Пока не остынет Солнце

— Шисюн Яо, пошли! — шепчет Вэй Ин, дергая брата за рукав в темноте. — Я чувствую там какую-то тёмную энергию. Он указывает в глубь леса, и Цзинь Гуанъяо улыбается, положив одну руку на меч у пояса. — Хорошо, — отвечает он с улыбкой. Не так давно его разбудил Вэй Усянь, дергавший его за рукав. Вэй Ин шипел, что нужно пойти на последнюю ночную охоту вместе, только на одну, никто не должен знать; когда Цзинь Гуанъяо, наконец, проснулся, чтобы ответить, он улыбнулся и, поскольку он никогда не мог разочаровать своего младшего брата, сказал «хорошо». И вот они здесь, бродят по лесам у подножия горы Байлу за деревней в поисках чудовищ. Хруст костей заставил его очнуться. Цзинь Гуанъяо вцепляется в рукоять своего клинка. Подвеска прижимается к груди, тяжёлая и тёплая, защищая, оберег вместо тех, кого он оставил позади. Он делает шаг перед Вэй Ином, когда из-за дерева выползает труп на костлявых руках и разбитых коленях, ухмыляясь ртом, полным свежей крови и отсутствующих зубов, плоть вокруг рта сожжена. — Держись позади меня, — предупреждает Цзинь Гуанъяо, доставая свой клинок. Вэй Ин ничего не говорит. Цзинь Гуанъяо оглядывается, смотрит на лес и видит, что Вэй Ин крадётся по поляне. — Младший…! Он со вздохом подавляет проклятие, когда труп качает головой и смотрит на него. Он издаёт леденящий кровь крик и бросается вперёд. Цзинь Гуанъяо готовит свой клинок, но камень ударяет трупу в висок. Труп спотыкается, трясёт головой и издаёт ещё один вопль, после чего тянется к Вэй Ину. Его глаза в панике расширяются, и он отступает назад. Он выхватывает Суйбянь, но движение происходит на полсекунды медленнее, чем нужно, а тёмная энергия в трупе слишком сильна. Цзинь Гуанъяо с ужасом наблюдает, как труп выбивает меч из рук Вэй Ина, а Вэй Ин спотыкается о корень и вместо него вынимая Чэньцин. Они работали над песнями для этого, но никогда не практиковались на реальном существе! Кто знает, сработает ли это, сможет ли он управлять трупом, как тёмной энергией, которую Вэй Ин научил кружить вокруг своего молодого, слишком молодого тела, как дым, как плащ, как магия. Когда изо рта трупа капает кровь на его одежду, он подносит Чэньцин к губам и играет. Существо замирает, склонив голову. Его белые зрачки и сероватая кожа отражают лунный свет, потрëпанные чёрные волосы свисают матовыми клочьями там, где они не выпали. Оно издает серию щелчков и стонов, отступая назад, а Вэй Ин садится на колени и медленно поднимается на ноги, следуя за трупом, когда тот отступает. Его взгляд пылает алым огнем. Цзинь Гуанъяо смотрит, застыв и потеряв дар речи. Вэй Ин возвращает существо в дупло под деревом, где окровавленный, свежий труп кролика лежит рядом со старым гробом со сломанной, треснувшей крышкой. Труп издаёт последний скорбный хрип, заползая обратно в могилу и укладываясь на покой. Цзинь Гуанъяо спешит к Вэй Ину, чтобы осмотреть его на предмет ранений. На его одежде кровь от трупа и грязь от падения, но ничего страшного. Они забирают Суйбянь и начинают возвращаться в деревню, а Цзинь Гуанъяо укоряет его за безрассудство. — О чём ты только думал? — огрызается он, всё ещё держа руку на плече младшего брата, пока они пробираются по тихим городским улицам. — Тебя могли убить — Оно собиралось напасть на тебя, — бормочет Вэй Ин, с досадой глядя себе под ноги. — Напомни мне, кто здесь носит титул мастера? — парирует Цзинь Гуанъяо, крепче сжимая плечо Вэй Ина и рукоять меча поясе. — Ты, — бормочет Вэй Ин, пиная камень на улице. — Я просто хотел помочь тебе. Кроме того, теперь всё в порядке. Я теперь могу сам о себе позаботиться, ты же знаешь. Цзинь Гуанъяо замирает. Они останавливаются посреди дороги. Он кладёт обе руки на плечи Вэй Ина и заставляет брата повернуться к нему лицом, выражение лица Цзинь Гуанъяо серьёзное. Вэй Ин вздрагивает. — Так вот в чём дело, — с улыбкой понимает Цзинь Гуанъяо. — А-Ин, спасибо, что пытаешь успокоить меня по поводу ухода. Ты добрый человек. Вэй Ин краснеет и быстро отводит взгляд под похвалой. — Однако, — продолжает Цзинь Гуанъяо, поднимая бровь, когда Вэй Ин снова поворачивается, чтобы посмотреть на него. — Твой старший брат всегда будет хотеть защитить тебя, независимо от того, что ты делаешь или с какими врагами сталкиваешься. Неважно, сможешь ли ты справиться с чем-то подобным сам; ты не должен этого делать. Глаза Вэй Ина расширяются. Мгновение спустя он плотно закрывает их и обнимает Цзинь Гуанъяо за талию. Цзинь Гуанъяо ненавидит, что Вэй Ин стал выше его, но он ничего не может поделать, кроме как потянуться вверх, чтобы обнять младшего брата в ответ. — Пойдём, — говорит Цзинь Гуанъяо, отстраняясь через мгновение, и улыбается. — Пойдем домой. Они идут обратно во дворец, близко, но не касаясь друг друга. Небо только начинает светлеть на горизонте, когда они переодеваются и забираются в постель, чтобы поспать ещё час или два. Затем они просыпаются вместе с остальными во дворце, чтобы проводить тех, кто сегодня уходит. Среди них Цзинь Гуанъяо и его двоюродный брат. Как выяснил Цзинь Гуанъяо, большинство в ордене Ланьлин Цзинь составляют такие же незаконнорождëнные, как и он сам. Если они посмеют насмехаться над его родословной, то вряд ли у многих из них будет хоть какая-то почва под ногами. Не говоря уже о том, что его талант и мастерство уже соответствуют, если не превосходят, талант и мастерство их нынешнего наследника. Цзинь Гуанъяо обнимает своих плачущих младших братьев и сестёр, после чего поворачивается к мастеру, который дал и научил его столь многому, и к человеку рядом с ним, который сделал то же самое. Цзинь Гуанъяо берёт руку своего мастера и низко кланяется, прижимаясь лбом к костяшкам его пальцев. — Спасибо за всё, — шепчет он хрипло, но мастер его слышит. Шэнь Цинцю грустно улыбается и слегка поглаживает волосы Цзинь Гуанъяо, пока тот не поднимает голову. — Помни, чему я тебя учил, — мягко говорит мастер Шэнь. — Возвышайся за счёт собственных заслуг, а не за счёт других. Жестокие поступки всегда в конце концов настигнут тебя. — Я знаю, мастер, — отвечает Цзинь Гуанъяо, улыбаясь. — Прощайте. Он медленно отпускает руку своего опекуна и, оглянувшись через плечо, следует за Цзинь Цзысюнем к ступеням дворца, оба одеты в золотые одежды. Два помощника, посланные сопровождать их, следуют вплотную за ними. Когда они спускаются к городу и миру за его пределами, Цзинь Гуанъяо отворачивается и смотрит вперёд. Шэнь Цинцю кладёт руку на плечо Вэй Ина, чтобы притянуть его ближе, и прислоняется к груди Ло Бинхэ. Через несколько недель Цзинь Гуанъяо приезжает в Ланьлин. Его отец ждёт их у ворот. Цзинь Цзысюнь кланяется и сразу же уходит, а Цзинь Гуанъяо вежливо кланяется своему родному отцу и улыбается той же проницательной улыбкой, которой он научился у Ло Бинхэ. — Глава ордена, — ровно и мягко приветствует он. — Спасибо, что позволили мне войти в ваш орден. — Что ж, ты уже показал себя достаточно опытным, — твёрдо отвечает Цзинь Гуаншань, сцепив руки перед собой. — Я с нетерпением жду, когда увижу, как ты преуспеваешь в Ланьлине. — Он говорит проводникам: — Проводите его в его комнаты. — Да, глава ордена Цзинь, — отвечают они, снова кланяясь. Цзинь Гуаншань одаривает сына улыбкой, кивает и уходит. Цзинь Гуанъяо следует за мужчиной и женщиной, которые приводят его сюда, в прекрасные апартаменты в Благоухающем дворце. Из окна открывается вид на горы, а всё вокруг кажется белым или золотым. Стражники оставляют его располагаться, и он осматривается. Она меньше, чем его комната во дворце Хуаньхуа, но она его. Здесь только одна кровать, только один стол и один ночной горшок. На краю кровати аккуратно сложен второй комплект одежд, золотой и белый. Позже приходит слуга, чтобы наполнить его ванну, и забирает форму, которую он носил во время путешествия, чтобы постирать, пока он принимает ванну. Цзинь Гуанъяо опускается в тёплую воду. Он бы солгал, если бы сказал, что не испытывает тоски по дому. Не по борделю в Юньпине; его мать умерла несколько лет назад, и он всё равно не был с ней так близок. Нет, он скучает по своим младшим братьям и сёстрам во дворце. Его сердце болит при воспоминании о том, как Вэй Ин утирал слезы, стоя вместе с родителями и провожая Цзинь Гуанъяо, с уверенностью обещая увидеть его снова. Цзинь Гуанъяо задаётся вопросом, сможет ли он присутствовать на выпускной церемонии Вэй Ина. Когда вода начинает остывать, он вытирается и выходит. Маленькая баночка киноварной краски с кисточкой невинно стоит на столе, и он тщательно рисует метку на лбу. Он облачается в чистую одежду ордена Ланьлин Цзинь и надевает свою любимую шляпу — тихий прощальный подарок мастера Шэня. Он отряхивает рукава, делает глубокий вдох и направляется в библиотеку. Узор на его одежде выдаёт в нем внутреннего ученика, поэтому слуги и внешние ученики кланяются или кивают ему, проходя мимо. Он кивает в ответ с мягкой улыбкой, чем заслуживает несколько любопытных шепотков и представлений. К тому времени, когда он, наконец, добирается до места назначения, он, должно быть, встретил, по крайней мере, четверть ордена. Еще четверть рассредоточена по всей библиотеке, разглядывая свитки или погрузившись в тихую беседу. Несколько голов поворачиваются в его сторону, когда он входит, но они смотрят на него недолго, возвращаясь к своей работе. Цзинь Гуанъяо подходит к полкам. Он рассматривает некоторые корешки, изучая план здания и его организацию. Самый большой раздел — это местная история Ланьлина, за ним следуют техники совершенствования. Он берёт несколько таких свитков под мышку и направляется к тренировочным полям. Там ученики сражаются друг с другом, отрабатывая свои формы меча в пыльных белых тренировочных одеждах. Цзинь Гуанъяо занимает место на веранде на краю между тренировочными полями и садами и сидит, наблюдая за их формами. В школе дворца Хуаньхуа в основном используется изящная, размашистая техника цзянь или дао, хотя иногда ученики разрабатывают свои собственные формы вместе с братьями и мастером Шэнем, чтобы лучше соответствовать своему телу и предпочитаемому оружию. Цзинь Гуанъяо выбрал цзянь, потому что она подходит ему по форме, а также потому, что это излюбленное оружие основных орденов совершенствования, к которым он надеялся присоединиться. Тем не менее, форма Цзинь лишь немного отличается от формы школы дворца Хуаньхуа. В форме мастера Шэня упор делается на защиту и медленное подавление противника с помощью близких, плавных движений и осторожной работы ног, набирая темп по мере продвижения. Орден Цзинь использует более быструю работу ног, двигаясь через толчки и удары в более наступательной форме, которая, кажется, направлена на то, чтобы не дать противнику возможности атаковать. Обе формы имеют свое применение, но Цзинь Гуанъяо с нетерпением ждет возможности объединить их. — Ты, должно быть, новенький, — спрашивает спокойный молодой голос. Цзинь Гуанъяо поворачивается и улыбается подошедшему к нему юноше, рассматривая его великолепные одеяния и корону фаянса в волосах. Должно быть, это единственный законный сын главы ордена, его наследник. Цзинь Цзысюань смотрит на него спокойным взглядом из-под тёмных бровей. Очевидно, новые внутренние ученики не представляют собой ничего необычного. — Да, — кивнув, признаёт Цзинь Гуанъяо, всё ещё улыбаясь. — Цзинь Гуанъяо. Приятно познакомиться, Цзинь Цзысюань. Несмотря на то, что Цзинь Гуанъяо старше, его статус в ордене Цзинь сейчас ниже, чем у его младшего брата, поэтому он всё ещё должен относиться к нему с величайшим уважением. В конце концов, это может быть будущий глава ордена. — Откуда ты родом? — спрашивает Цзинь Цзысюань, присаживаясь рядом с ним. — Из Байлу, — отвечает Цзинь Гуанъяо, возвращаясь взглядом к ученикам на тренировочном поле. — Там на горе есть небольшая школа. — Твоей матери? — спрашивает его сводный брат, потому что они оба знают, почему он здесь с фамилией Цзинь. Цзинь Гуанъяо улыбается. Сколько правды он должен ему сказать? — Они взяли меня к себе, — лжёт Цзинь Гуанъяо, склонив голову. — Моя мать умерла несколько лет назад. Это правда, только не полная. — Мне жаль это слышать, — отвечает Цзинь Цзысюань, проследив за его взглядом на поле. Между ними наступает долгая пауза, наблюдая за спаррингом учеников, один из которых изучает формы мечей, а другой следит за их точностью. Через некоторое время Цзинь Цзысюань нарушает тишину: — Почему ты не пришел сюда раньше? Цзинь Гуанъяо смотрит на него. Цзинь Цзысюань спокойно, совершенно серьёзно возвращает ему взгляд. — Я решил подняться по собственным заслугам и проявить себя, прежде чем проситься в столь уважаемый орден, — отвечает Цзинь Гуанъяо, склонив голову. — Глава ордена Цзинь был достаточно добр, чтобы предоставить мне должность, на которой я смогу продолжать учиться и расти благодаря рекомендации моего прошлого мастера. Он не назовёт Цзинь Гуаншаня своим отцом. Этот человек не является отцом ни для него, ни для своих детей. — Каким был твой прошлый мастер? — Добрым, — легко отвечает Цзинь Гуанъяо. — Он лучший знаток характера, которого я когда-либо встречал, и всегда знает, что сказать. — Звучит впечатляюще, — признаёт Цзинь Цзысюань, на его губах мелькает улыбка. — Скажи, раз ты все еще новичок в формах меча Цзинь, почему бы мне не научить тебя? Мы можем практиковаться в личном саду моей матери. Большинство других учеников туда не пускают, так что ты сможешь учиться без их присмотра. Цзинь Гуанъяо удивляется. Затем он улыбается. Из всех вещей, на которые он старался не надеяться, доброта была на первом месте. Особенно после того, как он всю дорогу сюда провёл с Цзинь Цзысюнем. Возможно, его братья и сёстры не все такие несносные, как Цзинь Цзысюнь. — Спасибо, Цзысюань-гунцзы, — ответил Цзинь Гуанъяо, вежливо наклонив голову. — Я буду вам очень признателен. Они болтают ещё несколько часов, пока небо не начинает темнеть и дело близится к ужину. Цзинь Цзысюань провожает его в столовую, где они рассаживаются по местам, соответствующим их рангу. Цзинь Гуанъяо говорил о рангах в основных орденах с мастером Шэнем, но он не очень понимал, насколько это важно. Во дворце Хуаньхуа ранги в основном по старшинству, но они мало что значат. Все близки и учатся друг у друга. За большими столами рассаживаются в порядке очереди, не обращая внимания на статус, а одежда не определяет ранг. Конечно, у слуг обычно менее экстравагантные одеяния, но большинство учеников носят одежду «из рук в руки», если только им не нужны новые одеяния для церемоний. Мастер Шэнь обычно следит за тем, чтобы никто не остался без помощи, и всегда прислушивается к нуждам и желаниям своих учеников. В этом ордене ничего подобного нет. Всё зависит от класса. Одежда, рассадка, разговоры. Даже то, что им разрешено изучать, ограничено статусом, о чём он позже узнаёт, когда Цзинь Цзысюань тайком пробирается в личную библиотеку Цзинь Гуаншаня и показывает ему некоторые запрещённые книги. Цзинь Гуанъяо поддерживает связь с Вэй Ином через письма. Его младший брат хорошо успевает в учебе. Цзинь Цзысюань — его ровесник, и, возможно, поэтому он так нравится Цзинь Гуанъяо. Они оба ужасно похожи: талантливые, праведные, немного высокомерные. Когда он узнаёт, что их обоих пригласили учиться в Гусу на год, он задаётся вопросом, насколько хорошо это пройдёт. Когда приближается выпуск Вэй Ина, Цзинь Гуанъяо спрашивает Цзинь Гуаншаня, можно ли ему присутствовать в качестве представителя ордена Цзинь. У Цзинь Гуаншаня нет причин отказывать. Поэтому Цзинь Гуанъяо отправляется в путь на своём мече с другим учеником и прибывает в город Байлу примерно через неделю. — Церемония начнётся завтра, но мастер Шэнь предложил нам остановиться на время нашего пребывания здесь, — говорит Цзинь Гуанъяо своей спутнице. — Я вас познакомлю. Потом у меня есть дела с мастерами школы. Его сводная сестра кивает в знак согласия и следует за ним по городу. Они останавливаются пообедать в чайной, принадлежащей бывшему слуге дворца, где работает он и его племянник, который сидит с ними и болтает. Цзинь Гуанъяо улыбается, узнавая последние местные сплетни и рассказывая свои собственные, но при этом старается не говорить ничего лишнего в присутствии своей спутницы. Она с любопытством наблюдает за ним. Когда они выходят из чайного домика и направляются к дворцу, она задаёт свой вопрос: — Шисюн Гуанъяо, ты отсюда? — Да, — отвечает он кивком головы, всё ещё улыбаясь и глядя на дворец. — Мастер Шэнь взял меня к себе, когда я был моложе. Два года назад я перешёл в орден Цзинь. — О, — тихо отвечает она, проследив за его взглядом, сцепив руки за спиной. — И поэтому ты попросил приехать? — Да, — кивает Цзинь Гуанъяо. — Есть ещё кое-кто, кого я тоже хочу увидеть. Пока он говорит, они доходят до подножия ступеней и обнаруживают караван Гусу Лань, ожидающий внизу. Один из них поворачивается, их глава, если судить по серебряной короне и царственному виду, и его глаза расширяются при виде них. Вернее, при виде Цзинь Гуанъяо. Цзинь Гуанъяо улыбается и низко кланяется. Лань Сичэнь тоже кланяется, и, выпрямившись, они коротко обнимаются. — Сичэнь, рад снова тебя видеть, — говорит Цзинь Гуанъяо, отстраняясь. — И я тебя, — отвечает Лань Сичэнь с нежной улыбкой, — Гуанъяо. Цзинь Гуанъяо улыбается, услышав выбранное им имя. Он поворачивается, чтобы представить свою сестру, прежде чем они начинают вести свои группы вверх по ступеням, шагая рядом друг с другом. Цзинь Гуанъяо спрашивает о его брате, которого теперь вежливо называют Ванцзи, и рассказывает ему о Вэй Ине, который с сегодняшнего дня известен как Вэй Усянь. К тому времени, как они достигают вершины, они выходят немного вперёд остальной части их группы. Дворец украшен алыми фонарями и шёлковыми знамёнами. Его покрасили новой краской, поэтому внешние стены стали такими же ярко-белыми, как раньше. Бамбук, окружающий дворец, растет высоким и древним, а изнутри доносятся звуки смеха и барабанов. — Ну что, пойдём? — спрашивает Цзинь Гуанъяо, протягивая руку. Лань Сичэнь наклоняет голову и берёт его за руку, улыбаясь, когда Цзинь Гуанъяо ведёт его вперёд. Не обращая внимания на смешки учеников за спиной, они входят в хаос главного зала. День перед церемонией всегда проходит в празднествах и общении между высокопоставленными членами общества. Здесь есть куртизанки, бродячие заклинатели, представители орденов Не и Цзян. Музыканты, купцы в своих изысканных одеждах и старые лорды — все они мельтешат среди слуг, предлагающих тарелки с местными деликатесами. Худой заклинатель в круглых очках в светло-голубых одеждах и огромном меховом плаще стоит чуть поодаль от высокого мужчины в темной мантии с заостренными ушами, который увлеченно беседует с лордом Ло, одетым в изысканную бордовую одежду с Синьмо за спиной. Мастер Шэнь стоит неподалёку с необычной улыбкой, его веер нигде не виден, он жестикулирует, чтобы подчеркнуть свою точку зрения двум мужчинам, которые почти излучают свет. Один из них стар, но далеко не дряхл, его белые волосы густые и длинные, как его одежда. Он не носит меча. У второго волосы завязаны в высокий хвост, он одет в серебристо-зелëные одежды, выражение его лица сурово. Меч на его поясе сверкает укрощенной энергией. Цзинь Гуанъяо понимает, что это, должно быть, боги, давно знавшие его мастера. — Шисюн Яо! — кричит музыкальный, смеющийся голос. Цзинь Гуанъяо слегка оступается, когда его обнимает молодой человек в чëрно-алых одеждах с кожаными застежками и наплечниками и с яркой улыбкой. Когда он отстраняется, то кладёт руки на бёдра, чтобы привлечь внимание к серому мечу Суйбяню и черной дицзы с красной кисточкой и нефритовой подвеской Гуаньинь, известной как Чэньцин. Его рукава закреплены на запястьях ещё более чёрной кожей, а длинные чёрные волосы завязаны в высокий хвост алым вервием бессмертных. — Ты стал ещё выше?! — восклицает Цзинь Гуанъяо, потянувшись вверх, чтобы потрепать младшего брата по голове. — Сопляк, ты не попадал в неприятности? Вэй Усянь смеётся и наконец кланяется Лань Сичэню и другим ученикам. Когда он выпрямляется, его серые глаза сверкают озорным светом. — Отец убьёт тебя, — негромко предупреждает Вэй Ин, продолжая ухмыляться. — Что? Почему? — хмурится Цзинь Гуанъяо. Ухмылка Вэй Ина расширяется, и он говорит:  — Он узнал об охоте, на которую мы отправились перед твоим уходом. У Цзинь Гуанъяо кровь стынет в жилах. Он поворачивается, чтобы увидеть высокого мужчину в бледно-зелёной одежде, который идёт к нему, держа веер в одной руке, и начинает отступать. Лань Сичэнь становится между ними и протягивает руку перед Цзинь Гуанъяо, а его сестра из ордена Цзинь в недоумении стоит рядом с ними. — А-Яо, — рычит сквозь стиснутые зубы мастер Шэнь, направляясь к ним. — Мастер Шэнь, давно не виделись, — нервно смеётся Цзинь Гуанъяо. — Прекрасно выглядите. Он получает удар по лбу деревянной стороной веера. — Ой! — Не могу поверить, что вы двое отправились на ночную охоту одни, — хмыкает Шэнь Цинцю, расправляя рукава. — И сражались со свирепым трупом, не меньше! Я учил вас лучше. Цзинь Гуанъяо бросает на Вэй Ина обвиняющий взгляд, но Вэй Ин только хмыкает, прикрыв рот ладонью. — Ты…! — Независимо от того, чья это была идея, я не могу позволить, чтобы этот поступок остался безнаказанным, — вздыхает Шэнь Цинцю, предвидя обвинения своего бывшего ученика. — Вы не можете этого сделать! — восклицает Цзинь Гуанъяо. Шэнь Цинцю приподнимает бровь со взглядом, который запечатывает его губы без помощи заклинания молчания ордена Лань. — Послезавтра ты будешь помогать со стиркой, — спокойно заявляет Шэнь Цинцю. Цзинь Гуанъяо бледнеет. Он ясно помнит обычный беспорядок после выпускной церемонии, и ни один из них не был приятным. — Вэй Ин, ты поможешь. Смех Вэй Усяня резко обрывается. — Что?! — Вы оба вышли после комендантского часа и отправились на неразрешëнную охоту, не предупредив ни Бинхэ, ни меня. — Мастер Шэнь закрывает глаза и продолжает: — Вы оба будете стирать утреннее белье. Никаким слугам не будет позволено помогать вам. Цзинь Гуанъяо вздыхает. Вэй Ин начинает спорить, но его отец раскрывает веер и уходит, сославшись на то, что ему нужно поприветствовать других гостей. Тем не менее, Цзинь Гуанъяо улыбается. Приятно быть дома.

*****

Цзинь Гуанъяо соврëт, если скажет, что не прослезился во время церемонии, но не он один. Мастер Шэнь впервые за многие века запнулся перед толпой, его голос надломился, когда он произнёс новое имя Вэй Усяня. После церемонии Цзинь Гуанъяо и его сводная сестра провели ночь, смеясь и поднимая тосты с учениками из трёх других основных кланов и некоторыми старшими членами школы дворца Хуаньхуа, которые всё ещё помнят своего старшего брата. Он показывает им несколько трюков, которым научился в ордене Цзинь, и кто-то принёс гуцинь, что заставило его улыбнуться. Это всегда был его любимый инструмент. Цзинь Гуанъяо проводит пальцами по струнам, на его губах появляется застенчивая улыбка. Он поднимает глаза и видит, что Лань Сичэнь смотрит на него с нежной улыбкой и ласковым взглядом. Цзинь Гуанъяо заглушает крики младших братьев и сестёр о том, что он снова сыграл для них, взяв две ноты. Он возвращает свой взгляд к струнам и начинает играть старую мелодию, первую, которой научила его мать; мелодию трагедии, тоски и всепоглощающей любви. Высокие, полные надежды ноты перетекают в глубокие, меланхоличные аккорды, рассказывающие старую историю. Она заставляет мастера Шэня прервать разговор и бросить на него мрачный взгляд. Цзинь Гуанъяо лишь улыбается и продолжает играть. Он не поёт — это выдало бы слишком многое. Вместо этого он закрывает глаза и играет до конца, добавляя в песню свои собственные ноты, как он научился с юных лет. Когда песня подходит к концу, его слушатели вздыхают. — Где ты этому научился? — тихо спрашивает Лань Сичэнь. — Моя мать, — с улыбкой отвечает Цзинь Гуанъяо, его пальцы лежат на струнах. Он смотрит на них, вспоминая тот день, когда мать позвала его учиться. Сейчас он не помнит, как звучал её голос, но она никогда не была менее любящей. Цзинь Гуаньяо тихо извиняется. Не обращая внимания на комок в горле и жжение в глазах, он идёт по коридорам, приветствуя прохожих натянутой улыбкой и кивком. Он ускоряет шаг, приближаясь к склону горы и покоям мастера, пока не доходит до кабинета и не сталкивается с выгравированным в стене массивом. Взгляд его падает на стол, где они с мастером Шэнем определились с его новым именем, и мастер Шэнь впервые назвал его своим сыном. Окно, где Мэн Яо часами кропотливо учил Вэй Ина играть на дицзы и сочинять песни, чтобы выплеснуть энергию обиды. Вырез в полу, где Ло Бинхэ учил Мэн Яо, как выбить меч из руки противника. Он всхлипывает один раз, и из его глаз текут слёзы. На его плечо опускается рука, и Цзинь Гуанъяо поворачивается, задыхаясь от рыданий. Лань Сичэнь стоит позади него с сочувственной улыбкой. Они сидят в кресле у окна, прислонившись спиной к раме с обеих сторон, лицом друг к другу, ноги почти соприкасаются. Цзинь Гуанъяо рассказывает ему о своей матери, о том, как отец относился к ним обоим, как лорд Ло и мастер Шэнь приняли его, а мастер Шэнь снова защитил его. Как много они ему дали, как многому он у них научился, как сильно он по ним скучает. Теперь он вернулся, он дома, но только на несколько дней, и у него даже нет возможности поговорить с ними, ни как с учеником одного из орденов, ни даже как с полноценными заклинателями. Он плачет, конечно, он плачет, и Лань Сичэнь слушает и обнимает его, пока слёзы не иссякают, и Цзинь Гуанъяо остается лежать, положив голову на колени наследника ордена Лань, чей дядя, вероятно, получил бы отклонение ци, если бы узнал величайший секрет своего племянника. — Ты рассказал Ванцзи? — тихо спрашивает Цзинь Гуанъяо, позволяя Лань Сичэню провести пальцами по своим волосам. Шляпа лежит рядом с ними. — Нет, но я знаю, что ему будет всё равно, — вздыхает Сичэнь, закрывая глаза. — Я думаю, он тоже может интересоваться мужчинами. — Усянь? — спрашивает Цзинь Гуанъяо, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него, потому что кто ещё это может быть? Как он и предполагал, Лань Сичэнь кивает с хмыканьем. Его пальцы всё ещё в волосах Цзинь Гуанъяо, и он улыбается, его карие глаза обрамлены длинными светлыми ресницами с легкими морщинками, необычными для такого молодого человека. Его отец не принимал активного участия в делах ордена после смерти их матери, а дядя может сделать лишь очень многое, обучая учеников. Часть этих невыполненных обязанностей перешла к Лань Сичэню, но ему всего семнадцать лет. Цзинь Гуанъяо встаёт и подходит ближе, берёт руку Лань Сичэня в свою, а другой рукой касается челюсти наследника ордена Лань. Сичэнь закрывает глаза и без улыбки наклоняется к нему. Гуанъяо улыбается, почти усаживаясь на его колени, и сокращает расстояние между ними. Сичэнь отвечает на поцелуй, нерешительный и короткий, и тянется за губами Гуанъяо, когда тот отстраняется. Он не убирает ни одной из своих рук. Сичэнь медленно открывает глаза, в которых теперь плещется ошеломленная похоть, что вызывает ухмылку Гуанъяо. — Не останавливайся, — вздыхает Сичэнь, и как может Цзинь Гуанъяо отказать ему в такой просьбе?