a dangerous friend

      Не то чтобы Лиса не любила своего отца. Они были неловкими и отстраненными, когда она была в школе, но после того, как ее мама оставила его из-за своего бесконечного стремления к продвижению вверх по карьерной лестнице, из него выбили часть его внутреннего мира, а вместе с этим он стал немного душным. Когда она стала мягче, а он расслабился, они стали ближе, почти друзьями.       Поэтому приходить к нему за деньгами всегда было сложно.       Они сидели на противоположных концах длинного обеденного стола – наследство ее мамы, которая воспользовалась последним незначительным повышением заработной платы отца как предлогом превратить их скромный дом в своего рода миниатюрное аббатство Даунтон с люстрой, которая висела опасно низко над столом и требовала, чтобы разговор велся либо вокруг, либо внизу, либо через нее. — Итак, — сказал ее отец откуда-то по ту сторону стеклянной занавески. — Почему ты здесь?       Лиса вздохнула. Мягкость ее отца не лишила его прямоты. — Разве дочь не может время от времени приходить поужинать со своим отцом? — Да, она может, — невозмутимо ответил ее отец, — но она этого не делает. Так что давай. — Что ж... — Дочь приходит к отцу только тогда, когда ей нужны деньги, она беременна или хочет, чтобы он с кем-то разобрался. Что из этого?       Лиса невольно рассмеялась. Мысль о том, что ее отец кого-нибудь ударит была нелепа, и они оба это знали. — Первое. — Слава богу за это. И зачем тебе они?       Похоже, они собирались сыграть в долгую игру. — С моей кредиткой небольшие проблемы. — Ага. И почему? — Я... ездила кое-куда на прошлой неделе. — Для учебы? — Нет.       Последовала долгая пауза, в которую Лиса поняла, что ей придется сказать все как есть, а не молчать. — Хорошо, если хочешь знать, я ездила к Нини. — Нини? — Может, ты ее не помнишь. Она была той девушкой, которая помогла мне поставить пьесу, которую ты пришел посмотреть, та, где… — О, я хорошо ее помню, — сказал ее отец. — Просто я никогда раньше не слышал, чтобы ты называла ее «Нини». — Да, хорошо- — Она всегда была «Ким» это и «Ким» то, и однажды, «кем, блять, мать твою, эта Ким себя возомнила», если я все правильно помню. — Папа! — Ну, такое было. В то время ты казалась немного отстраненной, даже для себя. — Что ж, теперь все по-другому, — сказала Лиса, лицо ее горело при воспоминании. — Мы вроде как друзья, — она нанесла удар по своей еде. — Или, по крайней мере, были, — пробормотала она, пытаясь наколоть горошину. — Вы с ней поссорились? — Что-то вроде того. — Мне жаль это слышать, — сказал ее отец с искренним сожалением. — Что ты натворила? — С чего ты взял, что это моя вина? — Разве нет? — Ну да, но не только моя. — Так что случилось? — Мы должны обсуждать это? — Если хочешь денег. — Ух. Верно. Оказывается, я не нравлюсь ее партнеру. — И почему так? — Я не знаю. — Верно. Значит, ты ее девушке не нравишься без всякой причины. — Ну, она… Я не говорила, что это девушка. — Ты осторожна со своими словами, Лиса, — сказал ее отец. — Я научил тебя этому. Если бы ты имела в виду парня, ты бы сказала это. — Хорошо. Хорошо. Я не нравлюсь ее девушке. — И почему нет? — Ну, я была в квартире с Дженни, мы просто баловались однажды ночью, а она пришла домой и поймала нас, и… — Эй, подождите, юная леди. Пришла домой и поймала вас? — Ну, мы... — до нее дошло, что имел в виду ее отец. — Нет! Не так! Мы не... Я имею в виду, что я не... — она заглянула под люстру, увидела, что ее отец приподнял бровь, и вздохнула. — Я не лесбиянка, папа.       Ее отец поднял руки. — Я ничего не сказал. — Хорошо. — Хотя это напоминает мне цитату, которую я когда-то слышал. — Действительно, — она точно знала, к чему все идет. — Как там было? Хм... Это вертится у меня на языке…       Она тихонько скрипела зубами, пока ее отец прошел через всю эту шараду. — О да, вспомнил, — наконец сказал он. — Мне кажется-* — Да, папа, я поняла, хорошо? — она фыркнула. — Я понимаю. Послушай, между мной и Дженни ничего нет. Даже если бы я была… ну, ты понимаешь, она не видит меня рядом с собой. Она теперь вообще ничего во мне не видит, — с сожалением призналась она. — Так что же ты сделала такого плохого? — Ну, мы были просто… На самом деле, пап, мы можем пропустить эту часть? Мне не нужна лекция. — Хорошо. Итак, она пришла домой и обнаружила, что ты делаешь то, что я явно не одобряю, и что потом? — У нас был небольшой спор. — Ты и… — Я и Нана. Ее девушка. — И что дальше? — И я… угрожала убить ее. Очевидно. — У меня нет слов. — Все не совсем так, как это звучит, хорошо? Просто я думала, что она издевается над Ким, и я хотела… предупредить ее. В любом случае, теперь она не хочет, чтобы Дженни со мной виделась. — Понятно. А что говорит Дженни? — Она сказала, что это к лучшему, — Лиса попыталась скрыть легкую трещину в голосе.       Ее отец замолчал. Она осторожно подняла глаза. — Ты... злишься на меня? — Потому что ты не хотела, чтобы твоя подруга пострадала? Нет, я не злюсь. — Но ты думаешь, что я была не права. — Я думаю, ты могла бы справиться с этим лучше. — Я знаю, папа. Тебе не нужно втирать мне это. Я облажалась и потеряла ее.       Минуту они ели молча. — Когда ты туда возвращаешься?       Лиса со стуком положила вилку. — Я только что сказала тебе, папа, она не хочет меня видеть. — Так ты просто сдаешься? — Что еще я могу сделать?       Ее отец вздохнул. — Знаешь, Лиса, я всегда безмерно гордился тобой во многих отношениях – ты умная, ты мудрая, и я не могу толком передать тебе, как много значило для меня, что ты решила остаться со мной, вместо того, чтобы уйти со своей матерью. Но иногда ты тупая. — Господи, спасибо, папа. Даже не знаю, почему я не прихожу к тебе чаще. — Ее девушка не хочет, чтобы она с тобой виделась. И она думает, что это к лучшему. Верно? — В значительной степени, да. — Это похоже на нее? — спросил ее отец. — Это похоже на девушку, которая потратила все время и усилия, чтобы поставить тебе пьесу? — Нет, но- — Она счастлива? — Что? — Как ты думаешь, она счастлива? — …нет. — Так что ты собираешься с этим делать? — Папа, я не могу просто- — Я скажу тебе, что ты собираешься делать. Ты собираешься поднять свою жопу, поехать прямо туда и выяснить, что происходит. — Пожалуйста, не говори «жопа», папа, от этого у меня чешутся зубы. — Извини. Подними свой зад и узнай, что происходит. — А что, если она просто скажет мне уйти? — Тогда тебе явно не будет хуже, чем сейчас.       Тайка откинулась на спинку стула. — Наверное. — Смотри, Лиса, — сказал ее отец, — я знаю, что тебе трудно заводить друзей, хорошо? И это не потому, что ты стесняешься. Может быть, потеря Бобби подорвала твою уверенность, но твоя проблема в том, что ты слишком защищаешься. Ты не обращаешься к людям, потому что ты сама же не хочешь выглядеть глупо, если они отвергнут тебя, поэтому ты бы предпочла просто спрятаться, притвориться, что тебе все равно, и ждать, пока они придут к тебе. Но они этого не делают, не так ли? Потому что ты проделала такую хорошую работу по укреплению своей защиты, что когда ты, наконец, выглядываешь на поверхность, чтобы увидеть, кто там, уже слишком поздно, все сдались и разошлись по домам. Итак, ты проводишь еще одну ночь, выпивая в одиночестве, получая все больше и больше убеждений, что оно того не стоит, и так по кругу. — Папа! — Что? — Это... жестоко. — Но это правда, не так ли? И ты знаешь, откуда я знаю? — Откуда? — Потому что я был таким же. Я понимаю тебя, Лиса, нравится тебе это или нет, но у меня было достаточно времени, чтобы подумать о последствиях. Теперь ты явно очень переживаешь за эту Дженни, и я не знаю просто ли она твоя подруга или что-то большее. Может, даже ты не знаешь. Но я знаю вот что. Однажды она обратилась к тебе, и ты ее отвергла. Но она продолжала пытаться. Так что теперь твоя очередь. — Но Нана- — Нахуй Нану. — Папа! — Иди за ней, Лиса. Иди и спаси свою девушку, попавшую в беду. И ответ – да, я помогу тебе с деньгами. Если тебе нужно поехать туда, я помогу тебе. — Папа, я... я не знаю, что сказать. — «Спасибо» – было бы неплохо. «Я люблю тебя, папа» – наверное, уже перебор. — Спасибо. И я... второе, что ты сказал. — Я глубоко тронут. — Когда ты стал таким умным? — По странному совпадению примерно в то время, когда ты повзрослела достаточно, чтобы слушать меня, — сказал ее отец. — Ладно, ты готова к десерту?

***

      Дженни яростно хлопала тканью по крошкам на столешнице, загоняя их в угол, чтобы сбросить их через край. Это была самая длинная неделя в ее жизни.       Напряжение в квартире было невыносимым, и она вызвалась на дополнительные смены, чтобы выбраться оттуда. Это не из-за Наны – поведение Наны было сдержанным, почти почтительным, как будто она давала ей возможность справиться с личной трагедией, которой она сочувствовала, но не принимала в ней участия. Гнев Дженни грозил вылиться, Дженни не смогла заставить себя говорить. Дженни хлопала дверьми и грохотала по посуде, вполне готовая идти до конца и что-то сломать.       Она злилась не на Нану. Ну, конечно на нее тоже, но в основном это была она сама. Нана поступила с ней несправедливо, и вместо того, чтобы сопротивляться, она просто передала эту несправедливость прямо к Лисе, пожертвовала их дружбой ради собственного счастья. Даже не ради счастья, черт возьми. Ради комфорта. Безопасности.       Вот что раздражало. Если бы она предпочла чувства своей девушки Лисе, это было бы почти, почти логично. Но ей было наплевать на «чувства» Наны. Фактически, она начинала сомневаться, есть ли у Наны какие-то «чувства», о которых можно было бы говорить.       Она сделала это, потому что это был легкий выход. Она сдалась, потому что не могла оставаться одна.       Она могла только вообразить, что, должно быть, чувствовала Лиса, будучи столь небрежно отвергнутой. И тот факт, что другая девушка не пыталась связаться с ней с тех пор, довольно ясно показал, что она приняла это близко к сердцу.       Все это время. Все эти годы в школе, она практически умоляла ее стать друзьями, и при первых же проблемах, она буквально попрощалась со своим опасным другом. — Может, Лиса, в конце концов, осознает, что это к лучшему, — пыталась убедить она себя.       Может быть, в холодном свете дня она решит, что Дженни просто не стоит усилий из-за того, что она живет так далеко, и ее глупая девушка, и ее глупый колледж, и ее глупый город, и ее глупая закусочная, и ее глупое пятно на этом дурацком прилавке, которое просто не исчезнет с этой дурацкой тряпкой и тупыми посетителями, которые просто хотят тупой кофе и тупые пончики на их тупых лицах, и тупой факт в том, что- — Ты испачкала свою одежду, — сказал голос откуда-то перед ней. Она подняла глаза и увидела большую шляпу, и поняла, что держит тряпку мертвой хваткой. — Извините, — прохрипела она. — Что я могу вам предложить? — Как насчет, — тихо произнесла тайка, кладя шляпу на стойку, — одну большую чашку «давай оставаться на связи», мать твою?