*****
Оказывается, посещать Облачные Глубины гораздо интереснее, чем жить там. Вэй Усянь устаёт от голоса Лань Цижэня, как только тот начинает читать лекции, и даже закуски, которые он готовит для себя поздно вечером, не позволяют ему отвыкнуть от формальных и безвкусных обедов. Как мог такой идеальный туристический город, как Цайи, возникнуть так близко от такого строгого и душного места, как Облачные Глубины? Единственное, что помогает ему выжить, — это Ванцзи, который замечает, как он дремлет на уроках, и предлагает помочь ему позаниматься. Иногда приходят Хуайсан и Цзян Ваньинь, но чаще Лань Ванцзи и Вэй Усянь остаются одни в комнате на третьем этаже библиотеки. Ванцзи быстро понимает, что Вэй Усянь схватывает материал быстрее, чем показывает, что часто приводит к тому, что Ванцзи играет на гуцине, пока Вэй Усянь проводит исследования для одного из своих проектов. Между компасом зла и его талисманами (некоторые из них Ванцзи не может одобрить, они слишком еретические и рискованные), Вэй Усяню всегда есть чем заняться. Вэй Усянь — хороший художник. Он любит рисовать картины, чтобы подарить их Лань Ванцзи, который хранит их вместе с коллекцией драгоценных писем и некой восковой печатью в отделении под половицами. Когда Вэй Усянь заканчивает первый компас зла, Лань Ванцзи получает его в подарок. На середине пребывания Вэй Усяня в Облачных Глубинах орден Гусу Лань получает просьбу разобраться со странным озером в городе, где при загадочных обстоятельствах пропадают жители, а водяные гули появляются в большом количестве. Необычно для Цайи, ведь его жители — искусные пловцы. Лань Ванцзи, Лань Сичэнь, Цзян Ваньинь и Вэй Усянь отправляются на расследование. Когда Вэй Усянь переворачивает лодку Лань Ванцзи, Ванцзи запрыгивает на лодку брата, готовый атаковать то существо, которое пытался обнаружить Вэй Усянь. Когда это оказываются три водных гуля, он почти не удивляется. Затем всё озеро начинает двигаться. Они не были бы четырьмя наследниками самых важных кланов века, если бы не смогли вовремя среагировать. Однако есть разница между тем, чтобы успеть вскочить на меч до того, как вашу лодку унесет из-под ног, и тем, чтобы успеть обогнать водную пучину. Впрочем, хорошо, что их было только четверо. Меч Вэй Усяня быстр, но омут ещё быстрее: он сжимает рукоять его меча и выводит его из равновесия, роняя на волны. Когда он закрывает глаза и готовится раскрыть свой козырь — демоническое совершенствование, над сохранением которого он так старался, — сильная рука хватает его за запястье. — Вэй Ин! Он открывает глаза и смотрит на Лань Ванцзи, который поднимает его на меч, и они бросаются к Суйбяню. Он скользит под водой, и они начинают подлетать к нему, но Вэй Усяню приходит в голову идея. — Дай мне прыгнуть! Лань Ванцзи напрягается. — Поверь мне! — кричит Вэй Усянь, перекрывая ветер. — Вытащи меня, когда я всплыву! Лань Ванцзи безмолвно кивает. Вэй Усянь отпускает руку и падает в бурлящую воду. В ней бурлит тёмная энергия. Заклинания на Чэньцин не дают ей поглотить его, но его тёплое живое тело действует как магнит. Так было всегда. Он плывёт за тёмным мечом, погружающимся в глубину, и хватает его. Тёмная энергия окружает его, тянется, извивается, умоляет. Он закрывает глаза, сосредоточившись на том, чтобы собрать её в своих руках так, как учил его отец: только на крайний случай. Это сильно ослабит его, но Лань Ванцзи ждёт наверху. Он не даст ему утонуть. Вэй Усяню нужно только выбраться на поверхность, а об остальном позаботится Ванцзи. Он выпускает энергию, как взрыв. Он знает, что его глаза горят алым, как кровь, когда он использует тёмную энергию таким образом. Он знает, как отец описывал ему это, когда он перерасходовал свою энергию, нейтрализуя тёмную энергию ценой остановки собственного сердца на мгновение; ценой смерти. Тёмная энергия клубится вокруг него, как дым. Его тело застывает, глаза широко раскрываются и светятся. Он знает, что выглядит как божество, как бог, как нечто, что не должно существовать. И он не знает, что видит Лань Ванцзи сверху, но это должно утихомирить омут на некоторое время. По крайней мере, до тех пор, пока кто-то о нём не позаботиться навсегда. Ощущение, что его несут руки Лань Ванцзи, — последнее, что он помнит перед тем, как мир окрашивается в чёрный.*****
— …использовал тёмную энергию. — Он еретик! — Он спас бесчисленное количество жизней! Последний голос принадлежит Ванцзи. Он приводит Вэй Усяня в сознание в незнакомой постели, вокруг него белые одежды. Чэньцин всё ещё рядом с кроватью. Ванцзи, должно быть, знает, как много она для него значит. Он берет её и медленно садится. Он смотрит в сторону голосов, разделенных шёлковой ширмой, и видит тени, отбрасываемые фонарём, трёх фигур, сидящих вокруг низкого столика. — Назовите мне имя хотя бы одного человека, способного растворить водяной омут, который мог продолжать убивать десятки людей, включая моего брата и меня, — продолжает Ванцзи. — Дядя, брат, я не прошу вас одобрять его методы. Я тоже не согласен с ними, но я не позволю вам осуждать его за то, что он рисковал своей жизнью, чтобы сделать то, что было правильно. — Дядя, возможно, нам стоит рассмотреть его дело, — предлагает Сичэнь. — Вы правы, — сухо говорит Лань Цижэнь, глядя мимо них. — Вэй Усянь, что ты можешь сказать в свое оправдание? Лань Ванцзи и Лань Сичэнь поворачиваются к нему лицом, один с выражением облегчения, а другой с удивлением. Вэй Усянь покачивается, цепляясь за край ширмы для равновесия и пытаясь взять себя в руки, чтобы ответить правильно. — Я… — Дядя, — перебивает Ванцзи, отводя взгляд. — Он устал. Дай ему отдохнуть. — Нет, — цедит Вэй Усянь, стиснув зубы, и отпускает ширму, делая шаг вперёд, когда его голова перестаёт кружится. Ванцзи делает шаг, словно готов его поймать, но останавливается, встретившись взглядом с Вэй Усянем. Если он не скажет этого сейчас, то всю жизнь проживет в тени непонимания. — Я использовал тёмную энергию водяного омута против него, — объясняет он, глядя в глаза Лань Цижэню. — Я обнулил её своим телом. Ему надоело, что о нём шепчутся за то, чего он не делал. Если люди будут ненавидеть его, несмотря ни на что, они могут знать правду. — Да, это еретично. Это негативно сказывается на людях, но это… Он протягивает Чэньцин, чтобы показать амулет, висящий на ней рядом с подвеской Гуаньинь. Он не может понять, то ли это остаточная тёмная энергия, то ли усталость заставляет его говорить. Он решает, что ему всё равно. — Он защищает меня, — спокойно продолжает Вэй Усянь. — Он вытягивает остаточную энергию обиды из моего тела. Мой отец разработал его. — Твой отец? — удивлённо спрашивает Лань Цижэнь. — Кто научил тебя так использовать энергию обиды? — спрашивает Лань Сичэнь. — Мой папа, — отвечает Вэй Усянь. — Что? — Меня усыновили, — просто отвечает Вэй Усянь. — Я еретический демонический заклинатель, воспитанный обрезанными рукавами в ордене, где никто не имеет кровного родства, да и я склонен навлекать неприятности. Когда все трое только смотрят на него, он продолжает. — Вам не нужно меня выгонять, — говорит Вэй Усянь. — Я уйду сам. Ученики из моей школы обычно становятся бродячими заклинателями. Я не думаю, что традиционный орден, как этот, подходит для такого, как я. С этими словами он кланяется им и уходит. Он несколько надеется, что Лань Ванцзи побежит за ним, но прежде, чем он понимает, что никто не собирается звать его по имени, он успевает уйти далеко в лес. Он находит давно заброшенную хижину, вдоль стен которой растут плющ и папоротники. Духовная энергия обитает здесь в полную силу, переполняя дом и его корни. Внутри всё опрятно и без пыли, но не обжито, создаётся ощущение, что это скорее памятник, чем дом. Металлический звук меча заставляет его повернуться. Позади него стоит его дядя, мужчина с величественным выражением лица, одетый в серебристо-зелëные одежды, с волосами, собранными в высокий хвост, и с божественным сиянием вокруг него. — Привет, малыш, — негромко здоровается Лю Цингэ. Вэй Усянь чувствует, как его грудь переполняется от всех чувств, которые он не позволял себе испытывать. Вина, гнев, боль отказа. Всё это вырывается на поверхность и захлëстывает его, заставляя рыдать в объятиях дяди. — Эй, всё хорошо, — мягко говорит Лю Цингэ, касаясь его волос с большей нерешительностью, чем это делал его отец. — Я помогу тебе собраться. Давай, пойдём. Ты можешь стоять? Вэй Усянь отступает назад и кивает, вытирая слёзы рукавом. Они спокойно возвращаются в Облачные Глубины. Вэй Усянь собирает подарки, которые он припас, чтобы передать друзьям, когда он уедет, что должно было произойти еще через несколько месяцев. Для Не Хуайсана — веер с металлическим покрытием, оставленный у постели его друга. Для Цзян Ваньиня — кувшин вина «Байлу» и серебряное украшение для волос. Для Лань Ванцзи — книга рассказов, над которой Вэй Усянь долгое время работал, и пара кроликов. Никто не видит бога, который провожает мальчика в его комнату. Никто не видит портала, который они открывают посреди Гусу. Никто не видит, как они уходят, молча, незаметно, как запечатывают за собой разлом. И снова Шэнь Цинцю просыпается ночью. На этот раз он подходит к двери и видит, что его шиди, теперь уважаемый Бог Войны, стоит рядом с его сыном, на щеках которого видны слезы. Шэнь Цинцю быстро вводит их в дом. — Что случилось? — спрашивает он Вэй Усяня, держа его за плечи и осматривая. — Ты ранен? Они тебя выгнали? Ты подрался? — На него напал водяной омут, — объясняет Лю Цингэ. — Небеса послали меня на расследование, но… К тому времени, как я туда добрался, он уже был временно нейтрализован. Осталось только осушить озеро. Шэнь Цинцю поднимает глаза. — Твой ребенок справился с этим хорошо, — говорит Лю Цингэ, скрестив руки. - Но он использовал тот трюк, которому вы его научили, и его чуть не исключили. — Чуть? — нахмурившись, спрашивает Шэнь Цинцю. Лю Цингэ пожимает плечами. — Он думает, что они собирались это сделать, поэтому он сказал своё слово и ушёл. Шэнь Цинцю снова поворачивается к сыну и заключает его в объятия. — Я говорил тебе использовать это только в экстренных случаях, — шепчет он. — Это имитация саморазрушения. Это может убить тебя. Вэй Усянь замечает, как напрягается его дядя. — Ты научил его саморазрушению? — шипит Лю Цингэ. — После всего?! — Конечно, нет! — огрызается отец, не повышая голоса. — Ты считаешь, что я настолько глуп? Лю Цингэ решает не отвечать. Шэнь Цинцю отпускает Вэй Усяня, но держит руку на его плече в защитном жесте, а сам стоит перед Лю Цингэ с напряжёнными плечами. — Я научил его использовать своё тело в качестве проводника тёмной энергии, как Чэньцин или Синьмо, — объясняет он резко и лаконично. — Я научил его поглощать её и взрывать, превращая в нейтральную в крайнем случае. Я никогда не думал, что ему придется это использовать. Лю Цингэ дрожит. Он двигает челюстью. — Как ты смеешь, — спрашивает он сквозь стиснутые зубы, кулаки дрожат по бокам. — Ты научил его чему-то настолько безрассудному, настолько изменчивому? Тебе понадобилось почти две тысячи лет, чтобы хотя бы начать понимать, что твоё саморазрушение сделало с нами. Со мной! Как ты смеешь учить своего сына чему-то подобному? — Мне жаль! — кричит Шэнь Цинцю, в его глазах горят огонь и слёзы. — Я никогда не просил быть здесь! Ты знаешь, что бы я сделал, чтобы вернуться раньше?! — И всё же ты выбрал его! — Лю Цингэ всхлипывает, указывая на спальню, где Ло Бинхэ обычно спит с Шэнь Цинцю. Вэй Усянь понимает, что его папы, должно быть, нет дома. Лю Цингэ тихо продолжает: — Ты всегда выбираешь его. — Ты прав, — отвечает Шэнь Цинцю опасно низким голосом, в котором кипит ярость. Он сужает глаза. — Ты всегда был прав, шиди Лю. Лю Цингэ снова всхлипывает, задыхаясь. — Я выбрал Бинхэ, а не тебя, — продолжает Шэнь Цинцю. Его голос приобретает тёплые нотки: не то сожаление, не то любовь. — Я предпочёл Бинхэ и свою семью своему месту среди богов, своему месту рядом с тобой, и я ни на секунду не откажусь от этого. Пожалуйста, пойми, шиди. Пожалуйста, живи дальше. Кулаки Лю Цингэ разжимаются. Он издаёт вздох, наполовину состоящий из всхлипа и смеха, а затем смотрит на Шэнь Цинцю со сломленной улыбкой. — Ты действительно не понимаешь, да? — тихо спрашивает он. — Хорошо. Я сейчас уйду. Береги себя, Шэнь Цзю. Бровь Шэнь Цинцю дергается при упоминании старого имени. Он молча смотрит, как Лю Цингэ уходит. Только когда двери закрываются и Вэй Усянь смотрит на отца, Шэнь Цинцю наконец закрывает глаза и склоняет голову. — Ты можешь пока остаться здесь, — спокойно говорит Шэнь Цинцю. — Твоя старая комната ещё свободна. — Ты в порядке? — спрашивает Вэй Усянь, нахмурив свои юные брови. Его отец улыбается и протягивает руку, чтобы взъерошить его волосы. — Иди спать, Усянь, — просит он. — Я бы хотел сейчас побыть один. Вэй Усянь повинуется. Это был первый раз, когда Вэй Усянь видел, как его отец теряет самообладание. Он всегда думал, что у его родителей идеальные отношения, что они всю жизнь были только друг с другом. И он никак не ожидал, что у одного из них есть такой секрет. Ему интересно, знает ли об этом его папа. При мысли об односторонней любви мысли Вэй Усяня неизбежно возвращаются к Ванцзи. Он со вздохом закрывает глаза рукой. Они даже не попрощались, но, опять же, Ванцзи, наверное, теперь ненавидит его. А почему нет? Вэй Усянь практически умолял его отвергнуть его. Ни один наследник крупного ордена, тем более праведного, не захочет его видеть, зная всё это. — Боже, почему я не могу держать свой глупый рот закрытым? — вздыхает Вэй Усянь. Что ж. По крайней мере, он не рассказал о своих чувствах. По крайней мере, Лань Ванцзи не знает всего. Конечно, Ванцзи ни за что не ответит на его чувства, не так ли? Он не знает, что, когда Вэй Усянь ушёл, Лань Ванцзи попытался пойти за ним. Лань Сичэнь остановил его, заверив, что Вэй Усянь не уйдет, не попрощавшись. Ванцзи не был готов к той волне горя, которую он испытал, когда обнаружил в своей комнате письмо и подарок, а комнату Вэй Усяня пустой. Вэй Усянь не отвечает на его письма. Он даже не присылает ни одного сообщения. Ни извинений, ни объяснений, даже когда другие ученики уходят, он ничего не слышит. Ни от них, ни от Вэй Усяня. Лань Ванцзи так просто его не отпустит. Его брат пытается остановить его, когда он собирает вещи, чтобы уйти. Дядя угрожает, что если он уйдет из Облачных Глубин на поиски Вэй Усяня, то ему лучше не думать о возвращении, разве что для покаяния. Ванцзи всё равно уходит. Говорят, что Лань любят только один раз. Если он любит еретика, значит, так тому и быть. Его отец любил убийцу. Никто никогда не говорил ему, почему, но, возможно, он начинает понимать. Один из младших учеников встречает его у дверей и провожает на небольшое тренировочное поле, где мальчик, одетый в чёрное и алое, кружится, как волчок, попеременно орудуя мечом и луком против четырех призрачных противников, их зияющие пасти и вытянутые руки тянутся к нему. Лютые мертвецы, понимает Ванцзи, и они под командованием Вэй Усяня. Он останавливается, заметив их присутствие, и свистом приказывает трупам. Они послушно опускаются на колени вокруг него, а Вэй Усянь поворачивается лицом к Лань Ванцзи. Его выражение лица странное, настороженное, и от этого у Ванцзи разрывается сердце. — Вэй Усянь. — Лань Ванцзи, — мягко отвечает он, наклоняя голову. Лань Ванцзи напрягается, его сердце гулко бьётся в груди. Он представляет себе слишком много вариантов развития событий, чтобы хоть один из них оказался правдой. Хотя в его голове мелькает мысль, что Вэй Усянь может его ненавидеть, и он был достаточно глуп, чтобы надеяться, что это не так. Суйбянь возвращается в ножны, а Вэй Усянь проходит мимо него и вешает лук на стену позади. Он отстраняет младшую кивком, и девушка кланяется, после чего уходит, засунув руки в рукава. — Зачем ты пришёл сюда? — спрашивает Вэй Усянь, стоя к нему спиной. Он стал немного выше, его плечи стали шире. Ванцзи на мгновение задумывается, как выглядят его мускулы под Тёмной одеждой. — Для тебя, — шепчет Ванцзи, благоговейно, с надеждой и отчаянием. Вэй Усянь наконец поворачивается, в его нахмуренных бровях и приоткрытых губах мелькает растерянность и что-то похожее на надежду. — Почему? Ванцзи хмурится. Глупый вопрос. — Ладно, — смеётся Вэй Усянь, поворачиваясь к нему полностью. — Я тебя не ждал. Всё хорошо? Нет, Ванцзи хочет сказать ему. Ты ушёл. Ты думал, что я отвергну тебя, и ушёл прежде, чем я успел сказать тебе, что никогда не брошу тебя. — О, — Вэй Усянь замирает, одаривая его робкой улыбкой, когда он улавливает, по крайней мере, первую часть его выражения. Вэй Усянь берёт Чэньцин в правую руку, обводя резьбу, как он всегда делает, когда нервничает. Ванцзи почти забыл, что Вэй Усянь может читать его почти так же хорошо, как его брат. Вэй Усянь издаёт смешок, который звучит слишком близко к всхлипу, и Ванцзи сокращает расстояние между ними. Он крепко обхватывает его руками, давая понять, что Лань Ванцзи никогда не захочет его отпускать, и позволяет ему прислониться к своей груди. — Лань Чжань, ты можешь простить меня? — спрашивает Вэй Усянь, всё ещё грустно улыбаясь. — Да, — твёрдо отвечает Лань Ванцзи, надеясь, что Вэй Усянь почувствует его уверенность через вибрацию в груди. — Я всегда прощу Вэй Ина. Вэй Усянь снова душераздирающе смеётся и медленно, осторожно обхватывает его руками в ответ. — Лань Чжань, ты скучал по мне? — Мгм… На этот раз Вэй Усянь даже не пытается замаскировать свои рыдания под смех. Экстра. — Ах, я никогда не запомню ни одного слова, сказанного этим стариком! — восклицает Вэй Усянь, сцепив руки за головой. — Может быть, я смогу попросить Ванцзи помочь мне учиться. — Почему бы тебе не пойти и не попросить его сейчас, — замечает Цзян Ваньинь, кивнув в сторону братьев, идущих бок о бок через двор. У одного из них мягкое выражение лица, он немного выше ростом, его волосы полностью убраны с лица. Выражение лица другого величественное, две пряди волос спадают прямо на виски, глаза достаточно светлые, чтобы заметить их даже с такого расстояния. — Я слышал, что Лань Ванцзи очень праведный и правильный, — улыбаясь, объясняет Не Хуайсан. — Его брат — единственный, кого ты сможешь убедить помочь тебе в учебе. Вы встречались с ними раньше? — Один раз, на дискуссионном собрании, когда мы были моложе, но даже тогда Лань Ванцзи был замкнутым, — отвечает Цзян Ваньинь. Он замечает идущего к ним Вэй Усяня и кричит: — Вэй Усянь! — Лань Чжань! — зовёт Вэй Усянь, игнорируя своего друга, стоящего позади него. — Давно не виделись. Лань Ванцзи приостанавливается и приветствует его поклоном. Рядом с ним улыбается Лань Сичэнь. — Спасибо за помощь в том деле на востоке, Вэй Усянь, — мягко говорит Сичэнь. — Ванцзи очень понравился последующий фестиваль. — Правда? — Вэй Усянь моргает и с надеждой смотрит на Лань Ванцзи. — Мгм. — Полагаю, это лучший ответ, на который я мог надеяться, от тебя, — смеётся Вэй Усянь. — Скажи, ты не поможешь мне с учёбой? Боюсь, я мало что запомню из уроков, особенно если буду сидеть рядом с тобой. — Боюсь, что это… — начинает Сичэнь, но Ванцзи прерывает его. — Мгм. Буду рад. Позади них Не Хуайсан вскрикивает. Вэй Усянь улыбается и благодарит его, а затем возвращается к своим друзьям, ухмыляясь. Не Хуайсан пялится на него, разинув рот. Цзян Ваньинь, кажется, готов был ударить его об землю. Вэй Усянь подмигивает им.