Море

Кожа у него всегда теплая, и пахнет мылом и травой. Он видимо понял, что Леви не может есть со всеми после возвращения с миссии. И просто заявился к нему в комнату, с едой на подносе, решимостью на лице и этим его мерзким мягким голосом. — Капитан, вы любите хлеб? А ещё он принес чай, заварил его как следует, правильно, как надо. Они ели в тишине. Армин ничего не говорил о том поцелуе, и Леви почти чувствовал досаду. Или, может быть, разочарование. Не то чтобы он хотел выслушивать от сопляка тираду о том как он украл первый поцелуй, но хотелось бы понимать, что происходит в голове Арлерта. А ещё Армин постоянно спрашивал, как бы поступил Эрвин. — Не важно. — устало повторял Леви, переворачивая очередную страницу скучного отчета, — Ты Эрвин Смит? Вроде нет, права рука на месте. — сам усмехнулся шутке, тут же во рту появилась горечь. — Капитан... — Малец, — Леви не знает, что скажет дальше, — кончай ломать комедию. Тебе напомнить, кто ты? Тебе пушки не страшны, стоял друга защищал, на ходу придумал как спасти целый город. Ты первый из всего отряда убил человека. Застрелил его, и даже рука не дрогнула. И сколько бы ты потом мне не говорил что тебе жаль, я то знаю ты бы ни за что не сделал иначе. По глазам видел, ты чудовище похлеще чем Эрвин. Ты убил колоссального, ты вернул Шиганшину. Ты. Не твой друг титан, не Микаса. Ты. И без тебя уж эти двое точно были бы мертвы. Поэтому хватит строить из себя невинность. Волосы у него и правда мягкие, это Леви узнает когда как бы между делом треплет его по голове. А Армин все больше и больше ластится к Ханджи, а на Леви смотрит не как на опору, а как на партнера. Он всё делает правильно, не занимает чужое место, а создает для себя новое. Но Леви видит как ему тяжело, только сказать не может. Армин худеет, под глазами появляются синяки, и он всё чаще устремляет взгляд куда-то сквозь предметы и людей. Эрен тоже замечает это, но толком не реагирует. Нет, Леви его не осуждает, парню шибко досталось, и достанется ещё, сомневаться не стоит. Однако, раздражение всё равно вызывает и его равнодушие, и его холодность. А Леви, Леви кажется, что он совершенно запутался, потому что с каждым днем он путается ещё сильнее. Потому что есть Эрвин и обещание убить Звероподобного, есть Эрен, сулящий победу человечеству, Эрен, с которым устойчивая связь, основанная на простых и понятных базовых чувствах. Дисциплина, правила, гнев, наказание, правила, стерильность. Язык отношений с ним ясен без расшифровки. Они борются, они ненавидят. Они могли бы даже поладить, если бы у них было время. Но они понимают друг друга, и всегда будут смотреть на вещи в одном свете, даже если будут стоять по разные стороны баррикад. В другом мире они были бы союзниками, близкими людьми и может быть даже больше. Но в этом, Леви хочется снова ударить парня. С Эрвином язык был совсем другим, он основывался на уважении, подчинении, восхищении, поклонении и полном доверии. Можно ли назвать этот язык - языком любви? Да. Стоит ли считать это любовью? Нет. А вот с Арлертом язык был странным. Это были слова утешения, улыбки, недосказанность и желание смотреть внимательнее. А ещё это была его теплая кожа, пахнущая травой и мылом. И Леви сам не понял, как вышло так, что однажды вечером Армин просто привычно зашел в кабинет Леви, как он сам делал когда-то, и в несколько шагов пересекая пространство между ними, оказываясь запредельно близко. Он неловко тянет ворот рубашки капитана, но неожиданно замирает. — Испугался? — выдыхает Леви. — Нет, капитан. — едва успевает произнести Армин, прежде чем Леви целует его. Мягко, почти сонно, едва касаясь языком тонкой кожи губ, с наслаждением слушая сбившееся дыхание. Так, наверное, целуют по утрам, когда все самое яркое позади, и нет жажды, иссушающей нервные окончания. Когда ты просто чувствуешь другого человека, тяжесть его рук и хочешь думать только нем. Удивительная и незнакомая атмосфера для Леви, который обычно бросается озлобленным котом, вгрызается, как будто мстит партнеру за что-то. И его не особо волнует, что там чувствует другой человек, и тем более ему не хочется чувствовать, как кто-то тонкими, но сильными, пальцами пробирается прямо под ворот рубашки, согревая холодную шею. Но сейчас волосы на руках стояли дыбом, и мурашки бегали просто табунами. Какая дикость, черт возьми. Просто безумие. И от того что это тот самый пацан, который вернул стену Мария, картинно плакал, убивал людей, а потом с холодным рассудком планировал атаку, уносило ещё сильнее. Потому что сейчас он дрожал, постанывал прямо в губы и иногда чуть не падал, из-за слабеющих ног. Это был Арлерт, тот самый что стойко сносил домогательства, изображаю Хисторию, и даже не блевал потом, но наверняка всё ещё помнил ощущение от грязных рук на груди. Отвратительно. Леви не хотел представлять об этом, даже думать не хотел. Как не хотел думать обо всех скользких шутках, на которые не скупились в разведкорпусе, о том, почему Армин вообще решился прийти к нему, и почему он, не смотря на волнение, так настойчиво оглаживает и сминает плечи Леви, как будто пытается растормошить его. Леви не понимает Арлерта.