The Princess and the Chekist

Это было зимой 1905 года, когда Джагхед Джонс впервые встретился со своими друзьями. Ему было шесть лет. Он бродил по заснеженным улицам Петербурга, лицо, ноги и руки были связаны старыми, вонючими тряпками. По крайней мере, они были теплыми. Крепко держал свою младшую сестру за руку, потому что она была достаточно мала, если бы он этого не сделал, она могла потеряться в сугробе. Их отец, как обычно, ушел. Он был в каком-нибудь иностранном порту или сражался с тихоокеанским штормом. Это не имело значения. Они были одни. Джагхед повел их по переулкам и закоулкам в поисках чего-нибудь съедобного или чего-нибудь теплого. На это потребуется время, но в конце концов он найдет, всегда так делал. - Держись, Джей Би, - пробормотал он по-английски своей сестре. Она шмыгнула носом, маленький живот болел от голода, но девочка оставалась сильной. Так же, как он учил ее. Они искали уже несколько часов, когда наткнулись на других детей. Это были мальчик и девочка. Девочка была белокурой, хорошенькой и светловолосой, закутанной в уютную маленькую куртку, которая не была роскошной, но намного лучше, чем все, что было у Джагхеда. Мальчик был херувимским и красивым, и уже очень высоким, хотя выглядел ненамного старше Джагхеда. - Привет! - она прощебетала по-английски. Джагхед, который научился остерегаться незнакомцев, отступил, встав между незнакомцами и своей сестрой, которая нервно оглядывалась вокруг его талии. - Ребенок! - маленький мальчик ворковал. - Она не ребенок, - возмущенно сказал Джагхед. - Ей два года. - Ой. Прости. - Я Бетти. Это Арчи, - сказала девочка. - Вы русские? - спросил я, отметив, что их имена, конечно, не звучали так. И что они говорили с ним по-английски. Бетти нахмурила свои маленькие брови. - Я так думаю. Немного. Мои мать, а отец - нет. Но думаю, что это так. - Тоже так думаю, - сказал Арчи. - Но мой папа не русский. - О, - ответил Джагхед, внезапно взволнованный. - Я тоже не знаю, так ли это. Мой отец - нет. Но я думаю, что да,- он провел последние шесть лет своей жизни, когда другие дети дразнили его за странные интонации и акценты в его голосе, любезно предоставленные его шотландским отцом. Перспектива встретить детей, которые оказались в таком же затруднительном положении, была радостной. - Меня зовут Джагхед. - Это глупое имя. - проговорила Бетти. - Нет, это не так! - Он настаивал. Они быстро подружились. Отец Арчибальда - добрый американский торговец, называвший себя Фредом и живший в Петербурге уже почти пятнадцать лет, сразу же проникся к нему симпатией. Родители Бетти медленнее относились к нему с теплотой. Но в конце концов тоже это сделали. Он узнал, что родители Бетти работали на семью Блоссом. Блоссомы жили в своем загородном поместье за городом, и именно там жили родители девочки. Но она дружила с Арчи, поэтому большую часть времени проводила в городе в доме его отца. Джагхед знал, что Блоссомы владел районом, в котором находилась маленькая однокомнатная квартира, где он жил с Джей Би. Для него не имело особого смысла, что семья, которая даже не жила в городе, должна владеть районом, в котором они даже никогда не бывали, но что он знал? В любом случае, по крайней мере, теперь у него было два новых друга и место, где можно было остановиться, когда они с Джей Би нуждались в этом (что обычно и было). Дела шли на лад. Это был 1909 год, когда он научился ненавидеть. К тому времени Джагхед уже начал подрабатывать по соседству. Люди переплачивали им, когда могли, из жалости. В конце концов, ему едва хватило денег, чтобы позволить себе и своей младшей сестре одну комнату в одной квартире (и управляющий квартирами был достаточно любезен, чтобы иногда вносить разницу, чтобы Блоссомы не выбрасывали их). Однажды утром Джей Би разбудил Джагхеда и спросила: "Что мисс Петренко делает снаружи?" Тогда ему было десять лет, а Джей Би - шесть. Он, спотыкаясь, вышел в морозное утро и обнаружил пожилую госпожу Петренко, стоящую на обочине. - Что вы делаете? - Ах, малыш Джонс. Блоссомы снова повысили арендную плату, ты же знаешь. Я больше не могу здесь оставаться. Он непонимающе покачал головой, знал, что эта семья были пышными. Богаче, чем он мог когда-либо мечтать. Зачем им повышать арендную плату? Зачем им вообще понадобилось бы больше денег? - Но... они не могут продолжать это делать. Скоро здесь никто не сможет жить. - Я думаю, что это их план, - пробормотала старуха, уставившись в ненастное утро. - Вы пожилая женщина. Они не могут вас выгнать! Я попрошу мистера Эндрюса... - Отец твоего английского друга? Нет, юный Джонс. Я всю свою жизнь не отказывалась от капельки милосердия и не собираюсь начинать это сейчас. - Тогда куда вы пойдёте? - Я что-нибудь придумаю,- она замолчала, морщинистое старое лицо сморщилось. - Иначе я ничего не добьюсь. А потом она исчезла. Позже в тот же день он встретил Арчи и Бетти в доках. - Мисс Петренко сегодня выгнали, - сказал он. - О нет! - воскликнула Бетти. - Почему? - Арендная плата была слишком высокой. - Я могу попросить своего отца т... - подал голос Арчи. - Нет, - сказал Джагхед. - Она сказала"нет". - О, - ответил парень. Короткое молчание. - Ну что ж... почему арендная плата стала слишком высокой? - Блоссомы подняли ее. - Оу. Они еще немного посидели в тишине. Потом поиграли в "пни-банку". И на несколько часов стали детьми. И были друзьями. Они были спасательным кругом Джагхеда. В самые важные годы своей жизни, когда он стал выше и шире в плечах, и его голос стал мужским и начал зарабатывать себе на жизнь тяжелым трудом. Они были его друзьями. Пока их не стало. - Итак... вот и все, да? Вы, ребята, действительно уходите? Арчи отказывался смотреть другу в глаза, хотя Джагхед чувствовал, что он смотрит на него. Бетти время от времени снисходила до зрительного контакта, прежде чем снова прервать его. - Мы не будем так далеко, Джаг, - предложил Арчи. - Верно, - сказал парень твердым и холодным голосом. - Это всего в получасе езды от города, - кротко произнесла Бетти. - Мы можем возвращаться и навещать тебя все время. - Я уверен, - огрызнулся Джагхед. - Если предположить, что принц Блоссом не слишком тебя займёт, верно? Его друзья вздохнули. Дух Джагхеда вскипел. Ему хотелось закричать. Чтобы что-то сломать. Чтобы что-нибудь сжечь. Всё. Он этого не сделал. - Нам очень жаль, Джагхед, - сказал Арчи. - Может быть, пока ты там, сможешь спросить Клиффорда Блоссома о снижении моей арендной платы? Просто чтобы я знал, что мои двенадцать часов в день в доках будут держать меня и Джей Би под крышей? Они продолжали избегать его взгляда. Конечно. - Это не прощание, Джаг, - пообещала Бетти. Он покачал головой. - Да, это так, Бетти. И мы все трое это знаем. А потом они ушли, и Джагхед остался один в этом темном маленьком пригороде Петербурга. Три недели спустя ему исполнилось шестнадцать. Через полгода после этого пришел офицер срочной службы. Трудящиеся крестьяне, жившие на окрестных холмах, давным-давно окрестили поместье "Торнхилл". Это была горькая, простая шутка; дом был увит клумбами с розами, но низшие классы видели только шипы. Это было древнее место, центральная усадьба, построенная во времена Петра Великого, но она попала в руки клана Блоссом только в последние десятилетия. Клиффорд Блоссом был английским баронетом, не знатного звания, но очень богатым. Его предки были облагорожены Домом Тюдоров столетия назад за какую-то незначительную роль в победе над Плангагенетами. За прошедшие с тех пор сотни лет отпрыски семьи, к их бесконечному огорчению, не смогли продвинуться дальше в аристократической иерархии. Вместо титулов они сколотили баснословное состояние как трансатлантические - а в последнее время и глобальные - торговцы. Клиффорд, после недолгой службы офицером в Королевской армии, приехал в Россию в 1880-х годах, поскольку видел, что его состояние не может расти дальше, даже на огромных просторах Британской империи. Оказавшись там, он сватался и женился на Пенелопе, принцессе из Дома Врангеля, рода немецких аристократов, утвердившегося в России со времен Ивана Грозного. Ее семья была не слишком довольна замужеством за таким скудным титулом, но со временем согласилась. Баронет и принцесса оставались в неравном положении до 1905 года. В знак признания его заслуг в японской войне в том году царь счел нужным сделать Клиффорда принцем. Наконец, достигнув звания, которое, по его мнению, ему подходило, Клиффорд и его невеста вместе со своими маленькими близнецами удалились в свое большое поместье на окраине Петербурга. Цветущий гребень розы, вплетенный в клен, вскоре был отпечатан на каждой стене и портике большого дома. Отчаянно гордясь своей англо-немецкой кровью и питая высокородное презрение к местным народам, они быстро собрали огромный штат слуг и слуг, набранных с "цивилизованного" запада, и в их рядах не было ни одного русского. Главной среди них была Элис Купер, властная, мелкая английская дворянка, которая ненавидела свою госпожу Пенелопу, вероятно, больше, чем Пенелопа ненавидела ее, но оказалась несравненной, когда дело касалось организационных навыков. Акры чернозема на Украине, а также арендная плата, взятая с нескольких кварталов промышленных трущоб в Петербурге, пополнили их казну, и недавно созданный клан Блоссом откинулся на спинку стула, чтобы погреться и почить на лаврах. Именно так Элизабета "Бетти" Купер нашла Торнхилл, когда ей исполнилось шестнадцать, и ее мать наконец решила, что ей следует уехать из Петербурга и переехать жить к ней в поместье. - Так это дочь мисс Купер, хм? - прокомментировала Шерил, поразительно красивая и потрясающе надменная дочь семьи в тот день, когда Бетти впервые приехала. - Что ж, будем надеяться, что она стоит дополнительной комнаты и питания. Бетти, конечно, ничего не сказала. Джейсон - красивый, высокий молодой человек, который действительно выглядел очень по-королевски, тоже ничего не сказал. Бетти делала немногим больше, чем помогала своей матери устраивать и приводить в порядок дела и финансовые активы Блоссомов, а иногда помогала Шерил или Джейсону в том или ином деле. У Арчи, в его официальном качестве "шофера", тоже было мало дел, так как их хозяева редко пользовались каким-либо из многочисленных автомобилей Клиффорда. Здесь, в деревне, Бетти чувствовала себя по-настоящему изолированной от всего мира. Иногда скучала по суете космополитичного Санкт-Петербурга. Конечно, она очень скучала по своему другу Джагхеду и часто ловила себя на том, что представляет его мягкое, нежное красивое лицо и живые голубые глаза. Но она также поймала себя на том, что думает о нем в самые худшие моменты. Иногда сопровождала Шерил и Джейсона на конных прогулках по огромному поместью. Они проскакивали мимо жалких лачуг безземельного крестьянства, обитавшего в них, и мысли Бетти неудержимо вернулись в трущобы Петербурга. Она видела, как молодые мужчины и женщины выходят из своих лачуг, и с трудом сдерживала дрожь от безграничной ненависти в их глазах. Они подняли руки и приветствовали юных принца и принцессу, но под их пустыми словами Бетти была уверена, что им ничего так не хотелось бы, как увидеть, как прольется каждая голубая капля крови этой семьи и Торнхилл сровняется с землей. Она увидела их и подумала о Джагхеде и его яростных нападках на "Цветущих вампиров", которые забирали три четверти его скудного заработка каждый месяц и оставляли его наскребать и добывать еду и зарплату, достаточную, чтобы прокормить его и его младшую сестру. Здесь чувствовалось напряжение. По всему русскому языку царило напряжение. Чудовищно расслоенный социальный порядок, который существовал сейчас, не мог длиться вечно. Это даже не могло продолжаться долго. Приближение Великой войны ненадолго объединило разросшуюся империю в общем деле, но этот всплеск патриотического пыла мог только затушевать глубокие разрывы в основах царского государства. Скоро настанет расплата. В 1916 году Клиффорд и Джейсон ушли на фронт. Бетти вспомнила, как Джейсон утешал свою плачущую сестру и подарил ей маленький серебряный византийский крестик, идентичный тому, который он сам всегда носил на шее: "Чтобы я и Христос всегда были с тобой". Затем он ушел, и Бетти задалась вопросом, вернется ли парень живым. Несколько недель спустя началось массированное наступление Брусилова в Галиции. Погибли сотни тысяч солдат. Когда половина персонала погибла в боях, Торнхилл впал в поистине провинциальное оцепенение. Пенелопа проводила большую часть своего времени, оскорбляя слуг, а Элис, в свою очередь, усерднее, чем когда-либо, работала над своей дочерью, чтобы держать хозяйку дома подальше от их спин. Арчи, которому пришлось подхватить слабину носильщиков, слуг и садовников, ушедших на фронт, вскоре обнаружил, что его синекура "шофера" заменена настоящей работой. Он, как правило, проводил свободное время, играя в мяч с крестьянскими мальчиками в отдаленных деревнях (он, казалось, был единственным членом семьи или ее прислуги, через которого крестьяне не хотели пробегать с вилами). Шерил проводила дни взаперти в своей комнате, вознося молитвы о благополучном возвращении брата. Однажды вечером, когда Бетти и Арчи сидели на тихой небольшой вершине холма во время короткого отдыха от своих обязанностей, она заговорила. - Я чувствую, что что-то надвигается, Арчи. - Что ты имеешь в виду? - спросил Арчи. - Что-то вроде чего? - Но по его голосу было ясно, что он все прекрасно понимает. - Просто... кое-что. Несколько месяцев спустя, в феврале 1917 года, произошла революция. Джагхед проснулся до восхода солнца, как делал каждое утро, благодаря юной энергии своей младшей сестры. - Джагхед! Джагхед! Проснись! Пора за работу! Она осторожно встряхнула его, чтобы разбудить, и он, пошатываясь, убрал ее крошечную ручку со своего плеча. - Хорошо-хорошо, - пробормотал он. Она выжидающе смотрела на него большими голубыми глазами, когда он поднялся с дешевой маленькой кроватки, которую держал в качестве кровати в их однокомнатной квартире. - Ты - маленький демон. Джей Би выжидательно переминался с ноги на ногу. Он сварил ей быстрый завтрак из жидкого водянистого супа, который она с удовольствием проглотила. Для него этого было недостаточно, но парень привык к этому. Спускался в доки, где разгружал огромные корабли из Америки, Великобритании и Китая, стонал руками и кричал, пока солнце снова не заходило в гавань. Джей Би, со своей стороны, выполняла ряд случайных работ и необходимых заданий по соседству. Вместе они смогли собрать достаточно денег, чтобы удовлетворить налоговика Клиффорда Блоссома и не умереть с голоду. Совсем чуть-чуть, достаточно ясно из-за их изодранной одежды и ребер, которые прижимались к коже их животов. - Пока, Джагхед,- она поцеловала его в щеку. Он взъерошил ее темные волосы. - Попытайтесь узнать, не нужна ли мистеру Димитрову еще какая-нибудь помощь с проводкой. Он обычно хорошо тебе платит, не так ли? Джей Би кивнула. - Ага. Хорошего дня на работе. Ну... если так и будет,- он грустно ухмыльнулся. - Ты понимаешь меня. Увидимся за ужином. Затем он вышел за дверь. Арчи и раньше ходил с ним на работу, но теперь его не было. Поэтому тот шел один. Большинство мужчин в округе ушли на войну. Джагхеда до сих пор щадили, потому что он был так молод. И все же Блоссом все еще считала нужным повысить арендную плату, чтобы "поддержать наших доблестных солдат на фронте". Джагхед не мог не думать, что этим доблестным солдатам будет лучше, если они будут знать, что их семьи все еще находятся под крышей дома. Тем не менее, были вещи и похуже, которые можно было делать, чем работать в доках. Это было похоже на проблеск в потусторонний мир. По всей вероятности, это было самое большое расстояние, которое он когда–либо добирался из Петербурга - или теперь "Петрограда", так как во время борьбы с кайзером у него не было столицы с немецким названием - в его жизни. Он видел моряков из Америки, Азии и Африки. Со всех уголков земли. Он слышал каждый язык, на котором говорил человек. Иногда, если ему везло, он мог завязать разговор с каким-нибудь скучающим моряком, и истории, которые они ему рассказывали, могли занимать его фантазии на несколько дней. Иногда, когда корабли заходили в гавань и он разгружал их стонущий груз, задавался вопросом, сможет ли его отец когда-нибудь приплыть на одном из этих судов. Он перестал всерьез надеяться много лет назад. Форсайт Пендлтон "Ф. П." Джонс II не появлялся в Петербурге уже много лет. Джагхед мог сосчитать десятки раз, когда встречался со своим собственным отцом. Британский моряк вырастил здесь двоих своих детей и соизволил навещать их всего полдюжины раз в год, если им повезет. Джагхед задумался, есть ли у него другие такие дети в других портах по всему миру. Возможно, именно поэтому он не видел своего отца с 1913 года. Он полагал, что в конце концов это не имело значения. Может быть, однажды тоже сможет отправиться в плавание. Он мог видеть мир за пределами Петербурга и видеть, есть ли там что-то, на что можно надеяться или чем можно дорожить; представил себя на борту старого фрегата эпохи парусов, рассекающего бушующий шторм или спокойное тропическое море. Возможно, когда-нибудь. Возможно, и нет. Кто знал? - Фарвелл, и прощайте, прекрасные испанские леди, прощайте и прощайте, дамы Испании. Ибо мы получили приказ отплыть в старую Англию, и поэтому больше никогда вас не увидим... Шли часы, и довольно скоро стемнело, и он направился обратно домой. Джей Би удивила его кастрюлей тушеной говядины, подарком пожилого русского джентльмена по соседству, чьи сыновья оба погибли на немецком фронте. Должно быть, он приобрел мясо на черном рынке. Джагхед не стал спрашивать, но поблагодарил мужчину и устроился на ужин. - Ты думаешь, папа когда-нибудь вернется снова? - спросила его сестра. Он поморщился. - Не знаю, Джей Би. Это может быть, - предложил парень. Хотя сомневался в этом. Она кивнула. - Ну, я думаю, он нам на самом деле не нужен,- Джагхед усмехнулся. - Нет. Нам он не нужен. - Как насчет войны? - спросила она, ее глаза были яркими и пытливыми. - Что? - Война? Как ты думаешь, война когда-нибудь закончится? С тех пор прошла целая вечность. Два года. Но это были два года вечности. Конца этому не было видно. - Конечно, - заверил он ее, сам не будучи в этом уверен. - Это должно закончиться. В конце концов. Все заканчивается. В ту ночь пришел офицер по призыву. Весь район собрался посмотреть, что за переполох. Царский чиновник с бумагами в одной руке и пистолетом в другой уже взял на службу трех несчастных рабочих, число которых выросло. Собралась толпа разгневанных жен, матерей и сестер, угрожавших представителю короны довольно творческим насилием, если он посмеет лишить их отношений. - Ублюдки! Вы уже забрали всех мужчин в этом городском квартале! Теперь хотите забрать мальчиков и пенсионеров? Убирайтесь, кровопийцы, или мы вас повесим на фонарных столбах! - Чиновник поднял пистолет в воздух. - Я здесь от имени Его Императорского Величества царя Николая II, милостью Божьей! Ваши мужчины должны быть польщены тем, что они призваны служить нашей Родине! Но если кто-нибудь из вас попытается помешать выполнению моего долга, я был бы очень рад застрелить вас на месте! - Джагхед вышел из квартиры, Джей Би плелся за ним, широко раскрыв глаза. - Что происходит? - он спросил их соседку Екатерину Иванову, бледную, гибкую русскую, чей муж был убит где-то в Восточной Пруссии в начале войны. - Призывник вернулся, - вскипела она и сплюнула на булыжники. - Итак, где же Ефений Иванов? - потребовал офицер. Ответа от разъяренной, собирающейся толпы не последовало. - Ну же, ну же! Его номер набран! Не будет никакой пользы прятать его! - Екатерина шагнула вперед - Мой муж? Вы уже схватили его, чертов стервятник! Он погиб под Танненбургом за вашу "защиту Родины"! - Но его имя здесь. Я должен взять мужчину, так или иначе,- офицер настаивал. - Хорошо, обсудите это со своей канцелярией! - она зарычала. - Но если ты хочешь поднять его и убить снова - давай! - Офицер еще раз проверил свой список и выругался. Толпа разозлилась еще больше. - Ты, там! - он повернулся к Джагхеду, который инстинктивно отступил назад. - Как тебя зовут? - Джа - Форсайт Джонс, сэр, - ответил он, дрожа. - Джонс? Ты иностранец? - Скажи "да", Джагхед, - одними губами произнесла Джей Би. Возможно, на этот раз его английское имя послужит ему защитой, а не позором. Даже его младшая сестра знала, что если призывник примет его за иностранца, его нельзя будет принудить к службе. По крайней мере, технически. - Нет, - сказал Джагхед и пожалел об этом в тот момент, когда оно слетело с его губ. Он не знал, почему не солгал. Возможно, у него не было времени все обдумать. Или, возможно, это был последний вздох его простой, искренней честности. - Ну что ж, тогда Бог и царь призывают тебя служить своей Родине на поле битвы. Из собравшейся толпы донесся крик негодования. - Джагхед! - воскликнул Джей Би. - Ты не можешь взять его! - настаивала Екатерина, делая шаг вперед. - Он еще не достиг совершеннолетия! - Офицер повернулся к Джагхеду. - У тебя есть документы? - Да! Джагхед пошарил и достал свои рабочие бумаги, все еще лежащие в кармане. У него не было времени раздеться за день. Он передал их чиновнику. Мужчина оглядел их и кивнул. Затем он разорвал их пополам и бросил на землю. - Теперь их нет. - Нет! Я не могу... - попытался Джагхед. - Ты можешь и будешь, - настаивал чиновник. Он нажал на спусковой крючок своего пистолета. Джей Би схватил его за руку. - У английского мальчика есть младшая сестра, - сказала одна из женщин в толпе. - Кто будет заботиться о ней, если ты заберешь его? Сердце Джагхеда страшно забилось. Ужас сжал его внутренности. Он не хотел идти, убивать и умирать, не мог оставить свою младшую сестру здесь одну. Где были его друзья? Где справедливость и здравомыслие? Это было нечестно! - Семья будет обеспечена за счет государства, - настаивал офицер-призывник. Раздался взрыв горького смеха. Солдатские пенсии были шуткой. - Я не пойду, - решительно сказал Джагхед. Толпа наблюдала, замолчав. Сестра так крепко сжала его руку, что у него перехватило кровообращение. Он дышал тяжело и неглубоко. - Пришлите Клиффорда Блоссома! - закричал он, потрясенный собственной смелостью. Чиновник склонил голову набок. В толпе раздалось несколько одобрительных возгласов. - Принц Блоссом уже на фронте, - сказал чиновник. - В уютной маленькой палатке за линией фронта? Если он может потребовать от нас двойную арендную плату за снаряды и ружья, он, черт возьми, вполне может выстрелить из них сам. Вложите ему в руку винтовку и бросьте его в самую гущу, а я пойду следом! Смех. Чиновник в ярости шагнул вперед. Он схватил Джагхеда за воротник, а затем вырвал свою руку из руки младшей сестры. - Послушай, мальчик, ты пойдешь, или я пристрелю тебя здесь и сейчас перед твоей младшей сестрой, ты этого хочешь? Родине не нужны трусы. - Джагхед... - тихо сказала девочка, на ее глазах выступили слезы. Он почувствовал, как рушатся строительные леса его мира, и без того обессиленного. У него действительно не было выбора. Ничего нельзя было поделать. Выбор был между пулями офицеров и пулями австрийцев. Парень сморгнул слезы. Ему и другим призывникам дали несколько часов, чтобы попрощаться и уладить дела. Он плакал без конца, как и его младшая сестра. - Я скоро вернусь, обещаю, - солгал он ей, изо всех сил стараясь сохранить суровое самообладание. - Откуда ты знаешь? - спросила она с голубыми глазами, которые были так похожи на его влажные блестящие уши. На это у него не было ответа. Он обнял ее крепче, чем когда-либо обнимал кого-либо. Те, кто остался по соседству, пообещали, что сделают все возможное, чтобы заботиться о ней, пока его не будет. Как будто у них была сила заботиться даже о себе. Но это было единственное утешение, которое у него было. А потом он зашагал прочь.

ххх

Тони подстрелила своего первого оленя, когда ей было десять лет. Она не любила убивать, но сделала то, что должна была сделать. Ее дед присел рядом с ней в кустах, рядом с глубоким, грязным ручьем, который извивался и петлял вокруг их маленького городка, как змея. Мутная вода была густо заросшей камышом и лилиями. В нескольких десятках метров внизу на берегу грелась масса аллигаторов. Их отвратительные рты были широко раскрыты в лучах полуденного солнца. Птицы садились на их чешуйчатые, покрытые мхом спины. За несколько метров до этого белохвостая лань проворно спустилась к кромке воды, чтобы напиться. - Дыши, Тони, - убеждал ее дед. Она чувствовала его присутствие у себя за спиной, твердое и успокаивающее. - Держи пистолет крепче,- это был древний мушкет с черным порохом. Один выстрел. Ее дед, Томас, подобрал его в последние дни войны, когда армия повстанцев бежала в полном отступлении перед янки, бросив оружие на всем своем пути. С тех пор это было с ним. Старое и тяжелое, но в отличие от этого нового оружия, которое портилось и заклинивало, это редко случалось. Тони посмотрела в прицел оружия. Язык оленя плескался в темной воде. Она тяжело дышала и закрыла глаза, а затем снова открыла их. Мушкет был не очень точен. Если бы промахнулась, то могла бы справедливо сказать, что это было не в ее власти. Но это должно было быть сделано. Им нужно было поесть, не так ли? Это не было похоже на то, что джентльмен, на чьей земле они работали, платил им то, что можно было бы назвать прожиточным минимумом. Им нужно было поесть. Взгляды скользнули по боку прекрасного животного. Олень поднял голову, и на мгновение Тони показалось, что он их заметил. Но не двинулся с места и вскоре снова наклонился, чтобы напиться. Прицел остановился на белой груди лани. Приклад мушкета впился ей в плечо. Тони выстрелила. Звук был похож на раскат грома. Он взорвался у нее в ушах, и мушкет выпал из ее рук в грязь. Ее дед быстро схватил его. Птицы на деревьях и на спинах аллигаторов взлетели. Огромные рептилии шевелились и хлестали хвостами, вспенивая грязь и воду. Один зашипел. Олень постоял еще мгновение. Затем его колени подогнулись, и он упал замертво, перевернулся на бок, кровь окрасила красным его прекрасный белый мех. Тони прикрыла рот рукой. Ее плечо было в синяках от выстрела из мушкета, но она этого почти не заметила. Томас мягко положил руку на плечо внучки и поднял ее на ноги. Он подвел ее, дрожащую всем телом, к туше животного. Заметив скорбное выражение на лице Тони, он взъерошил ей волосы и сказал: "Ты хорошо поработала. Я знаю, это некрасиво, но мы делаем то, что должны делать." Он наклонился и поцеловал ее в лоб: "Я горжусь тобой". Она кивнула, храня гробовое молчание. Когда они отвезли добычу обратно в город, она наткнулась на Свит Пи и Фэнгса, игравших в шарики на пыльной дороге, ведущей в болото. - Ого! - сказал Фэнгс, сверкнув глазами. - Это ты убила его? - Да, - сказала она, позволяя себе немного гордиться своим достижением. Хотя бы потому, что она обошла своих друзей. - Неплохо, - проговорил Свит, пухлое круглое личико практически светилось от зависти. - Не волнуйся, милый Свит. Ты мог бы быть таким же хорошим, как я, если бы попрактиковался, - ответила Тони, высунув язык.