Море

Думал ли Армин, что перейдя на третий курс, он будет бояться ходить на пары пустячного предмета? Конечно нет, тем более совершенно ненужного ему немецкого языка. Но вот она реальность, ему двадцать один, и он идет на пары вместе с друзьями, улыбается и подхватывает шутки, а желудок делает кульбиты, потому что ближайшие два часа ему придется сидеть на жестком стуле, под тяжелым и душащим взглядом. — Ты что, опять из-за этого гнома паришься? — спрашивает Эрен, толкая друга локтем. Рядом недовольно вздыхает Микаса, которой тот самый "гном" приходится то ли двоюродным братом, то ли кузеном. Одним словом, родственником. От этого Армину ещё более неловко, потому что там, глубоко в душе, он знает, что именно вызывает у него страх. Друзья всегда садятся на первый ряд, Эрен привычно закидывает руку на Микасу, и со скучающим видом смотрит в окно, пока Микаса и ровным почерком делает конспект для них двоих. А Армин покрепче сжимает колени, подпирает голову рукой и готовится к марафону из серых глаз, рваной челки, дурацкой манеры садиться на край стола, и этого постоянного "Тц, Арлерт". Считанные секунды, и в аудиторию входит он, страшный сон Армина собственной персоной. — Какого черта в аудитории так пыльно? — шипит профессор Аккерман, и кидает на стол сумку и недовольно обводит взглядом каждого студента, особенно долго задерживаясь на Армине. Профессор Аккерман выглядит почти ровесником со своими студентами, но если приглядеться, замечаешь, что уже на пороге сорокалетия. Невысокий, с черными волосами, острыми прядями падающими на худое лицо с тонкими чертами, красивыми губами и абсолютно пустыми глазами. Профессор кажется маленьким и гибким, но это не так. Армин однажды рискнул проверить его соц.сети и видел фотографию, совсем свежую, где профессор вместе со своими друзьями из военных времен, в майке, показывающий мышцы и шрамы, камуфляжных брюках и берцах. Потом ещё месяц было трудно смотреть на профессора без сухости во рту. — Зачем тебе голова, Кирштейн, если ты не можешь говорить на родном языке? — цедит профессор, пока Жан краснея лопочет что-то в духе: — Мой отец говорит на немецком, а я только на английском. — на что Аккерман закатывает глаза, но продолжает гонять студентов, как будто от знания немецкого зависит их жизнь. На самом деле, учит он хорошо, быстро и не скучно, только его привычка постоянно садиться на край, расставив мускулистые ноги, отвлекает. Он садится, и одаривает Армина долгим взглядом, потирает запястье, пока какой-то студент каркает что-то на фоне. И, почему-то, Армину кажется, что Аккерман смотрит в этот момент только на него, пока свет падает на его голые кисти рук, колени и уставшее, ядовитое лиц. И Армин легко представляет, как аудитория пустеет, профессор расстегивает вторую пуговицу на рубашке, хлопает по бедру ладонью и тихо шелестит, так что у Армина дрожат пальцы: — Ползи ко мне, Арлерт. И слова звучат так громко, как будто их говорят реально, и Армину приходится моргнуть несколько раз, чтобы сосредоточиться на профессоре. Сглатывает вязкую от волнения слюну. — Что, простите? — Ползи ко мне, говорю. — повторяет жестче и раздражённее. Армин встает и идет к профессорскому столу, дже не знает, что могут спросить, просто останавливается перед столом, ещё шаг, и уже окажется между нагло выставленных ног. Профессор это замечает, и почти смущенно встает и отходит в сторону, кивком указывая Армину, что ему нужно встать к доске. А дальше устраивает стандартный опрос, во время которого гоняет Армина по неправильными глаголами, заставляя краснеть во время каждой заминки. Армин переминается с ноги на ногу, все в аудитории заняты своими мыслями, но почему-то есть чувство что каждый сейчас смакует его позор. Но оно того стоит, наверное, потому что каждый правильный ответ профессор Аккерман выдает свое привычное: — Guter junge. Но за каждую ошибку слышится: — Dummkopf. — или более грубое, — Dummer redneck. И Армин знает значение этих слов, хотя и плох в немецком. Эрен услужливо переводит на ухо каждое ругательство, а иногда сам сочно язвит на родном немецком, достаточно громко, чтобы профессор услышал и недовольно закатил глаза. Пара заканчивается неожиданно быстро, видимо, от того что профессор сегодня в хорошем расположении духа, минуты не тянутся так мучительно долго. Напоследок, уткнувшись в стопку документов, профессор как всегда говорит: — Староста, кто сегодня остается? А староста Армин, и по плану, сегодня остается он. Сердце бухает куда-то в пятки, и парень быстро хватает контейнер с тряпочками и губками, и бежит к раковине. У профессора Аккермана есть ужасная мания на чистоту аудитории, и после лекций он требует чтобы дежурный убирал кабинет, затем проверяет, а ели что-то не так, заставляет переделывать. И Армин покорно остается в аудитории, протирает парты, чистит ручки дверей и подходит к огромной меловой доске, пока Аккерман работает за столом. Армин старается быть бесшумным, не попадаться на глаза, и вообще работать как можно быстрее, чтобы наконец-то уже перестать чувствовать себя таким потерянным и тихим. Всё время хочется оборачиваться, чтобы проверить, что делает профессор, а ещё нравится запах в кабинете. Пахнет мятой, травой и чем-то пряным, так пахнет всё, чего касается профессор. На несколько секунд Армин задумывается над этим, крутит в руках коробочку с мелом, и совершенно улетает мыслями из аудитории. Но в этот момент прямо над ухом раздается голос: — Чего замер? Армин вздрагивает, внезапно вырванный из своего мира, и из слабых рук вылетает коробка с мелом, разбивается об пол и окрашивает воздух. Не думая, Армин тут же кидается к полу, в попытке поднять осколки мела, и его ладонь в пыли натыкается на холодные тонкие пальцы. Прошибает электричеством, Армин одергивает руку, и видит перед собой профессора, на коленях в пыли и с мокрой тряпкой в руках. — Черт тебя дери. — шипит Аккерман, сует Армину в руки тряпку. Армину хочется умереть, так позорно себя чувствует. Скребет по полу тряпкой и думает о том, что никогда не выберется из этого кабинета. Когда Армин поднимает лицо, понимает, что его губы проходятся в паре сантиметров от щеки профессора. Аккерман вздрагивает, но не отодвигается, как будто его не волнуют губы какого-то левого студента. — Я все уберу. — выдавливает Армин, крепче хватаясь за влажную тряпку. — Тц, Арлерт, — Леви качает головой, начинает отряхиваться, — руки у тебя из задницы что ли. И Армин с ужасом понимает, что вся эта меловая пыль осела на идеальную одежду профессора. Голову обдает холодом, и Армин машинально начинает отряхивать дорогую ткань рубашки, с опозданием понимая, что буквально лапает своего педагога, под сопровождение его ошарашенного взгляда. Быстро одергивает руки и отшатывается назад. — О... о, простите, профессор Аккерман, я не хотел. — Чего не хотел? Запачкать мою одежду, разбросать мел по кабинету, или напасть на меня? — Простите. — пробубнил Армин, не поднимая глаз. — Да ладно тебе, забей. — неожиданно мягко сказал Леви.