a dangerous friend

      Они пошли к машине, Дженни шла впереди, Лиса украдкой оглянулась на дверь бара.       Она ждала, что Нана выйдет за ними, и ей нравилась идея завершить начатое с одобрения Дженни или без него.       Но дверь оставалась закрытой, поэтому она сделала широкий шаг, чтобы догнать другую девушку. — Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть, Ким, — начала она, — мне следовало... — Как она могла? — Дженни повернулась с безумным гневом в глазах. — Как она могла так поступить со мной? — Ну, я думаю, она- — Я плохая девушка? — горько спросила Дженни. — Со мной что-то не так? — Что? Нет! Боже, нет. То есть, очевидно, я не из тех, кто должен судить, но… — Так почему? Зачем она это сделала? И с этой маленькой… бродягой. Почему, господи? — Я не знаю! — Лиса закричала, намереваясь закончить предложение. — Послушай, Дженни, я думаю, нам следует… — Отойди от меня! — Я... Что? — Это твоя вина! — воскликнула Дженни. — Если бы ты не приезжала сюда, ничего бы этого не произошло! Если бы я не проводила с тобой все время, прячась, делая вид, что смотрю дерьмовые фильмы, если бы я бывала дома чаще, тогда она бы и не стала изменять мне с кем-нибудь другим!       Лиса потеряла дар речи. Она не была уверена, искренне ли говорит низкая девушка, но, черт возьми, она не собиралась так просто сдаваться. — Садись в машину, — прорычала она. — Что? — Садись в гребаную машину, Дженни. — Зачем? — Я сказала, садись в ебаную машину! — Я не… — Дженни не успела ничего сказать, прежде чем тайка схватила ее за руку и потащила к пассажирской двери, заталкивая ее во внутрь. — Эй! Ты не можешь просто... — она захлопнула дверь и вернулась к водительскому сидению, рывком открыла дверь и забралась внутрь. — Это похищение! — горячо сказала Дженни. — Считай, что это скорее вмешательство. — Во что? — В твое идиотское поведение! А теперь послушай, Руби Джейн, — прошипела она, — я не позволю тебе винить меня за это, хорошо? Я боролась за эту дружбу и старалась не сильно обижаться из-за того, что ты этого не делала. — Это несправедливо! — Заткнись! То, что там произошло – не твоя вина. Ты шикарная девушка. Если бы ты была моей девушкой, я бы никогда не перестала щипать себя, чтобы убедиться, что это правда. Но это не моя вина. Это не первый раз, Нини. Это происходило задолго до того, как я приехала. — Это неправда! — Где она сейчас? Где Нана? Почему она сейчас не здесь, не устраивает сцену? Или не стоит на коленях, умоляя о прощении? Или вообще хоть что-нибудь делает? — Я- — Я скажу тебе, почему. Потому что она там, подлизывается к той другой девушке. Пытается объясниться, пытается уладить отношения с ней. Это не просто какая-то девка, которую она подобрала сегодня вечером, потому что злится на тебя. Это ее девушка, Дженни, ее вторая законная девушка. — Нет! — Куда, по-твоему, она ушла, хм? В ту ночь, когда я приехала. Куда она бросилась в один момент? На работу? Что, черт возьми, такого важного в просмотре артистов, что тебе нужно быть на связи двадцать четыре на семь? — Я не знаю. — А я вполне догадываюсь. — Но- — Сколько денег она приносит домой? Ты когда-нибудь видела их? Считала? — Нет, она сказала... Я... — У нее нет никакой работы, Дженни! Она не работает в A&R, я уверена, что она не может даже правильно произнести это. Она проводит каждую ночь с ней, в то время как ты сидишь дома и моешь посуду. Вот почему она никогда не принимает гостей, поэтому никто никогда не приходит в квартиру. Она скрывает тебя, а не ее. Она держит тебя за идиотку. — Пожалуйста... — И такое отношение только потому, что ты наивная, долбаная маленькая дура, с которой она может делать все, что ей хочется, потому что ты слишком бесхребетная, чтобы противостоять ей.       Это зашло слишком далеко, и Лиса сразу это поняла. Выражение лица Дженни было каменным, ее ноздри раздувались, и тайка быстро добавила «разъяренную» Дженни к списку вещей, которые она не хотела бы видеть. — Дерьмо, — сказала она. — Извини, я не должна была...       Но Дженни уже вышла из машины и пошла по улице. Лиса выругалась, бросившись в погоню из машины. — Нет, Ким, — крикнула она, — я не это имела в виду.       Дженни повернулась к ней лицом. — Это то, что ты думаешь обо мне? — Я была просто- — Ты так думаешь, правда? — кореянка рассердилась. — Ты и Нана, вы обе одинаковые, вы обе относитесь ко мне, как к какой-то идиотке. — Нет, мы не относимся к тебе так! — затем Лиса поняла, что включает Нану в свою защиту. — Ну, я не отношусь. — Я не ребенок, Лиса! Я знаю, что это были не самые лучшие отношения в мире, но я старалась. Я очень старалась, чтобы они работали. Я этого не заслуживаю. — Я не сказала, что заслуживаешь! — Почему я не могу быть счастливой? — Дженни сердито продолжила. — Почему у меня не может быть того, что есть у других? Почему все думают, что я здесь только для того, чтобы надо мной издевались, а остальным можно все что угодно? — Дженни... — Почему никто никогда не заботится обо мне?       Вопрос повис в воздухе, и Лиса дрогнула. Она к этому не привыкла. Страдания других людей обычно делали ее самодовольной или раздражительной, в зависимости от того, была она причиной этого или нет.       Но она знала, что нормальные люди говорили или делали что-то не связанное с проблемой, смеялись, фотографировались и делали всякие вещи, которые помогли бы утешить страдальца, заставили бы его чувствовать себя лучше. Ей было жаль, что у нее не было времени запустить интернет и узнать, что это такое, но вопрос Дженни нельзя было оставлять без ответа слишком долго. — Я забочусь? — спросила она с надеждой.       Этого было достаточно. Плечи Дженни опустились, гнев утих, сменившись слезами. Она рухнула на край тротуара, закрыв голову руками, длинные каштановые волосы ниспадали ей на лицо.       Лиса села рядом с ней, отважившись сочувственно похлопать по спине, нежно, как будто последняя могла взорваться, если она надавит слишком сильно. — Смотри, — сказала она. — Мне очень жаль. Я не это имела в виду.       Откуда-то из-под волос послышался ответ. — Я знаю. — Давай, — Лиса протянула руку в объятии. — Иди к маме, — она потянула Дженни к себе, когда слезы начали литься неостановимым потоком, прижимаясь к ее волосам и издавая приглушенные звуки, осторожно раскачивая ее вперед и назад, пока рыдания, в конце концов, не перешли во влажное сопение.       Дженни, наконец, подняла глаза, из носа текли сопли, а макияж был размазан. — Мне очень жаль, — сказала она. — Все в порядке, — сказала Лиса. — Я думаю, отстирается. — Что? — Дженни моргнула и посмотрела на платье брюнетки. — О боже, — она без особого энтузиазма попыталась стереть тушь и вытереть слезы рукавом. — Нет, я имею в виду, что извиняюсь за то, что я сказала. Это не твоя вина. Ты последний человек, на котором я должна срываться. — Ага, ну, — сказала Лиса, не совсем уверенная, было ли плохо с этим соглашаться. — Я- — Просто... что я буду делать? Куда я пойду? Я не могу вернуться туда и встретиться с ней лицом к лицу, не так.       Лиса высвободилась и встала. — Послушай, — сказала она, — я скажу тебе, что ты собираешься делать. Ты вернешься со мной и останешься в отеле сегодня вечером. Завтра мы что-нибудь придумаем.       Дженни беспомощно кивнула, позволила поднять себя на ноги и направить обратно к машине, в то время как Лиса молча обещала себе перерезать горло Нане в следующий раз, когда она увидит ее.       Они молча подъехали к отелю. Брюнетка смотрела в окно, а Лиса время от времени поглядывала на своего пассажира.       Это твоя вина, — заключил голосок внутри. Ты этого хотела. А теперь посмотри на нее.       Я этого не хотела.       Да, хотела. Ты хотела спасти ее от Наны, и теперь ты на своем белом коне увозишь ее в свой замок, чтобы воспользоваться ситуацией.       Что? — Лиса вздрогнула от собственного обвинения. Это не так!       Серьезно?       Серьезно!       Тогда почему бы тебе не отвезти ее к себе на квартиру?       Потому что там может быть Нана.       И у них может быть шанс поговорить. Все исправить. Разобраться во всем.       Нана не заслуживает возможности выяснять отношения.       Кто сказал? Не в твоем положении решать, кого она вправе прощать.       Это не то же самое.       Некоторые люди никогда не оправляются от издевательств в школе.       Я не издевалась над ней! Мы были друзьями. Она так сказала.       Два слова. Стокгольмский синдром.       Теперь ты просто драматична. И вообще, даже если я так делала раньше, все кончено. Теперь мы друзья.       Так ты хочешь для нее самого лучшего?       Да.       Даже если это означает помочь ей вернуться к Нане?       Нет!       Значит, ты готова делать ей больно, чтобы держать ее при себе?       Я не делаю ей больно! Я бы никогда не причинила ей вреда. Я лю…       Хм?       Нравится. Она мне нравится.       Точно. — Боже, заткнись. — Что?       Лиса виновато покраснела, гадая, сколько ее внутреннего диалога прозвучало вслух. — Ничего, — быстро сказала она. — Я просто… задумалась.       Дженни пожала плечами и снова обратила внимание на окно, а Лиса зажмурилась и крепче сжала руль.

***

      Они вошли в номер Лисы под треск электричества, когда лампочка неохотно зажглась, и тайка пожалела, что не потратила больше на свое жилье. Небольшая роскошь могла немного поднять настроение Дженни, но это место, скорее всего, заставило ее в ужасе сбежать домой, предлагая прощение в обмен на горячий душ. — Мне очень жаль, — сказала она, — я знаю, что тут не так уютно.       Кореянка огляделась, как будто никогда раньше не видела комнат изнутри, выбрала ближайшую вещь и села на нее. — Все в порядке, — устало сказала она. — Хорошо, — сказала Лиса. — Послушай. Почему бы мне не приготовить нам пару напитков, и мы можем сесть, поговорить об этом, поплакать о том, какие ужасные парни, то есть девушки, и, может быть, ты почувствуешь себя немного лучше, и мы можем... Дженни? Эй, Ким.       Дженни медленно повалилась на кровать и легла, свернувшись клубочком. — Или, — поправила себя Лиса, — мы можем просто забыть об этом и немного поспать, — ответа не последовало, кроме тихого стона. — Ладно, ну, это похоже на план. Почему бы тебе не занять кровать, — великодушно предложила она, когда стало ясно, что Дженни не собиралась в ближайшее время переезжать, — а я займу... — она заметила подозрительную глыбу мебели, которая напоминала гору упаковочных ящиков под ситцевым брезентом. — Что бы это ни было, — она подошла туда. — Лиса? — пробормотала Дженни. — Да? — она экспериментально ударила по куче, и она с грохотом рухнула. — Черт. — Ты посидишь со мной?       Она сдалась и подошла к кровати, неловко присев за Дженни. Через несколько секунд из скрюченного тела вышла рука, шевеля пальцами в безмолвной мольбе. Лиса вложила в нее свою руку, и она плотно сомкнулась. — Прости. — За что? — За то, что я сказала раньше. О том, что это твоя вина. — Забудь об этом. Ты была расстроена. Все в порядке. — Это ненормально, Манобан, — тихо настаивала Дженни. — Это совсем ненормально. Ты была права. Ты всегда была моим другом, и я тебя подвела. — Ну... — ответила Лиса неловко, — я думаю, это зависит от того, какие временные рамки мы рассматриваем. Я имею в виду, если это всего лишь последние несколько месяцев, тогда я думаю, ты могла бы сказать, что это правда, но если мы смотрим на все это дело с тобой и мной, понимаешь, на общую картину – скажем, за последние три года или около того, – тогда я думаю, в целом, что я, вероятно, была... — Лиса? — Немного... Что? — Замолчи. — Хорошо. — Я говорю, что не хочу тебя терять. Не сейчас. — Ты не потеряешь. — Я серьезно. Я не хочу, чтобы ты думала, что я не заслуживаю стараний, — сказала Дженни. — Я знаю, что это стоит многого для тебя, быть здесь, и я ценю это, я действительно ценю. Я облажалась, позволяя Нане попытаться отдалить нас друг от друга, и мне очень жаль. Я так сожалею. Я не хочу прогонять тебя, Лиса. Не после всего. — Нини- — Пожалуйста?       Это было слишком для Лисы. — Слушай, — начала она. — Я никуда не уйду. Ни сейчас, ни когда-либо. Ты хотела друга, а теперь застряла с ним. И никакое поведение глупой дуры не поможет тебе выбраться из этого.       Она почувствовала, как плечо Дженни слегка задрожало от смеха, как она надеялась, и ее рука сжалась. — Так что не говори, что тебя не предупреждали, — продолжила она. — А теперь, как насчет того, чтобы ты немного поспала, прежде чем мне снова придется сюсюкаться с тобой.       Брюнетка кивнула, все еще уткнувшись головой в подушку. Через некоторое время ее дыхание стало ровным и вскоре, продолжительный звонкий храп указывал на то, что она спит. Лиса протянула руку и нежно погладила ее по волосам, чувствуя, как в ее глазах накапливаются слезы от несправедливости всего этого.       Дженни не следовало просить о дружбе. Если кто-то и должен умолять, так это она – она отвергала всех так много раз, что казалось смешным, если кто-то продолжит стараться. Но ведь Дженни всегда была другой.       Стены Лисы были в сто ярдов в высоту и сорок футов в толщину, стены Дженни больше походили на ее школьные научные проекты – безнадежная мешанина спичек и коробок с хлопьями, скрепленных липкой лентой и надеждой. Все, что требовалось – это доброе слово или забавное дело, чтобы увидеть, как они рушатся и пропускают солнечный свет.       Она покачала головой и поднялась, чтобы продолжить битву с диваном, но обнаружила, что это невозможно – Дженни, казалось, не хотела отпускать ее руку даже во сне. Она вздохнула и смирилась с тем, чтобы оставаться на месте.       Она свернулась калачиком на кровати рядом со старшей девушкой, вынужденная их положением следовать ее контурам, и старалась не думать об этом. Старалась не думать о тепле тела рядом с ней или о тонкости ее платья. Старалась не думать о том, что она, по сути, обнимала Дженни Ким. Черт.       Ты могла уйти в другое место.       Она держит меня за руку.       И у нее железная хватка, не так ли?       Она сильнее, чем кажется.       Да, верно. Давай, признай. Тебе нравится это.       Нет.       Ага, чокнутая дура. — Не сейчас, мозг, — пробормотала она в подушку и, наконец, заснула, ее дыхание сначала было отрывистым, беспокойным и неровным, затем замедлялось, углублялось в поиске и наконец нашло ритм девушки в ее руках.       А потом где-то в темноте кто-то прошептал. — Я люблю тебя.       Но это осталось неуслышанным.