Новый Гробовщик

Ощущал себя Сергей совершенно разбитым. Тело с трудом двигалось, во рту было сухо, глаза слиплись. С трудом поднявшись с кровати, он всё же открыл глаза и сразу же узнал обстановку. Его комната. Окинув взглядом свои награды (конный спорт и школьные олимпиады), которые родители навесили над его кроватью во всю стену, Сахаренко вздохнул, встал на кровать и снял диплом за первое место в любительской категории. Не выездка и не конкур, просто так... Любительское. Но это было первое место из тридцати и там было много взрослых людей, поэтому этой наградой Сергей гордился. Взвесил в руке и задумался: ведь в каждом человеке есть тяга к свободе, преодолению границ и рамок. И раз уж этот мир нереален, можно делать всё, что угодно... С размахом кинул рамку на стол, сметая пеналы с фломастерами и карандашами. Снял следующую и поступил так же. И ещё раз. Если сначала броски были неуверенные, вялые, боязливые и наполненные надеждой собрать награды и повесить их на стену, то седьмая рамка аж просвистела и сбила картину на противоположной стене. Дальше пошло веселее. По комнате полетело всё, что можно было поднять: стулья, ящики, одежда из шкафов, компьютер и два планшета, три телефона, гири для саморазвития... Перевернув стол и попрыгав на получившейся куча-мале, Сахаренко с сомнением окинул взглядом огромный шкаф, занимающий полторы стены, но махнул на него рукой и вышел из комнаты. Но вернулся, хватился за вешалку и перекинул её через себя. Она всегда напоминала ему манекен. — О да, мечты сбываются! Дверь закрылась окончательно, отрезая хаос от остальной квартиры. Когда Сергей осмотрел все комнаты, то смог с уверенностью утверждать, что вокруг — иллюзия, или мир снов, так как родителей не было. А насколько Сахаренко их помнил, они бы никогда не оставили его одного на долгое время. А чтобы их не было дома в восемь утра, учитывая, что всем до работы/школы идти минут пять... — Встань передо мной, как лист перед травой! И, кто бы сомневался, появился Кайн. Вздохнув, Сергей зарылся в холодильник, чтобы через минуту вытащить оттуда сосиски без оболочки. — Ну, чего хочешь? Чай, кофе? Свою кровь не предлагаю, учти. — Твоя кровь и так моя, поэтому ничего. Сахаренко открыл кухонный шкафчик и достал ближайший бокал, так как до чего-то другого тянуться было лень, из длинного ящика в барной стойке (так выглядел их стол) вытянул коньяк. Со стуком на столешницу опустилась бутылка. Сочный хлопок ознаменовал открытие сосуда, и янтарная струя расплескалась по стенкам. — Ну и почему ты так считаешь? Про кровь? — лениво спросил Сергей, отправляясь в прихожую, чтобы забрать оттуда охотничьи спички. — А ты не заметил модную татуировку на твоей руке? — вопросом на вопрос ответил Бог, наливая себе вина. Ну, что-то красное. — А, это. — Резким движением руки Сахаренко чиркнул спичкой. — Я-то думал, что оно не в моде со времён Египта. — И яркий огонёк соприкасается с поверхностью жидкости. В бокале разгорается настоящий огненный ад. Стекло может лопнуть? Нет, конечно, так как этот мир как минимум частично — фантазия Сергея, а он не хочет подобного исхода. — Если кратко, то ты теперь не можешь причинить мне вреда. Твоя кровь не даст тебе... — Сосиски будешь? — перебил его подросток, ровными рядами укладывая их над огнём, но стараясь не перекрывать доступ к воздуху. Из-за его серьёзного вида можно было подумать, что это самое важное действо в его жизни, но хмурость скрывала другое. Принесённая одной хвастливой летучей мышью новость была весьма, весьма... Грустной. Но если честно, новость была полной жопой. — ...Нет, — запнувшись, ответил Кайн. — Зря, — уверенно заявил Сергей и присмотрелся к упаковке: — Это баварские с сыром, ты не знаешь, что потерял! — Твоя кровь не даст... — Вот скажи, зачем люди курят? — движение рукой — и конец спички подносится к кончику сигареты. Сергей вдохнул и закашлялся. — Нет, ну это же гадость полная! Ну, допустим, за компанию, потом из-за того, чтобы «вах, какой я взрослый с сигаретой», затем бросают ненадолго. И потом снова дрянь в рот тянут, аргументируя это тем, что «один раз вышло бросить, дальше даже легче будет». Итог — за компанию. Сигарета была неспешно затушена о стоящую рядом пепельницу, которую Сахаренко в детстве называл «курильницей». — Твоя кровь... — Но самый первый-то! — Кайн снова запнулся под прицелом лёгкого прищура подростка. Ну, гонца с плохими новостями казнят, и Сергей как минимум задолбает его невозможностью закончить предложение. — Как первый курильщик додумался до этого?! Он что, сидел и такой: «А не скурить ли мне травы? Хотя нет, я лучше разведу маленький костер из травок и подышу его дымом»? — Не даст... — Вот алкоголь, это да, это другая тема. — Сложив пожаренные сосиски на тарелке, Сергей накинул силиконовую крышечку на бокал, погасив пламя, и пригубил ещё теплый коньяк. — Он хотя бы вкусный. Надо заметить, что родители Сахаренко обожали алкоголь со вкусом. Бутылка водки у них стояла в холодильнике уже два года, но при этом была осушена едва ли на четверть, причём половина из этой четверти — дело рук Сергея, во время типичных подростковых экспериментов а-ля «горение алкоголя». Поэтому алкоголь ради алкоголя в семье Сахаренко был не в чести. А вот вина, виски, текилы, коньяки, ликёры, портвейн... Их было много. Их было так много, что ящика три в доме занимал только алгоголь. И ящики никогда не опустошались, так как всё выпитое тут же докупалось. — Ну, ты понял, — решил не мучаться вампир, вызывая у Сергея грустный вздох. Он хотел довести Кайна, но не вышло. Закусив сосиской, подросток закинул ногу на ногу: — Слушай... А нафига ты ко мне ходишь? Вот тебя ищут, детей твоих убивают тремя мирами... А ты ко мне в сны шастаешь. Было опасение, что Кайн не даст ему договорить в отместку, но тот спокойно выслушал и отставил бокал в сторону: — Хочу подружиться. Сахаренко посмотрел на него, как на идиота, и тут же отвёл глаза, напоровшись на максимально честный взгляд. Категория разумных, которые бесили его до невозможности — восторженные наивные идиоты. — А если серьезно? — Хочу освободить тебя. Ты прекрасен, как птица с золотыми крыльями, яркий, как звезда, и тёплый, как солнце, вышедшее растопить лёд. Но ты закован в ледяные цепи, окружён чёрными дырами, перегорожен тонированным стеклом. Я хочу разорвать все ограничения вокруг тебя, развернуть постылую обёртку, показать всему миру настоящего Сергея Сахаренко, Легендарного жнеца! Бог с таким воодушевлением говорил о свободе и с такой уверенностью утверждал о несвободе Сергея, что тот смешался и отшутился на автомате: — Куда уж свободнее? Свободнее только без трусов, а их разрывать тебе я не дам. Дело в том, что в чём Сергей проснулся, в том и оставался, а в бытность свою обычным человеком он спал практически голый. Кстати, стоило только об этом подумать, как на нём возникла одежда... Гробовщика, даже вместе с обувью. — Сергей, — серьёзно начал Кайн, создавая в руке ещё один бокал. — Ты загнал себя в такие жёсткие рамки, что даже представить сложно. Следовать роли Гробовщика, мутной и непонятной, придуманной какой-то женщиной, никогда с тобой не знакомой — это твоя жизнь? Ты — самое свободное существо в мире, но при этом подчиняешься себе в стремлении быть «хорошим». Твоя хорошесть — это следовать за теми, с кем ты встретился первым? Общение с сыном Сатаны и Господа, на которых крови гораздо больше, чем на мне — это твоя доброта? Постоянный страх быть раскрытым, зависимость от чужого мнения и жажда тепла без возможности его получить — это твой выбор? Алые глаза Бога просвечивали Сергея насквозь, заставляя упрямо стискивать зубы в попытке скрыть эмоции. Да, он думал об этом. Много, не постоянно, но достаточно для того, чтобы упоминание этих переживаний взволновало в его душе бурю. Как хотелось бросить свою работу, какой бы прибыльной и простой она ни была! Да, резать трупы было интересно, расследовать дела — увлекательно... Но. Фантомхайвы заходили к нему только тогда, когда им это было нужно, а те двое, кого Гробовщик реально считал своими лучшими друзьями... Они не заходили, занятые своими делами, а идти к ним Сахаренко не хотел, боялся оказаться навязчивым. — Ты ведь далеко не такой интроверт, каким хочешь казаться. Даже самому себе. Иначе почему ты терпишь меня в своих снах? Почему с такой радостью общаешься со своим злейшим врагом? Хотя могу тебя уверить — я не враг тебе. Я хочу дать тебе то, что ты не можешь взять сам, но о чём отчаянно мечтаешь. Свободу. Тебе остаётся лишь взять её. — Бокал с ярко-красной жидкостью оказался протянут Гробовщику. Ох... Кайн умел уговаривать. Не слова — но смысл, интонация, жест. Сердце ухнуло куда-то в желудок и билось там. Желание взять бокал, принять бесценный дар, предлагаемый вампиром, было. Настолько, что... — Нет. «Я не могу предать, так как боюсь лишиться последнего тепла от окружающих, а тебе я не верю», — смысл, вложенный в одно короткое слово. И просьба уходить, так как если бы обсуждение продолжилось, в своём отрицательном ответе Сергей был не уверен. Вполне возможно, что Кайн уловил эту просьбу, и поэтому мягко улыбнулся: — Я приду, когда ты будешь готов. И исчез. А жнец заворожённо продолжил смотреть на плавающий в воздухе бокал. Затем решительно поймал его и поставил на стол. Разговор оставил в нём пустыню, жаждущую воды, источником которой был сам Кайн, если он не соврал. Зато была одна хорошая новость: — Ну что ж. У меня определённо есть повод навестить Михаила. *** Разнообразие форм и размеров магических конструкций, сосредоточенных на руке, было таким, что один взгляд на неё грозил звёздочками в глазах на ближайший час. Сосредоточенный архангел при поддержке не менее сосредоточенного демона смотрел куда-то в область запястья и озадаченно хмурился. — Ну, что, доктор, я умираю? — тихо прошептал жнец голосом лебедя, который уже почти склеил ласты, удобно устроившись на мягком диване. — Здоровее всех живых, Адриан. Ничего, кроме озвученных ограничений, на тебе нет, — оторвался от рассматривания его руки Рамиэль. Надо заметить, что после того, как Кайн навестил его второй раз, Сергей рассказал об этом Михаилу. И Рамиэлю тоже. После некоторого обсуждения последовали ясные инструкции: ждать, по возможности, узнать, чего хочет. Дождался, узнал — можно и поговорить. — О, так это прекрасно! Тогда я могу идти? — уточнил жнец с яркой, но такой фальшивой улыбкой и подорвался куда-то идти. На самом деле, никуда ему идти не хотелось, хотелось обсудить что-нибудь интересное, просто поговорить о чём-то или даже помолчать. Ощутить ещё немного внимания со стороны друзей. В груди свила своё терновое гнездо тоска по общению, хотя нельзя утверждать, что он ни с кем не говорил последнее время. Вчера так вообще ужинал с Фантомхайвами... А на следующую ночь дикое желание общения, при этом рядом оказался только один разумный. Опа! Сергею показалось, что он нащупал свою проблему. Почему у него бывают необоснованные эмоции? Точнее, из-за кого, к тому же так сильно влияющие на решение жнеца о предложении Кайна? — Михаил, а Бог Крови может влиять на мои эмоции? — Если бы ты был членом его семьи — то да. Но ты не вампир. А что-то случилось? — на него обеспокоенно посмотрели, вызывая в груди тепло и душащую вину за притворство. Запихав эмоции куда-то очень глубоко, Гробовщик улыбнулся: — Не совсем... Просто когда Кайн рядом, я ощущаю желание поговорить с ним, и он кажется самым понимающим существом в мире. Собираясь общими словами описать замеченную проблему, Сахаренко совершенно неожиданно рассказал о том, что его в действительности тревожило. Ведь Бог Крови, который единственный знает о Сергее, действительно единственный, кто может его понять лучше остальных. — Так... — протянул демон каким-то очень напряжённым голосом. — Думаю, ничего особенного не происходит, Кайн всегда хорошо умел влезать в доверие. Просто постарайся держаться от него подальше, хорошо? Хотя кому я это говорю, меня больше всего удивляет, что это происходит с тобой, тем, кому он оставил эти незаживающие отметины, — палец прошёлся по шраму на лице, отчего Сергей вздрогнул. Кажется, что-то сейчас будет... Несмотря на опасения Сахаренко, его просто отпустили. Так как тоска прошла, как только он додумался до её причины, иррационального желания находиться только рядом с друзьями не было, поэтому жнец спокойно вернулся в Бюро. Его наверняка ждал интересный труп! В крайнем случае, поболтает с дворовой ребятнёй, не зря же он их так долго прикармливал, периодически разговаривая. *** — Что думаешь? — развеяв сканирующие заклинания, спросил Михаил. — Думаю... — протянул Рамиэль, косясь на закрывшуюся за Адрианом дверь. Или не за Адрианом? —... что надо посмотреть в Око Гора, что происходило с душой Кривина за последнюю сотню лет. *** — Себастьян, чаю! — Гав, мой лорррд! — прогавкал пёс в сюртуке и смешно ускакал за дверь, открыв её злым взглядом. Вскоре он вернулся, почти не звеня приборами на подносе, стоящем на спине. — Ваш. Чай. Мой. Лорррд. Из-за облика пса длинные слова произносились с трудом, а «эр» растягивалась. Поэтому с плавного, мяукающего «милорд», дворецкий перешёл на отрывистое «мой лорд». — Оставь на столе, Себастьян, я занят, — ехидно улыбаясь, Сиэль демонстративно подтянул к себе бумаги, которые лежали на столе уже час минимум. Пёс даже не смог зло посмотреть на подростка, потому что из-за подноса смотрел только в пол. Демон с трудом и опасно качающейся посудой поставил поднос на пол, перехватил зубами и аккуратно поставил на стол. — Надо сказать, что из тебя получился отличный пёс! — восторженно произнёс Микаэль, наблюдавший за этим с другой стороны комнаты. — Принеси чаю и мне. Огромный, не меньше метра в холке, корги кинул злобный взгляд на хозяина и пролаял: — Гав. Мой. Лорррд! Затем развернулся и засеменил на кухню, отводя глаза от всех слуг, недоумевающих, куда пропал «дьявольски прекрасный» дворецкий. А где-то в коридоре рядом с кухней застыл, уставившись на тень в конце коридора, которая образовалась из-за разбитого Мейлин светильника. — Заметил-таки, — хмыкнула тень и растеклась, собираясь в фигуру могучего Бога. И даже эта иллюзия подавляла своей силой. — Тенебрарум Гехен, я хочу сделать тебе предложение. Как разумный демон, дворецкий Фантомхайв не стал сразу отвечать, а решил сначала выслушать. — Слушаю. — Ты уже знаешь, что душа твоего контрактора... Размякла. К тому же, люди, повинные в смерти его родителей, мертвы уже как год, поэтому его душу получить теперь нельзя. Но я предлагаю тебе избавление от этих проблем. Воскрешу убийц семьи Фантомхайв, верну в жизнь мальчика закаляющий огонь ненависти и мести. Змей-искуситель. Такое впечатление сложилось от первых секунд общения с Кайном у демона. Но надо заметить, что говорит он правильные вещи, одновременно подсказывая, что с его помощью можно обойти ограничение на ложь. Вопрос лишь в цене. — А цена? — Надо помочь в завоевании мира...