Море

Та ночь во многом разрешила вопросы, которые так и не были озвучены. Теперь Леви и Армин состояли в подобии отношений. Без букетного периода и клятв. Все солдаты всё понимали, но кишка тонка пошутить, или сплетничать. Из всех подойти решился только Эрен. Сначала неловко хмыкал и в воздухе чертил фигуры, вместо объяснений, а потом плюнул на эту затею и по ребячески прямо спросил: - Вы ведь не сделаете ему больно специально? Формулировка резанула ухо, как будто парень знает, его другу в любом случае будет больно, важно лишь знать, сделает ли "любимый" капитан больно умышленно. - Тц, думай о себе, Эрен. - хмыкнул Леви, - У тебя побольше шансов будет разбить ему сердце. Меж тем, все наконец искрилось предчувствием скорой крови. На остров высадились Марлийские солдаты, те еще клоуны, и странная дылда, от длинногубой улыбки которой мурашки шли по спине. Леви немного смущало то, что первым делом марлийцы увидели сумасшедшую от радости Ханджи, добродушную на первый взгляд, а на второй смертоносную. Сам Леви был не лучше, выпаливал дешевые угрозы, хмурился и тыкал пистолетом. Блондинистый солдат Марли ужасно перепугался, и это еще до встречи с Эреном. Для Армина вся эта ситуация была просто огромным шахматным полем, где он буквально выставлял пешек и слонов. Королевой была Ханджи, Леви ферзем, а Йегер, конечно же, королем. Все наконец-то стало таким, каким и ожидалось. Армин и Леви прекрасно ориентировалась в подобных ситуациях, война давалась им куда проще мира. Их подстегивала опасность, давала импульсы для действий и объединяла. Разве что, Леви, привыкшему к грубой силе и крупным обманам, Эрвин любил играть нечестно, драматично и по крупному, с трудом получалось успевать за гибкими идеями Армина, граничащими с безумием. Парень подолгу застревал на совещаниях, а Леви всё больше стремился на улицу. Чтобы всё было просто, без уловок. — Я люблю ваши синяки. — повторял Армин, целуя следы от ремне по всему телу, — Обожаю их. И Армин действительно лелеял все эти кровоподтеки, огрубевшую кожу и глубокие рубцы. Леви это немного пугало, ведь люди обычно не любят уродства. А у Армина буквально сносило от изувеченной руки, и множества других недостатков и травм Леви. — Вы как карта, — шептал он, — вы буквально карта. Почему вы такой сильный? Вот вот с пылом Ханджи предложит посмотреть, что будет делать Леви, если ему отрезать все пальцы, выколоть глаза или воткнуть нож в легкие. Будет едва ли больнее, чем от медленных тягучих поцелуев, и долгих взглядов в переговорных. Едва ли больнее, чем знать, как они рискуют каждый день, и чем видеть, как Армин цепенеет от ужаса, когда кто-то говорит о том, что ему придется трансформироваться. Пацан, отрезай пальцы, коли глаза, ноги отрывай, только прекрати дышать так быстро. — А я ненавижу твои раны, — когда Леви говорит это, Армин замирает, удивленно поднимает глаза, — и синяки твои ужасны. Армин хотел бы поговорить с Леви, но страшно снова остаться посреди этой арктической зимы. — Леви, а ты ведь тоже Аккерман. — если бы знал Ханджи меньше, подумал что пьяная, — Скажи, это правда то, что говорят о вас? — О чём это ты? — О том что вы служите своим хозяевам. — она поджимает губы, — Прости, грубо звучит, да? Но ты понял, о чём я. Кенни служил Ури, после его смерти его вела только цель вернуть его. Ты ведь знаешь. А Микаса, вроде умница, а погубит же себя из-за Эрена. — Ханджи, к чему этот разговор? — устало выдыхает Леви, кончиками пальцев ощущая холод. — К тому что жестокий это эксперимент, согласен? — Эксперимент? — почти непонимающе повторяет Леви. — Ну, да. Вы же создавались чтобы охранять их... — Ханджи, к чему это? — стало мерзко, и Леви понял, что Ханджи переклинило, но гадкий и липкий мрак схватил за горло, опустил коленями в грязь и произнес красивым низким голосом "Ты должен вступить в разведкорпус". Этот же голос отправил Форлана и Изабель на смерть, и без стыда говорил Леви что так и надо, что их смерть пустяк. У этого мрака есть имя. И имя его Эрвин Смит. Кенни точно не чувствовал этого, он говорил о Ури с нежностью и благоговением и трепетом, и связь с ним питала, а не влекла на дно. — Армин, скажи мне, что я могу быть живым. — Леви держал Армина за плечи, в ещё не состоявшихся объятиях. Он никого не обнимал со спины, это казалось слишком уязвимым жестом, но сейчас хотелось прижаться щекой к спине, слушать биение сердца и отражать вибрацию от голоса. — Вы можете. Вы живой, капитан. — Леви, меня зовут Леви. И говори со мной на "ты", пожалуйста. Армин разворачивается, отстраняется от Леви, и в эту секунду он красив как никогда. — Ты живой, Леви. И ты должен жить, я прошу тебя. Леви не хочет быть псом, который может только служить, но как только Армин говорит: — Продолжай бороться, ради меня. — Леви уже поздно пытаться снять ошейник.