Солнцем просвечены

больше не будет больно и плохо сегодня не кончится никогда между выдохом каждым и вдохом с неба летит звезда

На пляже так ветрено, что больно щекам — снова будет неприятно лежать на подушке, начнет шелушиться кожа, будут цепляться волосы. Но Олег идет куда-то вперед, быстро и легко, как будто эти льды, снег и ветер, заглушающий голос, ему нипочем, Сережа еле успевает. — Круто! — он оборачивается и орет, до Сережи доносится частями, только общий эмоциональный посыл — Олегу тут нравится. Он уже взбирается на обледеневшую гору. С Олегом все иначе, не так, как было в жизни Сережи до. Спать лицом к стене всегда приятно — отворачиваешься и воображаешь, что хочешь — не слышишь больше мерзкое сопение Петрова, чужой шепот, шаги Люды за дверью. Но теперь, когда на соседней кровати Олег Волков, Сережа почувствовал новое желание — как будто вместе пофантазировать, повоображать, пригласить в свои сны. Засыпая первый раз лицом к Олегу, Сережа чувствовал себя странно — словно все смотрят на него. Проснувшись ночью, так и оказалось. Олег лежал и сверкал глазами. Сережа щурился и хмурился: — Ты не спишь? — Мне показалось, — Олег натянул одеяло повыше, шепча, — ты что-то говорил. Разумовский тут же отвернулся к потолку и ничего не ответил. Стало так стыдно — он себя не слышал. Может, правда, что-то говорил. Когда на этой кровати спал Дима Абдулаев, он всем разболтал, что Разумовский — придурошный лунатик, начинает посреди ночи рассказывать правила из учебника по русскому или вообще какой-то бред — про птиц, горы, бегает там от кого-то, а теперь вот — Олег это все услышал. Ему нельзя ни с кем дружить, не надо было думать, что можно наоборот. Олег непонимающе смотрел на отвернувшегося друга, смутно ощущая, что снова чем-то обидел. С Сережей было сложно, но так интересно. Вот о чем он говорил? Кого он там видит? Он аккуратно спрашивает о всяком между тишиной и энергичными сережиными всплесками — тот иногда входил в такой запал по совсем странным темам, недавно, например, рассказывал какие-то мифы, которых начитался в библиотеке. — …вороны служат богу Варуне, они сопровождают умершие души…еще через них можно как бы давать знаки судьбы! — Сережа увлеченно и забавно махал вокруг себя руками, даже немного качал ногами, сидя на холодном подоконнике в коридоре на третьем этаже. — …и там еще было про белую ворону…однажды одна ворона не захотела забирать душу в мир Нави… — Олег рассматривал редкие веснушки, слушать Сережу было так интересно, куда лучше, чем учительницу на скучном чтении или любом другом уроке. Когда Разумовский брался что-то отвечать или влезал в чей-то чужой ответ, всегда было здорово, как будто урок обретал смысл и цвет. — …неинтересно, да? Сережа обернулся, замерев. Олег возмущенно запротестовал. Ну, конечно, интересно! — Интересно! — Ты просто…ну…так молчал. — Я на тебя смотрел! — Олег постарался оживиться, после погружения в рассказ это было трудно. — И слушал! Расскажи, что там дальше! Но Сережа уже смотрел странно-недоверительно, прищурив глаза, едва удерживаясь от того, чтобы не сложить руки на груди, как грозная Ирина Пална на чтении, когда кто-то упустил текст при чтении по цепочке. — Уже не хочу. Волков от этой капризности в очередной раз почувствовал себя растерянно. Сережа хотел, чтобы Олег его поуговаривал? — Не хочешь — не рассказывай. На этом дружба на весь вечер вторника была поставлена на паузу. Сережа обиженно ушел, хотя ничего даже не произошло. И Олега это злило. И вместе с этим обижаться в ответ он не мог, смотря на одинокую фигуру в общей комнате. Разумовский сидел перед шахматной доской, так тоскливо переставляя фигуры, что так и хотелось к нему подсесть. Ну, конечно, он расстроился, подумав, что Олег его не слушал — кому бы еще Сережа мог рассказать это все. Волков уже был готов подойти, как вдруг его опередили. Витя Рубцов уселся на место напротив Сережи, и группа поддержки тут как тут — развалилась в дверях, скалясь. — Рыжик, поиграем? — весело и с оскалом поинтересовался он. Олег напрягся, чувствуя, что и другие в комнате притихли. — Ты перепутал, — Сережа поднял взгляд. Он смотрел остро и как-то отчаянно безразлично, беря в руку фигуру и протягивая ее Витьку. — Это не камушки странной формы, это называется "шахматные фигуры". Рубцов завис на несколько секунд. Из дальнего угла раздался быстро подавленный смешок. — Че, борзый стал?! — не было понятно, понял ли Витя шутку, но собственным непониманием был разозлен, поднимаясь с места. Олег начал аккуратно подходить, косясь на приближающихся от дверей придурков Рубцова. Внутри разгонялся странный предвкушающий страх, даже как будто радостный. Не такой, каким он был еще месяц назад. Олег поймал себя на мысли, что в еще не начавшуюся драку уже захотелось ввязаться. Хоть дрался он по-прежнему паршиво. — Рубцов, — вырвалось раньше, чем Волков успел подумать, заканчивать пришлось на ходу, — а со мной не хочешь сыграть? — А, — Витек обернулся удивленно, как и Сережа, — че, пришел свою невесту спасать? Мало было? Волк типа? От того, как резанула обрубленная фамилия стало еще злее и горячее внутри. — Ага, — Сережа тут же перетянул внимание обратно, уже чуть улыбаясь, бросив на Олега взгляд, — а ты, кстати, знал, что мозг волка больше мозга собаки в два раза?.. Рубцов растерянно пялился, в воздухе начинала сгущаться его ярость. И Разумовский, вставая тоже, закончил, быстро подходя к Волкову: — …а значит больше твоего примерно раз в десять? — Гнида рыжая! Олег уже метнулся вперед, когда вдруг почувствовал, как Сережа схватил его за руку. Бежали так долго, что у Олега Волкова начали фиолетовые круги мелькать в глазах. Сережа бегал чуть ли не быстрее него, быстро сворачивая в коридорах, то поднимаясь по лестнице, то спускаясь уже с противоположной вниз, за спиной первые минуты три раздавались обещания смерти, ругательства и гневные выкрики их фамилий, слабея с каждым новым сережиным ходом. Наконец, на четвертом этаже, в крыле, в котором Олег еще никогда не был, Разумовский быстро вышел к черной лестнице. — Чердак, — довольно проговорил Сережа, пытаясь отдышаться, кивая на тонкую чугунную лесенку, — эти придурки никак не могут до него додуматься, всегда ищут меня в открытых кабинетах и туалетах. Внутри у Олега было странно — весело, как будто они выиграли какую-то игру или победили в чем-то. Он не хотел убегать, но в процессе ему даже понравилось, Разумовский оказался таким быстрым и таким…классно задиристым. Даже под угрозой быть побитыми, шутить над Рубцовым было удовольствием. Теперь, шагая по обледеневшему берегу, задумавшись о минувшей неделе, чувствуя, как замерзают пальцы рук и ног, Олег вспомнил это ощущение очень ярко — это не просто они выиграли какую-то игру, это они, получается, сыграли в команде! Мысль вызвала улыбку, и Волков обернулся на Сережу, тот застревал в снегу и скользил на льдинах, скрытых под тонким белым слоем. Он остановился, дожидаясь. — Слушай, а что там с белой вороной? Сережа щурился от ветра, кажется, едва расслышал. — С вороной?! — Ага. Почему Олег это здесь вспомнил? — Ну… — Разумовский пытался отвернуться от ветра и смешно прикрывал лицо рукой в варежке, больше нее в два раза. — Она была черной…но не захотела уводить душу в мир смерти…и тогда ее превратили в белую, как будто наказав. За то, что она не такая, как все… — последние слова Сережа говорил, находясь в битве с собственными волосами, которые выбились из-под шапки и лезли в рот. — А чего ты вспомнил? Олег пожал плечами, обернувшись к белеющему заливу. Редкое обычно солнце скользило, как на картинках в учебнике по литературе, где стихи про зиму. У Сережи от этих лучей глаза становились яркие, совсем не как в спальне или в столовке. — А почему ты тогда черных рисуешь? Олег боялся, что опять спросил что-то странное, но Сережа только пожал плечами. — А что не так с черными? — Ну ты больше на белую похож. — Разумовский молчал и смотрел, но Олег не продолжил, смутившись. Хорошо, что холодно, щеки и так красные. Они стояли молча, изредка бросая льдины в непробиваемую корку застывшей воды, смотря, как те разлетаются, разбиваясь. — Зато черные вороны с волками дружат, — все-таки быстро выпалил Сережа то, о чем хотел молчать. И, почувствовав невероятное смущение, тут же заговорил дальше, как будто просто так, — они…иногда вместе охотятся… я случайно узнал… в том году болел, а там, ну, в изоляторе, только про животных энциклопедия была, и… Олег слушал, в этот раз решив не молчать, и добавлял изредка еще вопросов. Волк вроде бы уже не звучало так неприятно.