***
Драко вернулся в подземелья и быстро полез в мантию, чтобы достать подарки, которые он не подарил Гермионе всего несколько минут назад. …он даже не мог заставить себя сказать это. После нескольких мгновений наслаждения предыдущей ночью внезапная паника охватила его, заставив проснуться и протрезветь. В его голове зазвучали тревожные сигналы: он просто не мог чувствовать себя настолько удовлетворенным. Она все еще играла с ним. Каким-то образом. Она должна была играть. Он заметил кольцо, сверкающее вдалеке, и решение было принято мгновенно. Он заберет его обратно. Она явно не носила его, и он почувствовал, как его захлестнул прилив глупости, просто увидев его там. Он сунул его в карман, а затем обратил внимание на другие свои подарки, покраснев при воспоминании о поэзии. Схватив его, он собрал свою одежду и оделся в общей комнате, после чего поспешил обратно в подземелья. Пока он запихивал вещи в ящик, в его голове пронеслись воспоминания о всех тех случаях, когда она его обманывала. Инцидент с «А теперь положи в меня нашего ребенка, Малфой!»… Ее голос звенел в его ушах. — Неужели… неужели ты действительно думал, что я это серьезно? Он вздрогнул, как раз когда воспоминание из кабинета зелий присоединилось к его мысленному ролику. — У меня был секс с твоим отцом. Ложь. Это была ложь. Это было так убедительно. Как он мог заметить разницу? Несколько примеров того, как он обманывал и лгал ей, попытались всплыть на поверхность, но он отмахнулся от них — сейчас они были не важны. Он ни за что не позволит этой ведьме обмануть себя еще раз. Быть обманутым. Потерять… ну, хоть что-нибудь. Или кого-нибудь. Он разделся в ванной и попал под горячий душ, но через некоторое время заметил, что ему холодно. Неважно, что он делал и насколько горячей была вода, его тело покрылось мурашками. Его дыхание тоже стало неглубоким. Чувствуя, что ему хочется бежать как можно быстрее и спрятаться в клубок под одеялом, он уперся рукой в стену душа, пытаясь сделать полный вдох. Воздух просто не поддавался. В конце концов, он вышел, оделся и направился в больничное крыло. Он мог бы рискнуть и воспользоваться собственным лекарством, но, если честно, ему было очень страшно и непонятно, что с ним происходит, и он хотел поговорить с кем-нибудь, кто в этом разбирается. Он был напуган и растерян… на многих уровнях.***
В течение следующей недели его держали в отдельной палате в больничном крыле. Очевидно, Мадам Помфри прониклась к Драко симпатией, потому что посчитала, что Драко лучше уединиться. Хотя, в основном, это было связано с тем, что в ослабленном состоянии он был не прочь наброситься на любого другого студента, который заходил в палату. Бедный маленький кузен Терри Бута Кайл получил по носу, когда вошел и заявил, что не собирается делить крыло с Пожирателем смерти. Мадам Помфри открыто признала, что удар сапогом по лицу Бута был чертовски забавным. Когда она наконец разрешила Драко уйти, то отправила его с магловским средством, которое подействовало на него так же, как и зелье, которое он приготовил. Только, должно быть, оно было другого типа, потому что, приняв его, он не почувствовал усиления привязанности к Грейнджер… он просто смог отстраниться от своих текущих чувств и плыть дальше. И он плыл дальше. Очевидно, у него случился приступ паники, и, по словам целителя, которого они привели, чтобы поговорить с ним, это очень часто случается после потери. — Но из-за какой потери я паникую? — задал Драко вслух вопрос целителю разума. Целитель разума немного покопался и получил полную историю о Гермионе Грейнджер. О да, всю грязную историю! Выслушав все это, целитель сказал Драко, что все что угодно может вызвать у него очередной приступ паники, но если он знает, что эта мисс Грейнджер, то ему следует держаться от нее подальше, по крайней мере, на данный момент. Чертовы психиатры, да? Впервые в жизни Драко был слишком рад следовать указаниям.***
Следующие несколько месяцев Драко так и делал. Он ходил на занятия из своей комнаты и избегал ее во время еды. Несколько раз она пыталась с ним заговорить, но он притворялся, что ничего не замечает, и уходил. Этому способствовало то, что он большую часть времени был под кайфом. Он заметил разочарование на ее лице, но не позволил ему проникнуть в свое сердце. Действовала. Она притворялась. Он сказал себе это тихо, хотя вряд ли нуждался в заверениях, он был довольно оцепеневшим.***
Это продолжалось. И дальше, и дальше. Гермионе было так больно, что она едва могла функционировать. Казалось, вся ее жизнь пошла под откос, и единственное, о чем она могла думать, был он. Увы… спасение, имя тебе — ТРИТОН. Возможность погрузиться в учебу всегда была ее лучшим механизмом преодоления трудностей, и сейчас самое подходящее время воспользоваться им. Потенциально самая большая сердечная боль в ее жизни произошла одновременно с самыми важными экзаменами в ее жизни. Уровень грандиозности был равным, поэтому она успокоилась и сделала то, что умела делать лучше всего: притворилась, что ее не волнует ничего, кроме школы.***
Люциус Малфой сидел в своем кабинете, держа в руках экземпляр «Пророка» и усмехаясь как ни в чем не бывало. — Фальшивая помолвка Малфоев? — гласил заголовок. После того, как Драко вернулся в школу и, очевидно, был госпитализирован на некоторое время, но в одиночестве… студенты, наконец, заподозрили, что помолвка Грейнджер и Малфоя была не настоящей. Они все были так возмущены этим, что до сих пор не задумывались о ее реальности. Отличное время для их любопытства, подумал Люциус, просматривая статью. Но он им покажет. Не настоящая помолвка, а? Ну, как насчет свадьбы. Это удовлетворит их маленькие умишки? Люциус подумал о мальчике Буте, о котором говорилось в статье, и снова усмехнулся. — Я приглашу его на церемонию, просто чтобы набить морду, — сказал он вслух, — иди ко мне, Кайл. — Простите, господин? — пискнул откуда-то из комнаты крошечный эльфийский голосок. — Не сейчас, Бибблз… Папа занят, — сказал Люциус, доставая перо и пергамент, чтобы написать письма своему ребенку и… будущему ребенку. Невестке.***
Гермиона позволила своему сердцу надеяться, хотя бы на мгновение, когда пришло письмо. Открыв его, она увидела, что оно не от того Малфоя. Ее потенциального партнера по скандалу. Она нехотя открыла его, чувствуя, что ничего положительного в этом не может быть. Мисс Грейнджер, средства массовой информации взяли на себя смелость лезть в наши дела. Не о НАШИХ делах, конечно, это все домыслы, но вы, очевидно, знаете об этом. Не было никакого романа. Ты слышишь меня, сова-почтальон, которая наверняка проверяет всю мою почту, НЕ БЫЛО НИКАКОГО РОМАНА! Как я уже говорил, мисс Грейнджер, ходят слухи, что вы и Драко на самом деле не помолвлены, и что все это фарс. В связи с этим я хотел написать вам это письмо, чтобы подтвердить, что вы отправитесь в Поместье по окончании учебного года, чтобы вы могли устроиться там до свадьбы. Потому что свадьба будет! Попомните мои слова, сотрудник совиной почты… или, если подумать, представитель министерства, который работает с совиной почтой. Я РЕШИТЕЛЬНО заявляю, что мой сын безумно влюблен в эту магглорожденную девушку и, вопреки всему своему благородному воспитанию, выбрал ее в жены! А я, Люциус Малфой, изменил свое мнение о магглорожденных и готов принять ее в свои объятия как свою собственную. Не в романтическом смысле, понимаете, а в отцовском. Здоровые отношения между свекром и дочерью, да, конечно. Хорошо, тогда, мисс Грейнджер, на этом я заканчиваю свое послание к вам, и я с нетерпением жду нашего совместного времяпрепровождения. С Драко, не только с вами и мной, но и со всеми нами тремя. Не в этом смысле, хотя это звучит странно. Я лишь хочу сказать… в моих глазах вы теперь семья. С подобающей любовью, Люциус Малфой Гермиона невольно перечитала письмо четыре раза, прежде чем поверила ему. На мгновение она подумала, что Люциус Малфой сошел с ума. Однако в конце концов она поняла, что этот человек скорбит. Горе проявляется у людей странным образом. Этому она научилась, наблюдая за Гарри на протяжении многих лет. Он столько всего вынес… А теперь, казалось, он стал полным самовлюбленным членом и яйцами, как механизм преодоления. Что ж, она предположила, что, возможно, у нее была своя собственная версия этого. В конце концов, она подошла к своему бывшему задире и ДЕЙСТВИТЕЛЬНОМУ представителю группы ненависти, которая поставила свою жизнь на убийство таких, как она… и потребовала, чтобы они трахнулись. Возможно, она была не только более Слизеринкой, чем думала раньше… но, возможно, горе привело к изменению характера людей. Она стала больше Слизеринкой, в то время как Драко и Люциус стали… больше Хаффлпаффцами. Ее глаза загорелись от этого нового отличия, и она не могла дождаться момента, когда напишет все это после окончания ТРИТОНОВ. Жить в Поместье было бы интересно. Возможно, у нее будет собственное крыло? Даже если Драко откажется с ней разговаривать, она наконец-то сможет проводить время в библиотеке, в которую до сих пор заглядывала лишь мельком. Она сможет зарыться в книги до самой свадьбы. Она сможет найти способ гармонично сосуществовать с двумя скорбящими мужчинами. Она могла работать над своими планами в отношении домовых эльфов, что, в общем-то, и было целью всего этого. И в этот момент ее осенило. Домашние эльфы. Работа на благо дела. Благотворительность. Вот что было ее механизмом преодоления. Ну, это и еще хороший член Слизеринца, но вместо члена… у нее всегда были свои причины. В свете этого откровения ее приверженность делу казалась пустой. Особенно потому, что она знала, что большая часть домовых эльфов ненавидит ее и, скорее всего, не остановится ни перед чем, чтобы положить конец ее попыткам помочь им. Она знала это, но все равно боролась. Потому что ей нужна была эта цель. Гермиона нуждалась в деле больше, чем дело нуждалось в ней. Но, черт возьми, как приятно быть мученицей. Она встряхнулась. Это все хорошо и прекрасно — думать о таких вещах, но ей нужно было вернуться к их воплощению в своей жизни. Меньше самоанализа, больше бесполезных заговоров и нагнетания чувств. Ура!* Крошечный прыжок во времени мимо кучи скучного дерьма, которое не продвигает сюжет*
ТРИТОН закончились, и Драко с Гермионой вздохнули с облегчением. Школа для них обоих была официально закончена. Теперь они могли сбежать в Поместье и перестать терпеть… ну, все! По дороге из школы МакГоннагал бросила каждому из них отдельный, знающий взгляд. Как будто она что-то знала, но не хотела выдавать секрет. Гермиона закатила глаза, но помахала на прощание. Драко списал это на тик. Возможно, им обоим следовало бы отнестись к этому моменту как к более монументальному, но, если быть до конца честными, они не могли быть более связаны с Хогвартсом. Теперь дело было за жизнью. Чудесная, ненастоящая супружеская жизнь, с тем, кого они любили, но кто не любил их в ответ. А теперь наша очередь закатывать глаза.