Её самый надёжный советник

Вечером, когда Гермиона вернулась в Лондон после бала, появилось ощущение падения с небес на землю. Портключ доставил ее обратно в холодный, сырой и зимний город. Тогда она осознала, что была чуть меньше двух дней в прекрасной французской сказке, где были свечи, тёплая атмосфера и изысканный интерьер. Прием Рона был более дружелюбным, чем прощание: Гермиона вошла в дом и обнаружила, что он ждет ее с восхитительным ужином. Они оба обходили любые опасные темы и говорили о работе Рона, о новом интересном телешоу, которое он нашёл в ее отсутствие. Он хотел, чтобы Гермиона наверстала упущенное и посмотрели его на выходных, что она была более чем счастлива пообещать, когда у нее появится время. С терпением и даже некоторым энтузиазмом Рон слушал ее рассказы о красоте парижского отеля и разговоры с другими министрами. Она старалась сделать рассказ более кратким и незаумным, чтобы он не почувствовал себя полностью обделенным. Все шло так хорошо, что в конце вечера Гермиона подумала о том, чтобы взять его за руку и увести наверх заняться сексом впервые за несколько месяцев. Но что-то ее остановило. Секс с Роном никогда не был безумно страстным, нолюбящим и сладким. Он был ее первым, и Гермиона никогда бы не сказала, что недовольна их сексуальной жизнью, даже если ради этого она не спешит отчаянно покинуть офис. Но, учитывая их непрекращающиеся споры о детях, он был напряженным занятием. Она всегда контролировала собственные средства контрацепции, постоянно принимая зелье. И не хотела делать ничего, что могло бы вызвать у Рона желание обсуждать детей. Но они же не могут никогда не заниматься сексом, ведь так? Застегивая в эту ночь шелковистую рубашку пижамного комплекта, Гермиона пыталась представить, что будет если она откажется от близости, пока не будет готова к детям. Как долго это займет? Годы? Что если она никогда не будет готова? Конечно, в какой-то момент Рон спросит, что случилось? Честно говоря, она удивлена, что он ещё не спросил, учитывая ее собственное чувство разочарования. Устроившись в подушках, Гермиона позволила Рону обнять себя любящей рукой и попыталась не обращать внимания на очень тяжелое чувство страха, охватившее живот. Вернувшись на следующее утро в Министерство, Гермиона осознала, какое давление оказывает на себя, даже думая о сотрудничестве с Хогвартсом над своим проектом для маглорожденных, не говоря уже о попытках организовать новый международный турнир в дополнение к своим повседневным обязанностям. Однако, как всегда, часть её мозга преуспевала в попытках невозможного, и советовала ей принять всё и шаг за шагом делать то, что можно сделать. Просто нужно взбодриться и закатать рукава. Габриэль и Тесса провели половину утра в её офисе, рассказывая о сообщениях и незначительных встречах, которые она пропустила. Они приставали с расспросами к каждой детали бала, и она была благодарна за возможность все рассказать перед желанной публикой без сокращения. Потом, во время продолжительного разговора с Гвендолин, Гермиона изложила все дела в более формальной манере и предупредила своего главу Международного Магического Сотрудничества, что в будущем может состояться новый школьный турнир. Во время завтрака на следующее утро после бала к Гермионе подошли министры из США, Бразилии и Уганды, которые слышали от Маки или Фаброна, что на повестке всемирный турнир, и хотели сообщить, что они заинтересованы в дальнейших обсуждениях. Вместо того, чтобы выглядеть раздраженной, Гвендолин загорелась этой идеей, и твердо сказала Гермионе, что начнет собирать команду, которая, способна организовать такое мероприятие. — Я думаю, это прекрасно для международных отношений, если мы все сделаем правильно, — сказала она, твердо кивнув, — Я дам тебе поговорить с отделом Игр и Спорта, а затем мы сможем приступить к составлению писем. Это может занять пару лет, но мы доберемся до цели. Почувствовав себя легче после обсуждения, Гермиона вернулась в свой кабинет, готовая взяться за небольшую гору писем, которая начала накапливаться в ее отсутствие. Она приближалась к концу стопки и думала о встрече с Роджером Гриззардом из Департамента Магических Игр и Спорта, когда прибыла Джинни. Работая на Гермиону задолго до того, как она заняла пост министра магии, Тесса знала, что можно впустить Джинни, не говоря ни слова, если не будет встречи. Поэтому, когда Гермиона увидела, как длинные рыжие волосы ее золовки выглядывают из-за двери, то была в восторге. — Джинни! — воскликнула она, уронив перо. — Ради Мерлина, заходи, я думаю, что не видела тебя вечность. Я заканчиваю кое-что, и мы можем пойти пообедать в каком-нибудь хорошем месте. Хочешь? Только когда Джинни полностью вошла в кабинет, Гермиона заметила, что что-то не так. Обычно такая открытая, громкая и улыбчивая Джинни была нерешительной, а язык ее тела - закрытым и недружелюбным. Ее руки были скрещены на груди, и она не прошла дальше середины офиса. — Джинни… все в порядке? — Думаю, что мне стоит задать этот вопрос, Гермиона. Гермиона обычно не ценила излишней неопределенности, и хотя она относилась к Джинни с терпимостью больше, чем к большинству людей, её поведение казалось незаслуженно резким. Меня не было в стране два дня, что могло произойти? — Со мной все в порядке. Я так думаю. Разве нет? Ты явно знаешь что-то, чего не знаю я, Джинни. Вздохнув, Джинни опустила руки и полезла в рюкзак, перекинутый через ее плечо. Вынув из него ярко-розовый журнал, она подошла к Гермионе и молча протянула. Гермиона в полном недоумении посмотрела на Джинни. — Джинни, ты же знаешь, что я не читаю «Ведьмин Досуг», и поэтому не понимаю, что ты пытаешься мне донести. — Гермиона, ты серьезно? Неужели я первая, кто пришел к тебе с этим? — Пришла ко мне с чем? — спросила Гермиона очень сердитым тоном. С сердитым рычанием Джинни грубо открыла страницы Ведьминого Досуга и пролистывала их, пока не нашла то, что искала. Сунув открытые страницы Гермионе под нос, стала выжидать. Посмотрев вниз, Гермиона с удивлением увидела репортаж на две страницы о бале Международной Конфедерации Волшебников. Репортаж в основном представлял собой сборник волшебных фотографий с подробным описанием присутствующих и во что они были одеты. Самая большая колдография, которая сразу привлекла внимание развороте страницы, показала её. А именно - танец с Малфоем. Чувствуя, что во рту становится очень сухо, Гермиона наблюдала, как они с Малфоем двигались, а его рука опасно низко лежала на ее спине. Тогда тоже чувствовалось, что она была низко, но не до такой же степени. Слегка дрожа, она поклялась, что почувствовала, как его пальцы снова прижимаются к ней. Затем Малфой на фотографии склонился к ней и прошептал что-то на ухо, и Гермиона увидела широкую улыбку, расплывшуюся на собственном лице. Очарованная этим зрелищем, Гермиона три или четыре раза смотрела цикл фотографии. Они выглядели комфортно вместе, даже интимно. Каждый раз, когда цикл повторялся, она видела что-то новое: то, как ее рука скользнула дальше по плечу Малфоя, приглаживая его длинные волосы, когда он наклонился к ней ближе; то, как его лицо на короткое время остановилось совсем рядом, прежде чем повернуться к уху; интенсивность того, как они смотрели друг на друга; как ее улыбка стала такой счастливой, когда он шепнул ей. Это было такое соблазнительное изображение, хотя она была там и знала о чем шла речь. О, мерлин, если бы они только знали, о чем они говорили в этом фрагменте. — Джинни, — начала Гермиона, глядя на рыжую, чьи руки были на бедрах, а брови выжидательно приподняты. — мы танцевали. — Да, я это вижу, Гермиона. — Послушай, я знаю, это выглядит немного э-э… — Гермиона снова посмотрела на изображение и снова на Джинни. — странно. Но клянусь, он говорил со мной о работе. — Я хотела бы такую работу, которая заставит меня улыбаться так. — Я говорю правду, Джинни! Джинни внимательно оглядела Гермиону проницательным взглядом, обычно дружелюбное лицо выглядело более настороженным и раздраженным. Наконец, Джинни вздохнула и всплеснула руками, прежде чем плюхнуться на стул перед столом Гермионы. — Я верю тебе. Правда. Клянусь, верю! Я сказала другим гарпиям, что ты никогда не заинтересуешься в Люциусе-дерьмовом-Малфое. Это нелепо. Он был Пожирателем смерти! И он старый. — Джинни закончила свою тираду, слегка вздрогнув, и Гермиона почувствовала, как ее щеки заливаются румянцем, при непроизвольной мысли, что он не такой уж и старый. Затем сосредоточилась на остальном, что ей сказала Джинни. — Что ты имеешь в виду, сказала гарпиям? Они об этом говорят? — Гермиона почувствовала, как сердце очень быстро набирает обороты. — Очевидно, Гермиона. Это «Ведьмин Досуг», а не гребаные «Философские мысли Ницше». Я пришла на тренировку и нашла пару девушек, абсолютно убежденных в том, что ты трахаешь Малфоя-старшего, сколько бы раз я ни говорила им, что это не правда. Некоторые из них, кажется, довольно ревнивы, и это мешает мне не беспокоится. Гермиона откинулась в кресле с усталым стоном: — Это вообще не должно было быть проблемой; он должен был предвидеть реакцию. Это одно фото, Джинни, как они могут делать выводы об отношениях по одной фотографии? Джинни наклонилась, чтобы взять перо Гермионы, и рассеянно провела им по пальцам, переворачивая страницу «Ведьминского Досуга» вверх ногами. — Его рука довольно низко, ты это знаешь. Грязный старый извращенец. — пробормотала она, а затем добавила: — Как ты это выдержала? Я знаю, что вы работаете вместе, но в последний раз, когда я слушала рассказы Гарри, то все было напряженно. У меня возникло впечатление, что вы станешь первым министром магии, у которого в кабинете будет висеть на стене голова Малфоя. — Мы пришли к пониманию, — пожала плечами Гермиона, а затем быстро добавила: — Но не такому пониманию. — Я думаю, что не похоже, «Ведьмин Досуг» помещает какую-либо контекстную информацию на эти фотографии. Подпись просто говорит, что вы с Малфоем, — Джинни наклонилась вперед, чтобы снова посмотреть в журнал, — «пойманы на том, что наслаждались музыкой». Ох… «пойманы» немного слишком, да? Я не буду показывать тебе другую подпись, где говорится, что ты «выставляла напоказ свои изгибы», а то у тебя может начаться приступ истерики. Разочарованная, Гермиона грубо закрыла журнал и сунула его обратно Джинни, которая с любопытством смотрела на нее. — Ты не против, если я спрошу, что он говорил тебе? — Это так тупо. Он говорил мне, что поможет с одним планом. Вы знаете его - улучшить знакомство маглорожденных с волшебным миром. — Люциус Малфой поможет тебе с этим? Гермиона кивнула со слабой улыбкой. — Люциус Малфой? Чистокровный, Пожиратель Смерти Малфой? Он собирается помочь тебе с маглорожденными? — Джинни, — отчитала Гермиона Джинни, прежде чем вздрогнуть от укоризненного взгляда, который она получила в ответ: — Да, этот самый Малфой. Я знаю, что он не совсем согласен. Я также не уверена, что ему это нравится. Но, как я уже сказал, у нас есть понимание, и он готов дать совет. — Я знаю, что ты не будешь этого делать, но как думаешь, он надеется что ты его трахнешь? — Джинни! — тон Гермионы был возмущенным, и Джинни подняла руки вверх. — Я просто удивлена, что он делает это без какого-либо стимула, вот и все. Я же не говорю, что ты на самом деле будешь трахать его только потому, что он это делает. — Это не так, Джинни, — голос Гермионы был твердым, хотя, она вспомнила Малфоя, смотрящего на нее в Париже. То, как его глаза скользили по ее телу, заставляло живот сделать сальто даже после ссоры. Конечно, он не поэтому изменил свое мнение. — Я дала ему понять, что если он хочет участвовать в делах Министерства, он должен меня поддержать. Я… я дала ему возможность выбора, и думаю, что он его сделал. Наверное, в основном, чтобы помочь себе, но все же я позволила Выражение лица Джинни было почти жалким, и Гермиона почувствовала приступ раздражения. — Я люблю тебя, Гермиона, но иногда ты идиотски идеалистична, ты ведь знаешь это, да? Возможно, в я не проводила столько времени с Люциусом Малфоем, как ты, но могу с уверенностью сказать, что он не просто так делает хорошие вещи. Не может быть, чтобы у него не было никакого гнусного плана в рукаве рубашки, выглаженной домашними эльфами. — Если он что-то такое придумает и будет действовать, я узнаю об этом, поверь мне. — Джинни приподняла брови и пристально посмотрела взглядом «выкладывай», но Гермиона покачала головой в ответ: — Просто поверь мне. Джинни на мгновение помолчала, все еще проводя пером сквозь пальцы, а затем задумчиво сказала: — Я как бы всё ещё надеюсь, что он действительно хочет трахнуть тебя. Увидев сердитое лицо Гермионы, она виновато рассмеялась: — Извини! Просто он ублюдок, Гермиона. Я знаю, что Гарри за него, и мы должны двигаться дальше и бла-бла-бла, но после всего, что он сделал со мной и моей семьей, он как минимум заслуживает недотрах. — На самом деле, Джин, Люциус Малфой не думает об этом. — Ну тогда, я думаю, его мозг должен сказать пару слов своей блуждающей руке, — пробормотала Джинни. — Знаешь, это кошмар. — Гермиона сказала, проводя руками по лицу: — Это не похоже на статьи Пророка; здесь нет лжи, которую можно подкорректировать или быстро исправить. Это просто фото, которое заставит людей посплетничать. Я не могу точно написать заявление для «Ведьминого Досуга» , в котором говорится: «Я знаю, как это выглядит, но это не так». Она вспомнила слова Малфоя, когда они только начали работать вместе, и попыталась вспомнить их: «Мисс Грейнджер, у колонок сплетен всегда будет течь слюна по таким вопросам, но на самом деле они ничего не знают». Однако на этот раз у Гермионы возникло тошнотворное чувство в животе. Это напомнило ее четвертый год в Хогвартсе, когда Рита Скитер писала ложь об отношениях с Гарри и Виктором. Сплетни даже увлекали людей, которые ее знали, например миссис Уизли. По какой-то причине, размышляла она, всегда существует желание верить непристойным историям. Если гарпии спешили с выводами, кто знает, что говорят другие? По крайней мере, это была всего лишь одна фотография; не было злобного повествования в стиле Риты. Гермиона надеялась, что глупые ведьмы и волшебники будут хихикать, пока не выйдет следующий выпуск журнала, и им будет чем заняться. Конечно, больше не будет другой фотографии, на которой она и Малфой снова будут в такой близости друг от друга, она обязательно об этом позаботится. — По крайней мере, Рон этого не видел. Джинни бросила на нее острый взгляд: — Надейся. Даже если он не видел, тебе все равно придется рассказать, Гермиона. Когда Гермиона ничего не сказала, Джинни продолжила более настойчивым тоном: — Рон, возможно, не читает «Ведьмин Досуг», но он работает с публикой, которая читает. Что, если кто-то посмеётся прямо перед ним в магазине? Или даже над ним? Ты должна его предупредить. Гермиона знала, что Джинни права, и ненавидела ее за это. Подтянув журнал к себе, Гермиона заговорила, глядя на красивую ведьму на обложке: — Могу я взять его, чтобы показать Рону? Джинни кивнула и попыталась подбодрить: — Ты не знаешь, может он найдёт все это забавным. Наверное. По крайней мере, когда узнает всю историю. — Не думаю, что Рон над этим будет смеяться, Джинни. На лице Джинни появилась сочувствующая гримаса, но она не спорила.

***

Гермиона позаботилась, чтобы вечером вернуться домой пораньше, не желая, чтобы разговор с Роном был более трудным, чем должен. Их отношения были утомительными с тех пор, как она стала министром магии, а не терпимыми, как раньше. Как бы она ни ненавидела признавать, но Гермионе надоело беспокоиться, может ли что-то расстроить Рона, и пытаться увести его от тем, которые её расстраивают. Невероятно, но она добралась до дома раньше него, поэтому сняла мантию и обувь, и пошла ждать в гостиную. Джинни отдала ей копию журнала, на случай, если он захочет увидеть фотографию, но Гермиона решила оставить ее в своем портфеле. Сразу совать ему под нос не было никакого смысла. Гермионе не пришлось долго ждать, пока Рон вернется, и села прямо, когда услышала, как он открыл входную дверь. — Гермиона? — крикнул он, из холла доносился звук того, как он снимает куртку. — Ты дома? В гостиной горит свет. — Да, — ответила она немного напряженным голосом, — да, я здесь. Рон заглянул в комнату и усмехнулся: — Черт возьми, Гермиона! Ты опередила меня, какой повод? Должен ли я приготовить хороший ужин? Гермиона засмеялась, но для ее ушей это прозвучало фальшиво. Она начала беспокоиться, что рано вернуться домой будет хуже, чем в обычное время. — Нет-нет, я только что закончила все, что хотела сегодня сделать, и решила, что было бы неплохо вернуться домой и удивить тебя. — Ну, я удивлён, — Рон подошёл к ней и протянул руки, — Но взволнован. Встав, Гермиона взяла его руки и наклонилась поцеловать. Когда он собрался углубить поцелуй, руки соскользнули по её рукам, чтобы обнять за талию, она позволила ему и обняла за шею. Что бы ни случилось, поцелуи Рона всегда утешали. Его руки вокруг нее успокаивали, даже если их споры иногда сбивали с толку. Рассказать ему сразу было неправильно. «Я подниму этот вопрос позже, сейчас мы можем просто насладиться моментом», - подумала она, хихикая, когда язык Рона скользнул по ее нижней губе, а она открыла ему рот. — Определенно взволнован, — прошептал он, прервав поцелуй и прислонившись лбом к ее собственному. — Может, приготовим ужин и устроим свидание? Гермиона кивнула с улыбкой, но ее беспокойство в животе означало, что ужин был последним, о чем она думала. Они ждали, пока духовка предварительно нагреется, и пили вино за столом, когда она наконец решила рассказать. Рон только что вспоминал забавную историю, как Джордж потерял одного из зверьков-пушистиков в ботинке, и вместе с Гермионой улыбался и пил. — Джинни сегодня приходила ко мне. — сказала Гермиона, снова ставя вино на стол. — Она никогда не приходит к нам, черт возьми, это честь для тебя. Вы ходили обедать или что-то в этом роде? Пропустив вопрос Рона, Гермиона сказала: — На самом деле, она пришла рассказать мне забавную историю. Рон ободряюще улыбнулся, и Гермиона продолжила, катая пальцами по ножке бокала с вином: — О дурацкой фотографии, которая была сегодня в «Ведьмином Досуге», и которую все гарпии сочли дикой. — О, Мерлин! «Ведьмин Досуг»! — Рон закатил глаза, — Когда она начала читать эту чушь? Кто-то носит несезонный цвет? — На самом деле, фотография была со мной, — Рон поднял брови, — с бала Международной Конфедерации Волшебников. — О, Гермиона, — в его голосе прозвучала смешки, — они ведь не заставляли тебя танцевать? Я уверяю, ты всегда прекрасно выглядишь, но у тебя определенно странные движения, из-за которых ты выглядишь как папа. Помнишь тот раз, когда мой отец просил у тебя совета? Гермиона выдавила улыбку: — На самом деле это был мой танец. Я же танцевал с Люциусом Малфоем, так что ты прав, это выглядело нелепо. Дружелюбность на лице Рона слегка потускнела, сменившись легким замешательством: — Ты танцевала с Люциусом Малфоем на балу? На том, который в Париже? Ты не говорила мне, что он будет там. Я думал, с тобой была какая-то женщина. Кассандра, вроде так? — Ну, он был там посланником. Но ты прав, у меня там была и Кассандра. — Что, по мнению гарпий, такого смешного в фото? Тон Рона был небрежным, но пальцы сжимали ножку бокала чуть сильнее, чем раньше, и Гермионе хотелось бы по-другому спланировать разговор. Не помогло и то, что она практически слышала, как Малфой ругает ее за недостаток предвидения. «Если вы не посмотрите перед прыжком, мисс Грейнджер, вы упадете лицом вниз. Думайте.» Гермиона покачала головой, пытаясь выкинуть его из головы. — О, как раз момент, когда он кое-что рассказывал мне о работе, и это выглядело так, будто мы действительно ладим. Рон усмехнулся: — Ладно, это правда безумно. Даже представить, что вы ладите с Люциусом Малфоем. Могу я посмотреть? Ободренная реакцией Рона, но все еще не решаясь, Гермиона призвала с помощью Акцио журнал на кухню и открыла на нужной странице, прежде чем положить перед ним. Когда Рон посмотрел на движущееся изображение, то, что осталось от его улыбки, исчезло, и стало появляться хмурое выражение. Гермиона видела, как его глаза бегают по странице, и почувствовала легкий приступ страха в животе. — Почему ты не сказала мне, что Малфой собирался пойти с тобой на бал, Гермиона? — Я не думала, что это важно, — ответила Гермиона, ненавидя вкус лжи во рту. Однако она знала, что было бы хуже сказать ему правду, потому что вылезло бы что-то вроде: «Потому что меня не беспокоит твоя реакция, если вы рассердитесь по этому поводу. Вот почему!». Почему-то казалось, что это приведет к крикам. Рон, казалось, не мог отвести глаз от фотографии, и когда он заговорил, его голос звучал немного напряженно: — Гарпии правы, похоже, вы двое ладите. Гермиона потянулась вперед, чтобы забрать журнал у Рона, но его рука прижалась к странице крепко сжала ее. — Я больше не думаю, что «работа с Малфоем» - это хорошая идея, Гермиона. Гермиона почувствовала давление в груди: — Почему? — Мне просто… мне не нравится, как он смотрит на тебя здесь, вот и все! И посмотрите, где его рука; это странно. Не могу поверить, что ты позволила Люциусу Малфою тронуть тебя пальцем. — Мы просто танцевали, Рон. Это был бал. — Да, может быть, ты просто танцевала, — пробормотал Рон, — Не знаю, что было у него на уме. Что он тебе вообще говорил? — Он собирается помочь мне с моим проектом маглорожденных, он тогда об этом сказал. Глаза Рона вспыхнули, он стал выглядеть одновременно удивленным и подозревающим. — Он собирается тебе помочь? — Это то, что я сказала. — Гермиона, этот проект значит для тебя все. Зачем ты втянула его в это? Все, что он сделает - это саботирует тебя. Он ни за что не захочет, чтобы что-то подобное случилось. — Я собираюсь поверить, что он не саботирует меня. Пока он дал мне очень мало признаков на то, что возьмёт свои слова назад, так что… —Гермиона замолчала, пожав плечами, и постаралась, чтобы лицо Рона с недоверчивым выражением не рассердило ее. — Это безумие, Гермиона, и ты это знаешь. Вся его жизнь является признаком того, что он не собирается держать свое слово. Такие люди, как он, движутся по направлению ветра. Я говорю тебе сейчас, как только кто-нибудь, у кого есть хоть немного силы, выйдет из тени и предложит ему, он толкнет тебя вниз и пройдёт я по тебе, чтобы взять ее. — Я осознаю присущий риск, связанный с доверием Люциусу Малфою, — резко сказала Гермиона, — но я пытаюсь двигаться к волшебному обществу, которое не будет управляемым беспорядком. И меня не будут за это критиковать. Рон ее не услышал: — А что насчет той ночи, когда нас схватили, а? В ту ночь, когда он был счастлив, что его невестка-психопатка прижимала тебя к себе на полу. Ты забыла об этом? Потому что я нет, Гермиона, и он не был готов помочь тебе тогда. Когда ты кричала… — Конечно, я помню это, Рон, хватит! — Значит, он извинился за это? Он говорил тебе, что ему очень жаль, что он просто не мог ее остановить, что он был под империусом? — Рон сердито рассмеялся: — Старине Люциусу это нравилось. — На самом деле, нет. — голос Гермионы стал глухим и Рон замолчал: — Он вообще не извинялся. Рон несколько минут молчал, просто глядя на нее, а затем, наконец, сказал: — Если честно, я не знаю, что с тобой случилось в последнее время, Гермиона. — О чем ты говоришь? — Не веди себя так, будто я идиот, ты понимаешь, о чем я. Во-первых, ты, кажется, хочешь проводить больше времени с Люциусом-дерьмом-Малфоем, чем со мной. Нет, не перебивай меня, Гермиона - и каждый раз, когда я упоминаю о создании с тобой семьи, ты делаешь все возможное, чтобы заткнуть мне рот. Я просто не понимаю, мне всегда казалось, что мы на одной странице, но в последнее время ты как будто перешла в совершенно другую книгу. Я вообще не могу тебя читать. Они всегда возвращались к этому, и Гермиона чувствовала, что теряет желание обсуждать это еще раз. В детстве она никогда не любила качели, и ее тошнило от мысли, что она позволила своему браку стать каруселью. — Рон, мне нужно, чтобы ты меня выслушал и понял: дело не в том, что я никогда не хочу того же, что и ты, просто я не хочу этого прямо сейчас. На данный момент у меня в жизни достаточно. — Но мне нет, Гермиона. Этого, — он поднял руку и сделал небольшой размахивающий жест вокруг их крошечной тихой кухни, — этого мне больше не достаточно. Гермионе казалось, что ее дыхательные пути зажали рукой. Лицо Рона выражало боль, а глаза блестели. Она чувствовала, как слезы наворачиваются на ее собственные глаза. Отчасти это было из-за печали, но другая часть злилась на него. Настолько невероятно зла, что он просто не мог ценить ее, свою жену в одиночестве, что не мог подождать еще несколько лет. «Но ты никогда не дашь ему то, чего он ждёт», - сказал слабый голос в ее голове. Гермиона вспомнила, как давно авроры согласились с созданием нового офиса охраны, потому что это было то, над чем можно было бы работать, хорошая альтернатива бесконечным бесконечным дискуссиям, которые потребовало бы возвращение дементоров. Она представила, что предлагает Рону нечто подобное. Обещание, что через два года она будет готова иметь ребенка. Но она не могла с уверенностью сказать, что через два года будет готова. Что, если тогда начнется новый школьный турнир? Гвендолин сказала, что это займет пару лет. Она не хотела бы забеременеть в такое тяжелое время. Придерживаться графика - несправедливо по отношению к ним обоим. Это было ненормально, что муж становился проблемой, которую нужно откладывать. Гермионе казалось, что она наткнулась на кирпичную стену; она не могла видеть пути вперед, который в ближайшее время сделает кого-либо из них счастливым. Хотя она знала, что то, что она собирается сказать дальше Рону, будет, пожалуй, самым болезненным, что она думала, никогда не придется сказать. И она позволила словам вылететь наружу. Полной правде. — То, что у нас есть, может быть недостаточно для тебя, Рон, но то, что ты хочешь, слишком много. И я не знаю, когда, и буду ли я вообще чувствовать иначе. Рон молчал, но не спускал с нее глаз. Его гнев, казалось, сгорел сам по себе, и теперь он выглядел совершенно измученным, как и она. Они так долго бегали по кругу. — Мы больше не хотим одного и того же, Рон. Давно. Может, стоит признать, что мы зашли в тупик наших отношений. Рон открыл рот, явно пытаясь что-то сказать в ответ, но не смог произнести ни слова. Молча и не желая ничего, кроме как лечь и свернуться клубком, Гермиона потянулась и взяла его руку. Сначала его хватка была ослаблена, но через мгновение она почувствовала нежное, но крепкое сжатие и услышала тяжелый вздох. Всё было кончено.