...чувство, как ваши тела извиваются вместе, твоя бледная плоть крепко прижимается к гладкой поверхности ее кожи, вкус ее губ и...
Лиса проснулась в холодном поту. Святое дерьмо. Этот сон был слишком реальным. Она не была уверена, что беспокоило ее больше: тот факт, что ей снились эротические сны о девушке, или тот факт, что этой девушкой была…
Она оглянулась на звук открывающейся двери. — Эй, любимая.
Дженни вышла из душа голая, если не считать улыбки. — Я тебе снилась? — она соблазнительно прошла к кровати и наклонилась, чтобы поцеловать ее. — Ты была такой горячей прошлой ночью, — промурлыкала она. — Ты готова к продолжению?
Лиса проснулась в еще более холодном поту. Черт. Двойной удар. Она облизнула губы и осторожно огляделась. Было ли все это реальным? Боль в голове и неприятный привкус во рту подсказали ей, что это так.
Ни у кого не бывает похмелья во сне. Она перевернула подушку и осторожно опустила голову на прохладную сторону.
Она вернулась в свой номер. Она понятия не имела, как ей это удалось. Что она помнила?
Смех. Много-много смеха. Она не могла вспомнить, когда в последний раз так смеялась. Она не могла вспомнить, когда в последний раз вообще смеялась. Но Дженни смеялась над всем и вся, и вид ее схватившейся за бока и катящейся по полу тоже рассмешил Лису, и, прежде чем она осознала это, они плакали, плакали от смеха вместе, даже несмотря на то, что они забыли, в чем была шутка. Смех Дженни, подумала она, был самым прекрасным звуком в мире. Было жаль, что за это пришлось заплатить такую цену.
Словно по команде, пробка тошноты захлопнулась у нее в горле, и она едва успела дойти до ванной, как вчерашнее желание расслабиться превратилось в утренний счет за уборку.
Десять минут спустя она встала на колени, сжимая руками ободок унитаза, волосы спадали ей на лицо, очень раскаявшаяся и очень пустая молодая леди. Она решила, что красное вино и марихуана – не лучшее сочетание. Об этом должны предупреждать, например, наклеить предупреждение на бутылку.
Теплый, насыщенный красный цвет, идеальный компаньон к жареному стейку. Ни в коем случае нельзя пить, когда ты уже под кайфом. И это было не только ее вино. Дженни порылась в шкафу в поисках коробки с чем-то, что на вкус было похоже на жидкость для снятия лака, но они выпили и это.
Что еще?
Танцы. Дженни включила музыку, и они танцевали – сначала порознь, подпрыгивая по комнате, как идиоты, затем вместе, плотно прижавшись друг к другу, благодарные за поддержку, положив головы друг другу на плечи, бормоча и хихикая. Мягкое прикосновение кожи, когда их щеки соприкасались.
А потом Дженни на мгновение отстранилась, от ее взгляда перехватило дыхание, носы соприкоснулись друг с другом,
И…
И…
И что? Она ведь не... Правда?
Зазвонил ее телефон. Она попыталась добраться до него, хоть и выглядела как полный беспорядок, и увидела, что это была кореянка.
Она ответила на звонок: — Привет, — сказала она, убирая влажные волосы с глаз. — Я была просто-
Похоже, у Дженни не было настроения болтать. — Что ты сделала?! — яростно спросила она.
Лиса была озадачена. Если бы они сделали… это, Дженни, естественно, уже бы знала об этом. — Что ты имеешь в виду? — уточнила она.
— Нана! — Дженни злилась. — Что ты ей сказала?
Нана? А потом она вспомнила.
Нана вернулась домой. Они услышали звук открывающейся двери, Нана вошла в комнату и обнаружила, что они стояли бок о бок, виновато хихикая, как непослушные школьницы, беспомощно разгоняя руками дым вокруг них.
— Привет, Нэнси, — поздоровалась Лиса, заставив Дженни упасть в обморок в приступе хихиканья. Нана была менее чем удивлена.
— Эм...
— Она так злится на меня! — Дженни отчаянно продолжила обвинять Лису. — Она даже не стала говорить со мной сегодня, а теперь она уехала черт знает куда.
— Извини, я не-
— Что ты сказала?
А потом до нее дошло. Дженни попрощалась, не обращая внимания на недовольство Наны, и неуверенно поплыла в спальню. Лиса направилась к двери и...
Нана что-то ей сказала. Что-то о Дженни. Как бы там ни было, Лиса обернулась, полная праведного гнева. — Слушай сюда, Нана...
О боже. Теперь она могла представить себя, высокомерно прислонившейся (ну, покачивающейся) к дверному косяку, и как в ее голосе слышалось отвращение.
— …ты считаешь, что ты особенная, но это не так. Ты не заслуживаешь такой девушки, как она…
И это продолжалось, лицо Наны становилось все более темно-пурпурным с каждым словом, пока, наконец, не завершилось ультиматумом...
— ...и если ты когда-нибудь тронешь ее пальцем, я убью тебя.
Лиса застонала и легла на кровать. Но Дженни все еще ждала ответов.
— Ну и?
— Я... — тайка не могла понять, как это выразить. — Я просто сказала, что она должна заботиться о тебе, и все такое. Знаешь, относиться к тебе хорошо, — она остановилась, — не причинять тебе вреда.
Она практически почувствовала, как Дженни недоверчиво вскинула руки. — Ты ей угрожала?
— Нет! Конечно же, нет!
— Лалиса…
— Ну, не прям угрожала… — попыталась оправдаться Лиса. — Это было скорее… предупреждением. Ладно, может быть, немного угрозой, но…
— Лиса! Зачем? — раздраженно спросила Дженни. — Ради бога, зачем ты это делаешь?
— Я не знаю! — Лиса застонала. — Просто она кажется довольно грубой по отношению к тебе, и у тебя был большой порез под бровью после того, как мы потусили той ночью...
— И ты думала, что она меня избивала?
— Ну а что я должна была думать?
— Я была пьяна, Лиса! — рявкнула Дженни. — Я спала на диване и скатилась на свой ноутбук! Господи, ты правда думаешь, что я бы стала терпеть такое?
— Ты терпишь все остальное!
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, почему ты позволяешь ей так относиться к себе? Постоянно манипулировать тобой, подшучивать над тобой так, будто ты какая-то идиотка…
— Ты ведешь себя так со мной постоянно!
— Но я не твоя девушка!
— Вот именно, что нет!
И вот оно. Ее статус гражданина среднего класса в Дженнилэнде раскрылся. Ее собственный гнев начал всплывать на поверхность вместе с другим воспоминанием. — И вообще, может, поговорим о том, что она мне сказала?
— Что?
— Она практически обвинила меня в том, что я пришла туда, чтобы попытаться разлучить вас двоих! — она практически кричала. — Вот почему я злилась на нее! И что это за «ты не та, что я ожидала, судя по рассказам Дженни»? Что это вообще была за херня?
На другом конце провода воцарилось горячее виноватое молчание.
— Нини?
— Ничего.
— Что ты имеешь в виду под «ничего»?
Лисе показалось, что Дженни не хочет продолжать разговор. — Слушай, я поговорю с ней, хорошо? — быстро проговорила она. — Посмотрим, смогу ли я что-нибудь исправить. Я позвоню тебе позже.
И линия оборвалась. Лиса снова простонала и снова легла. Так держать, Манобан.
***
Ее отходняковое путешествие по воспоминаниям с прошлого вечера, казалось, длилось несколько часов, но она не помнила ничего, потому что все, о чем она могла думать, была Дженни.
Но я не твоя девушка!
Вот именно. Поэтому ты проиграла, лохушка.
Конечно, Дженни на самом деле не так выразилась, но она чувствовала себя именно так. Она кипела от явной несправедливости всего этого. Это была не ее вина. Дженни пригласила ее на ужин.
Дженни встречалась с самой отвратительной девушкой в мире. Брюнетка была с травкой, и вином, и музыкой, и смехом, и глазами, и губами, и теплотой ее кожи, и изгибом ее шеи, и мягким вздохом, когда она...
Она чуть не свернула не туда. Черт возьми, Манобан. Ты пробыла тут всего несколько дней. В школе ты никогда так себя не вела.
Она вернулась в крохотную квартирку, которую она несентиментально называла «шкаф», отчасти потому, что там было тесно, а отчасти потому, что там слабо пахло нафталином. Она отвергла идею искать кого-то, кому можно было бы сдать комнату, думая, что будет счастливее сама по себе, думая, что ей нужно будет где-нибудь укрыться от бесконечного социального водоворота колледжа.
Ирония заключается в том, что сейчас бы она не хотела спрятаться от кого-либо. Она бы многое отдала за милое лицо кого-то, кто спросил бы ее, как все прошло; кого-то, кто принял бы неискреннее, но сочувствующее выражение и сварил ей кофе, пока она избавляется от всего этого фиаско. Но этого не было. Она бросила сумку на кровать и начала распаковывать.
Словно демонстрируя непостоянство судьбы, ей позвонила Сольхен.
— Ну и что? — ответила она.
Лиса вздохнула. Дважды за сегодня она отвечает на звонок и сталкивается с вопросом. — Сольхен... — решительно произнесла она. — Как приятно слышать тебя.
— Да-да, плевать, — продолжила Сольхен, — что происходит?
— Происходит?
— С моей сестрой.
— Ничего не происходит.
— А ты ее видела?
Лиса расстегнула сумку и высыпала содержимое на кровать. — Да, я видела ее.
— Ну и? Что она делает? Да ладно, я послала тебя туда не для того, чтобы ты могла осмотреть достопримечательности. Что с ней происходит?
— Ты меня туда вообще не посылала, — резко ответила коротковолосая, взяла носок и понюхала его на предмет чистоты. — И вообще, если ты так обеспокоена, почему бы тебе просто не позвонить ей?
— Потому что она мне ничего не скажет! — рявкнула Сольхен, и Лиса позволила себе улыбнуться при мысли о том, что другая девушка подпрыгивает с разочарованием от сдерживаемого любопытства.
Она уступила.
— Хорошо, — ответила она. — Ну, она... в порядке.
— В порядке? — повторила Сольхен. — И это все?
— Что ты хочешь, чтобы я сказала? — спросила Лиса. — В колледже все идет хорошо, она счастлива в закусочной, так что все в порядке.
— А как насчет парней? Она встречается? Она с кем-нибудь встречается?
До Лисы дошло, что семья Дженни не знала о Нане. Это многое объяснило. Она разрывалась между радостью, что Дженни недостаточно уверена в своей девушке, чтобы привезти ее домой, и депрессией из-за того, что это все еще может случиться, что Нана однажды будет сидеть там со своими большими толстыми сапогами под столом и есть священный семейный марихуановый пирог.
— Нет, — сказала она. — Она не встречается с парнями.
— Ты уверена?
— Послушай, Соль, — начала она, — мне действительно нужно идти, хорошо? Я только что приехала, я устала, и у меня есть дела. Дженни в порядке, она только что сдала лучшее эссе в ее жизни, а парни ей сейчас неинтересны. Так что, прости, но мне пора распаковывать вещи
— Хм, — Сольхен казалась неубежденной. — Хорошо. Но в следующий раз, когда ты поедешь туда, мне нужен полный отчет о состоянии дел, мне не нужно ничего из этого дерьма по типу «все в порядке», я хочу...
— Да, да, — равнодушно согласилась Лиса. — Пока, Солли, — она бросила телефон на кровать и легла рядом с ним, глядя в потолок.
В следующий раз, когда ты поедешь туда. Собираешься ли ты туда ехать в следующий раз? Она питала нежную надежду, что это может стать обычным делом, она и Дженни, постоянные друзья в море неопределенности.
Но теперь Дженни казалась такой злой, что ей повезет, если она когда-нибудь снова ее увидит. Ей захотелось, чтобы она приехала к ней раньше, чтобы не оставляла ее так долго. Она на самом деле хотела оказаться той девушкой в ночном клубе.
Проклятая Нана.
Почему это не могла быть я?
Она перевернулась и уткнулась головой в подушку. Дженни сказала, что позвонит. Дженни бы могла позвонить, они бы вспомнили все то, что происходило и в конечном итоге посмеялись бы над этим. Это была бы их личная маленькая история, когда Наны не было рядом. Их связь. И, по крайней мере, Лиса оправдала бы свою репутацию опасного друга.
Удовлетворенная тем, что день еще можно спасти, она сбросила с кровати свою сумку, одежду и закрыла глаза. Дженни позвонит. А завтра она пойдет к отцу, чтобы начать долгую, неловкую подготовку к тому, чтобы снова попросить его выручить ее.
А потом позвонила Дженни.
— Лиса, — ее голос был дрожащим и далеким, как будто он тонул в разделяющих их милях.
Лиса глубоко вздохнула. — Нини, послушай, мне очень жаль, если я...
— Я больше не могу видеться с тобой.
Лиса замерла. — Что?
— Я больше не могу видеться с тобой, — это был почти шепот.
— Боже, не начинай, Ким.
— Нана не хочет, чтобы мы виделись.
— Но…
— Мне очень жаль. Может, она права. Может, оно и к лучшему.
— Твою мать, Дженни! А ты что? Чего хочешь ты?
— Прощай, Лиса.
— Пожалуйста, Дженни, просто...
— Прощай.
И она сбросила. Лиса оставалась неподвижной, тупо глядя на пустой экран, желая, чтобы он ожил и сказал ей, что это все шутка, что Дженни не взяла и так просто не вычеркнула ее из своей жизни. Но ничего не произошло.
Что за…
Она все еще сидела в замешательстве, беспомощная и одинокая, когда наступила тьма.
***
Дженни осторожно положила трубку на стол, стараясь не чувствовать слезы, пытаясь не доставить ей удовольствия. В конце концов, она заставила себя взглянуть туда, где стояла ее девушка, наблюдая за ней. Руки скрещены, лицо бесстрастно. Их глаза встретились, Дженни потемнела от негодования, а выражение лица Наны на мгновение смягчилось. — Джен…
— Не надо.
Нана поджала губы и вздохнула. Она коротко кивнула и развернулась, чтоб уйти в спальню, оставив Дженни плакать наедине.
