Чтобы ты сдох так же, как она.

Красный Авентадор летел не снижая скорости, подрезая любую машину на дороге. Вслед ему всегда летели едва уловимые угрозы и автомобильные гудки. Но Гречкину было как-то похуй, его отец все разрулит. Ему плевать было на сына и его выходки, но и лишаться репутации из-за непутевого отпрыска Всеволод не хотел. К сожалению, из-за отсутствия времени и желания, Кирилл не получил должного воспитания и крепкой отцовской руки на плече, от чего теперь Гречкин старший почти каждую неделю влетает в копеечку. Его это, понятное дело, безумно раздражает, но сынок давно вырос и ему стало еще больше плевать на указания отца, ведь настоящий отцом он никогда и не был. Возможно, если бы мама Кирилла была жива, все сложилось бы куда иначе. Даже без этого мерзкого слова «возможно». Все и вправду сложилось бы гораздо иначе. Она бы заставила его окончить институт, учила бы манерам, этикету, воспитывала бы в нем настоящего мужчину*, хорошего сына, достойного отца и мужа. С ней он бы смог научиться элементарному уважению к людям, ходил бы по важным выставкам и мероприятиям, чтобы поддерживать репутацию семьи и в первую очередь себя. Возможно всех этих татуировок бы и не было вовсе, а на место дорогих спортивных костюмов пришли пастельные брюки и рубашки. Но Элиза** скончалась, когда Кирилл был совсем маленький. Единственное, что он помнит о матери, это бесконечно глубокие голубые глаза, заливистый смех и прекрасное соловьиное пение, которым она каждый вечер убаюкивала его. Всеволод же был тем человеком, что кинет тебе в лицо пачку купюр и приставит няньку, которой ты тоже особо не нужен. Ей, как и всем остальным, нужны лишь деньги, а до маленького отпрыска никому нет дела. Платят и ладно, лишь бы был цел и не плакал. Больше позаботиться о малыше было некому. Остались лишь бестолковая нянька, пачка купюр и он, заточенный в стенах мраморной клетки.

***

На горизонте показался трехэтажный отполированный до блеска детский дом, название которого гласило «Радуга». От напускной дороговизны зубы Гречкина заскрипели между собой. Он сам никогда ни в чем не нуждался, поэтому о зависти и речи не шло. Его раздражало то, что «говно пытаются завернуть в золотую обертку». Хоть святоша Разумовский и сделал капитальный ремонт и даже полную переделку всей системы образования, но от этого учреждение не перестало быть детдомом. Внутри все также находились дети со сломанными судьбами, больше половины из них будущие уголовники, которых стоило бы перевести в исправительные колонии. Кирилл заглушил мотор и вышел из спорткара, с презрением оглядывая здание напротив. С собой он захватил небольшую коробку, спрятанную в пакет. Уже который раз за день он проклинал себя и глупую мысль, заставившую его тащиться в эту дыру. Внутри здание и в правду выглядело внушающе, словно оказался в одном из частных лицеев московской области. Белые с бордовым стены, дети в одинаковой форме с эмблемами названия детдома, картины на стенах и резные колонны. Вокруг сотни глаз, смотрящие на него с восторгом и ненавистью. Мальчики шепчутся и сквозь просторные окна заглядываются на спорткар, девочки же томно вздыхают и просто мечтают о таком парне, как этот высокий незнакомец. Кирилл окликает какого-то парня и тот объясняет ему, как добраться до кабинета главной воспитательницы. Он заученно улыбается и двигается в самую глубь здания, чтобы отыскать кабинет неизвестной женщины. Разговор с Татьяной Михайловной происходит довольно быстро и непринужденно, от чего Гречкин мягко говоря в шоке. Обычно в таких заведениях водятся сварливые старухи, больше всего ненавидящие детей и свою работу. Она оказалась очень милой и приветливой, предложила чай и конфеты, готова была лично проводить Кирилла до нужной комнаты, но он лишь отмахнулся и поблагодарил за помощь. Гречкин быстро поднялся на второй этаж, мечтая побыстрее смыться из этого места. Комната с нужным номером упорно не желала попадаться на глаза, но спустя пару минут мучений он наконец-то постучал и за дверью раздались торопливые шаги. На лице подростка случилась невообразимая буря эмоций, скачущая от шока до злости. — Ты поиздеваться приехал? — спрашивает Лёша с порога, едва приоткрыв дверь, не желая впускать почти незнакомца в свою комнату. — Д я вообще-т подарок тебе привез. — Гречкин улыбается, пытаясь скрыть неловкость всего происходящего. И сдался ему этот пиздюк? С чего он вообще купил ему новые кроссы и приперся в этот обитель придурков? Из-за того, что он единственный, кто так нагло ответил, а не кинулся вылизывать обувь? — Не надо мне ничего. — тут же ответил Макаров, пытаясь закрыть дверь, Гречкин подставил руку в проем и тут же получил по заслугам. Громкий вскрик раздался эхом по всему коридору. — Сука! — выругался он, осматривая начинающую краснеть руку. — Малец, ты че. — Ты нахрена пальцы суешь куда не просят? — с тяжким вздохом спрашивает Лёша и с недовольным лицом открывает дверь шире, впуская парня в комнату. — Посиди, я лед принесу. «Придурок» — тихо шепчет он на выходе. Спустя пару минут спасительная грелка из медпункта, наполненная льдом, оказывается на пальцах Гречкина. — На. — Кир наконец вспомнил про пакет и вытянул здоровую руку прямо перед лицом Леши. — Мне ничего не надо. — повторил Макаров, окидывая презрительным взглядом парня напротив. — Не выебывайся и бери, я же знаю, что у вас денег нет нихуя. Хоть Разум и вбухал в этот детдом много бабла, но за душой то ни копейки. Наденешь, хоть перед пацанами и девчонками покрасуешься. — он довольно ухмыльнулся, ожидая распростертых объятий и благодарности. — Я не люблю понтоваться и подачки мне не нужны. Спасибо за внимание, правда, но тебе пора. — Лёша попытался аккуратно съехать с темы, убирая всученный пакет куда подальше. Любой бы был в шоке, когда богатенький незнакомец тащится к тебе в детдом ради того, чтобы отдать какую-то фигню в пакете. Что в нем вообще может быть? — Ну, лады, мелкий. — чуть разочарованно произнес Гречкин, поднимаясь с застеленной кровати. — Покеда. — он подмигнул и вышел за дверь, оставляя Лешу в полной растерянности. Комната словно вмиг опустела, будто из нее вынесли всю мебель и остались лишь голые стены. Гречин слишком яркий, слишком наглый, слишком… На чистых простынях лежала синяя грелка, в комнате витал головокружительный запах парфюма, действующий словно наркотик. Под конец дня Леша все-таки не сдержался и открыл этот ебучий пакет с неизвестным содержимым. Неужели Кирилл бы приперся с пустыми руками? Тогда ради чего вообще все это было, если в подарке ничего не окажется? В пакете были новые лимитированные конверсы. Глаза округлились от суммы, что ярко красовалась на бирке, которую этот придурок забыл оторвать. В голове вертелось лишь: ахуеть. Лёша так ни разу их не надел, слишком боялся порвать или запачкать. Они с того самого дня лежат у него под кроватью в той же коробке и в том самом пакете.