how you doin'?

На самом деле человека в черной балаклаве звали вовсе не Худи. Когда-то давно он откликался на что-то более приемлемое. Худи вспоминал то имя и холод касался шеи и подушечек пальцев. Он старался делать это как можно реже, даже с учетом своеобразного «графика», прокси тщательно следил, чтобы воспоминания о прошлом, — далеком и зыбком, — о прошлом-мираже, не появлялись как снег на голову. Не появлялись вообще. Новая должность исказила его душу и саму суть, Безликий безжалостно выстраивал на руинах прежней личности новую, в угоду своим прихотям и требованиям. А новой личности нужно было новое имя. Были новые глаза, новые жесты, новая морщинка меж бровей (раньше ее там не было) и улыбка сменилась на судорожное хмыканье — все, что он мог себе позволить. Со старым уже не было ничего общего. С его стороны подобное считалось крайне непрофессиональным. И со стороны других тоже. Даже новоиспеченной Рут скоро грозило попасть под эту гребенку и плевать на то, что она ни черта не разобрала. Худи не мастак объяснять. Странная забава виделась ему, быть полностью безучастным в судьбе Рут Бишоп. Водить ее под ручку, показывая и рассказывая все прелести ее новой «должности» — тягомотина та еще. Но смотреть со стороны, как она барахтается в новой реальности, совсем беспомощная в своем неведении и совсем нелепая в поиске некой логики и смысла. Худи не хотел огорчать ее своевременно: тут одна логика. Один порядок. Один смысл. И Рут уже воззрела все это в одной безликой ипостаси. Вроде не глупая, рассудил прокси, должна понять. Прокси четко исполнял свою работу. Жизнь была слишком муторной и приевшейся последнее время. Никто не обидится, если он чуть-чуть, совсем чуть-чуть, разбавит ее выходками Рут. Худи только наблюдал за ней, Худи по сути, вообще не лез. Он искренне считал, что так будет интереснее самой Бишоп в первую очередь. Его Начальство не давало конкретных указаний. А судя по тому, что прокси все еще мог видеть, дышать и ходить — значит Безликого все устраивает. «Может ли Он вообще что-то чувствовать?» — думал Худи временами просто так. Этот вопрос был сродни вопросу: «что появилось раньше: курица или яйцо?». Прокси узнал много нового. Рут подрывалась спозаранку, что означало то, что и ему предстоит тащиться за ней туда, куда она заблагорассудит пойти. Благо, что городишка являл собой три несчастных перекрестка и два домика. «Стабильная». Первое, что пришло в голову прокси. Определение, ставшее для него редким, как появление в этих краях Коати*, непроизвольно напросилось на ум. По сравнению с ним, Рут и правда выглядела более презентабельно, но сейчас Бишоп лежала привязанной к кровати, грязь и дорожная пыль, запекшаяся, потемневшая и потрескавшаяся кровь были повсюду. И все равно она была стабильна. «Такие весело ломаются». Холодный и кусачий ветер цеплялся за его небритое лицо, залезал под куртку, довольно поношенную и имевшую непонятный серо-коричнево-синий оттенок. Жители Лаленбурга кутались в свои одежки и только прокси, стоявший за границей лесной глуши, слился с порывом воздуха. «Даже ветер в этих краях подчиняется Ему, что говорить о тебе» — констатировал Худи, наклоняя голову набок и провожая волчьими глазами силуэт Бишоп. «Хорошо относишься к детям. Будет мешать». Когда бритый мальчишка увязался за Бишоп или она за ним — Худи не разобрал, — тогда прокси все стало понятно. От объема «работы» ему захотелось закатить глаза. Уже тогда Худи осознал, что Рут упадет, падение будет внезапным и, как следствие, вызовет боль. Ей придется споткнуться множество раз, женщина будет падать до тех пор, пока не сольётся с болью. И даже тогда это не прекратиться, это станет бесконечной проверкой на пыточной основе. Худи познал эту истину в свое время, поэтому позволял ветру пронизывать даже его кости. «Он смотрит», — напоминал себе прокси каждый раз, вытягивая вперед полностью побелевшую руку. *** Все это было в новинку. «Большинство прокси по натуре довольно отчужденные, мягко говоря…», — рассуждал Худи, расхаживая по гостиной, засунув руки в карманы кофты. Он подумал о тех, кого можно противопоставить «довольно отчужденным». И тех, и других, прокси мог сосчитать по пальцам. На ум сразу же пришел прыткий силуэт в белой толстовке и маске, напоминавшей изуродованное лицо. Худи не составило труда провести параллели между новообращенной Рут и его давней знакомой по несчастью работе. Ссылаясь на дневник почившей госпожи Лестер, можно сделать вывод, что многие прокси теряли часть воспоминаний, что, разумеется, было очень удобно для Руководителя. Однако мужчина имел в своем скудном хранилище нечто особенно хорошо сохранившееся, а потому несомненно дорогое. Это была фотография Гордона (кто-то называл его «Взбитым Питером»)**. Он увидел ее в большом светлом помещении, там был проектор и много людей…Лица и силуэты людей сливались в безобразную кашу с редкими и резкими пятнами, голоса являли собой мерзкую какофонию и все, чего хотелось, — отделаться поскорее от кисельных грез. Худи ничего не мог вспомнить конкретного, наталкивающего или наводящего. Что это было за здание? Это был день или уже вечерело? Во что он тогда был одет? И был ли это вообще он? Только безжалостное фото болтами закрепили в его разуме. Безликий нарочно оставил его таким четким. «Моя душа покрыта такими же шрамами, дружище, — думал мужчина, — его щупальца бьют также, как плети твоих господ». Хриплый смех, больше принадлежавший гиене, чем человеку, разносился вокруг. «Рабство отменили в 1865…тогда какого, блин, черта? Может мне…вызвать полицию? Отличная идея». И он смеялся. Смеялся и смеялся, пока боль не «прорезала» его в области легких и Худи не начинал задыхаться. Тогда он поднимал глаза наверх и сидел так очень-очень долго. *** «И обязательно было совать сюда свой нос?» Прокси нехотя следовал за новоприбывшей душой за дома. И, в отличие от Рут, Худи знал, что там происходит. Называйте это «наметанным глазом» или «чуйкой», — все одно, когда поступаешь на службу, Начальство не сдерживается и рассказывает тебе самые сочные и бесстыдные «сплетни», даже в твое нерабочее время. Оно просто захотело поделиться. О, ты только заснул? Что ж, спи сладко, зная, что нотариус имеет особые предпочтения. А ведь он даже не проживает в городе… про горожан-то давно уже известно все. Совсем скоро Рут Бишоп лишится надобности влезать туда, куда ее не просят. Совсем скоро Рут Бишоп будет злить сам тот факт, что она вообще знает этих людей. Совсем скоро Рут Бишоп потеряет смысл жизни. Совсем скоро Рут Бишоп вообще перестанет существовать. *** «Ну-ну, вовсе не обязательно бежать… Интерьер, конечно, оставляет желает лучшего. Дом всегда можно отремонтировать. Тебе ведь там существовать». Худи плюнул себе под ноги, раздосадованный и уже начавший уставать от активности своей подопечной. Многие годы его реальность была совсем другой, и он успел привыкнуть к определённому распорядку. Стабильная Рут парадоксально несла с собой хаос. Худи веселил этот факт только тогда, когда Рут сидела, сложа руки. Прокси проводил уезжающую машину взглядом и скрылся в лесу. За свободу нынче берут дорого. Ставки выросли: это даже не человеческая жизнь. Ни две. Ни сотни тысяч. А разве есть что-то ценнее? Даже полумертвая, посреди лесной дороги где-то в глуши женщина подняла голову. Машина, съехавшая с дороги, догорала за ее спиной. Она хватала землю дрожащими руками, пытаясь ползти. Да, Бишоп тогда не повезло: Худи плохо спал и был не в духе. Это была ее вина, что он тогда приложил ее ботинком об асфальт. Худи сделает так еще раз и придумает сотни вариаций, если Рут только посмеет портить ему настроение своей неуемной тягой к жизни. *** Дверь скрипнула. Он ожидал криков, сопротивлений, угроз, всхлипываний, мольбы. Худи предположил, что она еще не отошла от шока. Худи предположил, что в машине она ударилась обо что-то головой. Худи предположил, что она дура сама по себе. В любом случае, деваться некуда. Прокси сказал ей все, что думал. Пусть примет это, как данность. Пусть переварит как следует. Пусть привыкнет к этой спальне и к этому дому. Худи одичал. Разве он стал справляться хуже? Разве ему снова стал нужен кто-то? Разве Безликий хоть раз намекал ему на это? Прошло уже около двадцати минут. За это время прокси осмотрел дом и то, что происходило вокруг – ровно ничего, на деле. Как же удобно, оказывается, пленить человека в его же собственном доме. Пора бы ему возвращаться. Ступеньки тихо всхлипывали в ответ на его тяжелые шаги. Худи умел быть тихим, но сейчас он намеренно растягивал свое приближение, чтобы сердце Рут забилось быстрее. Это был жест доброй воли, потому что сам Худи уже и не помнит, каково это. Он остановился у запертой двери на мгновение. С одной стороны, ему уже нечего терять, но с другой, если он зайдет и посмотрит ей в глаза, то найдет там свое отражение…Он так давно не смотрел в зеркало. Худи отворил дверь, впуская тонкую полоску тусклого света. Рут прищурила глаза и замерла. Она молчала, и он тоже не знал с чего начать. — Я развяжу тебя, добро? Без фокусов. Рут кивнула медленно, чувствуя каждую натянутую мышцу в своем теле. Больше всего ей хотелось отмыться и сделать хотя бы глоток воды. Она так устала и сил на побег не было. На побег, который ничего не даст. Женщина уже попробовала и провалилась. Каждая ее выходка заканчивалась чьей-то смертью. Кто-то обязательно умирал, Рут не нравилась дорога, выложенная трупами. Мужчина, не церемонясь, стянул с ее запястий колючую бечевку. Рут судорожно выдохнула, подтягивая колени к груди и разминая затекшие конечности. Она едва смогла сдержать болезненный стон: Худи смотрел на нее свысока, и Бишоп чувствовала на своей макушке его давящий взгляд. Женщина только поморщилась: разумеется, он знает, что ей чертовски больно, но знать и видеть — это разные вещи. Голова гудела, не помешал бы лед или что-то холодное. Будет синяк, шишка — чего хуже. Рут посмотрела на Худи исподлобья: — Принеси мне лед, пожалуйста. Его слова ударили хлыстом: — Я не твоя сиделка. Стоило попытаться, подумала Рут, утешая себя малым. Худи явно не хотел ее убить — это точно. К несчастью для Рут Бишоп, это не делало ситуацию ни чуточку лучше. Женщина поерзала на кровати, оглядывая изрисованные стены. Похоже, Худи это совсем не смущало. — Я…совсем ничего не понимаю. Робко призналась Рут. Прокси сделал глубокий шумный вдох и опустился перед ней на корточки. Она была вся чумазая и растрепанная, зеленые глаза лихорадочно метались по комнате, а тело потряхивало мелкой судорогой. По-хорошему, Рут нужен был отдых и ванна. Но «по-хорошему» осталось там, за чертой Лаленбурга. А здесь будет иначе. — Теперь ты принадлежишь Тонкому Человеку. Та хрень…— Мужчина быстрым движением указал на лес, простирающийся за окном, — которая убила девчонку, — Рут стыдливо опустила глаза, — она теперь владеет тобой. Рут медленно и нерешительно взглянула на него и ей даже не нужно было ничего говорить. В этой зелени отчаяния прокси прочел цунами вопросов. «А как же моя семья?» «Как же моя работа?» «Как же моя жизнь?!» Эта немая сцена длилась около полминуты. Прокси поджал губы, твердым взглядом желтых*** глаз, отвечая ей. Очередная особенность обращенных: находясь под эгидой Безликого Хозяина леса невольно начинаешь понимать друг друга без слов. Худи не видел смысла говорить это вслух, к тому же Начальство уже ответило ей, довольно красноречиво, всего лишь парой часов назад, приукрасив это дело разбитой машиной и парой убитых жителей. Бишоп вцепилась в собственные колени ногтями, надеясь, что это поможет успокоить дрожь в теле. Она быстро втянула носом воздух: кислород помогал ей думать. — Что делать с убитыми? — Приглушенно спросила Рут. От собственных слов захотелось сжаться. — О них будут спрашивать… — Будут, — коротко кивнул мужчина. — Старики успешно покинули город, а девчонка сбежала, — вот, что ты скажешь. Прокси звучал буднично, и Бишоп невольно возмутилась его спокойствию: разве здесь подобное спускают с рук?! Разве подросткам можно вот так запросто убегать, не сказав ни слова?! Разве никому не будет дела до того, что пожилая пара вдруг сорвалась с места и исчезла где-то на границе?! К несчастью, женщине только предстояло столкнуться с истинным Лаленбургом. Прокси планировал продержать ее взаперти пару дней, чтобы картина мира Рут проявила более четкие черты, чтобы она могла выйти на улицу и люди не шарахались ее дикого взгляда. — И мне должны поверить? — Превозмогая ломоту Рут скрестила руки, саркастически приподнимая бровь. — А ты оглянись вокруг, — хмыкнул Худи. — Конечно, никто не хочет сбегать из такого райского гнезда, особенно молодая девчонка… Рут недовольно поморщилась, задетая его сарказмом. Она пробыла здесь всего ничего, женщина действительно мало знала о здешних порядках. Но судя по тому, как держался Худи у него уже было что-то на уме. Бишоп понятия не имела, сколько времени здесь провел ее надзиратель, но явно он был осведомлен лучше, чем она сама. Рут не была любительницей болтать попусту, да и здешний контингент, мягко говоря, сторонился ее. Она была чужой. О чем можно говорить с чужаками? — Хорошо, — вынуждено согласилась Рут, вдумчиво глядя в никуда. Она лишь создала видимость принятия, но на деле, когда задуманное должно было свершиться, женщина не ждала от затеи прокси ничего, кроме провала. «Посмотрим, как ты и твой Безликий вытащите меня из кутузки». — Почему же я тогда вернулась? Мужчина посмотрел на нее исподлобья, приподняв бровь. — Давай-ка сама пораскинь мозгами. Или тебя встряхнуть? Его предложение было далеко от любезного, скорее наоборот. Бишоп не составило труда представить, какими методами располагает прокси. Рут собиралась что-то ответить, но ее прервало приглушенное гудение сотового. Мобильный телефон включился, выдавая свое местоположение. В кармане куртки прокси. Женщина напряглась и замерла. Уже неважно, что ее мобильный там делал. Он обязан был вернуться к своей владелице. Бишоп почувствовала накатывающее волнение. В памяти всплыло происшествие с кассетами. В очередной раз, ее вещь отняли. Если спустить такое с рук будет худо. «Седьмая заповедь гласит: не кради». Женщина плавно, как пантера, готовящаяся к прыжку, приподнялась на кровати, сжимая кулаки: — Отдай. — Забери. Парировал прокси, находясь к ней совсем-совсем близко. Рут зарычала и метнулась на него, сшибая мужчину с ног. Он упал, быстро хватая Бишоп за локти и швыряя в сторону, так, словно та была пушинкой. Это странное ощущение, оно делало ее сильнее и злее. Минуты назад она едва могла пошевелить пальцами, но гнев сжег в себе всю боль, оставляя только оголенную оболочку. Рут обрела силу, но не умение обращаться с ней. У нее были часы, у Худи — годы. Прокси откинул ее в сторону и Рут приложилась о шкаф всей поверхностью тела. Бишоп зашипела, ее тело шаталось, и она едва могла устоять на четвереньках. Она не ела несколько дней и толком не спала. Худи быстро поднялся на ноги и зажал ее в угол, преградив пути к отступлению. Он не мешкал: грубый пинок пришелся Рут в ноги, женщина охнула, подкосилась и упала. Бишоп имела неосторожность поднять глаза: выражение лица Худи надолго застрянет в ее разуме. От того, как он смотрел на нее скручивало желудок, под ложечкой противно сосало, а рот предательски пересыхал. Прокси опустил одну ногу на ее торс, придавливая Рут к полу так сильно, что ей показалось она вот-вот выплюнет свои внутренности. Телефон продолжал звонить. — Дай…кх…мне… Прохрипела она и судя по тому, как настойчиво трезвонил ее мобильный, прокси решил пойти на уступки. Мужчина убрал ногу и Рут судорожно прокашлялась, сложившись пополам. Худи ухватил ее под локоть и дернул наверх, заставляя подняться. Бишоп не устояла, снова ударяясь о шкаф. Прокси протянул ей телефон и в следующий миг у виска Рут оказалось ледяное дуло пистолета. Сердце бешено ударялось о грудную клетку, так словно вот-вот пробьет ее ребра и вырвется наружу. Она почувствовала холодную каплю пота, медленно скатывающуюся по виску. Женщина уперлась взглядом в прокси, пытаясь найти в его лице хоть каплю человечности. Увы, она опоздала на долгие-долгие годы. Худи не сказал ей не слова, но Бишоп сумела понять его. Без фокусов, конечно. Рут подняла трубку уже зная, кто может ей звонить. — Эй, детка, привет! Ты как? Чего пропала? Когда домой? — Затараторил Дейл на другом конце провода. Рут зажмурилась и закусила губу так сильно, что почувствовала металлический привкус крови, когда почувствовала, как крупные и горячие слезы скатываются у нее по лицу. Его голос ранил и исцелял ее одновременно. Рут вся сжалась, крепче сжимая губы: Худи сильно давил ей на висок, напоминая. — Рути, малышка. Ты здесь? Дейл был такой родной и теплый. Никогда в жизни женщина не ощущала его так близко, но в то же время так далеко. Всего какие-то несколько дней создали между ними гигантскую пропасть, которую нельзя было пересечь. Бишоп оказалась по ту сторону баррикад. Теперь — она осуждаемая единица общества. Теперь она вообще непонятно кто… Рут взяла себя в руки с трудом. С губ слетел тихий рваный вдох: — Привет, Дейл. Я…тут ужасная связь. Она просто не представляла, как ей сдерживаться. Бишоп зажмурилась, пытаясь унять свои слезы, но боль и разлука только увеличили их количество. — Да, не удивительно, — подытожил Дейл. — С тобой все хорошо? Рут подняла покрасневшие, полные боли глаза на Худи. Он слышал все, но его лицо оставалось абсолютно непроницаемым. «Разве тебе здесь не нравится?» Женщина зажмурилась сильнее, прогоняя назойливый и появившийся так некстати голос. «О, я просто без ума». — Все…да. С домом…с домом нужно немного повозиться. Я не знаю, сколько займет. — Да и черт с ним, с домом, — каждое слово Дарлинга ощущалось как надрез по ее сердцу. Оно надрывалось, больно ударяясь о грудную клетку. Груз вины и стыда тащил ее вниз. Рут мечтала провалиться сквозь землю. Она мечтала, чтобы Худи был милостив и всадил ей пулю в висок. — Ты не приболела? — Я в порядке, Дейл. Здесь много работы, я задержусь тут… ВРАНЬЕ. ТЫ — ВРУНЬЯ. МЕРЗКАЯ И ГАДКАЯ ВРУНЬЯ. Ее горло будто налилось свинцом. Противный ком, ставший в горле костью мешал ей говорить. Каждое слово выходило с трудом, словно она была ребенком, только учившимся говорить. —Не страшно, детка. Все-таки, это часть твоей семьи. Скоро ты вернешься и…ну, не будем торопиться. — Дарлинг звучал радостно и это маленькое происшествие его нисколько не напрягало. Он знал, что у Рут была небольшая семья, поэтому отнесся к этой поездке с энтузиазмом, ведь его девушка сможет разузнать больше о своих корнях. Как жаль, что по пути она угодила в капкан. — Ты сначала приезжай. — Дейл, я так скуч… Худи резко вырвал мобильный из ее рук и положил трубку. Потом она обязательно скажет ему спасибо, думал прокси. Но сейчас женщина впилась в него самым ненавистным взглядом, на который только была способна. Бишоп смотрела на него, слезы катились по лицу и подбородку, ее всю трясло не то от злости, не то от усталости. Худи убрал телефон и пистолет. — Прими ванну и ложись спать. У нас много работы. *** Рут прорыдала всю ночь и заснула где-то под утро. Она проснулась от шагов прокси. Он выглядел чище, чем в их первую встречу, но неизменная желтая худи все еще была на нем. Мужчина не стучал, прежде чем войти в комнату, да и Рут было все равно. Женщина тоже выглядела опрятнее, но все еще была подавлена. Рут даже не расправляла постель: это было на нее так непохоже. Аппетита совсем не было, но Худи сказал ей, что она должна есть, иначе будет слабой. «Слабость — непозволительная роскошь для прокси», — вот что он сказал ей. «Я не хочу быть прокси», — подумала Рут, пропуская его слова мимо ушей. Худи счел ее более стабильной, чтобы провести окончательный инструктаж перед практикой. Прокси уже убедился, что бывает, если отвернуться от нее «на миг». К тому же, ему предстояло выяснить, что именно она из себя представляет теперь. И этого, исследовательского интереса, прокси скрыть не мог. Когда-то он читал книжку, где мышь сделали умной в условиях лаборатории и потом этот же способ применили на мужчину с задержкой в развитии. Он помнил все очень-очень размыто, ибо это касалось прошлой жизни, которой уже нет, которая медленно протекала сквозь его пальцы, как песок. Худи ощущал себя наблюдателем, а Рут — мышью, которой «отсыпали» интеллекта, только вместо этого были способности, которыми обладаешь, когда тебя избирает на служение Безликий. — Завтра ты начнешь подготовку. В том числе, создашь себе алиби. Рут фыркнула. Ей захотелось подстегнуть его. Но она даже не знала его настоящего имени, только это глупое прозвище…Худи. В памяти вспыхнула красная зажигалка с именем. Тим. Что ж, можно попробовать. Рут открыла было рот, чтобы сказать: «знаешь, что Тим…» «Это не его имя» Голос громом разразился в ее голове и Бишоп вздрогнула. Но тогда чье? Почему этот странный мужчина носит с собой зажигалку с чужим именем? «Может, он ее украл? — подумала женщина, прикидывая, в каких условиях ему приходилось жить. — Он похож на вора, с таким-то лицом». Видя ее замешательство, прокси достал сигарету, чиркнув той самой зажигалкой. Бишоп сморщилась от запаха дыма и табака. — Тебе нужно скрывать лицо. Неважно чем, хоть мусорным пакетом, твое лицо никто не должен видеть. Это может быть балаклава…или даже маска, — Худи приглушенно хмыкнул, затягиваясь, — у нас тут есть одна в маске. Стремная. Еще возьми себе прозвище. Или это придумают репортеры, но говорю сразу, оно будет на троечку. Рут облизнула губы: — Хорошо, значит ты — Худи. А я должна быть «Кардиган?». О, или Безликому нужен комплект? Без проблем — можешь звать меня «Джинсы». — Я уверен, что эти дерьмо-шутки звучали просто уморительно в твоей башке. Но это факт. Так мы выживаем. И ты теперь тоже. Рут поднялась с постели, расхаживая туда-сюда. Худи молча докуривал сигарету. Женщина не выдержала: — Почему он выбрал меня? — Она металась по комнате, из угла в угол, как дикая разъяренная кошка. — Я никогда не давала поводов для…Я не убийца. — Неужели? — С издевкой произнёс Худи, приподнимая бровь. — Кто же тогда искромсал Шиверса? Рут почувствовала, как кровь обжигающей лавой приливает к коже. Стены в комнате внезапно уменьшились, женщина забегала глазами в поисках двери — та словно нарочно слилась с чёрными стенами. Бишоп хотела попятиться назад, но сзади тупик, идти некуда. Тогда она шагнула вперёд. — Он насиловал девочку! Он ее сломал. — И это дало тебе право решить, что он заслужил смерти? — Мне не нужно никакое право, — психанула она. «Я не хочу, чтобы подонки, как он ходили по земле. Впервые я была в силах что-то сделать…» В последнее время Рут часто теряла терпение. Худи нравилось терзать ее. Знал бы он о том, что ее подсознание прекрасно справляется само. Наверняка, знал и потому лишь радовался, нанося Бишоп дополнительный урон. Ему казалось, так он делает ее сильнее. — Никому из нас оно не нужно. Потому он забрал нас. Ты должна понять, Рут, мы изначально были такими и все, что он сделал, этот гребанный бездушный столб, это приманил нас к себе. Как свет притягивает мотыльков. — Свет не только притягивает, он ещё и убивает. — Да, вот только не жди от него такой щедрости. Он будет держать нас на грани жизни и смерти, такова его природа. Или извращённая прихоть. Честно: похуй, чем больше я думаю об этом, тем сильнее начинает трещать голова. Рут опустилась на кровать, растирая переносицу двумя пальцами. Ей столько всего нужно было обдумать…столько всего принять. Как жаль, что у нее было всего лишь несколько минут, прежде чем в дверь кто-то настойчиво постучал. Возможно, создание алиби придется ускорить.