жаждет одобрения. Даже искупления. Если понадобится, она разыграет эту карту. Но сначала Гермиона решила сделать прямое непристойное предложение. Однажды вечером в конце сентября у нее было патрулирование без второго старосты, так как он находился в больничном крыле из-за несчастного случая на квиддиче. Она открыла карту и нашла Малфоя там, где он обычно прятался, возле старого кабинета Снейпа. Слизнорт не занял его, и он оставался своего рода святыней. Гермиона лишь на мгновение задумалась, почему Малфой выбрал это место, чтобы затаиться, но не стала размышлять об этом дальше. Наложив на себя чары невидимости и заглушив стук своих туфель, она спустилась вниз. Ее глазам предстала удивительно печальная картина: Драко Малфой сидел на каменном полу, свесив голову между ног, положив локти на колени и держа в руках фляжку. Ей и в голову не приходило, что он запивал свое горе… Ей и в голову не приходило, что у него было горе… Более того, Гермионе не хотелось слушать о его горе, и она была уверена, что он не стал бы делиться с ней, даже если бы она была заинтересована. Посмотрев на него сверху вниз, она с еще одним небольшим потрясением отметила тот факт, что Малфой, на самом деле, не использовал чар. Смелый шаг. Смелый… или глупый. Может быть, ему нравилась сама мысль о том, что его поймают? Или риск? Что ж, нет смысла пытаться разгадать этого придурка. Гермиона покончила с гипотезами и была готова посмотреть, что произойдет, если она просто попробует. Стоя прямо перед ним, она сняла свои чары. — Не кричи. Я пришла с миром, — сказала она, быстро наложив на него заглушающее заклинание. Это сделало свое дело. Какой бы крик он ни издал при ее появлении, он был успешно приглушен. — Какого хрена, Грейнджер? — крикнул он, поднимаясь на ноги с удивительной грацией. — Говори тише, или я сделаю это снова, — прошипела она. Его гнев наполнил воздух, как благоухающая влажность позднего летнего дня. — Черта с два ты… Но он не собирался заканчивать предложения на такой громкости в эту ночь. Даже если бы Драко заметил движение ее рук, он не смог бы помешать ее беспалочковой магии. Мгновенно его голос снова стал приглушенным, и он оказался прижатым к каменной стене. Спокойно подойдя к нему, Грейнджер взяла фляжку из его руки. Его губы шевельнулись, но она не обратила внимания на упреки, которые Драко наверняка бросил в ее сторону. Глядя ему прямо в глаза, она сделала глоток. Огневиски. С недавних пор он стал ее любимым напитком, и она наслаждалась его жгучестью. Это было хорошее дерьмо. Богатый маленький ублюдок. — Это потрясающе, — сказала она, глядя на маленький серебряный сосуд, который, несомненно, был реликвией Малфоев. Затем она подняла на него глаза, на ее лице появилась безмятежная улыбка. — Я пришла сюда не для дуэли, Малфой. Пообещай, пожалуйста, говорить тише, чтобы я могла снять заклинания. Она восприняла его усмешку как ответ и выпустила егл, а затем отвернулась, сделав еще один небрежный глоток. — Как ты посмела прикасаться своим грязным ртом к моей фляжке? Гермиона развернулась и снова двинулась на него. — А к чему мне им прикасаться? — прорычала она в ответ, сверля его взглядом. Он был чертовски сексуален. Она всегда знала это, всегда подавляла осознание, но больше не пыталась оттолкнуть его. Отчасти именно поэтому все это имело для нее логический смысл: скрытое влечение с ее стороны было бы отличным топливом, чтобы преодолеть тот факт, что Гермиона находила идею соблазнить его ужасной даже в теории. Физически она не испытывала никаких угрызений совести. Ей самой… не хватало общения. Если отбросить чушь о чистоте крови, Грейнджер всегда подозревала, что он тоже питал к ней слабость. Что может быть лучше, чтобы проверить теорию о наличии ключа для укрощения дракона, чем войти прямо в логово этого дракона и потребовать повиновения. — К чему мне им прикасаться? — ее слова зазвенели в каменном коридоре. Он моргнул, но ничего не ответил. Они стояли молча, глядя друг на друга. Она едва заметно прикусила нижнюю губу и почувствовала, как ее пронзила дрожь, когда его глаза опустились вниз, чтобы проследить за этим движением. Победа. Она почти слышала свой собственный голос, шепчущий это. — Во что ты играешь, Грейнджер? — его голос был низким, тихим, полным опасности. Она вздрогнула. — Пока ни во что, — ответила она. Он на мгновение нахмурился. Они все еще стояли так близко, что Гермиона чувствовала тепло, исходящее от его тела. Она случайно взглянула на его губы, а затем снова в его глаза, затянутые грозовыми тучами. — Зачем ты сюда пришла? Тот факт, что Драко был озадачен и задавал вопросы, а не просто уходил, заставил ее почувствовать себя… сильной. Это было то, чего она не чувствовала уже довольно давно. Гермиона обнаружила, что это действует как бальзам на ее скуку, а также восхитительно отвлекает от мирских бед. Но следует успокоиться ведь все не могла быть настолько легко. — Зачем ты сюда пришла? — она позволила его вопросу повиснуть в воздухе, прежде чем ответить. — А как ты думаешь? При этих словах он тихо рассмеялся. — Как будто кто-то может понять, как работает твой мозг, Грейнджер. Сначала пришлось бы продираться сквозь это гнездо на твоей голове, чтобы добраться до него. — Тебе это нравится, — сказала она, прищурившись и вздернув подбородок. — Что? — Малфой, это правило 101. Ты дразнишься, потому что хочешь того, чего не можешь получить. Он усмехнулся так громко, как только можно. — Как будто я когда-нибудь снизойду до того, чтобы хотеть грязнокровку… — Ш-ш-ш… не стоит сейчас употреблять это слово, — сказала она, останавливая его, приложив палец к его губам. Он замер, — лучше прибереги это на тот случай, когда тебе действительно захочется меня шокировать. Не позволяй ему потерять свою эффективность. Драко казался совершенно сбитым с толку, она видела это в его глазах. Гермиона убрала палец, и на мгновение на его лице отразилось разочарование. — А теперь, — продолжила она деловым тоном, хотя все еще стояла так близко к нему, что они почти прижались друг к другу, — у меня есть к тебе предложение, поэтому слушай очень внимательно, так как срок его действия истекает через две недели. Лицо Малфоя скривилось в недовольстве, но она приняла его молчание за согласие и продолжила. — В этом году мы оба здесь практически одни. Почти никто из нашего потока не вернулся, а те, кто вернулся, не понимают, через что мы оба прошли. Никто не понимает… Ее голос затих, и она подождала, пока оба обдумают то, что Гермиона только что сказала. И это было правдой. Между ними существовал невероятно странная связь, учитывая их близость к смерти Волдеморта, даже если они сражались на противоположных сторонах. — Я не хочу заводить новых друзей. Я определенно не заинтересована в парне. Все, кто сейчас со мной разговаривает… Я не могу поверить, что их волнует что-то кроме близости к героине войны, — она закатила глаза и услышала, как он подавил смешок. — Ближе к делу, Грейнджер. — Я думаю, нам надо потрахаться. Если он и ожидал от нее чего-то, то явно не этого. — Ты искренне веришь, что я опущусь до того, чтобы… — Да, — сказала она, сокращая расстояние между ними, шагнув вперед и прижавшись к нему бедрами. Драко даже не попытался отстраниться, и Гермиона внутренне улыбнулась, хотя и с момента его взгляда на ее губы, поняла, что он у нее в кармане. Затем Грейнджер позволила своим глазам блуждать по его лицу, ее дыхание скользило по его губам. Он был невероятно сдержан, и все же она чувствовала тончайшую дрожь в его теле, когда двигалась. Она приблизила губы к его уху. — Просто подумай об этом, Малфой, — затем он резко вдохнул, когда она позволила своим губам взять мочку его уха, ее язык нежно ласкал ее. Когда она отстранилась, то с удовлетворением увидела, что он закрыл глаза. Воспользовавшись случаем, Гермиона вновь наложила свои чары и бесшумно исчезла в ночи. — Грейнджер? — это было последнее, что она услышала, прежде чем оказалась вне пределов слышимости. Первая фаза сбора средств ЗАВЕРШЕНА.***
На следующее утро Драко Малфой сидел за слизеринским столом в разгар экзистенциального жизненного кризиса. Конечно, вполне возможно, что он слишком драматизировал ситуацию. Не похоже, чтобы грязнокровка признавалась в чем-то, кроме физических чувств, и у него, конечно же, была своя доля мерзких фантазий с участием этой глупой девчонки. Но это были всего лишь сексуальные фантазии. Все дело было во власти и доминировании. И ничего больше. Так он говорил себе, во всяком случае. Кризис на самом деле был лучше других ощущений и тоски, которые он испытывает теперь после их общения накануне вечером. Что-то вокруг его собственного публичного оправдания, которое могло бы стать возможным благодаря союзу с самой золотой сукой. Но, скажем прямо, он не был достаточно самосознательным, чтобы распознать эти чувства. Но что он мог чувствовать, так это новые и непонятные похотливые чувства к ней. Драко должен был признать, что это было чертовски возбуждающе. То, как она прикусила губу. То, как позволила своему дыханию скользнуть по его губам. От нее пахло мятой. Эта… ее уловка… Он был полностью уничтожен ведьмой в считанные мгновения, и, честно говоря, был впечатлен. Все дело было в ее уверенности. Откуда она взялась? Он почувствовал гордость, подумав, что годы издевательств действительно вызвали в девушке положительные изменения. Это заставило ее воспрянуть духом и вернуть свою власть. С его стороны было чертовски претенциозно даже пытаться приписать себе заслугу в ее личном преображении, но он был маленьким говнюком, так что именно так и поступил. У Драко было две недели на принятие решения, но ему это было не нужно. Шанс трахнуть Гермиону Грейнджер без всяких условий был слишком велик, чтобы его упускать. Экзистенциальный кризис миновал, — подумал он про себя.***
Позже в тот же день Драко привел в действие свой собственный план. Наложив на себя чары, он последовал за ней во время обхода. Почему она была одна? Разве они не должны были делать это парами? Так было в его бытность старосты. МакГоннагал, конечно, не собирался предлагать ему такую должность… после войны. Времена изменились. Когда Грейнджер закончила свой обход, она удалилась в свою комнату. Драко последовал за ней, когда она открыла дверь, и был благодарен ей за то, что Грейнджер ненадолго задержалась в дверях, снимая обувь, прежде чем закрыть за собой дверь. Забыв о том, что на нем были наложены заглушающие чары, он незаметно проследовал за ней в спальню. Драко пришлось подавить вздох, когда она начала раздеваться, бросив мантию на стул и расстегивая блузку. Он облизал губы, наблюдая за ней. Как только блузка была снята, Гермиона начала расстегивать пуговицы школьной юбки, а он подошел к ней, на ходу снимая свои чары. Драко наложил на нее ту же серию заклинаний что и она на кануне, хотя не имело значения, закричит она сейчас или нет. Он намеревался заставить ее кричать этой ночью. Она крутанулась на месте, и ее руки оказались прижаты к стене, а из ее приглушенного рта вырвались непонятные слова. Сверкнув своей фирменной ухмылкой, он подошел к ней, в его глазах появился блеск, которого не было уже много лет. — Не волнуйся, Грейнджер. Я пришел с миром. Он с минуту наблюдал за ней, пока Гермиона пыталась сказать хоть что-то, и заметил очаровательные веснушки на ее носу, когда она усмехалась над ним. Это была довольно хорошая усмешка, на самом деле. Он был впечатлен. — Ты можешь кричать сколько угодно. На самом деле, я думаю, я буду это поощрять. Ее рот затих, а выражение лица приняло нейтральный вид. Он отпустил ее, и она потерла запястья, как будто была в кандалах. Гермиона не закричала… пока. Вместо этого она издала низкий, гневный хрип. — Как ты смеешь следовать за мной в мои личные покои, ты, претенциозная маленькая… — он закрыл ей рот пальцем и удивился, когда она действительно замолчала. Но от ее взгляда у него перехватило дыхание. Это было похотливое изумление, наполненное невинностью, к которой он не был готов в этот момент. Обнаружив, что Драко не готов к повторению всего того, что было между ними накануне, он провел большим пальцем по ее губам. Она вздохнула и закрыла глаза, а Малфой провел пальцами по ее челюсти и, наконец, запутался в ее кудрях. Вдруг он резко дернул ее вперед за волосы, его губы оказались в миллиметрах от ее губ. — Ты была права насчет волос, — пробормотал он, — это гребаный беспорядок, и мне это нравится. Затем, наконец, их губы встретились. Они оба издали нечто среднее между стоном и хныканьем при соприкосновении. Трудно сказать, кто из них был более выразителен, чем другой, казалось, они оба хотели и нуждались в этом в равной степени, и их языки кружились друг вокруг друга среди покусывания губ и облизывания. Исследуя друг друга. Как будто наступило рождественское утро, и ему нужно было развернуть столько подарков. Кстати говоря, Драко понял, что его подарок в основном был развернут до него. Он был так увлечен ее губами и волосами, что совсем забыл, что ведьма почти обнажена. По-видимому, так и было, потому что в этот момент она сосредоточенно избавляла его от одежды. Внезапно Гермиона остановилась и оттолкнула его назад. Он зарычал от потери контакта. — Подожди, мы не установили никаких основных правил. — Это действительно необходимо? — проскулил он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в шею. Она хмыкнула от его прикосновения и вцепилась в его плечи. Драко поднял обе руки, чтобы обхватить ее покрытые кружевами грудь и погладил большими пальцами ее соски. — Малфой, — застонала она, и он почувствовал, как его член дернулся. — Да, Грейнджер? Пожалуйста, продолжай рассказывать мне об этих правилах, — сказал он, сдвигая вниз ее лифчик и беря в рот один сосок. На этот раз она издала визг. Ему стало интересно, как долго это длилось для нее. Почувствовав, что лучше всего воспользоваться ее возбужденным состоянием, он опустил руку к ее трусикам и медленно погладил пальцами, начиная с клитора и двигаясь ниже, затем снова вверх. Он почувствовал под кружевом ее влагу, но пока не стал отодвигать материал. Однако было очевидно, что очень скоро она промокнет насквозь, и это будет почти неважно. Он поднялся к ее уху и повторил движение, которое она проделала с ним языком накануне вечером. — Например, давай установим правило, сколько раз я заставляю тебя кончить, прежде чем мы по-настоящему потрахаемся? Я думаю, что два должно быть базовым показателем. С этими словами он опустился ниже и стал ласкать ее клитор через трусики, и Гермиона издала самый восхитительный звук отчаяния и облегчения. Это не было бескорыстием, это была гордость. Он не собирался позволить Гермионе Грейнджер сказать, что не смог удовлетворить ее. Не то чтобы они собирались стать публичной парой, конечно, просто таков был принцип. Он доставит ей удовольствие своим ртом, затем членом, а потом позаботится о собственном. Ее ноги неудержимо дрожали, пока он проводил языком по ее клитору. Когда он наконец отодвинул материал в сторону, то услышал, как она произнесла тихое, но страстное «Нет», и вовремя поднял глаза, чтобы увидеть, как Гермиона делает странное движение рукой, как это было накануне вечером. Он заподозрил беспалочковую магию, но не был уверен, что просто не заметил палочку в ее другой руке. Теперь он был прижат к стене и совершенно уверен: это была, пожалуй, самая страшная ведьма, которую он когда-либо встречал. — Сначала я хочу отсосать тебе, — сказала она, снимая с него штаны и улыбаясь, когда его член вырвался на свободу. Затем она наклонила голову в сторону и провела рукой по горлу. — Opstruo libera, — сказала она. Это было заклинание, которого он никогда раньше не слышал. — Если подумать, то основные правила — отличная идея. Например: не припирать меня к гребаной стене и не отсасывать против моей воли. Она пожала плечами. — Минуту назад тебе, похоже, было все равно. Теперь уже поздно. С этими словами она полностью взяла его в рот. Драко знал, что его размер больше среднего. Те немногие случаи, когда он испытывал это, обычно приводили к жалобам ведьм, стоящих на коленях. Эта ведьма, однако, не жаловалась. Что бы это ни было за заклинание, оно, похоже, должно было помочь ей в этой конкретной задаче. Он не мог думать об этом дальше, однако… ну, потому что он вообще не мог думать. Она держала его глубоко в горле, а поскольку его запястья и лодыжки были зажаты, он был ограничен в подвижности. Черт, как же ему хотелось схватить ее за волосы и хоть как-то контролировать ее движения. В таком состоянии он, скорее всего, взорвался бы в ее горле в любую секунду. Ее полные и идеальные губы обхватили его, и с каждым толчком она проталкивала его глубоко в заднюю часть своего горла. Это должно было быть его время, чтобы контролировать и ублажать ее. Если они действительно продолжат отношения, он знал, что оба будут стремиться к контролю. — Грейнджер, — простонал он, и она начала двигаться быстрее. Он уже был близок к этому, когда услышал влажный звук и, посмотрев вниз, увидел, что она энергично теребит свой клитор. Как раз в тот момент, когда он посмотрел вниз, она сдвинула трусики и ввела два пальца. Это вывело его из равновесия, и он резко кончил прямо ей в горло. Она напряглась, готовая принять его. Он слышал и чувствовал, как она старается проглотить каждую каплю, как пульсирует и бьется в конвульсиях его член, пульсирующий в ее горле. Ее стона наслаждения было достаточно, чтобы он упал, если бы не застрял там, и он понял, что она кончила вместе с ним. Его спина крепко вжалась в стену, когда его прилипшие прелести высвободились, он едва мог стоять. Когда он взглянул вниз, перед ним стояло, э-э, стояло на коленях самое захватывающее зрелище. Гермиона Грейнджер, стоя на коленях, вытирала его кончу со своих губ и слизывала ее с пальцев. От толчка он вспомнил, где только что были эти пальцы, и его член на мгновение ожил, дернувшись. Ее глаза расширились от этого движения. — Уже возвращаешься за добавкой, да? Он покачал головой, — не я. Ты, — низким, гравийным голосом, который, казалось, не давал ей покоя, он сказал, — в постель. Сейчас же. Она ничего не сказала, но начала пробираться к кровати. — И больше никаких заклинаний сегодня. И никогда. Перемирие? — сказал он. С коварной ухмылкой она ответила, — о нет, я ни за что не соглашусь на это. — Почему? — спросил он сквозь стиснутые зубы. — Потому что… это сработает только в том случае, если я буду регулярно заставлять тебя чувствовать себя немного идиотом. Ты любишь вызов, так что я не откажусь от своего. Затем она разлеглась на кровати, и как раз когда Драко собирался возразить, она запустила руку в свои кружевные трусики и начала теребить свой клитор, а другой рукой безжалостно щипала сосок. — Ммммммм… Ммммммммм… Малфой… Он оказался сверху, грубо толкнул ее дальше по кровати и снова зарылся лицом между ее загорелых, идеальных бедер. С каких это пор у Грейнджер появились изгибы? Не теряя времени, он просунул язык в ее щель, с благоговением пробуя ее на вкус. Все жалобы, которые у него были в прошлом по поводу этого занятия, исчезли, он был новым мужчиной. Когда он работал с ее клитором и ввел несколько пальцев, он сказал, — скажи мне, что тебе нравится, Грейнджер. — Ммммм, — ответила она, прижимаясь бедрами к его губам. — Поговори со мной, — сказал он, сам не зная почему. Это было инстинктивно. Что-то в нем подсказывало, что она получит больше удовольствия, если будет иметь право голоса в его действиях. Ммм… поцелуй меня… поцелуй меня туда… Драко повиновался, осыпая легкими поцелуями ее клитор и кожу вокруг него. — Языком, — вздохнула она, и он понял. Медленно, умело, он начал ласкать ее кожу и каждый раз заканчивал поцелуем, как будто целовал ее рот. Он двигался по всему телу, покрывая каждый кусочек ее тела, до которого мог дотянуться. Методично уделяя ее клитору все больше и больше внимания, он почувствовал, что она достаточно сильно возбуждена. Она дрожала под его прикосновениями. — Драко, пожалуйста, — стонала она. — Что прости? Я хочу это услышать. — Пожалуйста, сделай так, чтобы я кончила прямо сейчас. Продолжая наносить влажные небрежные поцелуи вокруг ее клитора, не касаясь его, он спросил, — как именно ты хочешь, чтобы я это сделал? Она заскулила в знак протеста, но сделала глубокий вдох и сказала, — добавь третий палец и прижми язык к моему клитору, чтобы я могла трахать твое лицо. Если он уже был тверд, то стал еще тверже, услышав ее слова, ее конкретику. Он ничего не ответил, только ухмыльнулся и последовал ее указаниям. Облизав один из пальцев для большей легкости, он поднес три к ее отверстию и ввел внутрь. Это было тугое сжатие, и он почувствовал, как ее стенки сжались вокруг его пальцев. Он тут же подумал о том, что кроме как ввести свой член в ее идеальную киску больше ничего не нужно… но это подождет. Повинуясь, он прижал язык к ее клитору и надавил, побуждая ее двигаться. Издавая множество слабых, измученных стонов, она двигала бедрами, а он сильнее давила языком на ее клитор. Казалось, она готова была кончить в любую секунду, и ее медлительность объяснялась желанием продлить удовольствие. Он двигал пальцами в ней и из нее, загибая их в поисках ее точки. Надавливая и поглаживая одну и ту же точку снова и снова, он заметил, как она ритмично вздрагивает от его движений, и вдруг ее бедра задвигались быстрее. С нарастающей яростью она трахала его лицо, а он крепко гладил ее внутренние стенки, чувствуя, как она пульсирует и начинает распадаться на части. Она закричала. Это было так громко. Он никогда не забудет, какой именно звук она издала. Она неистово конвульсировала под его языком и прикосновениями. — Я… я кончаю… Малфой… я кончаю… Он продолжал делать то, что делал, пока она явно не насытилась и не смогла больше кончать. И все же, отстранившись, он слегка поцеловал ее клитор. Она засмеялась и улыбнулась ему. Они оба задыхались, глядя друг на друга. — Ну, я думаю, можно с уверенностью сказать, что у нас есть химия, не так ли, Малфой? Он усмехнулся, — не надейся, Грейнджер. Я не занимаюсь отношениями. Ты трахаешь меня или отваливаешь. Ее глаза сузились, — я не имела в виду романтическую химию, ты, высокомерный ублюдок! — Грейнджер, как я уже сказал, трахни меня или отвали. Если хочешь, чтобы тебя трахнули, тогда перевернись, чтобы я не смотрел на твое лицо. Задыхаясь, она действительно перевернулась и выставила свою задницу, чтобы он мог ею полакомиться. На всякий случай он наложил смазочные чары и скользнул в ее скользкое тепло. Мерлин, она была такой идеально плотной. Казалось, он поместился в ней так, словно был создан специально для этого. Он заполнил ее полностью, и когда она привыкла к его размерам, начал входить в нее так сильно, как только мог. Не зная его, Гермиона прятала озорную ухмылку под гривой волос, закрывавших ее потное, удовлетворенное лицо.