Выбирая снова и снова

Олег приходит к этой мысли неожиданно. Просто в какой-то момент, как ударило — надо, это будет правильно. Наверно, особо чувствовалась необходимость, когда он прижимал к себе Андрюшку, а тот крошечными ручками водил по горячему телу папы. Надо. Надо окончательно закрыть эту историю, принять и переработать, сделать из нее что-то прекрасное. За прекрасное в их доме отвечал Сережа, поэтому Олег к нему подошел со своей странной просьбой. Глаза альфы практически сразу наполнились вселенской тоской и разрываемой болью. Триггер сработал, создавая новый срыв, что Сережу пришлось долго успокаивать, прежде чем Олег смог окончательно объяснить, что он хочет и для чего. — Ты решил меня убить этим? — горько усмехался Разумовский, прижимаясь мокрой щекой к плечу омеги, который продолжал наглаживать партнера. — Я хочу, чтобы это больше не убивало — ни тебя, ни меня, и никак не касалось Андрея, — ответил ему спокойно Олег. — Я сделаю это. Но хочу, чтобы ты тоже был к этому причастен. Тебе это нужно, возможно, даже больше чем мне. Сережа тогда ничего не ответил. Пришел более менее в себя и ушел в серверную пронзать тусклым взглядом экраны. Олег не стал торопить или пытаться что-то сделать, понимал — нужно время. Так быстро это не принять, учитывая, что до этого сколько и как переживали. Через неделю Сережа пришел сам, неожиданно робко прижимая к себе листы бумаги, боязливо обкусывая губы. — Посмотришь? — спросил тихо альфа, присаживаясь рядом с Олегом. — Тут много вариантов… может, что-то понравится. Но если нет, я еще попробую сделать. Смотрели они долго и вместе. У обоих руки дрожали, но продолжали, под конец заваливаясь с объятиями на постели, всхлипывая и тоскуя в руках друг друга. Терапия проходила болезненно, но кажется, вполне успешно. По крайней мере Сережа, несмотря на опухшее лицо, как будто стал легче. Не притворно легче, а по-настоящему, будто освободился, скинул хоть какую-то часть груза. Даже на Леру бурчал меньше, а это прогресс точно. Но Олегу тоже становилось лучше. Он с более легким сердцем продолжал просматривать рисунки, и Сережа будто больше стал приносить, более увлеченно объясняя, что это и зачем. Один они выбрали сразу, как увидели — молча и не сговариваясь, но понимая, что это то, что надо. Сережа даже не расстроился и не обиделся, что автором этого творения стал не он. Так было даже лучше. Ведь с этого зародилась сама идея. Итоговая реализация не заставила себя ждать — деньги на нее были, время — тоже. Сережа остался с Андрюшей, переживая дома, не находя себе места. Олег на это время опять ушел в режим радиомолчания, а потому альфа изводился особенно — Волчику же больно: и физически, и морально. Но боль была иногда необходима. Это норма жизни, без которой невозможно развитие. Они продолжили развиваться. И это даже радовало, что они не стоят на одном месте, а все-таки продолжают идти дальше. Вернулся Олег уставший, бледный, но с легкой улыбкой на губах. Обнял Сережу, утыкаясь в плечо и вдыхая крепкий запах. Альфа хотел бы прижать к себе со всей силы его к себе, но знал, что причинит лишнюю боль. Андрюшку они тоже немного ограничили прикосновениями к папе, но омега все равно не удержался — сам сжимал сына в руках, игнорируя тянущую боль в теле, пока Сережа рядом тихо ругался. Это уже не так важно. Они ждут три дня. Три дня, чтобы наконец снять покров тайны и узреть итоги желания Олега. Они расцветают черными линиями и пятнами по воспаленной коже. На ключице взлетает с огненными крыльями ворон, устремляясь взором на плечо, как будто стараясь с него взлететь. Желто-красные глаза, отблески пламени на оперении — красивая гордая птица, что практически не приручаема, но верна тому, с кем обитает. Раз и на всю жизнь — и в любви, и в агонии. На плече с внутренней стороны к краю расцвела астра — пушистый яркий цветок с аккуратными расползшимися пятнами цвета. Цветок терпения, цветок сильной любви и желании измениться. Раскаяние. Скорбь. Прощение. На груди над сердцем притаился лисенок — немного мультяшный, забавный, яркий. Притаившийся на его груди, одновременно и цепляясь за чужое сердце коготками и бережно охраняя его от чужаков. Хитрый и юркий, забрался под кожу и не собирается покидать насиженное место. А Олег и не против. На животе остался отпечаток. Небольшая маленькая ладошка родного человечка — сыночка, о котором не могли даже мечтать, но появившийся как самое невероятное сокровище. Он стал их подарком судьбы и самым дорогим сокровищем, которое не могут затмить ни деньги, ни власть. На боку спрятался маленький испуганный волчонок. Точнее это ребенок с головой волчика, который спрятался, с испуганной надеждой глядя наверх, где были ворон и лисенок. Они же всегда будут с ним? Они никуда не денутся? Этот волчонок потерял очень многих и хочет остаться с теми, кто его любит. И кого любит он. Сережа смотрит заворожённо, хоть и испуганно. Смочил ватный диск в хлоргексидине и бережно предельно аккуратно проводит по свежим татуировкам, стирая остатки сукровицы, крови и краски. Пальцы дрожат, но он перебарывает себя. Он не смог залечивать эти места, когда те были ранами от выстрелов, который сам же произвел, но теперь у альфы появилась возможность позаботиться о них теперь — переработанных, принятых, обращенных во что-то прекрасное. Сережа поднимает глаза и сталкивается со взглядом Олега — счастливым и бесконечно влюбленным. Он все принял. Теперь окончательно и бесповоротно. Принял и обратил то, что пугало и заставляло вздрагивать от страшных воспоминаний, в их общую память, ставшей рисунками на бархате кожи. Губы касаются рядом с покраснением — еще болезненно место татуировки, но скоро она пройдет. Как и вся остальная боль, а оставшееся место займет их новая жизнь — с семьей, с друзьями и новым будущем. — Я люблю тебя, — шепчет Сережа, обнимая своего омегу. Олег прижался щекой к чужому виску. — Я тебя тоже, — отвечает тихо Олег. — Всегда любил. И всегда буду.