Шэнь Цинцю просыпается от крепкого и спокойного сна от криков в главном зале. Его визит к Бинхэ длился дольше, чем он планировал, и боль всё ещё чувствуется в его теле, когда он поднимается с кровати и натягивает на себя халат.
Глубоко вздохнув, он затягивает пояс на талии. Небо ещё даже не начало светлеть, и есть лишь несколько причин, по которым кто-то посмел бы устроить шум в его дворце посреди ночи. Либо на них напали, либо один из генералов Бинхэ прибыл с визитом.
Он хватает свой меч, прежде чем выходит из спальни.
Шэнь Цинцю заканчивает собирать свои тяжёлые волосы в беспорядочный хвост на макушке головы, входит в зал и видит, что произошёл второй вариант.
Мобэй-цзюнь требует разговора с Ло Бинхэ, а молодая женщина пытается его успокоить. Худой мужчина рядом с королём демонов обводит взглядом зал, пока, наконец, не останавливается на Шэнь Цинцю, и его глаза загораются.
Он прыгает вперёд и вцепляется в рукав Шэнь Цинцю.
— Цинцю! Цинцю, пожалуйста, мы слышали, что скоро будет выпуск, поэтому мы пришли! Это выпуск Вэй Ина? Неужели мы наконец-то встретимся с нашим крестником?
Кто твой крестник! Отвали!
Шэнь Цинцю вырывает свой рукав из хватки старого друга со всей возможной грацией и раскрывает веер, сузив глаза на этих двоих.
— Ты ошибся датой, друг мой, но ты встретишь Вэй Ина, когда он вернётся с моим мужем.
— Где он? — хрипло спрашивает Мобэй-цзюнь, отворачиваясь от ученика и потеснив Шэнь Цинцю рядом с Шан Цинхуа.
— Путешествует, — спокойно отвечает Шэнь Цинцю, глядя на генерала ледяных демонов, от которого так сильно зависит его муж. — Они вернутся через несколько дней. Вы оба можете оставаться в этом поместье столько, сколько захотите.
Поскольку ни один из них больше не нуждается в человеческой пище, позволить им остаться на несколько недель не будет стоить дорого. Не говоря уже о том, что они наверняка поднимут шум, если он их прогонит.
Чëрт бы побрал этого Чжучжи-лана.
Он закрывает веер и отворачивается, делая глубокий вдох и на мгновение закрывая глаза. Он устал, но у демонов, к сожалению, есть естественный ночной цикл, и Шан Цинхуа приспособился к нему.
Что ж. Ему все равно нужно было поговорить с братцем Самолётом.
— Шан Цинхуа, пожалуйста, пойдем со мной. Есть дело, которое я должен обсудить с тобой. А-Мао, пожалуйста, проводи Мобэй-цзюня в Западный дом.
— Как пожелаете, мастер, — ответила девушка с глубоким поклоном, после чего повернулась к Мобэй Цзюню.
Он с неохотой отворачивается от бессмертных и следует за девушкой. Шэнь Цинцю ведёт своего друга в боковую комнату и посылает ещё одного едва проснувшегося слугу за чаем.
Мальчик уходит, но вскоре возвращается с подносом чая, который ставит перед хозяином. Шэнь Цинцю благодарит его, отправляет мальчика спать и обращается к Шан Цинхуа, возможно, более известному как Великий Бог Самолёт, стреляющий в небо.
— Ты когда-нибудь слышал об истории под названием «Магистр дьявольского культа»?
Шан Цинхуа моргает. Он наклоняется вперёд, на его лице появляется хмурое выражение.
— Ты же не имеешь в виду «Неукротимого», не так ли?
Шэнь Цинцю хмурится. Он слышал об этой дораме, но никогда не смотрел её. Она стала довольно популярной в социальных сетях.
— Это одно и то же? — спрашивает он обеспокоенно.
То, что он видел о «Неукротимом», было похоже на романтическую трагедию. Не может быть, чтобы его сын был главным героем чего-то подобного, верно?
— Да, — серьезно отвечает Шан Цинхуа. — Ты не знал?
Шэнь Цинцю делает глоток чая и аккуратно ставит чашку на место.
Он поднимает подбородок и отвечает:
— Я не знал.
Серьёзно, в какое количество любовных романов может быть втянут один парень? И не только как муж главного героя в одном, но и как родитель главного героя в другом!
— Что ж, — говорит Шан Цинхуа, откинувшись назад с ухмылкой на лице. — Ты в весьма затруднительном положении, мой друг.
Шэнь Цинцю бросает на него ядовитый взгляд, которого заслуживает этот комментарий, и делает ещё один глоток чая.
— В «Неукротимом» рассказывалось о человеке, который обратился к демоническому совершенствованию после того, как потерял своё золотое ядро, чтобы защитить своего приёмного брата и господина, наследника ордена Цзян, от Цишань Вэнь, — пересказывает Шан Цинхуа, напуская на себя важный вид. — В итоге он вышел замуж за одного из наследников ордена Гусу Лань, как я слышал. Я так понимаю, ты как-то в это втянут?
Шэнь Цинцю крепче сжимает чашку в руках, на керамике трескается глазурь.
Скрипнув зубами, он рычит:
— Мой сын — главный герой.
Глаза Шан Цинхуа расширяются.
— О.
— Да. — Шэнь Цинцю допивает остатки чая, жалея, что это не тот алкоголь, который был в их изначальном мире, и встаёт. — Я пойду спать, пока не взойдет солнце. Если тебе что-нибудь понадобится, спроси одного из моих учеников.
— Понял, — отвечает Шан Цинхуа с шуточным воинским приветствием, ухмыляясь. — Удачи, братец Огурец.
Шэнь Цинцю бросает на него ещё один испепеляющий взгляд, после чего уходит и возвращается в свою спальню.
Небо на горизонте уже начинает светлеть. Он может поспать, а может помедитировать и выяснить, насколько сильно он уже изменился. Это могло бы объяснить, почему Система не может дать ему никакой информации.
Итак, он садится, скрестив ноги, на свет, проникающий через окно, и закрывает глаза.
Он уже усыновил Вэй Ина, а это значит, что он больше не является слугой ордена Цзян. Мальчик уже начал уверенно осваивать демоническое совершенствование, и у него всё ещё есть золотое ядро. Грядущая война с орденом Вэнь, вероятно, является главным источником конфликта в оригинале, поэтому ему придётся быть осторожным.
В конце концов, он сможет выяснить, как много знает братец Самолёт. Будет легче выжать из него всё, когда Шэнь Цинцю не будет мертвецки измотан.
Бинхэ и Вэй Ин должны вернуться к концу месяца, как раз к выпускной церемонии. Четыре основных ордена согласились прислать своих представителей для поиска новых талантов, хотя все дети, которые будут выпускаться в этом году, уже сделали свой выбор.
Мэн Яо, который скоро станет Цзинь Гуанъяо, — единственный, кто присоединился к крупному ордену. Все остальные планируют вернуться в свои семьи или стать бродячими заклинателями.
Как бы сильно этот мастер ни хотел остаться здесь, чтобы решить, что ему следует делать, у него есть другие дела, которыми он должен заняться. Необходимо выбрать имена других учеников, которые будут выпускаться, разослать остальные приглашения и сделать последние приготовления.
Если Бинхэ не вернется в ближайшее время, на кухне будет не хватать персонала, но деревенские женщины всегда были рады помочь, когда это было необходимо. Сады нужно привести в порядок, поэтому он должен встретиться с садовниками. Некоторым ученикам нужна официальная одежда для церемонии.
Было бы слишком надеяться, что Шан Цинхуа и Мобэй-цзюнь не будут мешать.
Когда он встречается с садовниками позже на той же неделе, встречу прерывает звон бьющегося стекла и шум голосов.
Шэнь Цинцю собирает свои одежды и с кислым выражением лица выходит в сад, где Мобэй-цзюнь стоит на одном конце импровизированного катка, а ученики Шэнь Цинцю скользят по нему в своих сапогах.
Его веер зловеще трещит в руках.
Второе событие происходит, когда он дописывает последнее письмо. Он замечает алого воздушного змея за окном и, нахмурившись, поднимается на ноги. Он пересекает комнату и выглядывает наружу как раз вовремя, чтобы увернуться от метко пущенной стрелы.
Выглянув, он видит, что Шан Цинхуа учит его детей стрелять в воздушных змеев, а после убегает с ними, хихикая при виде разъяренного лица мастера.
Шэнь Цинцю теряет терпение, когда видит, что Мобэй-цзюнь и Шан Цинхуа создают снежную бурю и учат детей играть в ней.
Он заставляет их обоих встать на колени (после прекращения небольшой бури) и целый час ругает их, расхаживая взад и вперед.
Неужели они не знают, что лучше не выпендриваться в Царстве смертных?! Будь проклят братец Самолёт за поощрение такого поведения!
Только когда лекция подходит к концу и Шан Цинхуа смотрит мимо него, а потом быстро прижимается к полу, Шэнь Цинцю делает паузу. Обернувшись, он видит, что его муж и ребёнок смотрят на него, один ухмыляется, другой с сочувствием смотрит на короля демонов и заклинателя, склонившегося рядом с ним.
— Бинхэ, — приветствует Шэнь Цинцю, раскрывая веер. — Добро пожаловать домой.
Его муж удивлённо переводит взгляд на мужчин, стоящих на коленях в тонком слое снега позади Шэнь Цинцю, а затем снова на самого Цинцю. Шэнь Цинцю расправляет плечи и с вызовом вскидывает подбородок.
— Учитель, — вопросительно произносит Бинхэ. — Что здесь произошло?
— Ваше Величество! — бессовестно восклицает Шан Цинхуа. — Пожалуйста, пощадите нас! Ваш муж так жесток! Мы просто пытались показать этим бедным детям, как надо веселиться, а он всё твердит о дисциплине и говорит не высовываться.
Шэнь Цинцю бросает на него ядовитый взгляд. Шан Цинхуа замолкает и снова прижимается лбом к полу, произнося извинения и банальности.
Шэнь Цинцю со вздохом отворачивается, ненадолго закрывает глаза и, скрестив руки на груди, уходит в себя.
— Похоже, наш дорогой друг послал этим двоим сообщение об определенной дате выпуска, но за все свои годы забыл возраст нашего сына, — легко говорит он Бинхэ. — Я предложил им остановиться на время предстоящей церемонии, но они только и делают, что создают проблемы.
Ученики в саду наконец-то прекращают битву снежками, чтобы посмотреть на этот странный разговор между их мастером, двумя таинственными весёлыми дядями и Ло Бинхэ. Мало кто из них раньше сталкивался с гневом мастера Шэня, и ещё меньше тех, кто видел, как он заставляет кого-то встать на колени в качестве наказания.
Бинхэ с улыбкой выходит вперёд и берёт Цинцю за локоть, увлекая его в ту же чайную комнату, где они принимали Вэнь Сюя и Шан Цинхуа. Он закрывает за ними дверь и поворачивается к мужу, выражение его лица становится ласковым.
— Учитель, разве плохо, если они немного поиграют? — спрашивает он. — Эти дети скоро попрощаются со своими братьями и сёстрами. Нужно дать им возможность немного повеселиться перед уходом.
— Можно, — кивнув, соглашается Шэнь Цинцю. — Однако эти празднества не должны мешать подготовке. Впервые к нам приедут представители четырёх основных орденов. Я бы хотел, чтобы всё было презентабельно.
«Я бы предпочёл, чтобы мой дом не выглядел как сцена из пошлого рождественского фильма, спасибо!»
— Этот муж приносит свои извинения, — мягко говорит Бинхэ.
Шэнь Цинцю вздрагивает и опускает веер.
— За что?
— Я не знал, как сильно давит на учителя, — продолжает Бинхэ, склонив голову и взяв Цинцю за руки. — Прости меня. Это я послал Мобэй-цзюня и Шан Цинхуа сюда, чтобы помочь. Похоже, они сделали всё наоборот.
— Ты?
Бинхэ кивает и потирает костяшки больших пальцев Шэнь Цинцю.
— Учитель сказал, что хочет поговорить с Шан Цинхуа, поэтому я послал за ними, — объясняет он. — Я поговорю с ними.
— В этом нет необходимости, — вздыхает Шэнь Цинцю, глядя на их руки. — Я уже узнал столько, сколько мог, от Шан Цинхуа. Что касается Мобэй-цзюня, возможно, мы все-таки сможем использовать его способности в наших интересах.
— Учитель, — вздыхает Ло Бинхэ, улыбаясь, притягивая мужа ближе. Он зарывается носом в шею Шэнь Цинцю и рычит: — Этот муж очень тебя любит.
Шэнь Цинцю кладёт руку на шею Бинхэ, чтобы притянуть его ближе. Его лицо кажется тёплым, но он не обращает на это внимания.
— Этот мастер тоже любит тебя, Бинхэ, — он отстраняется, чтобы посмотреть мужу в глаза, и улыбается, касаясь его щеки. — А теперь давай заставим этих двоих поработать.
Ухмылка Бинхэ может осветить самый мрачный день Шэнь Цинцю.
Шэнь Цинцю ненадолго поджимает губы в ответ на эту улыбку, затем отступает назад, восстанавливает самообладание и выходит из комнаты с веером перед собой и Бинхэ за спиной.
— Похоже, я ошибся, — признаёт он, с лёгким удовлетворением обнаружив, что Мобэй-цзюнь и Шан Цинхуа всё ещё стоят на коленях на снегу. — Мой муж не сообщил мне, что это он послал вас помочь мне подготовиться к церемонии. Какими бы ни были ваши действия, намерения были благими.
— Однако, — добавляет Ло Бинхэ, становясь рядом с ним со всем спокойным самообладанием короля. — Это не отменяет того факта, что ты не послушался моего приказа. Ваши действия причинили учителю значительные страдания, и за это вам обоим придется искупить свою вину.
— Да, мой господин, — торжественно ответил Мобэй-цзюнь, сложив руки в кулаки на коленях и склонив голову.
Шан Цинхуа смотрит широко раскрытыми глазами на Шэнь Цинцю, тот демонстративно отводит взгляд и слегка обмахивается веером.
— Как загладить вину? — пищит Шан Цинхуа.
— Мастер Шэнь, — прерывает его ровный молодой голос.
Шэнь Цинцю обращает своё внимание на Мэн Яо, стоящего рядом с ним с нежной улыбкой и немного слишком острыми глазами.
— Да, А-Яо?
— Пожалуйста, не наказывайте их слишком строго, — просит Мэн Яо, глядя на двоих. — Они помогли некоторым младшим ученикам почувствовать себя менее одинокими в связи с выпуском, ведь у тех из нас, кто уезжает, не так много времени, чтобы играть с ними.
Остальные дети в саду выражают свое согласие.
Чёрт бы его побрал, Шэнь Цинцю всегда был слаб против детских криков.
— Хорошо, — соглашается он, закрывая свой веер, который держит в обеих руках.
Он поворачивается к Мобэй-цзюню и Шан Цинхуа. Выражение его лица сурово, нос слегка вздернут, глаза сужены. Шан Цинхуа дрожит и смотрит на него, а Мобэй-цзюнь стоит на коленях неподвижно, как статуя, вырезанная изо льда.
— До церемонии осталась одна неделя, — говорит Шэнь Цинцю, достаточно громко, чтобы ученики через сад услышали. — Представители четырех основных орденов будут размещены в Северном доме. Их прибытие запланировано через два дня, так что у нас будет достаточно времени, чтобы подготовить сады. Шан Цинхуа, развлеки детей своими более подходящими историями. Бинхэ, ты будешь помогать на кухне. Мобэй-цзюнь, пожалуйста, вместе с садовниками украсьте дворы так, как считаете нужным.
Мобэй-цзюнь переводит взгляд на Ло Бинхэ, тот торжественно кивает. Мобэй-цзюнь снова склоняет голову.
— Как пожелаете.
И вот, подготовка к очередной выпускной церемонии наконец-то завершена.
К моменту прибытия представителей орденов дворец Хуаньхуа идеально чист. Каждая картина выровнена, каждый ковёр выбит, каждый фонарь развешан. Сады выглядят как зимняя страна чудес, сочетание традиционных деревьев с их ранним весенним цветением и покрытых инеем прудов, где карпы плавают под тонким стеклянным слоем трещиноватого льда.
Это действительно прекрасное зрелище.
Орден Цзян послал двух старших учеников. Орден Не отправил старшего сына, Не Минцзюэ, который скоро займёт место своего отца. Орден Лань прислал старшую ученицу — редкое зрелище. Орден Цзинь, к которому уже присоединился ученик, послал двух внешних учеников сопровождать своего наследника: молодого человека по имени Цзинь Цзысюнь, который ходит в одежде из чистого золота, подбородок поднят, глаза сужены на всех, кто смотрит на него слишком долго.
Это пузатый и гордый молодой человек. Отработанная грация и красноречивая речь Мэн Яо, несомненно, выведут его далеко вперёд. Это вызовет недовольство со стороны некоторых, но Мэн Яо давно научился справляться с этим.
После того как Шэнь Цинцю почти месяц пытался удержать в узде генерала демонов и единственного бессмертного, который решил не возноситься, и несколько дней принимал представителей четырёх основных орденов, а также богатых купцов и господ, в ночь перед церемонией Шэнь Цинцю не утруждает себя сном. Он читает при свечах и обменивается словами с гостями, внимательно следя за горизонтом.
Когда солнце наконец взойдёт и окрасит дворец золотым сиянием, он будет готов и будет ждать.
Сегодня важный день.
Он надевает свои официальные одеяния, корону и меч. Он целует своего супруга, берёт веер и отправляется в главный зал в сопровождении Ло Бинхэ.
В толпе воцаряется тишина, когда он идёт по проходу, чтобы занять свой трон. Бинхэ занимает место справа от него, Мобэй-цзюнь и Шан Цинхуа — слева. Шэнь Цинцю смотрит на своих учеников, детей, которых он так заботливо растил, и все они выстроились перед ним в идеальную линию.
— Встаньте, — просит он, и они поднимают головы.
Он начинает свою речь, называя каждого по имени. Представители немного оживляются, когда он называет Цзинь Гуанъяо, но бровь его кузена дергается, скрестив руки. Цзинь Гуанъяо игнорирует его, улыбаясь.
— С помощью этой подвески я дарую вам удачу и защиту в вашем путешествии. Дворец Хуаньхуа всегда будет для вас домом, — заканчивает Шэнь Цинцю, вручая каждую подвеску. Он поправляет рукава и сцепляет руки перед собой. — Если кто-то из вас хочет бросить мне вызов за звание мастера, пожалуйста, скажите об этом сейчас.
Такова традиция. За всё то время, что Цинцю правил этим дворцом, лишь горстка детей бросала ему вызов. Обычно это шанс привлечь внимание конкретного гостя или посетителя, но он сопряжен с большим риском. Немногие из его учеников имели честь видеть, как сражается их мастер, и ещё меньше тех, кто знает, смогут ли они хоть в малейшей степени устоять на ногах.
— Я бы хотел бросить вызов мастеру Шэню за титул, — спокойно говорит Мэн Яо.
Шэнь Цинцю улыбается. Он ожидал этого.
— Встань, — кивает он. — Цзинь Гуанъяо, ты попал под мою опеку волею судьбы. С тяжёлым сердцем я провожаю тебя. Ты прошёл долгий путь, но мы ещё посмотрим, заслужил ли ты звание мастера. — Выпрямившись во весь рост, с улыбкой на губах, Шэнь Цинцю продолжает: — Я принимаю этот вызов.
Центр зала мгновенно очищается. Остальные ученики присоединяются к толпе по краям, наблюдая за происходящим с улыбками и затаив дыхание. Шэнь Цинцю стоит перед своим юным учеником, держа перед лицом раскрытый веер.
— Правила просты, — громко объявляет он, скорее для толпы, чем для Цзинь Гуанъяо. — Если Цзинь Гуанъяо сумеет выбить веер из моих рук или заставит меня достать меч, он получит титул. Если я уступлю бой, он получит титул. Давайте начнём.
И вот, бой начинается.
Цзинь Гуанъяо начинает с нападения, нанося удары своим золотым мечом. Шэнь Цинцю легко уклоняется, танцуя вне досягаемости. Когда он приближается к толпе, Цзинь Гуанъяо делает шаг вправо, превращая свой удар в подсечку, которую Шэнь Цинцю парирует краем своего веера, заставляя мальчика из ордена Не расширить глаза.
Их игра в кошки-мышки продолжается, но ни разу Шэнь Цинцю не достаёт меч и не угрожает бросить веер. Он снова тренировал себя с тех пор, как Бинхэ бросил ему вызов много лет назад. Он не собирается так просто сдаваться.
По крайней мере, так он думает, пока не чувствует, как две острые нити обвиваются вокруг его запястья и горла.
Он застывает, подняв подбородок. Его веер с грохотом падает на пол. Цзинь Гуанъяо победно ухмыляется, его окровавленные пальцы держат концы двух нитей проволоки.
— Кажется, я победил, мастер, — говорит он, его тон слегка дразнящий.
— Действительно, — отвечает Шэнь Цинцю. — Отличная работа, мастер Цзинь.
Мальчик убирает проволоку и выпрямляется, сияя. Шэнь Цинцю благодарит ученика, который подхватил его веер, потирая горло.
«Какая безжалостная техника! Кто научил его этому?»
[Системная информация]
Техника Смертельных Струн
Изобретена бывшей Главой Ордена Лань, Лань И
использование струн гуциня в качестве удавки.
Шэнь Цинцю, возможно, придётся поговорить об этом с Лань Сичэнем.
Но пока что ему остаётся только удовлетворëнно вздохнуть и поклониться своему юному ученику, ребёнку, которого он отправит в безжалостный мир политики совершенствования. Похоже, этот ребёнок всё ещё способен удивить этого старого мастера.
Прежде чем он успел остановиться, Шэнь Цинцю взъерошивает мальчику волосы.
Цзинь Гуанъяо с улыбкой отмахивается от его руки и на мгновение поднимает на него глаза, прежде чем обнять. Шэнь Цинцю обнимает его одной рукой, а другой прикрывает веером лицо, чтобы скрыть его от толпы.
— Береги себя, А-Яо, — бормочет Шэнь Цинцю. — У каждого человека есть прошлое. Твоё настоящее и будущее сейчас в твоих руках.
Цзинь Гуанъяо отступает назад, его глаза немного слезятся, и улыбается.
— Спасибо вам за всё, мастер Шэнь.
Шэнь Цинцю только качает головой и судорожно вздыхает, пытаясь держать себя в руках, чтобы закончить церемонию. Сразу же после этого, когда гости начинают смешиваться, а слуги — готовить пир, он хватает Бинхэ за запястье и тащит его через весь дворец в их спальню.
— Учитель, — нахмурившись, зовёт Бинхэ.
Шэнь Цинцю закрывает за ними дверь, кладёт веер на столик и обнимает мужа, когда слёзы наконец-то проливаются.
Бинхэ на мгновение вздрагивает, затем обхватывает Шэнь Цинцю за талию и прижимает к себе, бормоча слова утешения на ухо. Шэнь Цинцю плачет, пока им не приходится вернуться на банкет. Тогда он умывает лицо, помогает Бинхэ сменить испачканные слезами одежды и возвращается с ним на пир в главный зал.
Если кто-то и замечает, что его глаза немного покраснели по краям, то не говорят ни слова.
