Солнцем просвечены

звезды зажглись, как в сказке, густым нереальным светом а мальчик мешает краски и думает над сюжетом и думает над сюжетом

Олег присматривается к новому…другу. Они еще не друзья в настоящем смысле, Сережа это часто говорит, когда не хочет отвечать на вопросы. А вопросов у Олега — тьма. — Что ты прячешь под матрасом? В комнате было светло — субботнее утро, самое любимое время в неделе — все вываливают гулять рано и можно посидеть вот так на кровати — порассматривать сережино. У Сережи своего почти нет, но то, что имеется — очень интересное. Вот например — Олег вертит в руках плетеный браслет, тонкий и всего из двух цветов бисера — красного и голубого. Сережа как-то все-таки делится: подарок Марго. Марго Олег никак не может узнать. Она старше, умнее, всегда проскальзывает мимо, лишь бросая острый взгляд. Почему она с Сережей дружит и как именно, он понять не мог, но спрашивать пока не собирался. От разоблачающего вопроса сидевший рядом Сережа, внимательно рассматривающий Волкова, пока тот перебирал в руках его «украшения», сразу же вскинулся. — Ничего я не прячу! — Вот же этот Волков! Каждый день он как-то Разумовского раскрывал…влезал аккуратно в его уже сложившуюся вот такую вот жизнь — почти тайную. Сережа жил в себе и в своей голове. И делиться собой с другим было таким странным и новым, а Волков этот словно и не понимал, что делает — брал чужую руку и рассматривал потрепанную поблескивающую резинку на запястье — «прикольная, откуда у тебя столько всяких этих штук». Из первого такого прикосновения Разумовский вырвался раньше, чем понял, что нет ничего опасного в дружеских пальцах. И потом решил попробовать сам — коснулся чужой ладони. Необычно. С Марго они никогда особо друг друга не трогали, вспомнилось разве что, как она заплетала красивую косу из рыжих волос — рыбий хвост — и подмигивала. Рука у Волкова была обычная, хотя руки других мальчишек Сережа особо и не рассматривал — немного неаккуратно подстриженные ногти, царапины, мягкие подушечки. У Разумовского рука какая-то костлявая, как у СанСаныча из медпункта, наверно, когда он будет старым, то весь станет таким же как СанСаныч — длинным, острым, нетрогательным. А Олег вот — обтрогайся, какая классная у него рука. — Это линия жизни, — Сережа водил пальцем по яркой полосе на раскрытой ладони. Олег внимательно следил. Он такое уже слышал, девчонки в классе приносили разные книжки — гадания там, все такое. Но от Сережи было как-то интереснее. Он же все-таки не девчонка какая-то, почему он на такое внимание обращает? — А что это значит? — Волков улыбнулся. Он-то, конечно, знал. — Как ты живешь, наверно… — Сережа продолжал озадаченно рассматривать руку, — по ней можно будущее нагадать. — И, подняв лукавый взгляд, улыбнулся своей уже знакомой Олегу зловещей веселой улыбкой. — Ну? Гадай давай! — Я же не цыганка! — Зато рыжий, как ведьмы. Сережа руку отпустил, чуть отстраняясь. Сидели на боковой лестнице — здесь только Надя, уборщица, иногда таскается — неудобная, узкая и выходы с нее всегда в конец этажей. — Чего? — Олег нахмурился. — Если б можно было рыжим не быть, я бы не был, — Сережа отвернулся, уставившись вперед, в пустующую обшарпанную зеленую стену, тут же закрываясь — подбирая к себе острые колени в пыльных спортивных штанах. — Ты обиделся что ли? — вот такие перемены всегда Олегу не нравились, как было понять, от чего в этот раз у него настроение испортится? Сережа повернулся через плечо, смотря грустным, тяжелым взглядом и развернулся вдруг обратно, быстро закатав широкий рукав разношенной кофты. — Это знаешь за что? — на худом плече, чуть выше локтя был белый неровный шрам. — За то, что Бахтину рыжие не нравятся. — Дернув кофту обратно, он отвернулся. Олег пораженно молчал. Странный страх перед жестокостью, перед ощущением безнаказанности прокатился по сердцу. Помолчав, он чуть придвинулся, толкая Сережу в плечо. — А когда у тебя день рождения? — В ноябре. — Буркнул Разумовский, уткнувшись в сложенные на согнутых коленях руки. — А число? — Шестого. — Скорпион, — важно хмыкнул Олег. Это должно было произвести эффект. Раньше Оля, соседка по парте, постоянно рассказывала ему про все эти знаки зодиака, читала из журналов, которые с собой приносила, «гороскопы». У нее даже книга была — хит класса — в ней про каждого читали по дате рождения. И это сработало, Сережа заинтересованно повернулся. Олег продолжил: — Знаки зодиака знаешь? Тот неопределенно дернул плечами, это значило — мне интересно, но я делаю вид, что нет. — По дню рождения можно сказать про твой характер, про то, что тебе подходит и все такое… Этих знаков всего двенадцать… — А у тебя какой? — Телец, — Олегу свой знак нравился, про него везде писали, что он серьезный, успешный и упрямый. — И что тебе «подходит и все такое»? — все еще полуобиженно и пренебрежительно передразнил Сережа. — Скорпионы, — Олег улыбнулся и вдруг добавил, — и рыжие. Сережа отвернулся, вспыхнув. Олег иногда говорил совсем непонятные вещи…это что…это как будто Сережа ему подходит? Куда подходит? В друзья подходит? Или он просто из жалости вот так сказал. Покосившись на замолчавшего от удивления собственной смелости Олега, Разумовский пытался рассмотреть — тот над ним смеется? или просто что-то свое имел в виду? Но Волков не смеялся и, поймав заинтересованный взгляд, как и всегда в моменты неловкости, скрытый волосами, сказал: — Правда. А Бахтину не рыжие не нравятся, а те, кто лучше него. После того разговора Сережа стал чаще смотреться на самого себя, задерживаясь у зеркал, которые всегда пробегал, не глядя, но ничего не менялось — все то же его дурацкое лицо. И что там Волкову «подходит». Теперь же, когда Олег Волков в очередной раз нащупал новую черту, новый слой, как будто новый уровень — очень хотелось закрыться. Сережа опасливо посматривал на темные большие глаза, с интересом смотрящие в ответ. — Откуда ты знаешь про матрас? Ночью следил? Олег кивнул. Ну да. Он правда следил. Сережа почти каждый день сидел в библиотеке — там было тихо и безопасно, и сидеть можно было допоздна, пока Нина Ивановна не гнала. Олега он с собой никогда не брал, зато брал кое-что другое — как ни вглядывался Волков, он никак не мог заметить, что там такое было у Сережи под кофтой. Возвращаясь, он, отворачиваясь спиной к Олегу, лицом к своей стене и кровати, как-то комкано скидывал с себя кофту, не давая мгновения что-то увидеть. Белая майка задиралась, оголяя острые позвонки. Еще секунда — и все. Забрался, закутался. Ночью чем-то шуршал. Пропускал этот ритуал Сережа раз в три дня — когда гнали в душевые, мыться. Что ж это такое - Олегу было нестерпимо интересно. — Я тебе расскажу, но с тебя клятва. — Когда Сережа предложил это, неуверенность и странное предчувствие отозвались где-то в животе напряжением. — Какая? Разумовский напряженно смотрел, видимо, формулируя. И через мгновение вдруг отмахнулся. — Ладно. Никакая. — Сережа заметил заскользившую улыбку Олега и тут же добавил для строгости. — Пока. Тот кивнул. Когда Сережа, предварительно добежав до окон и проверив, точно ли все заняты своей бессмысленной игрой в войнушку, достал из-под матраса помятый альбом, Олег почувствовал волнительный трепет. Это же, получается, прям секрет? — Я в библиотеке…люблю рисовать. — Сережа почувствовал, что горло стало саднить от волнения. И снова щеки начали пылать, что ж такое… Даже пальцы слегка подрагивали, открывая первую страницу. — Там карандаши есть в одном столе… — Обалдеть! — Олег тут же придвинулся ближе, наклоняясь к листам. — Как круто! — Рисовать он не умел, а вот рисунки очень любил, хотел бы он сам так — чтобы делать целые мультики, например. Или в книжки картинки… На развороте была красивая полу-птица, какая-то как из сказок…с человеческим лицом и огромными черными крыльями…с длинными оранжевыми волосами. — Да ты же вообще…так красиво! — Олег восторженно обернулся, Сережа сидел за его спиной как будто не дыша, весь пунцовый. — Это ты себя рисовал?! — Волков, не скрывая удивления и одновременно восхищения от такого тайного увлечения, ткнул в черную птицу. Сережа, словно отмерев через мгновение, подвинулся обратно, поближе. — Не совсем…- и, кинув взгляд на уткнувшегося в альбом Олега, добавил чуть тише, — потом расскажу.